Текст книги "Турне с Ковидом, или путевые заметки путЁвого ординатора"

Посвящается героям не в чёрных плащах

– людям в белых халатах.

(Все события являются вымыслом автора,

любые совпадения случайны)

-Урааа! Урааа! Урааа! Подписали! Ника кружилась посреди комнаты, не замечая, что заспанный муж недовольно заворочался, подтянув ногу под теплое одеяло: в комнате было прохладно, просыпаться так рано не хотелось, со смены вернулся под утро.

–Ура! Сережка, меня приняли, с понедельника я выхожу на борьбу с Короной!

Сергей недоуменно уставился на свою молодую жену: что опять взбрело в ее сумасшедшую головёнку.

– Сережка, я не успела тебе сказать, но ведь ты не будешь против? Понимаешь, тут такое дело, нас на борьбу с COVIDOM-19 отправляют, ты же знаешь, что творится кругом, да и по-другому никак нельзя, там же люди, Сережка, их много, очень много, по всей Москве перепрофилируют больницы, вот и нас коснулось. Я думала, нас, ординаторов, не станут привлекать, а вчера распоряжение пришло, вот с завтрашнего дня я выхожу работать ВРАЧОМ, представляешь, ВРАЧОМ, правда, стажёром, но это ничего не меняет. Вот здорово, да?

–Ника, сядь, не мельтеши. Причем здесь ты? Ты простой ординатор, практически студент. Без тебя в этот раз спасут мир. Всё, дай поспать, я только лёг недавно, стрекоза.

–Сережа, я не могу не пойти, попросили даже студентов помочь. Ну как я в стороне-то останусь? И, потом, я имею диплом врача.

Сергей понял, что окончательно проснулся, зевая, потянулся за джинсами: собаку что ли выгулять?

–Ника, ты еще совсем без опыта, а там профессионалы нужны, ну какой с тебя инфекционист?

–Нет, нет! Они меня берут, только что звонили и сказали, что с понедельника я буду работать в нашей клинике. Представляешь!

–Господи, Ника, если ты все уже решила, зачем меня спрашиваешь, горе ты мое луковое. Иди сюда, воробей мой. Герой! Мир спасать она идет! Кто бы тебя-то спас! Ладно, рассказывай, что там у тебя, только не перескакивай, по порядку говори.

Ника, всё же сбиваясь, рассказала, что вследствие того, что город просто захлебывался от потока инфицированных людей, инфекционные больницы не справлялись с таким наплывом и стремительно открывались и перепрофилировались клиники, потому что пандемия грозила захватить весь город поголовно. Действительно, ещё недавно бурлящая красавица-Москва словно вымерла. На улицах были люди, на дорогах не прекратилось движение, но это было жалкое подобие бывшего ритма этого города-гиганта. Немыслимые вещи: в метро нет толкучки, а на дорогах ни единой пробки даже в час пик. Это не восхищало – пугало людей. Романтика пустынных и тихих улиц стала жуткой. Ежедневно всплывающие картинки вымирающей Италии наводили на всех ужас и панику. Когда страну коснулась эта беда, правительством было принято решение о так называемых нерабочих днях, но наши соотечественники восприняли сей факт как возможность лишний раз отдохнуть и дружно отпраздновали это вкуснющими шашлыками на дурманящем свежем воздухе. Оно и понятно, люди истосковались по теплу, природе – вот все и хлынули на пикники. Результат был не мгновенным, но очевидным – машины Скорой помощи заполонили километры подъездных дорог к больницам. Москва вздрогнула, а вместе с ней вся Россия – тысячи заболевших. Можно было верить, что этот вирус действительно опасен, можно было думать иначе (как и думало большинство), но… Скорые стояли, а мест в больницах стало не хватать. Участковые врачи в поликлиниках захлёбывались от вызовов – больше восьмидесяти за день, а скорых нет, просто нет, совсем нет. Вызывают скорую, а время ожидания больше суток, а то и двое, что там с несчастным больным может произойти за это время одному Богу известно. Бедные участковые потеряли счёт этим проклятым суткам – люди гибли на их глазах, а они ничего не могли предпринять, даже частная скорая помощь отказывала в вызове. Дело было ещё и в том, что врачи тогда совершенно не знали, что с этим вирусом делать, как и чем его лечить, в очаг ходили по одному, без всякого снаряжения и эпидемиологов, которых просто разрывали на части. Сначала переполнились инфекционки, потом терапия, но этого было так мало, катастрофически мало. Вот тогда и пришлось переделывать больницы под госпитали: другого выхода просто не было. Конечно, вскоре врачей стало не хватать. Привлекали всех желающих: с других регионов, ординаторов, студентов, преподавателей медицинских ВУЗов. Некоторые отказывались, увольнялись, рассуждали так: пересижу полгода, зато жив-здоров останусь, у меня дети, муж, собака, попугайчики и т.д. и т.п. Студенты вплоть до отчисления избегали такой участи. «Трусы», – осуждала Ника первых. «Мажоры, в медицину покрасоваться в халатах пришли», – думала о вторых. И так вышло, что и их больницу переделали, она не осталась в стороне, записалась. Тогда подумалось с грустной улыбкой, как на фронт. Тогда она еще не знала, что это и будет самая настоящая передовая: «красная зона». Предполагалось, что всех работающих медицинских работников поселят в гостинице, чтобы не контактировали с близкими. Обеспечат питанием и всем необходимым. Работать придется по сменам, каждая длится двенадцать часов с перерывом. Пандемия продлится не меньше двух месяцев. Поэтому общение с родными будет только по телефону. Обо всем этом Ника и рассказала мужу. Сергей слушал, молча, потом встал, прижал к себе Нику: «Вещи иди пакуй, на карантин же закроют, героиня» . Поцеловал в макушку свою девочку, которую было не остановить в этом очередном порыве, но на этот раз не осуждал, нет, кажется, он начал гордиться ею, понял, что сделал правильный выбор тогда восемь лет назад, когда впервые увидел эту озорную, словно взъерошенный воробей, девчонку. Он гордился и так боялся за нее, этот страх скользкими щупальцами крался в самое нутро, чтобы не дать ему заполнить всю душу, почти оттолкнул её: «А теперь быстро с собакой гулять, а я в душ, у меня подработка через час».

Ника зажмурилась от такого счастья: на работу взяли, муж больше не сердится. Как бы еще маме тактично так сказать. Так, главное, чтобы решительно, по-взрослому звучало. Мол, так и так, я твердо приняла решение, всё, никаких слез и рыданий. Да, сказать легко, вернее подумать, а с мамой попробуй такой номер проверни – мигом разрушит все планы, еще мужу позвонит: они вечно в сговоре против её идей. Ладно, начну с того, что в первую очередь именно она хотела, чтобы я стала врачом, а теперь всё, что делать, придется идти, спасать мир (как говорит Сережка). Всё это неслось в голове молодого ординатора второго года, будущего акушер-гинеколога (в светлой, надо сказать, голове, но безбашенной, что и говорить), молодой жены, девочки хохотушки, заводилы всего курса Глыбиной Ники.

***

Ника не так давно переехала к мужу в столицу. Женаты они были уже семь лет, а вместе стали жить только пару лет назад. До этого жили по разные стороны нашей огромной страны. Виртуальная любовь. Думаете, такое только в книжках бывает? Нет, поженились на втором курсе академии, когда Ника училась на Дальнем Востоке. Перевестись пробовала, но это оказалось невозможно, вот и переписывались, перезванивались, встречаясь несколько раз в году.

Веселое время было! Студенчество. Подруги. Любимая академия с самым классным деканом на свете. Всё тогда было таким воздушным и несерьёзным. Конечно, учеба давалась тяжело: медицина – это вам не шутки! Но она зубрила, зубрила, зубрила, бегала по семинарам и лекциям, и опять зубрила, зубрила, так как по-другому в этом ВУЗе нельзя учиться. Мама постоянно повторяла: «Врач не может учиться на тройки, в его руках самое главное – жизнь человеческая», вот она и учила всё свободное и несвободное время. Но возраст и студенческая пора брали своё, их группа была сплочённой и весёлой, поэтому учиться было не только интересно, но и весело. На перерывах между парами царила суматоха, шутки раздавались отовсюду. С таким настроем вваливались в аудитории, на ходу запихивая последние куски бутерброда в рот. Лекции начинались под затихающий хохот, но иногда просто разговор обрывался внезапно: раз, и тишина: большинство преподавателей были очень строгими, некоторых боялись, чуть ли не до обморока. Но были и добрейшие, полюбившиеся студентами сразу и навсегда. Одна Галина Электроновна чего стоит! Влетит на своих каблучках. Тук-тук-тук! Маленькая, сухонькая старушка, но еще преподавала и уходить на заслуженный отдых даже не собиралась. Так вот, влетит это «тук-тук-тук», пролепечет что-то, а потом к шкафу – нырь в него, и что-то там продолжает приговаривать. Возится, возится – только пучок на затылке нервно подрагивает, бормочет что-то, приговаривает. Потом, видимо, что-то у нее там совсем важное обнаруживается – обопрется на колено и дальше вглубь – нырь, опять воркует что-то тихонечко, мило так, убаюкивающе. Минут через десять такого преподавания в аудитории начинается сначала хихиканье, потом раздаётся уже гогот. Галина Электроновна выпрыгнет (откуда только силы брались) из своего чудесного шкафа, руки в бока и по аудитории, искать весельчаков. Медики ребята ушлые – разом все макушками вверх – пишут, строчат, работают, не придерёшься. Старушка походит-походит и опять – нырь! Всё, теперь до конца пары что-то там будет искать только ей ведомое. Они, когда поняли такое дело, смеяться перестали, из уважения к возрасту и статусу. Главное – не шуметь и час двадцать глубокого полноценного сна тебе обеспечены – таинственный шкаф со своими бездонными недрами стал надежным другом вечно недосыпающих студентов.

По-разному случалось: бессонные ночи и круглосуточная зубрёжка, сменялись интереснейшими практиками и семинарами, проскальзывали редкие вечеринки и студенческие сборища, но академия позади, и красный диплом в руках. Так и отправилась она покорять Москву, вернее, отправилась к месту прописки, т.е. к мужу. За шесть лет их странных отношений они привыкли к такому браку, оба боялись предстоящей встречи – как сложится теперь, когда вместе двадцать четыре часа, да еще на территории свекрови – женщины взрослой и строгой. Да и привыкла она там и к своему климату, и к людям, дальневосточникам, простым, но надежным ребятам. Одним словом, тряслась все девять часов перелета. Но безумно счастливый муж встретил с цветами в аэропорту, как-то все закрутилось, выровнялось. Поступила в ординатуру, потом влезли в ипотеку – подумать только на тридцать лет, потом начался ремонт уже в своей квартире. Успела поругаться и помириться со свекровью. Тысячу раз поругаться и тысячу один раз помириться с мужем. Позже устроилась подработать медсестрой сначала в одно отделение, следом в другое, в третье – временного сотрудника не особо уважают, вот и перекидывают из одного отделения в другое. Круговерть, одним словом. А теперь все как будто замедлило свой ход, нет, совсем остановило. Казалось, все неслось и прыгало в привычной круговерти: только разрывалась между учебой , работой, домом, дачей, новой квартирой, еще умудрилась на недельку к маме в отпуск слетать – в общем обычная жизнь обычного человека, и ,бац, всё! ПАНДЕМИЯ! Только в учебнике об этом и читали, ерунда, чушь, не с нами, так не бывает, сильные мира сего что-нибудь придумают, не допустят в нашей-то стране подобного, мы же никакие-то там китайцы-итальянцы. Но время шло, а трагедия набирала обороты. Об этом легко говорить, если ты непричастен. Это знаете, как человек не ощущает своего здоровья, пока не заболеет. Так и сейчас, никто не ожидает, что это коснется его, но в один момент это происходит, и привычный мир переворачивается.

Ника так рассуждала, выгуливая собаку по двору, где счастливые обладатели четвероногих не спеша бродили по пустынному пролеску. Скоро все эти обычные дела будут казаться ей уютными и домашними, очень желанными, потому что будут отныне недостижимы. Скоро начнется завтра. А пока, перепрыгивая через чумазые проплешины на асфальте, она неслась за своей большой собакой, напевая что-то и размахивая свободным поводком. Маленькая солнечная девочка, которая решила просто помочь людям, потому что она обычный врач, а вовсе не герой.

Утро началось с суматохи: быстро соберись сама (макияж, прическа –обычные женские дела), кота и собаку накорми, а, да, мужа тоже накорми, вещи, наспех распиханные по пакетам, нужно закинуть в машину, а времени катастрофически мало, потому что они опять проспали, будильник какой-то тихий, не слышно и всё тут, хотя поменяли уже четвертую мелодию…не слышно. Когда последний пакет перекочевал в багажник авто, Ника по совету самой мудрой женщины на свете – любимой мамочки – оглянулась назад (чтобы обязательно вернуться), и тут что-то сжалось внутри, непонятно, то ли от беготни, то ли еще от чего, но она поняла, что на самом деле она боится, очень боится. Вирус уже наделал немало бед, унес тысячи жизней, сможет ли она сама устоять, а вдруг, вдруг мамина примета не сработает. Глаза защипало, дыхание перехватило, но тут дверь в салон распахнулась, и Сергей с широченной улыбкой сгреб её в охапку, прижал крепко-крепко.

–Ну что рассопливилась, героиня, поехали мир спасать!

Слезинки, дрожащие на ресницах, так и не успели скатиться, Ника улыбнулась.

–Поехали! Буду драться с этой короной-дурой, быстрее начнем, быстрее закончим, на море хочется к маме. Сереж, мы же поедем к моим летом? Там отец рыбы нам насушил, ты же так любишь черноморскую ставридку.

–Поедем, конечно, вот закончится этот дурдом и на море! Муж сладко потянулся, уже представляя, как они валяются на любимом пляже в Широкой балке, глядя на бирюзовую гладь вовсе не Черного моря.

***

В фойе отеля толпились люди: десятки врачей, медсестер, ожидая заселения. Как-то до этого момента все казалось еще призрачным каким-то, а теперь, видя пол, заваленный сумками, чемоданами, пакетами, наблюдая за испуганными какими-то лицами докторов, людей, которых сложно чем-то вывести из равновесия, Ника поняла, что начинается что-то новое в ее жизни, пока непонятное для всех, не только для нее, и она странным образом успокоилась, видя врачей, для которых борьба за жизнь людей была привычным делом. Она поняла, что все будет хорошо, что коллеги отработают и эту гадость, подумаешь вирус какой-то, Короной назвали, чушь. Да справятся они, вон сколько профессионалов – умных и опытных – рядом с ней будут плечом к плечу. Впервые она почувствовала спокойствие и гордость , она гордилась тем, что она тоже причастна к этому делу, теперь она ВРАЧ.

Всех медиков расселили по два человека в номер. Очень быстро принесли завтрак: страшно вкусные сырники и даже вредные горячие бутерброды. Правда, без кофе. Рестораны города откликнулись сразу – стали наперебой предлагать организацию питания врачей, борющихся с коронавирусом. Медики попросили кофе. Да запросто! Уже по приезду в больницу их и ждал горячий кофе. Героев поддерживали, как могли – только не уходите, спасайте нас, остановите этот кошмар.

Больницу, где Ника подрабатывала, было не узнать. За считанные дни она стала госпиталем по спасению сотен инфицированных. Несколько дней шло обучение, врачи инфекционисты – будущие заведующие отделениями – проводили инструктажи. Все было просто и понятно. Курс по лечению инфекций проходил каждый, обучаясь в институтах. Нике было просто, совсем недавно она окончила академию, знания были совсем свежими. Потом еще день они готовились к прибытию больных – застилали постели, проветривали комфортные палаты, проверяли необходимое оборудование: ИВЛы мерно жужжали, пульсоксиметры («золотой стандарт») – аппараты самые необходимые в их деле, для измерения насыщения крови кислородом – были в наличии, все лекарства стояли в шкафах. Всё и все были готовы. Уже не было растерянности в глазах медиков: они знали и любили своё дело. Они не герои, нет, просто это их любимая работа, выбранный ими путь, нелегкий и опасный, на грани жизни и смерти, зачастую неблагодарный, но только на врачей мы смотрим как на богов, способных вытащить из рук костлявой. Уставшие, но готовые к борьбе, благо всё для этого у них было, медики отправились в гостиницу: завтра первая смена, нужно отдохнуть, наверняка, сначала будет очень тяжело, но они даже не предполагали насколько…

***

Опять звенел будильник. Ника подпрыгнула, опасаясь, что опять проспала, потому что вечером все долго не могли уснуть: сказывалось все-таки волнение пережитого дня, и чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивых мыслей, они с соседями до самой ночи играли в монополию. Но оказалось, что на этот раз она услышала будильник сразу – смена мелодии помогла или просто спала она одна. Настроение было замечательным, от нетерпения даже ладошки зудились, так хотелось быстрее оказаться там, на первой линии – в «красной зоне». Завтрак был вкусным, горячим – как им удается всех горячим обеспечить? Ника быстро собралась – макияж, прическа – женские дела. В холле гостиницы уже были медики, её смена. Подошел организованный автобус, все поехали к новому месту работы.

–Да, красота все-таки страшная сила! – Ника крутилась перед другими докторами. Костюм, подобранный для неё, был самым маленьким, но её метр с кепкой и пятьдесят килограмм просто провалились в этот странный мешок. «Наряд» представлял странную конструкцию: роба медицинская одна, еще одна, и потом вот этот мешок с капюшоном. Ника утонула еще в робе: свою, которая была по размеру, нельзя, всё стерильно. Потом с горем пополам натянула все остальное, но капюшон, затянутый до предела, все равно оказался велик, его пришлось примотать скотчем. Скотч оказался полезным и для их идентификации: на костюм крепили слово «врач» и имя – только так их можно было хоть как-то распознать. На всю эту красоту нацепили очки и респиратор. Всё, боец готов. Снимать форму нельзя шесть часов, потом в перерыве всё менялось снова. Так врачей берегли, опасаясь за их здоровье. Но форма была ужасно не удобной, мягко говоря: очки запотели еще до начала смены, дышать было очень трудно, переносицу давило нестерпимо, уши жгло огнем из-за крепления респиратора. Но молодость, а не только красота – страшная сила – молодые доктора покатывались со смеху, пытаясь узнать друг друга в этих одеяниях, крутились перед зеркалом, фотографировались даже, для потомков, так сказать. Возрастные доктора тяжело вздыхали, представляя, как им в этой форме придется по двенадцать часов не просто находиться – работать. В туалет – никак, пить – никак, осмотреть больного воочию тоже никак. Никто и никогда даже не предполагал, что подобное возможно, научная фантастика какая-то, ворвавшаяся в их жизнь, их профессию. Никто не знал, когда и чем это закончится, всё только начиналось: командировка в «красную зону» с открытой датой возвращения.

–Девочки, смотрите, там целая вереница скорых, это что, все к нам? – молоденькая Аля, медсестра с их этажа, с ужасом уставилась в окно. Машин было много, очень много, хвост этой очереди терялся из виду.

–Вот это да, я думал, что несколько дней будем заполняться, – протянул Илья Игоревич, врач нейрохирург, бывший, разумеется, сейчас они все были иной квалификации. Умный и уверенный в себе доктор, очень хороший специалист в своём деле, но сейчас он тоже был здесь, среди них, людей, которые больше всех остальных желали вернуться в привычное русло жизни.

–Кошмар! Что же это такое?! – закрыла в ужасе лицо ладонями Римма Николаевна, соседка Ники по комнате в гостинице, травматолог, мать, воспитывающая троих очаровательных близнецов, решившая, что она должна попытаться остановить эту заразу, чтобы ее кудрявым ангелочкам ничего не грозило. Она оставила их со своими старенькими родителями в деревне.

Больных везли всю смену. Вечером, когда они вышли на улицу, вереница машин будто и не уменьшилась, она и утром еще будет тянуться на весь квартал. За сутки больница полностью заполнится пациентами.

Первая смена для Ники была жутким кошмаром, знаете, как из фильма ужасов. Было жарко, все чесалось, нестерпимо хотелось пить – кулер, стоявший для пациентов в коридоре, просто уже бесил, в туалет тоже хотелось, но как-то терпимо, не до того было, бегали все, оформляя больных, делая назначения, решая тысячи вопросов.

Пациенты были разные. Одни перепуганные и оттого притихшие, другие раздраженные и злые, наверное, потому что тоже были перепуганные. Была еще одна категория, эти решили, что приехали на если и не на курорт, то в такое местечко для отдыха, ол-инклюзив, где им ВСЕ ДОЛЖНЫ: должны поселить их в отдельную палату, должны организовать шестиразовое питание по системе шведский стол, должны обеспечить постоянным вниманием со стороны медперсонала, ну как медперсонала, обслуги по типу подай-принеси-пошел на фиг-не мешай. Медики держались из последних сил. Терпение лопнуло на руководителе Бог знает какого оооочень крупного предприятия. Как он к ним попал было не очень понятно, если он такой крутой, то, что делает в обычной клинике. Он требовал отдельной палаты и всего прочего обслуживания, соответствующего его статусу. Палаты не было, обслуживания тоже. Поэтому он стал требовать, чтобы его выпустили, наконец, из этого дурдома четырехместного! Дело было во втором часу ночи, уставший доктор Уваров (кстати говоря, травматолог с красивыми сильными руками и стальными нервами – травматологи они такие) вздохнул и выдал:

– Да, пожалуйста, хоть сейчас, подписываете все бумаги, мы вас отпускаем, но если вам снова поплохеет, тогда уже не положим. Выписывать или вы заткнетесь до утра!

–Да как ты смеешь со мной так разговаривать! Да я вас, да я тебя сотру, уничтожу!

–Так выписывать?!

В ответ раздалось что-то из словаря неандертальцев, потом еще из этого же словарного запаса и супер-пупер-босс поплелся к себе в четырехместный «люкс». Утром у него поднялась температура под сорок, к обеду стало ясно – пневмония. Ника, ничуть не издеваясь, несколько раз в день с милой улыбкой интересовалась:

–Валерий Николаевич, по смене передали, что вы просили о выписке. Выписывать? И снова через часа полтора: «Выписываемся что ли, а, Валерий Николаевич? Или уже всё устраивает?» «Босс» сначала молчал, отвернувшись к стенке, потом уже потеплевшим голосом, после очередного массажа грудной поверхности для раскачки легких: «Спасибо, доктор, всё хорошо, домой уже не прошусь, думаю, что здесь есть шансы выжить, вы молодцы».

– Вирус, вирус-убийца! Человеком стал, благодаря вирусу, во как! – шутили потом в ординаторской.

Вечером Ника плелась еле живая к автобусу. Переносица стала свинцово-синей, уши так болели, что казались просто слоновьими. Было только одно желание: в душ и спать, спать, спать. Но уже подъезжая к гостинице, вроде, как и отпустило. После вкусного ужина: домашние какие-то голубцы со сметанкой, огромной порции овощного салата, просто умопомрачительного морса, которым просто не могла напиться (сказалось обезвоживание: двенадцать часов без воды и со скоростью потоотделения как у марафонца где-нибудь в Африке), оказалось, что остались силы на звонки родным. Накануне разговор получился тяжёлым: мама еще не отошла от новости про её трудоустройство и постоянно рыдала в трубку, умоляя сбежать. Ника вся напряглась, набирая знакомый номер, но сегодня разговор получился спокойным: сын Елены Малышевой тоже, оказывается, сражается в красной зоне, а она, Малышева, ничего, держится. Мама тоже со стальными нервами – работа обязывает (завуч и учитель со стажем двадцать лет), взяла себя в руки. Поговорили тепло, голос её чуть дрожал – сдерживается, подумала с тревогой Ника.

–Мам, у меня все хорошо, правда, ну на фото я выгляжу страшнее, чем в действительности, терпимо, интересно очень, много разных случаев, мне, как будущему врачу, полезно набираться опыта, а если ты будешь так расстраиваться, ничего показывать и говорить не буду.

–Ну что ты, родная, все хорошо. Ты держись, мы тебя любим, гордимся! Будь осторожна, очень.

С Сережей разговор был коротким. Спросил о здоровье, сказал, что у них все в норме, и побежал на работу.

Больше никому звонить не хотелось, завернувшись в теплое и мягкое одеяло (все-таки хорошо их разместили), подтянув коленки, через минуту уже спала крепким сном. Молодой организм мгновенно отключился. Чего нельзя было сказать о соседке, она долго ворочалась, молилась за своих близняшек, но потом и ей удалось забыться тревожным сном.

Нике снилось, как она после вручения дипломов, плещется в фонтане со своим однокурсниками: такая традиция была в академии – купать декана на выпускной, плещется, хохочет, хохочет, а декан размахивает и стучит фонендоскопом по фонтану, прямо по фигуре писающего мальчика, пардон, размахивает и снова –дзинь, дзинь, дзинь. Дзиииинь!!!

Господи, да это же будильник надрывается!

–Никааа, подъем! Будильник! Пора уже, просыпайся! Римма Николаевна трясла за плечо и улыбалась задорно, почти как декан, тьфу ты. Утро! Ура! Ника вскочила , вся мокрая: одеяло оказалось очень теплым. Еще на каком-то веселом порыве после сна, быстро позавтракала – как им удается принести нам сырники с пылу с жару – собралась. Ха! Макияж, прическа, скажете тоже, смех да и только, через пять минут там, в красной зоне, в костюме из фильма ужасов не только ни черта не видно, но даже и не узнать их: красным маркером пишут на спине имена. Так что сборы сократились до пятнадцати минут: умылась, позавтракала, натянула джинсы и ветровку, собрала волосы в хвост – всё, боец готов!

Очередь из «скорых» рассосалась, потому что клиника была заполнена под завязку. Все семь этажей за сутки. Тяжелых больных было много. Но оборудования хватало, лекарств тоже, докторами штат был укомплектован. Пока укомплектован. Их сразу предупредили, что через пару недель они все переболеют.

Буквально через несколько дней в ординаторской только и было разговоров о супружеской паре врачей, которые оба откликнулись на призыв и пришли в стационар. Супруги Ваньковы были очень дружной парой. Ника была лично знакома с Ириной Александровной, как-то раз у них состоялась короткая беседа в одну из передышек. Каждый день обедом их кормили в больнице: в специально оборудованном помещении были расставлены столы с огромными пузатыми термосами с кофе и чаем, горячее и салаты находились здесь же в контейнерах. Рестораторы старались разнообразить меню – обеды радовали вкусной и горячей пищей, большими порциями, которым радовались наши мужчины. Есть, как обычно хотелось не очень: сказывалось перенапряжение и тяжелые условия труда, хотелось пить, но все пили маленькими глотками и маленькими порциям – туалет-то под запретом. Ника стояла в стороне с кофе, разглядывала молодых людей за окном, которые дурачились. Ирина Александровна подошла к ней тоже с кофе.

–Да, как будто ничего не происходит вокруг, пацаны вырвались на улицу, бесятся. А мои боятся, дома сидят.

Ника с интересом посмотрела на эту уже не очень молодую, но красивую женщину, которая красива своим светящимся от счастья лицом, счастья спокойного, светлого. Так светятся женщины, которые счастливы детьми и семьёй. Глаза чуть наполнились беспокойством, тут же морщинки вокруг глаз собрались в паутинку.

–У нас двое мальчишек, одному 16 другому 14. Взрослые совсем, самостоятельные. Отпустили нас с мужем сюда, хозяйничают.

–Они одни совсем? – Ника была поражена, их предупредили, что их «вахта» может затянуться на несколько недель, а домой ездить нельзя. Как же они сами, варят, стирают, убирают? Мальчишки же!

–А они у нас с малочку все умеют: мы с Петром оба врачи, работаем по сменам, которые часто совпадают, вот они и привыкли. Сначала мама помогала, но сейчас родители пожилые уже, да и живут в другом городе, здесь у нас никого, надеяться было не на кого, так и вышло, что они всему научились. Старший в одиннадцатом учится, как сейчас все будет неизвестно, переживает очень, но готовится сам к экзаменам, младший помогает во всем, не мешает. По скайпу каждый день общаемся, справляются, все в порядке.

–Да, выпускникам школ не повезло: ни последнего звонка, ни последних дней в школе, ни выпускного, еще с поступлением не очень понятно. У меня сестренка младшая тоже выпускница, так жалко её, а успокоить нечем. Просто поддерживаем все её.

Разговор пришлось прекратить, так как время перерыва подходило к концу, а еще переодеться нужно. Натягивая ненавистный костюм, Ника думала над разговором с Ириной Александровной, пришло на ум, что вот такие семьи и считаются счастливыми, где каждый дорожит друг другом, уважает и помогает другим.

Сейчас вспомнилась та короткая беседа, Ника почувствовала какую-то особую близость с этой чудесной семьёй. От того новость тронула её сильнее, чем других. Оказалось, что сегодня и муж, и жена заболели этой гадостью, как-то сразу слегли. Было страшно за них, но еще больше переживаний вызвало то, что несовершеннолетних детей Ваньковых теперь должны были забрать в специальное учреждение, так как они жили без опеки взрослых. Бабушки не смогли приехать из-за карантина, других родственников в Москве не было. Убеждать опеку, что дети самостоятельные и почти взрослые, оказалось бесполезно. Новость разлетелась по клинике, все гудели, но помочь коллегам не знали как. Неожиданно помощь пришла оттуда, откуда никто не ждал. У главврача семья жила в своем доме неподалеку от Москвы, Анна Федоровна, супруга нашего руководителя, отозвалась на такую беду и согласилась приютить детей на это время, удалось уговорить органы опеки о таком решении, как-то решили этот вопрос, мальчишки переехали на новое место жительства. Позже рассказывали о том, что бабушку все же пропустили в Москву, она забрала мальчиков домой и сейчас всё в порядке. Ваньковы, кстати, быстро шли на поправку и вскоре уже думали выписываться. История эта как-то объединила всех, хотя это так не свойственно в современной жизни. Сейчас же люди старались быть ближе друг к другу, поддерживали, оберегали. Неожиданно у беды нашлась такая вот положительная грань: люди сближались, начинали ценить самое главное – жизнь и само человечество, начали понимать, что ничто не может заменить общения друг с другом, и что всем, пожалуй, нужно быть более человечными.

Доктора стали болеть, смены уплотнились. Теперь приходилось выходить чаще в «красную зону». Но организм стал привыкать, приспосабливаться. Уже было не так тяжело, время летело быстрее, смена заканчивалась стремительно. Может так казалось только Нике, потому что она была самым молодым доктором. Более взрослые коллеги часто жаловались на изнурительный труд. Старшая медсестра как-то пожаловалась ей, что приходиться надевать памперс, так как невозможно шесть часов терпеть. С физиологией не поспоришь. Ника тогда похвасталась, что её мочевой просто молодец, никогда не подводит хозяйку. «Фу! Ни за что не надену, что я бабка какая-то!»