Текст книги "Любовь и невроз. Путеводитель по вашей истории любви"

Это может оскорбить наши гуманистические взгляды, но с развитием науки мы все больше убеждаемся в том, что многие «возвышенные» явления, происходящие с нами, которые, казалось бы, мы выбираем и создаем сами, в действительности обусловлены биохимическими процессами в нашем организме.

Что такое человек? Всего лишь набор химических компонентов в соединении с манией величия.

А. Рэнд

Современная наука дает возможность взглянуть на влюбленность и любовь с новой стороны, а биохимические теории вполне обоснованно обретают все бо́льшую популярность. Основной акцент в данном случае делается на нейропептидах (соединения аминокислот) – это сигнальные вещества, определяющие эмоциональные состояния, а также конкретных гормонах (нейромедиаторы) и их соотношении со стадиями влюбленности и любви.

Мелко-мелко, хоть ты и не веришь, в водоемах моей души. Акробатика, инженерия, биология, фетишизм.

Е. Карлин

Дофамин. Именно об этом гормоне чаще всего говорят, описывая переживание влюбленности. В настоящее время дофамин считается основным нейромедиатором в работе так называемой системы вознаграждения мозга, вызывающим чувство удовольствия и эйфорию. Аналогами дофамина по воздействию на организм являются наркотические средства (амфетамин, экстази, эфедрин).

Фенилэтиламин. Его также связывают с любовными переживаниями на начальном этапе. По мнению исследователей, фенилэтиламин выбрасывается в кровь, когда человек встречает объект симпатии, и отвечает за романтические настроения влюбленных и чувство радости. Пик его концентрации наступает во время свиданий, в перерывах между ними резкое снижение уровня фенилэтиламина проявляется как тоска.

Эндорфины. Эндорфины – «молекулы долговременных любовных отношений» (Век, 2010). Их успокаивающее действие начинается на следующем этапе развития любовных переживаний. В этот период влюбленные испытывают умиротворяющее наслаждение, что можно сравнить с долгожданным штилем после бури страстей.

Окситоцин. Авторы фенилэтиламиновой теории влюбленности отводят этому гормону роль катализатора и «закрепителя» чувств, который выделяется на всех этапах переживания влюбленности.

Меня каждый раз поражает мысль о том, что благодаря одной-единственной дозе окситоцина можно улучшить понимание чужих эмоций на пятьдесят процентов.

Л. Янг, Б. Александер

Л. Янг с коллегами (Bosch, Young, 2018; Young et al., 2001) провел серию исследований по изучению влияния окситоцина на переживание влюбленности и привязанности, в частности, с помощью опыта на мышах-полевках. Эти виды грызунов были выбраны неслучайно, поскольку существует два вида мышей: полевка степная (реализующая моногамные отношения) и полевка горная (реализующая полигамные отношения). Было установлено, что увеличение рецепторов окситоцина меняло поведение мышей в парах. Например, «гулящие» самцы превращались в верных однолюбов. В последующих экспериментах удалось вывести трансгенных[3]3
  Трансгенный организм – живой организм, в геном которого искусственным способом вводится ген, который не может быть приобретен при естественном скрещивании. Прим. ред.


[Закрыть] мышей, у которых не работал ген, ответственный за синтез окситоцина. Оказалось, что эти животные проявляют себя как нерадивые матери и безразличные партнеры.

Проводился также эксперимент с людьми, которым вводился окситоцин. В эксперименте участвовало 47 супружеских пар в возрасте от 20 до 50 лет. Было показано, что дополнительный прием окситоцина в несколько раз уменьшил количество скандалов и увеличил периоды позитивного поведения (Век, 2010).

Вазопрессин. При переживании зрелой любви (любви-привязанности) наравне с окситоцином активно выделяется вазопрессин. Данный гормон имеет сходное с окситоцином строение, а в ходе экспериментов было выявлено его участие в формировании симпатии, влюбленности и привязанности (Fisher, 2004).

С. Поллак с коллегами в 2005 году проводили эксперимент среди детей, воспитывавшихся родными матерями, и детей-сирот, которые провели первые месяцы или годы жизни в приюте, а потом были усыновлены благополучными семьями (Wismer Fries et al., 2008). В ходе эксперимента дети играли в компьютерную игру, сидя на коленях у своей матери (родной или приемной), после этого измерялся уровень окситоцина и вазопрессина и сравнивался с уровнем, измеренным перед началом эксперимента. В следующий раз те же дети играли в ту же игру, сидя на коленях у незнакомой женщины. Оказалось, что у детей, воспитывавшихся родной матерью, после общения с ней уровень окситоцина и вазопрессина заметно повышается, тогда как совместная игра с незнакомой женщиной такого эффекта не вызывала. У усыновленных детей окситоцин не повышался ни от контакта с приемной матерью, ни от общения с незнакомой, зато уровень вазопрессина при втором контакте заметно снижался по сравнению с домашними детьми. Экспериментаторы сделали выводы, что способность радоваться общению с близким человеком, по-видимому, формируется в первые месяцы жизни. Малыши, лишенные в течение этого критического периода самого главного – контакта с родителями, – могут на всю жизнь остаться эмоционально обедненными, им будет трудно адаптироваться в обществе и создать полноценную семью. Такие результаты согласуются с теорией привязанности (подробнее о теории см. с. 79), подчеркивающей важнейшее значение наличия надежной фигуры привязанности в младенчестве и ее влияние на эмоциональное развитие ребенка.

Серотонин. На ранних стадиях влюбленности мы «оживаем», пребываем в приподнятом настроении во многом благодаря выработке серотонина. Данный гормон часто называют «гормоном счастья», поскольку он отвечает за улучшение настроения. При сочетании с другими гормонами он дает человеку весь спектр эмоций удовлетворения и эйфории.

Пролактин. Данному гормону все авторы «гормональных» теорий отводят роль в формировании материнского инстинкта и привязанности.

Феромоны. В последнее время феромонная теория влюбленности стала довольно популярной. Однако в быту иногда путают такие разные понятия, как влечение, влюбленность и любовь. Несомненно, запахи могут содержать возбуждающие компоненты, но нужно понимать, что возбуждение (как и секс) – это не влюбленность и тем более не любовь.

Половые гормоны. В широком смысле это гормоны, производимые половыми железами и участвующие в формировании вторичных половых признаков и органов репродуктивной системы. По мнению Х. Фишер (Fisher, 1992), половые гормоны играют свою роль только в период вожделения – страстного, чувственного полового влечения.

Парень, которого вы подцепите в середине цикла, не обязательно принадлежит к тем, кто готов растить ваших детей. Идеальный мужчина нравится вам в течение всего цикла, а такие – редкость.

Нейротрофины. В последнее время большую популярность приобретает также нейротрофинная теория влюбленности и любви. Нейротрофины – регуляторные белки нервной ткани, которые синтезируются в ее клетках и участвуют в интенсивности переживания романтических чувств в начале отношений (Emanuele, 2011).

Исследователи Университета Пизы провели следующий эксперимент с нейротрофинами. В результате анкетирования ученые выбрали наиболее влюбленных людей, испытывающих максимальные по силе любовные чувства. Одновременно была создана контрольная группа из невлюбленных (одиноких) людей. У всех взяли образцы крови. Было обнаружено, что у влюбленных уровень нейротрофинов в крови в два раза превосходил уровень нейротрофинов невлюбленных. Через два года был проведен повторный забор крови у тех же влюбленных. Было выяснено, что их уровень нейротрофинов заметно снизился – практически до отметки невлюбленных (Век, 2010).

Обобщая результаты исследований Х. Фишер, которые она проводила в течение тридцати лет, можно заключить, что различные стадии и формы любви по нейрологическим и биохимическим признакам отличаются друг от друга. При этом каждая форма сопровождается повышением гормонального фона. Чувство влюбленности связано с андрогенами и эстрогенами, устойчивые любовные отношения – с дофамином, норадреналином и серотонином, ощущение привязанности – с окситоцином и вазопрессином. «Влюбленность заставляет нас фокусировать внимание на одном конкретном человеке – так мы экономим время и энергию, – рассказывает Х. Фишер. – А привязанность побуждает нас жить с одним партнером достаточно долго».

Классический вопрос о курице и яйце остается открытым. Что первично? Очевидно, что биохимические процессы оказывают влияние на эмоциональные переживания, но также можно проследить и обратное влияние. Психологические изменения сказываются на эмоциональном и физическом самочувствии, а разум не устает играть в игры, давая неверные объяснения и выстраивая ложные причинно-следственные связи.

Эмоциональный стресс и потрясения, а тем более психологические травмы, могут сбивать гормональный фон (Бояринова и др., 2010), а непрожитые, «законсервированные» чувства – проявляться через тело: боли и нарушения. Нельзя недооценивать важность влияния психологического компонента «квадрата любви». А потому двинемся дальше, в понимание невротичных паттернов, детских травм и другого болезненного опыта, искажающего отношения, мешающего любить и быть любимым, влияющего на нас как психически, так и физически.

Часть 2. Невроз и другие искажения

Глава 4. Родом из детства

Способность создавать гармоничные отношения, базирующиеся на свободном выборе, а не на страхе, связана с эмоциональной зрелостью человека и его психологическим здоровьем. Она начинает формироваться в самом раннем детстве, укрепляясь год от года или, напротив, ослабевая и разрушаясь. Чтобы понять, как вы проявляете себя в отношениях, почему создаете и воссоздаете определенные ситуации, выбираете определенных людей, необходимо вглядеться в собственное детство.

Человек живет и привязывается невидимыми нитями к людям, которые его окружают. Наступает разлука, нити натягиваются и рвутся, как струны скрипки, издавая унылые звуки. И каждый раз, когда нити обрываются у сердца, человек испытывает самую острую боль.

Р.Н. Гюнтекин

Человеку нужен человек. Мы имеем врожденную тенденцию создавать и поддерживать устойчивые связи со «значимыми другими». Надежная привязанность удовлетворяет одну из главных психологических потребностей – в безопасности – и обеспечивает поддержку, особенно в стрессовых ситуациях.

Привязанность – это близкие и прочные эмоциональные связи, возникающие в результате длительных отношений между двумя людьми. Привязанность отличается от других эмоциональных связей тем, что она дает возможность чувствовать защищенность и комфорт.

Привязанность – безопасная гавань. Контакт с фигурой привязанности – внутренний механизм выживания. Это наследство от наших предшественников по эволюционной лестнице. Если кто-то из наших предков встречал опасность в одиночку, шансы погибнуть были высокими. Если удавалось позвать на помощь, привлечь внимание соплеменников, можно было получить защиту и выжить. Мы – потомки тех выживших, позвавших на помощь. Эволюция приспособила наш мозг и тело к тому, чтобы стремиться к фигурам привязанности в моменты опасности и стресса. Присутствие такой фигуры – обычно это родители, дети, супруги, возлюбленные – приносит ощущение спокойствия и безопасности, а когда эти фигуры недоступны (или воспринимаются как недоступные), наступает дистресс. Нейроисследования доказывают, что близость с любимыми людьми успокаивает нервную систему (Cozolino, 2002). Контакт с фигурой привязанности – защита от тревоги и уязвимости. Привязанности в любом возрасте создают безопасное пространство, которое защищает от повседневных стрессов и неопределенности и является оптимальной средой развития для каждого из нас на протяжении всей жизни[4]4
  Более подробно эта тема рассматривается в книге «Эмоционально-фокусированная супружеская терапия» Л. Микаэлян. Прим. авт.


[Закрыть].

Существует ли привязанность? Определенно, да.

Существует ли любовь? Ответ зависит от того, что мы вкладываем в это слово.

Является ли привязанность важным аспектом любви? Да, если речь идет о любви как устойчивом чувстве. Нет, если речь идет о влюбленности, страсти, любви-игре.

Теория привязанности (англ. attachment theory) – эволюционно-биологическая теория социального и меж-личностного поведения человека, разработанная Дж. Боулби (Bowlby, 1969) и М. Эйнсворт (Ainsworth, Bowlby, 1965; Ainsworth et al., 1978). Она считается одной из наиболее значимых эмпирически обоснованных теорий человеческого поведения, то есть проверена и подтверждена многочисленными исследованиями.

Изначально теория привязанности разрабатывалась для описания отношений между младенцем и матерью (и/или другим взрослым, который заботится о ребенке). Важнейшим принципом данной теории является тезис о том, что для успешного социально-эмоционального развития ребенок должен развивать отношения как минимум с одним значимым взрослым. При этом привязанность между детьми и их значимыми взрослыми формируется, даже если эти значимые взрослые не являются внимательными и отзывчивыми. Однако поскольку ребенок не имеет возможности выйти из непредсказуемых или холодных отношений, то он вынужден подстраиваться под них. Такой способ подстройки (адаптации) закрепляется как определенная устойчивая стратегия поведения. Стратегия, которая когда-то позволила выжить ребенку, может впоследствии мешать жить взрослому человеку, потому как то, что работало в одних отношениях (иногда деструктивных, но которых ребенок не имел возможности избежать), часто не работает в других (например, более «здоровых» и взрослых).

Поведенческие паттерны, установленные ранними отношениями со значимым взрослым, служат шаблоном для других близких отношений. Исследования показывают, что опыт ранних отношений с объектами привязанности оказывает влияние на физическое, эмоциональное и социальное развитие человека, в том числе на самооценку, способность к адаптации, взаимоотношения с окружающими, эмоциональные связи с будущими детьми и многие другие аспекты личности и жизни.

То, как человек общается, как себя чувствует рядом с другими, прежде всего определяется его самооценкой и самоценностью. Самооценка, в отличие от ценности себя, относительна: она всегда строится на сопоставлении с другими.

Самоценность – это ощущение себя как значимого и ценного, несмотря на обстоятельства. В основе самоценности лежит гуманистическая идея безусловной значимости человеческой жизни: «Я есть, и это хорошо. Я ценен независимо от того, что имею и чего достиг. Мои чувства и переживания столь же важны, как чувства и переживания любого другого человека на земле».

Любовь к себе – это начало романа, который длится всю жизнь.

О. Уайльд

Самооценка – явление социальное и формируется с раннего детства. Она проявляется в том, как человек оценивает себя по сравнению с другими. И хотя призыв не сравнивать себя с окружающими широко распространен, он не отменяет вполне естественного способа познания – познания в сравнении. В той или иной мере каждый из нас формировался в сравнении с другими. Родители оценивают, как их сын или дочь развивается по сравнению с другими детьми и нормами развития (усредненными показателями, выведенными в сравнении), в образовательных заведениях ребенка сравнивают с его одногруппниками, имея в виду как минимум определенные возрастные нормы. В дальнейшем сравнивают наши резюме при приеме на работу, наши личностные качества, спортивные результаты, особенности выполненной работы для выплаты гонорара и т. д. и т. п. Сравнения в жизни не избежать, как бы ни хотелось утверждать обратное. Мы сравниваем. Нас сравнивают.

Сначала ты учишься любить себя, потом – похожего на тебя человека, и лишь после появляются смелость любить непохожего, желание быть ранимым, стремление бороться за то, чтобы быть самим собой и одновременно – вместе с другим. Тогда брак становится не взаимным усыновлением, превращающим двух 16-летних в одного 32-летнего, но настоящим процессом создания команды – докторской степенью в области человеческих взаимоотношений, предполагающих все более полную обращенность к другому с тем, чтобы все полнее выражать самого себя.

К. Витакер

То, каких партнеров вы выбираете, зависит от вашейсамооценки. Например, вы выбираете умниц и красавцев, потому что допускаете, что достойны их, а они – вас, что такие люди могут обратить на вас внимание, заинтересоваться, полюбить. Я знаю ярких и интересных женщин и мужчин, которые в качестве потенциальных партнеров рассматривали только «сереньких» и «страшненьких», потому что именно такие казались им соответствующими тому уровню, к которому онисубъективно относили себя. Почему? Потому что привыкли смотреть на себя глазами тех, кто не любил, например, критичных или отсутствующих значимых взрослых.

Яркая, умная, интересная женщина может ощущать себя неинтересной «серой мышкой» или вовсе уродиной, а потому даже не допускать возможности встречи с успешным, обаятельным и умным мужчиной. Люди, пережившие в детстве физическое, сексуальное и эмоциональное насилие, в большинстве случаев отвергают и не принимают свое тело. Они стараются не смотреть на себя в зеркало или, глядя в него, видят в отражении искаженный образ. Именно поэтому им так трудно слышать комплименты в свой адрес, а тем более принимать. Их «зеркала» искажены, точно колдовское зеркало в сказке «Снежная Королева», чьи осколки, разлетевшись по миру, попали в главного героя и изуродовали его восприятие.

Детские отношения со значимыми взрослыми формируют тип (или стиль) привязанности, создавая основу для будущих отношений и базовую систему координат для оценки себя. Стили привязанности – это определенные модели взаимодействия, которые связаны с внутренними моделями личности (или внутренними рабочими моделями, как называл их Боулби).

Внутренняя модель – это некоторая система убеждений, верований и интерпретаций в отношении себя самого (от позитивных до негативных) и в отношении другого (также от позитивных до негативных). Так, заложенное в раннем детстве устойчивое представление о себе впоследствии проявляет себя как самооценка, самоуважение и чувство собственной ценности, а устойчивое представление о других людях в отношении их доброжелательности, отзывчивости и участия в дальнейшем ляжет в основу доверия к миру в целом.

Таким образом, на основе опыта контакта со значимым взрослым, чаще всего матерью, ребенок делает первые, но очень важные и устойчивые выводы о том:

• насколько он сам хорош (мама отзеркаливает это своим вербальным и невербальным поведением, заботливым или безразличным отношением, своей отзывчивостью или неотзывчивостью);

• насколько хорош и доброжелателен мир. Ведь для младенца его взрослый – это весь мир. Именно через отношение взрослого он познает, можно ли этому миру довериться.

Внутренняя модель является результатом повторяющегося опыта, полученного ребенком. Если мы были изранены в самом раннем детстве, лишены заботы, если продолжали кричать и безрезультатно призывать взрослого, то, вырастая, мы продолжаем кричать внутри себя, испытывая не только безысходность и режущее одиночество, но и дикий страх снова быть брошенным, отверженным, забытым. Из-за этих чувств хочется продолжать звать, рыдать и цепляться за другого. Эти боль и беспомощность годами, десятилетиями могут жить во взрослом человеке, словно внутренний орущий демон, словно чудовище, от которого необходимо избавиться, но в действительности – это плачущий Внутренний Младенец, травмированный на очень ранних, довербальных стадиях развития – в тот период, когда мысли и чувства не могли быть облечены в слова.

Положительная внутренняя модель, сформировавшаяся в результате надежной привязанности, является источником силы, уверенности, гибкости и адаптивности, тогда как отрицательная становится причиной категоричного или хаотичного мышления, подрывает уверенность и препятствует личностному росту. Заложенное в раннем детстве недоверие к миру проявляется в том, что впоследствии человек не доверяет другим людям как части этого мира. Человек задается вопросами: «Если я не мог доверять своей родной матери, как я могу довериться какому-то чужому человеку? Неужели чужой человек может любить меня сильнее матери или отца?»

Внутренние рабочие модели (конструктивные и деструктивные) проявляют себя в других личностно значимых отношениях. Они определяют самоценность и доверие человека к себе и другим, его готовность к близости или отказ от нее (например, из страха). В свою очередь, определенное поведение ведет к определенным результатам. Закрытость человека часто приводит к тому, что другие люди не могут заметить его и заинтересоваться его внутренним миром, а враждебность вызывает ответную тревогу и агрессию, нежелание сближаться.

Заложенные в раннем детстве внутренние модели во взрослом возрасте становятся, скорее, бессознательными и автоматичными, а также устойчивыми и мало поддающимися изменениям, поскольку отфильтровывают любую информацию, которая не согласуется с существующими предположениями и ожиданиями. Психика, как и любая другая система, инертна и не хочет меняться, поэтому, воспринимая мир, других людей и себя в нем, мы выхватываем подтверждения того, во что верим. Если в раннем детстве мы получили опыт, говорящий о том, что миру опасно доверять, то, вырастая, продолжаем концентрировать внимание на том, что будет подтверждать это верование (существующую внутреннюю модель). И наоборот, если мы получили опыт доброжелательности мира, то впоследствии фиксируем те события, которые дают этому подтверждение.

Нейропсихологические исследования показывают, что долгосрочные связи в паре чаще всего задействуют области головного мозга, которые также отвечают за привязанность матери к ребенку (Bartels, Zeki, 2004; Strathearn et al., 2008). В исследовании с использованием МРТ (Acevedo et al., 2012) было обнаружено, что существует базовая «система привязанности», координирующая поиск близости и обеспечивающая парные связи и связи «родитель – младенец» (такое предположение ранее высказывалось, см. Hazan, Shaver, 1987; Fisher, 1992; Carter, 1998). Результаты показали общую нейронную активность для длительной романтической любви и материнской привязанности в одних и тех же областях мозга (Acevedo et al., 2012).

Внутренняя модель, описанная Боулби и его последователями, сочетается с четырьмя позициями «Я», хорошо известными в психологии и наиболее подробно описанными в работах, посвященных транзактному анализу, например, в книге Т. Харриса «Я – о’кей, ты – о’кей» (2006):

На разных жизненных этапах и в конкретных ситуациях мы можем переходить от одной Я-позиции к другой, но одна из них все же является для нас базовой, она наиболее устойчива. Попытаемся связать личностные позиции с внутренними моделями и поведением в межличностных отношениях.

Первая позиция («я о’кей – ты о’кей») является основой гармоничных и симметричных (равных) отношений. Это позиция принятия себя и других, вера в то, что все люди в целом в порядке. Такая установка базируется не на отсутствии критического мышления, но на умении разделять человека и его поведение, видеть «историю целиком»; понимании, что изначально от рождения нет «плохих» людей, но есть особенности и обстоятельства развития, а также свобода выбора, позволяющая менять и меняться в той или иной мере. Такая позиция позволяет верить в собственные ресурсы, а также в ресурсы других людей, не обесценивая их. Она является базовой для построения уважительных отношений на равных.

Вторая позиция («я о’кей – ты не о’кей») – враждебная и высокомерная, а потому является основой для несимметричных отношений. Хотя человек с такой позицией может выглядеть самоуверенным, в действительности это чаще всего внешняя компенсация. Как правило, за верхним напыщенным слоем скрывается неуверенность в себе. Чтобы чувствовать себя хорошо и безопасно рядом с другим, такому индивиду недостаточно быть на равных, ему необходимо быть выше другого, обесценивать, быть лучше, чем кто-либо. Как правило, человеку в такой позиции важны состязательность и достижения. Чем больше достижений, тем лучше.

Позиция «я о’кей – ты не о’кей» может быть как результатом детоцентрированного воспитания, когда родители предпочитали интересы и нужды ребенка своим собственным, так и результатом недостатка внимания со стороны родителей. В первом случае ребенок делает заключение, что он более важен, чем все остальные, однако приниженные в его глазах родители вносят сомнения: как я могу быть хорошим, если я ребенок таких родителей? В дальнейшем это может порождать стыд за родителей, а соответственно – и за себя самого как их «продукт».

Во втором случае, при критичном и обесценивающем отношении родителей, позиция «я о’кей – ты не о’кей» отражает борьбу с ними и бунт против них. Такой способ противостоять власти и унижению выбирают дети с более сильной психикой, у которых есть на это эмоциональный ресурс. Они не смиряются с родительским отношением, отстаивают себя. Они стремятся превзойти своих родителей, что в дальнейшем отражается на их отношении и к другим родительским фигурам (а также обществу как сверхродителю).

У ребенка родителей-тиранов в конечном итоге два пути: либо быть в их глазах предателем, который живет и ведет себя не так, как хотят они; либо сломаться/подстроиться и стать эмоциональным инвалидом. Изначально более сильные дети чаще идут первым путем, слабые – вторым, формируя третью позицию.

Третья позиция («я не о’кей – ты о’кей») является основой зависимых асимметричных отношений. Ребенок, родители которого желали за него, думали за него, выбирали за него, имеет все шансы решить, что он недостаточно хорош и умен, чтобы полагаться на себя, думать своей головой и принимать самостоятельные решения. На примере отношения родителей в дальнейшем он сам обесценивает себя. Позиция «я не о’кей – ты о’кей» может быть результатом как гиперопеки, так и недостаточной заботы, особенно при выраженной критике. И в первом, и во втором случае родитель дает ребенку «послание» (вербальное или невербальное) – я большой, сильный, умный, я много знаю (я о’кей), а ты маленький, слабенький, глупый, ты мало знаешь (ты не о’кей).

Во взрослой жизни, оказываясь в ситуациях, где на символическом уровне другой воспринимается как Родитель (это может быть начальник, педагог, просто более успешный и уверенный в себе человек), индивид с позицией «я не о’кей – ты о’кей» чувствует себя крайне уязвимо. Он может теряться, запинаться, не находить, что ответить. Фактически он «проваливается» в собственное детство, где не мог противостоять матери или отцу.

Четвертая позиция («я не о’кей – ты не о’кей») безнадежна: человек не доверяет ни себе, ни другим. Это создает ощущение отчаяния, боли и постоянной тревоги. Такие люди боятся близости. В глубине души они могут жаждать ее, но не верят в возможность достижения. Данная позиция – серьезная преграда для формирования близких отношений как таковых.

Высокая самооценка (не путать с неадекватной завышенной) – это замечательно. Именно она позволяет строить уважительные отношения, быть открытым и доброжелательным, но не заискивающим. Человек, который ценит себя, не допускает унижения по отношению к себе и не стремится самоутверждаться за счет других. Основа для формирования высокой самооценки и самоценности у ребенка – это отношения со значимыми взрослыми. Для ребенка главное «зеркало», в котором он видит себя и благодаря которому формирует представление о себе, – его родители. Именно от их слов, замечаний, похвалы, посланий, предписаний и запретов будет зависеть то, с чем он дальше пойдет по жизни. Самооценка самих родителей непосредственным образом влияет на то, как они общаются между собой и со своим ребенком. В итоге низкая самооценка матери и отца, проявляющаяся в их агрессии, жестокости, отчужденности, холодности, высокой тревоге, депрессивности, жертвенности, может передаваться из поколения в поколение. Эмоционально, физически или сексуально травмированные родители травмируют своих детей, и в этом случае мы видим целый несчастный род.

Семья – это система, где каждый ее элемент (член семьи) влияет на другого, а потому изменения в самооценке, скажем, мужа или жены влияют на самооценку второго супруга, братьев, сестер и детей. Ведь человек с высокой самооценкой ведет себя, говорит, общается иначе. У него нет потребности самоутвердиться за счет другого, оскорбить или унизить. Он чаще дает позитивную обратную связь, более оптимистично смотрит на вещи, принимает, поддерживает. Фактически он становится тем «зеркалом», в котором другой видит себя не кривым и уродливым, а достойным любви и уважения. Человек с высокой самооценкой создает атмосферу честности, доверия и доброты, что формирует высокую самооценку и у людей, с которыми он общается.

К счастью, человек – существо меняющееся (в определенной мере, конечно). И самооценка, хотя и в большой степени зависит от обстоятельств, в которых мы выросли, может со временем меняться.