Текст книги "Любовь и невроз. Путеводитель по вашей истории любви"

Глава 3. Что влияет на наше восприятие любви

Люди облекают феномены в символичную форму. Символом может быть звук, слово, рисунок, цифра, цвет, движение и многое другое. Очевидно, что любое символическое отображение отличается от самого феномена. Пример: стакан, стоящий на столе, и стакан, нарисованный на бумаге, – совсем не одно и то же. Хотя в обоих случаях мы понимаем, что это стакан. Стол как предмет и стол как слово – разные явления. Слова «стакан» и «стол» условны, они обозначают предмет, но не передают его и не соответствуют ему. Это кажется однозначным и несомненным, но на деле оказывается вовсе не таким простым.

Феномен сам по себе нейтрален. Нечто просто существует, независимо от наших оценок и того, каким словом мы это нечто назовем. Как ни называй дождь, он все равно идет и существует как природное явление. Солнце светит. Чувства возникают, сопровождаясь определенными химическими реакциями. Давая название чему-либо, мы определяем нейтральное в «нечто». И это нечто, прошедшее через психику конкретного человека, несет на себе ее след. Предыдущий личностный опыт, цепочка личных ассоциаций вносят в символ преломляющую его субъективность. Чем сложнее феномен, тем больше индивидуальных связей активизируется в мозге при его восприятии.

Человеческие отношения – феномен сложный. Отображаясь в символичной форме, преломляясь через психику отдельного человека, суть отношений и их характеристики становятся крайне субъективными. Как говорится, «никто не врет так, как очевидцы». Но за таким «враньем» обычно стоит не умышленный обман, но различия в восприятии происходящего, зависящие от индивидуальных различий. Любовь, заключенная в символ, например в слово, – нечто совсем иное, нежели любовь как явление.

1. От чего зависит наше восприятие любви? Что мы вкладываем в это понятие? Что ожидаем получить в отношениях, которые называем любовными? От чего зависит то, что мы готовы давать?

2. От культуры и общества, в которых мы сформировались, в которых живем (макросреды).

3. От людей, с которыми мы выросли и живем теперь (микросреды).

4. От индивидуального жизненного опыта (прочитанных книг, просмотренного кино, прослушанной музыки, встреч с мужчинами и женщинами – всего того, что записано в нашей психике), личностного развития и осознанности.

От биохимических процессов в нашем организме, которые оказывают непосредственное влияние на наше самочувствие, поведение и желания.

Данные факторы представляют собой «квадрат», с четырех сторон которого – культурной, социальной, индивидуально-психологической и биохимической – имеет смысл рассматривать все явления, связанные с человеком (см. Рис. 3).

Рис. 3. Четыре фактора (стороны квадрата), влияющие на понимание любви и ее проживание

Стороны этого квадрата взаимосвязаны. Культурная (или социально-культурная) сторона описывает макросреду, которая, в той или иной мере, обязательно влияет на более узкую социальную, представляющую собой микросреду. К микросреде относится конкретная семья или воспитательное заведение, в котором растет ребенок; значимые взрослые, которые его окружают; школа, друзья, кружки и пр. Макро– и микросреда оказывают непосредственное влияние на третью сторону – индивидуально-психологическую. Какой индивидуальный опыт получит ребенок, какие выводы сделает о себе и мире, какие моральные нормы примет, какую самооценку сформирует – все это, конечно, в огромной степени зависит от среды, в которой он формируется. Четвертая сторона – биохимическая – не зависит от среды, но в огромной степени связана с психологической стороной.

На стыке сторон образуются смежные факторы. Рассмотрим их влияние подробнее.

В 1940–50-е в западном мире врачи советовали матерям кормить детей смесями, а не грудным молоком. В 1970-е – побуждали отучать от рук как можно раньше, чтобы не баловать ребенка и воспитывать в нем самостоятельность. Такие опровергнутые впоследствии идеи тогда воспринимались совершенно здравыми и передовыми.

В детских магазинах одежда для девочек – розового цвета, для мальчиков – голубого. Почему, несмотря на то что взрослые мужчины могут позволить себе надеть розовую рубашку, вы вряд ли выберете ее для мальчика?

В игровой комнате девочки возятся с куклами. Мальчик лет пяти выхватывает у них коляску и начинает катать – это единственная возможность «оторваться», потому как, несмотря на то что катать коляски он обожает (четыре колеса, как у машины, и возить удобно), коляску ему не покупают – он же мальчик.

Девочки-подруги открыто проявляют нежность друг к другу: обнимают и целуют друг друга при встрече, сидят рядом на диване, иногда держатся за руки на прогулке, мажут друг друга кремом от загара. Могут ли подобную нежность проявить два друга-мальчишки без риска быть обвиненными в гомосексуализме? Но разве мальчики не испытывают нежность?

В данном случае я обращаю внимание не столько на гендерные стереотипы (хотя они и видны в этих примерах), сколько на силу влияния общественных норм, на то, как глубоко они проникают в нашу повседневную жизнь, влияют на выборы и решения, в том числе на то, что мы считаем «нормальным» и «ненормальным» в отношениях. И даже те из нас, кто привык мыслить нешаблонно, в очень большой степени пропитаны культурным влиянием.

В культуре закрепились определенные мифы, которые сильно влияют на любовные отношения людей. Одним из таких является миф об идеальной романтической любви (он же – один из «демонов» любви, о которых пойдет речь в третьей части книги). Он встроен в нашу культуру и искажает понимание любви как того, что можно создавать, развивать, о чем необходимо заботиться.

Мечты о рыцаре на белом коне, возможно, остались в прошлом, однако вера в то, что любовь движет людьми, исцеляет и дарит вечную эйфорию, – остается. Романтически влюбленные дарят свою любовь и заботу, делая это спонтанно и не прилагая усилий. Партнеры ожидают, что, поскольку они влюблены, все их потребности будут удовлетворяться автоматически. И полагают, что если поддерживают свою любовь, то ее изобилие и удовлетворение потребностей будет бесконечным. Соответственно, идея, что женатым парам необходимо учиться, как заботиться друг о друге, что забота – не всегда доступный ресурс, а зачастую дефицитный, становится для многих пар потрясением.

Ш. Шарп

Одна моя клиентка, год назад вышедшая замуж и неудовлетворенная отношениями с мужем, на вопрос, чем именно она недовольна, стала рассказывать о неоправданных ожиданиях, которые у нее были в отношении любовного романа и последующей свадьбы. Образ, который она создала в своем воображении и назначила эталоном, был стереотипным представлением об идеальной любви, где эмоциональный, интеллектуальный и сексуальный контакт совершенен и постоянно интенсивен (что пропагандируется в масс-медиа, романтическом кино, любовных романах). Кроме того, выросшая в восточной культуре, где роль мужчины признана доминирующей, она ожидала большей активности и покровительственной заботы со стороны мужа, который вырос в западной культуре. Какое отношение подобные ожидания имели к реальным потребностям моей клиентки и реальному мужчине, за которого она вышла замуж?

Реальные отношения блекнут перед идеальными. У реальных отношений есть границы и ограничения, идеальные же их не имеют. Наша фантазия бесконечна, она ловко совмещает несовместимое в одном человеке, наделяет его всем лучшим: внешностью, здоровьем, финансовым благополучием, противоречащими друг другу качествами и, главное, – желанием и способностью относиться к нам именно так, как мы хотим. Идеальный партнер относится к нам лучше, чем родная мать, принимает и прощает больше, чем прощала она, дает-дает-дает и с благодарностью и восторгом принимает все то, чем мы хотим делиться (а чем вы хотите делиться?). Но готовы ли вы сами безусловно принимать другого? Готовы ли вы прощать, бесконечно много давать? Обладаете ли вы всем тем, что хотел бы видеть в вас ваш партнер? Только честно.

Наличие фантазии об идеале обесценивает и обкрадывает реальные отношения. Так было у моей клиентки. Однако являлся ли сформированный через призму общества образ идеальной любви тем, что ей действительно было нужно? В нашей работе мы пробовали вглядеться в ее собственные потребности и желания, разделить ее собственное и навязанное обществом, посмотреть на ее реально существующие отношения с мужем как на ценные, а не как на какую-то недоделку, чахнущую в тени огромной идеальной любви и безоблачно счастливого брака.

И снова хочется вернуться к Дому Джульетты в Вероне. Может быть, вы смотрели романтический фильм режиссера Г. Виника «Письма к Джульетте», вышедший на экраны в 2010 году? Он показывает пустынный чистый дворик около легендарного дома, где женщины пишут глубокие письма о любви и вкладывают их в стену, подобную Стене Плача, а несколько других женщин, мудрых и чутких к чувствам чужих, отвечают на их письма. Вы можете вообразить, что в Вероне у Дома Джульетты все выглядит именно так, как и показано в фильме. И можете сильно разочароваться, оказавшись в этом дворике на самом деле и встретив толпу суетливых туристов, грязные неприглядные стены, заляпанные «любовью», и небольшой ларек с пластиковыми сувенирами.

Не идеализируйте. Ищите свое. Создавайте свое. Цените и бережно к своему относитесь. Придуманные идеальные образы – главные «демоны» и палачи реальной любви, реальных отношений, реальных несовершенных людей. У фантазии нет границ. Она раздувает прекрасные картины и образы, рядом с которыми обычные жизненные ситуации и живые люди с их существующими границами и ограничениями меркнут. Самые болезненные любовные треугольники – это не Он, Она и живой соперник или соперница, это Он, Она и идеальный образ, созданный воображением одного из них (или обоих). У идеала есть существенный недостаток – его не существует.

Мы можем по-разному относиться к ценностям и нормам общества, продуктам культуры и коллективно сочиненным идеалам – можем принимать их, можем бороться, можем «тихо делать по-своему», но то, что социум с общепризнанными взглядами на любовь влияет на человека, остается фактом.

Мы понимаем любовь в зависимости от того, какими были наши родители: существовали они лишь номинально или были рядом в действительности, заботясь, оберегая, защищая нас, а после расширяя нашу автономию, относясь с уважением и пониманием к нашей непохожести на них самих.

Мы понимаем любовь в зависимости от того, какими по отношению к нам были другие значимые взрослые: какими «зеркалами» они являлись, как «отражали», что говорили, как реагировали на те или иные поступки, что одобряли, а что запрещали.

Мы понимаем любовь в зависимости от того, как значимые для нас люди своими словами и поведением научили нас думать о себе, о других людях и о мире в целом.

Человек отражается в других людях, как в зеркале, и то, каким он себя в них видит, влияет на то, как он будет о себе думать, что сможет себе позволить (полагая, что заслуживает или не заслуживает): даст ли себе разрешение быть счастливым, уйти, если будет плохо, развестись, снова доверять другим людям, несмотря на ошибки и разочарования. Нужно помнить, что зеркала бывают кривыми. Другие люди могут иметь предвзятое, искаженное или ошибочное мнение о том, кем вы являетесь.

На личный любовный сценарий, разворачивающийся как счастливая или несчастная любовь (с надрывом или спокойная, ответная или безответная), оказывают влияние:

• отношения в детстве с родителями;

• отношения между родителями, которые вы наблюдали в детстве;

• травматический опыт;

• как итог – ваше собственное отношение к себе и миру (доверительное или недоверчивое, доброжелательное или враждебное).

– Какая любовная история может произойти с вами?

– Какого партнера и отношений вы заслуживаете?

– Разрешаете ли вы себе быть счастливыми?

– Верите ли в то, что вы – тот человек, которого можно полюбить? А тот, в кого можно влюбиться? Кого можно баловать? О ком можно заботиться? Почему?

Бытует мнение, что мы выбираем партнера, похожего на родителя противоположного пола: то есть женщины выбирают мужчину, похожего на отца, а мужчины – женщину, похожую на мать. Это не совсем так. В действительности оба родителя влияют на выбор партнера в будущем. Причем большее влияние оказывает более сложный родитель, вне зависимости от его пола.

Если отец девочки был с ней жесток, то во взрослом возрасте она одновременно будет и бояться мужчин, и тянуться именно к тем, с кем отношения обещают быть наиболее болезненными. Ведь любовь и жестокость с раннего детства сцеплены для нее воедино. Оказывает влияние и то, какими она видела отношения матери с отцом. Или если мать была в разводе, то какие послания она дала дочери в отношении мужчин. Например: «всем мужикам только одно и нужно», «мужчины – негодяи, не доверяй им», «крути мужчинами», «терпи и приспосабливайся», «самое главное – это внешность» или, наоборот, «самое главное – внутренний мир» и т. д. В любом случае ребенок получает определенные ориентиры, разрешения и запреты, которым следует и которые, увы, далеко не всегда подвергает критике. Многие родительские послания остаются неосознанными, хотя и являются драйверами поведения.

Если родители ругались, были холодны, сдержанны или, напротив, обнимали друг друга, поддерживали, дарили подарки, то именно такая модель принимается за базовую, привычную, ту, в которую девушка или юноша, женщина или мужчина верят и которую стремятся реализовать. К сожалению, большинство людей растут в семьях, где каждый был не столько по-своему счастлив, сколько по-своему несчастлив. А потому в свою взрослую жизнь мы часто приносим «чемодан без ручки», наполненный жестокими родительскими посланиями, недоверием, низкой самооценкой, иллюзиями и многим другим хламом, который бы оставить, да то ли жалко, то ли не знаем как… Мы любим и боимся. Боимся, что будем недостаточно хороши. Что друзья/дело/хобби окажутся более значимыми, чем мы. Боимся быть отвергнутыми. Мы боимся, что нас не полюбят или разлюбят.

Когда говорят о невротическом поведении, затрудняющем близость (в народе – внутренних «тараканах» и неадекватности), речь чаще всего идет о полученной травме. Такими травмами являются: сексуальное, физическое и эмоциональное насилие, а также эмоциональные потрясения, которые психика не смогла переработать. В этом случае сильные эмоции не были пережиты на уровне сознания, а были подавлены и вытеснены. Но травматический опыт никуда не девается, он часто остается в теле. Травмы дают о себе знать в виде телесных зажимов и физических расстройств, навязчивых действий (обсессивно-компульсивного поведения), панических атак и других симптомов (в широком понимании этого слова).

Травма может быть одна, или их может быть несколько. Травмы могут быть вызваны одним сильным событием или постоянно повторяющимися болезненными ситуациями (например, унижения в школе, нелюбовь родителей без явных агрессивных действий, запрет на выражение чувств и пр.). Когда речь идет о деструктивных семьях, разрушающей среде, в которой растет ребенок, о постоянном унижении и разного рода насилии, то принято говорить о существовании комплексной травмы.

В следующей части этой книги мы будем подробно говорить о значении детского опыта. Будем въедливо анализировать, каким образом люди, с которыми мы выросли, повлияли на наше отношение к любви, на выбор партнеров и любовные истории, которые мы создаем. Пока же лишь еще раз подчеркну хорошо известное: именно в детстве закладывается основная модель, базовые представления о себе, людях и мире, согласно которым, вырастая, мы совершаем выборы, принимаем решения и, как результат, проживаем жизнь так, а не иначе.

Каждый из нас отлично знает, как сильно порой могут расходиться паспортный возраст и возраст психологический. Впрочем, это не мешает нам искренне удивляться: казалось бы, взрослый человек, а вытворяет такое… Слова «казалось бы» здесь ключевые. Да, иногда нам только кажется, что некоторые люди взрослые, а в действительности они остались психологически незрелыми мальчиками и девочками. Чем тяжелее было детство (в психологическом, а не материальном смысле), чем сильнее был душевно ранен человек, тем больше вероятность того, что психологически он останется ребенком. Дети, конечно, бывают разные. Как реальный ребенок может быть весел или печален, шкодлив или зашуган, смел или тревожен, так и на психологическом уровне Внутренние Дети бывают очень разными.

У родителей никогда нет всего, что нам надо. Никогда. Суть взросления заключается в том, чтобы взять нужное, отказаться от ненужного, оплакать невозможное и пойти дальше, находя недостающие детали в других местах и в других людях.

Ибо то, чего нет у родителей, с избытком есть у мира. Стоит только поднять на него свои заплаканные глаза.

А. Датешидзе

Случаи, когда взрослый остался в душе удивляющимся спонтанным ребенком, – чудесные примеры того, как человеку удается быть бодрым, радостным, легким (иногда легкомысленным) в зрелом и даже старческом возрасте. В сочетании с сильной взрослой частью личности такой активный Внутренний Ребенок прекрасен: он занимается творчеством, сохраняет интерес к игре, умеет веселиться и удивляться жизни. Проблемы возникают в иных случаях: когда сильная детская часть не подкреплена взрослой частью, когда Внутренний Ребенок – это доминирующая часть биологически взрослого человека. В жизни Ребенок в качестве главной части личности чаще оказывается вовсе не радостен и спонтанен, а ранен, испуган, обижен, печален или растерян. Такой физически выросший, но психологически не повзрослевший «ребенок» представляет собой псевдовзрослого. Он плохо умеет заботиться о себе, источник удовлетворения своих потребностей видит прежде всего в других людях, а потому имеет множество ожиданий и претензий к ним. Для него крайне важно мнение других, причем не только любимых и близких, но и случайных. Он и сам иногда чувствует себя «как будто взрослым» или «самозванцем», тогда как других наделяет завышенной значимостью. Что подумают другие? Что скажут другие? Где-то есть настоящие взрослые, кто я по сравнению с ними? Эти вопросы оказываются гораздо важнее, чем то, что он сам о себе думает и что в себе ценит. Хотя, по правде говоря, такой псевдовзрослый обычно невысокого мнения о себе самом.

Важно не то, что сделали из меня, а то, что я сам сделал из того, что сделали из меня.

Ж.-П. Сартр

Корни психологической незрелости кроются в детстве. Но, возвращаясь к фразе Сартра, приведенной выше, можно сказать, что взрослость – это не только результат определенных биографических событий, но и личностный выбор.

– Выбираете ли вы взрослеть? В чем это проявляется?

– Выбираете ли вы сами принимать решения и нести ответственность за них? В чем это проявляется?

– Выбираете ли вы действовать, несмотря на страхи и сомнения? В чем это проявляется?

– Выбираете ли вы жить, или откладываете жизнь на потом? В чем это проявляется?

– Выбираете ли вы рисковать и открываться другим людям? В чем это проявляется?

– Выбираете ли вы любить? В чем это проявляется?

Личная ответственность каждого человека состоит в том, как именно он переживает и трансформирует детский опыт: что решает взять с собой в дальнейшую жизнь, а что оставляет; насколько он готов пересматривать выводы, сделанные в раннем детстве; насколько готов меняться, расставаться со своими иллюзиями и сказочными замками из песка.

Приходя к психологу или психотерапевту, люди хотят облегчения, но редко кто-то из них хочет меняться. Однако, чтобы изменить что-то в своей жизни, нужно быть готовым меняться самому, и потеря наивности – одно из первых внутренних изменений, которые происходят на пути взросления.

Способность к любви и особенности ее проживания не могут рассматриваться отдельно от личности. Нельзя быть осознанным и зрелым в любви, не будучи осознанным и зрелым в целом. Нельзя сохранять независимые отношения, не будучи автономным. Более того, стоит помнить, что в любви мы становимся наиболее уязвимы: так, в страстной любви из-за высокой тревоги мы регрессируем – проваливаемся на более ранние стадии собственного развития, где обитают детские травмы. Именно в любовных отношениях мы наиболее часто отыгрываем свои невротические паттерны.

Откуда берутся псевдовзрослые? Почему у них не происходит взросление? В данном случае правильнее было бы говорить не о незрелости в целом, а о негармоничном соотношении взрослой и незрелой частей личности. Ведь если такой человек не является психически больным или имеющим ментальные нарушения, то во многих ситуациях он вполне способен вести себя адекватно, как взрослый: может справляться с повседневными задачами, ходить на работу, обслуживать себя и взаимодействовать с другими людьми. То есть у психически здорового человека всегда существует взрослая часть. Другой вопрос, насколько она сильна и как часто уступает детской части личности.

При желании можно отчетливо увидеть, как меняются эти состояния. Как, в зависимости от ситуации, окружающих людей и настроения, разные части личности сменяют друг друга: это проявляется в голосе человека, его интонации, мимике, высказываниях, реакции на происходящее.

О силе взрослой части в личности конкретного человека многое говорит то, как он ведет себя в стрессе и конфликте, как выдерживает тревогу, удается ли ему в таких ситуациях оставаться в здесь и сейчас, не «проваливаясь» в жертву или тирана. Может ли человек сохранять самообладание, принимать осознанные решения и быть гибким, или не справляется с тревогой, паникует, действует на автомате (нападает или, наоборот, застывает в испуге)? Может ли он нести ответственность за свое поведение и реакции? Несложно быть спокойным, адекватным и рассудительным, когда все хорошо, – гораздо труднее сохранять мудрость и вести себя по-взрослому, когда тяжело. Именно это и определяет в большой степени личностную зрелость.

Корни псевдовзрослости уходят туда же – в детство. Сложно стать взрослым, если не было примера; если вместо взрослых, сильных, ответственных мужчин и женщин ребенка окружали испуганные или обиженные «мальчики» и «девочки». Если ребенка не научили уважать себя; думать своей головой; принимать взвешенные решения; быть смелым; полагаться на себя, но уметь просить о помощи; не показали, что ответственность – это не только обуза, которой лучше избегать, но и радость авторства собственной жизни, то с годами он становится псевдовзрослым.