Текст книги "Перевернутый мир"

Павлов

Геннадий повернулся, просыпаясь, чтобы разлечься, как он любил, во всю ширину своей огромной кровати. Но в его голую грудь тут же воткнулся чужой острый локоть. В ногах запутались обтянутые кожей косточки, которые никак не могли быть ногами Валентины. Он приоткрыл глаза, так, чтобы это было незаметно, и стал рассматривать женщину, которая спала рядом. Черт подери, вчера вечером он уехал из загородного дома начальника и приятеля, где они бурно отмечали одну финансовую удачу, с красоткой, можно сказать. Вера сказала ему, что она студентка МГИМО и ей восемнадцать лет. Эти девицы всегда приходят со своими легендами.

Восемнадцать, как же. МГИМО – щасссс. У Гены богатый опыт, знаком, причем пару раз интимно, и с таким контингентом. Этих ни с кем не перепутаешь: понты, запах денег и очень часто знакомая фамилия – если не политика, то на худой конец полукриминального бизнесмена.

Когда Гена тискал в одной из спален приятеля Веру, на ней было короткое обтягивающее очень красивое платье, она в нем казалась такой тоненькой – талию пальцами обхватишь. Была даже мысль, что она прибавила себе возраст. А сама подросток, что его всегда возбуждало. Белые волосы были уложены мягкими волнами. Макияж яркий, но достаточно дорогой и не вульгарный. Трудно сейчас сказать, сколько литров спиртного было к тому моменту в желудке и крови Гены. Но он уверенно и гордо повел в свою машину принцессу из сказки. Он никогда не оставался с женщинами в квартирах и домах задушевных приятелей. Самым задушевным как раз и приходит в голову навтыкать в своих спальнях камеры. Чтобы при удобном случае шантажнуть или подсидеть. Гена в этом смысле и сам не без греха. Да какой тут грех – он просто не безоружен ни в каком случае. По отношению к своим руководителям особенно.

Короче, проснулся он, а все на самом деле как в сказке. Волшебная карета стала тыквой, то есть убогой квартирой с узкой неудобной кроватью. Принцесса – скелетом с вялыми капустными листьями вместо кожи. Из некрасиво открытого рта текут слюни, на щеках и шее кожа дряблая, тело пахнет плохим здоровьем и усталостью. Этой женщине далеко за тридцать в лучшем случае. Было ли ему хоть на минуту хорошо с ней? Гена точно знает лишь одно: все получилось, и не один раз. А все эти глупости – хорошо-нехорошо – он вообще не понимает. Есть потребность – надо брать.

Он посмотрел на часы, выбрался из-под тонкого, не слишком свежего одеяла, прошел в тесную и убогую, как все здесь, ванную. Как Вера оказалась на их гулянке – это даже не вопрос. Его приятель тащит к себе всех подряд. У Гены даже есть одно глубокое подозрение, что он панически боится оставаться наедине с собой. Нередкая болезнь для людей их профессии. Слишком много врагов и ловушек.

Геннадий брезгливо ополоснулся под душем, стараясь ни к чему не прикасаться, почистил пальцем зубы, потрогал щетину и нашел на заваленной барахлом полочке станок с безопасным лезвием. Даже побрился. Окинул взглядом собственный облик в его самом уязвимом голом виде. Не было в его жизни женщины, которой он показался бы красивым. Приземистый, немного кривоногий, с животом, бороться с которым никак не возможно. Да и лицо… Хотя в неплохие минуты Гене оно кажется мужественным. Он посмотрел в свои вполне красивые серые глаза и подумал о том, что никогда не влюблялся. Валентина была ему просто приятнее многих. А потом настолько подошла в человеческом плане, почти приросла. Но он не знал восторгов и терзаний любви.

И вдруг, то ли с перепоя, то ли от трехдневной усталости бессмысленного веселья в погоне за расслаблением, из груди вырвался хриплый вздох, почти стон. Эта острая боль там, где слишком часто и неровно билось сердце, была напоминанием о том, что Геннадий привычно и безуспешно лжет самому себе. Потому что томление и терзания любви были. Они со временем превратились в хроническое ощущение потери, неудачи, в источник боли, которую нельзя утолить. Можно лишь завалить большим количеством всего – денег, женщин, ярости и злобы.

Марина. Женщина наглого и зарвавшегося мерзавца Арсения Васильева. Геннадий впервые и увидел ее рядом с Васильевым. Она, журналистка, пришла к ним в отдел по поводу материала об одном громком деле, а смотрела только на Арсения. Гена и сейчас видит, как смотрят на Васильева ее зеленоватые глаза, как они вместе уходят. Васильев идет по двору на своих длинных ногах, которых теперь нет. Марина в тот день так никого больше и не увидела, хотя народу в отделе было полно. Но Геннадий с ней вскоре встретился… Только вспоминать об этом уже нет никаких сил. Он быстро оделся, вышел, не глядя на спящую Веру, и поехал домой. Пасынок вчера вернулся. Наверное, еще у мамочки отсыпается, отъедается. Это хорошо. Валя при нем не станет выяснять отношения. Геннадия всегда удивляло, как сильно она любит сына. За что, казалось бы? Парень вырос чистым отморозком. Но, надо признать, Гена с ним тоже как-то сроднился. Виктор иногда так посмотрит, как будто все понимает без слов. И его не назовешь тупым бандюганом с отбитыми мозгами. Три поколения интеллигентных женщин что-то вложили в его голову. Другой вопрос, как он это использовал. Как посчитал выгодным, так и использовал. Гена очень рад, что его вытащил. Так угодил жене. Это отпущение его бывших и будущих грехов.

Часть пятая

Список Киры Соколовой

Кира встала, как всегда, в семь часов утра, вымылась горячей водой под душем, затем включила самый холодный режим, спокойно вынесла свою постоянную, давнюю и самую невинную из экзекуций. Затем прошла в банном халате в свою крошечную гардеробную, которую они с мужем устроили из ненужной им кладовки. И там тщательно оделась и причесалась, как для работы или приема. Черные шелковые брюки, водолазка цвета слоновой кости – у нее их семь на каждый день недели. Так встречает она каждое утро своего профессора Андреева. Любимого человека и преданного друга. Кира не предала свой первый, мученический, самоотверженный брак, их общую победу с диссидентом Соколовым. Она оставила его фамилию во втором браке. Леша – это совсем другая жизнь. Тепло, доверие и так поздно обретенные покой и счастье. Кира, правозащитница не по званию, не по занятиям, а по горячему велению души, постоянно ощущала вину перед менее счастливыми людьми, перед всеми униженными и оскорбленными. Ее первый порыв в каждой сложной ситуации – помочь. Но приоритет, конечно, Алексей, его комфорт, благополучие и здоровье. Он сам не делает для себя никаких поблажек, работает напряженно, по много часов, как привык всю жизнь.

Кира пришла на кухню, приготовила вкусный и полезный завтрак, сварила кофе латте на козьем молоке, за которым бегала в один маленький волшебный магазин. Поджарила ломтики ржаного хлеба и сделала разные бутерброды – с вареным куриным мясом, яйцом и зеленью. Разложила их по нескольким разноцветным пакетам: это Леше с собой в лабораторию. Все упаковала в небольшую сумку, поставила туда же маленький термос с кофе. В этот момент Алексей всегда выходил к столу, уже умытый, побритый, в своем рабочем костюме.

– Доброе утро, милая, – говорит он всегда. – Как вкусно пахнет! Я бы мог что-то приготовить себе сам. Но я так рад тебя видеть. Только дай слово, что ты еще поспишь, когда я уйду.

– Конечно, – радостно отвечает Кира. – Когда ты уходишь, я не просто сплю, я нагло и развратно дрыхну. Это такое удовольствие. Да и время быстрее проходит. Встаю и начинаю готовиться к твоему возвращению.

Кира проводила мужа до порога, посмотрела в окно, как он, крупный, высокий, с богатой седой шевелюрой, идет к своей старенькой машине. Она приложила ладонь к губам, потом к стеклу. Это ему на удачу. Затем помыла посуду и вошла в их общий кабинет, включила компьютер, открыла новый документ и написала:

Список Киры Соколовой

Номер один – Вася.

Два – Валерий Смирнов и ревность.

Три – полковник Павлов, месть и сволочь. Сеня посадил его пасынка – козла и бандита.

Четыре – родня Валерия Смирнова.

Пять – бабы Смирнова.

Шесть – кавалеры Кати, которых она послала.

Кира откинулась на спинку стула. Оценила текст и произнесла вслух:

– Пока достаточно. Держитесь, гады, я пошла по вашему следу. Пока эти великие профессионалы будут строить заговоры, пускать собак и собирать отпечатки пальцев, я просто и прямо загляну всем в души.

Следующие несколько часов Кира занималась рутинной работой: искала в поиске биографические данные своих «фигурантов», семьи, места работы и учебы, имена, страницы в соцсетях, телефоны в аккаунтах, по упоминаниям в постах – иногда адреса.

Это самая привычная, почти научная работа. Когда есть информация, можно подумать, что с ней делать. Начнем, пожалуй, с Васи. Кира выглянула в окно. Вот как раз идет из школы его дочь Маша. Девочка худая, хмурая, бледная, за спиной большой неуклюжий рюкзак. Она уже не ребенок, чтобы ходить с ранцем, а нормальную сумку, как у старшеклассниц, ей, конечно, не купили. Маша, наверное, в седьмом классе, не меньше. Кира накинула куртку, натянула резиновые сапоги и выскочила на улицу, под пелену снега с дождем.

– Здравствуй, Машенька, – произнесла она. – Увидела тебя в окно и подумала, что сейчас время обеда, а мне одной неохота есть. Не зайдешь ко мне?

– Поесть, что ли? – переспросила Маша.

– Ну да. У тебя же сейчас дома, наверное, никого нет. И у меня муж на работе.

– А что на обед? – уточнила Маша.

– Сырный суп, – бодро отрапортовала Кира. – И на второе – курица с тушеной капустой. Еще есть мороженое. Если, конечно, у тебя не воспалены миндалины.

– Ничего у меня не воспалено, – сказала Маша. – Пошли.

В квартире Киры Маша сбросила на пол рюкзак, вылезла из куртки и направилась в кухню в грязных ботинках.

– Ты руки не помоешь? – спросила Кира.

– Нет, – отрезала Маша. – Они у меня чистые.

– Хорошо, – согласилась Кира. – Тогда к столу. Сейчас быстро разогрею. У меня есть апельсиновый сок. Выпьешь?

– Да. А где мороженое?

– Пока в морозилке. Сначала поешь.

Маша уплела обед с большим аппетитом. Съела мороженое из вазочки. Тщательно облизала ложку, затем пальцы.

– Фу-у-у… – выдохнула. – Наелась. Так я пойду?

– Посиди немного, сразу после обеда активно двигаться вредно. Давай поговорим, хочешь?

– Нет, – ответила Маша и посмотрела на Киру подозрительно.

– Странно, – удивилась Кира. – Ты не любишь разговаривать?

– Про что?

– Как дела у тебя? Как дома?

– Ниче, – ответила Маша, явно не собираясь продолжать разговор.

– Я просто вспомнила одну историю… – И Кира стала рассказывать про одну девочку, которую дома обижали и наказывали, а она боялась об этом кому-то рассказать.

Маша не дослушала и резко встала.

– Все, мне надоело, я пошла.

– Деточка, я же хочу, чтобы тебе было хорошо, вижу, что у тебя плохое настроение. Ты еще долго будешь несовершеннолетней, ты не можешь себе помочь сама.

– Отстань, – вдруг четко произнесла Маша. – Отвалите вы все от меня. Пристали. Папка меня не бьет, в детдом я не хочу. Он просто придурок, орет и кидает в нас с мамой вещи. И то когда пьяный.

– Боже, – прижала Кира руки к груди. – Бросает вещи? Какие?

– Не твое дело, – буркнула Маша. – Пошла на хрен. Меня из-за таких бабок уже к психиатру таскали.

Она вышла в прихожую, влезла в куртку, постояла, глядя исподлобья на Киру.

– Будете директору звонить? Про вещи рассказывать?

– Разумеется, нет, – произнесла Кира. – Ты, Маша, меня извини. Я поняла, что нарушила твое личное пространство. У меня нет опыта общения с детьми. Но я действительно пригласила тебя только на обед. О детдоме и психиатрах нет и речи. Даже не понимаю, как и у кого могла возникнуть такая мысль. В общем, заходи еще, как только захочешь. Я в это время всегда дома.

– Приду, – кивнула Маша. – А мороженое я люблю с вишнями и шоколадом.

– Какой у тебя чудесный вкус! – восхитилась Кира. – Обязательно поищу.

Она закрыла за девочкой дверь и глубоко вздохнула, как после тяжелой и неудавшейся работы. Тот самый первый блин, который комом. Но разве не из неудач рождаются победы? Если Вася – не злобный тролль, не жестокий мучитель и мститель, а просто выпивающий психопат, то, возможно, ему можно помочь. Между делом. Цель же – разгадать преступление против Кати. И список Киры Соколовой – путь к успеху.

Кира еще несколько часов просидела за компьютером и с телефоном. Получилось уточнить какие-то телефоны и адреса. Кира даже сделала несколько звонков, меняя голоса: сейчас никого не удивляют звонки по домашним и мобильным телефонам от миллиона фирм с предложениями. И мало кто удивляется, что представители фирм знают имена и фамилии. Все кому не лень торгуют базами данных.

Кира устала, подумала о том, что надо бы пройтись по свежему воздуху. Но гулять без определенной цели она терпеть не могла. Она постояла у окна и вдруг опять увидела Машу. Та брела по направлению к детской площадке или к школе. Похоже, просто от нечего делать. «Девочка одинока, – с тревогой подумала Кира. – И что это за фраза насчет бабок, из-за которых ее тащили к психиатру и предлагали детдом? Господи боже мой, неужели это из-за моих анонимок директору?»

С этой информацией и догадкой надо было срочно разобраться. Расследование не подождет, наоборот: тут, как в науке, любая проверка, побочная догадка может сработать на результат. А вдруг Вася так запугал Машу, что она боится даже пожаловаться? А вдруг он вообще ни при чем, просто в семье все орут и грубят, а ребенка могут лишить дома и детства? Кира быстро оделась и направилась в том же направлении, в каком пошла Маша.

Она нашла ее у школьной спортивной площадки. Там бегали мальчики с мячом, а девочки, как Маша по возрасту и старше Маши, стояли у сетки и слишком громко смеялись, что-то выкрикивали. Кира прислушалась и поняла: они пытаются шутить, привлекая внимание мальчиков. Но с чувством юмора не очень. И да, они все хотят казаться крутыми и опытными: матерные слова отскакивают от зубов. Ребята подошли к девчонкам. Начался какой-то не слишком связный разговор. Они все старались подкалывать друг друга. «Это неловкий детский флирт», – определила Кира. Маша несмело подходила к компании все ближе. В ее возрасте дети всегда тянутся к тем, кто старше. Группа отошла от площадки в сторону сквера. Кто-то достал сигареты, несколько мальчиков и две девочки неумело закурили.

– Ой! – взвизгнула одна девчонка. – Я спички в лужу уронила.

И тогда Маша шагнула к ним.

– У меня есть папина зажигалка, дать вам?

Кира вжалась в большое дерево: она такая маленькая, что ее никто и не заметил, тем более уже темнеет.

Компания уставилась на Машу.

– Опять она, – произнес девчоночий голос. – Ну давай свою зажигалку.

– Только сначала скажи, – ерничая и кривляясь, произнес невысокий темноволосый и черноглазый паренек, – на какой помойке твоя мамаша эту куртешку отрыла?

Кира сделала шаг вперед: это ее случай – явная классовая ненависть. Но в это время Маша посмотрела по сторонам, подняла с земли сломанную клюшку и решительно двинулась к обидчику.

– Стоп! – решительно встала между ними Кира. – Я внештатный информатор полиции, вот мое удостоверение. – И она вытащила из кармана кожаные корочки для карточек. – Здесь имело место оскорбление и дискриминация по социальному признаку. Прошу всех оставаться на своих местах до приезда наряда.

И Кира демонстративно достала мобильный телефон. Маша смотрела на нее почти с удовольствием. Первым исчез чернявый мальчик, за ним тихо рассосались все остальные.

– Ты домой? – спросила у Маши Кира.

– Ну да. Здорово вы их.

– Не терплю несправедливости. Я, кстати, собираюсь к вашему директору – разобраться с этой историей про детдом и психиатра. Ты не против?

– Я – за, – кивнула Маша. – Покажите ей этот свой документ. Чтобы знала.

– Постараюсь при случае. А у тебя дома кто-то есть уже?

– Мама пришла.

– А где отец?

– Когда я уходила, ему позвонила тетка из третьего подъезда. Вроде унитаз потек.

– Отлично! – обрадовалась Кира. – Тогда я его там и найду. У меня тоже есть проблема: кран течет. Так я побежала? Увидимся.

Кира погуляла у третьего подъезда, пока оттуда не вышел Вася со своим чемоданчиком. Как всегда, хмурый, в камуфляжной робе.

– Добрый вечер, Василий, – вежливо поздоровалась Кира. – А я вас жду. Хотела пригласить к себе по поводу крана. Но уже, наверное, поздно, скоро муж придет с работы, ему отдых нужен. Но вы не против, если мы вместе пойдем к нашему подъезду? Я случайно одну сцену увидела, мне кажется, вам следует знать. Это по поводу Маши.

– Что такое? – явно насторожился Василий. Он даже застыл на месте.

– Ничего страшного. Просто Маша хотела присоединиться к группе старших ребят. А ее обидел один мальчик.

– Что он сделал?! – Вася остановился и даже бросил на землю свой чемодан.

– Ничего страшного. Короче, насчет ее куртки пытался пошутить. Сказал, что она с помойки.

– Покажете мне его сейчас? Я забыл, как вас зовут. Все называют «диссидентка».

– Я Кира. Можно без отчества. А с какой целью вы хотите его увидеть?

– С целью размазать его по асфальту, – решительно ответил Вася.

– Неудачная идея. Тем более они все уже убежали. Я полицию хотела вызвать.

– Да? Правда? А как он выглядел?

– Высокий такой блондин. Мне показалось, не из нашей школы.

– Ладно. Испугался, значит, гаденыш? Спасибо. Так что вам нужно починить?

– Это потом. Давайте немного пройдемся. У вас хорошая девочка. Но, мне кажется, она немного одинока.

– Так житья же никто не дает. Козлы дразнят из-за того, что бедная, училки грозятся в детдом отправить из-за каких-то анонимок. Ее даже врачи раздевали всю и осматривали: искали следы моих избиений. Да я пальцем ребенка не трогал. Ну, ору. Ну, чем-то размахиваю, когда они с матерью, как две дуры, все не так делают. Так я же не железный. Не нашли ран, потащили к психиатру.

– Не волнуйтесь, Василий. Мы с этим разберемся. Не стоит только реагировать так эмоционально, размахивать, бросать вещи. В директора точно не нужно. Доверьтесь мне. Давайте присядем на эту скамейку? Я еще и другим очень взволнована. На Катю Васильеву из нашего подъезда напали, она пострадала, сейчас в больнице. Вы слышали об этом?

– Да. Девка противная. Она, наверное, и стучала на меня. Во всяком случае, грозилась. Это дочка безногого следака.

– Я знаю. А что вы думаете об этом нападении?

Вася очень долго молчал. Потом произнес:

– Никому не собирался говорить, проблем у меня и так много. Но если только между нами…

– Конечно. Только между нами.

– Точно?

– Точнее не бывает. Скажите. Мне кажется, это может быть важно.

– Я в ту ночь домой пьяный шел. На грязи просто поехал. Свалился под нашей оградой. Пытаюсь встать, а тут крик женский, ругань – голоса мужские. Потом фары, мужик из машины прибежал, стал в полицию звонить. Они побежали – вроде двое. Чуть на меня не наступили. И слышу: что-то кинули за ограду. Бухнуло так.

– В наш двор бросили?

– Да, вон в те кусты.

– Можем пойти поискать?

– Пошли. Только чур – если что, нашли без меня. Я не договорил, что дальше было. Пришел домой, немного очухался и сообразил. А вдруг я на камеры попал? А вдруг полиция найдет в нашем дворе эту болванку? Меня же заметут, как пить дать! Короче, вышел я туда, нашел: это кусок бетонного бордюра, и сбросил в канализационный колодец.

– Вы это взяли голыми руками?

– Нет, конечно, не совсем дурак. У меня с собой всегда резиновые перчатки для работы.

– Оттуда достать трудно?

– Кому-то трудно, мне легко.

У Васи был маленький фонарик для сантехнических работ. С ним они и добрались по грязи до колодца. Вася в него прыгнул, Кира ждала с нетерпением, как Ярославна. Наконец он, пыхтя, появился. Почти счастливая Кира сняла с шеи большой шелковый платок и аккуратно завернула в него бетонный фрагмент ограды открытого балкона. Вася донес узел до ее площадки.

– У меня дома это будет в безопасности. Допускаю даже, что мы сможем принести пользу следствию, – прошептала Кира.

Вася отмахнулся от ее благодарности, сказал:

– Я все про свое думаю. Вот что за баба-курица моя жена? Я же ей сказал: купи Маше куртку в магазине, красную с белым, как они все любят. Нет. Она потащилась на какую-то жуткую распродажу. Я и сам ей сказал, что как с помойки. Вот как тут не орать?

– Давайте сегодня воздержимся, – проникновенно произнесла Кира. – Проблемы нужно решать по мере их поступления. И у меня огромная просьба: разрешите нам с Машей вдвоем выбрать и купить ей куртку. В счет моего крана, хорошо?

– Ладно, – растерянно произнес Вася. – Только я тогда и унитаз посмотрю, и батареи, и что там еще.

– Думаю, многое. Тогда мы и ботиночки присмотрим. Детям нравятся такие рыжие, на шнурках. До встречи.

Кира с тяжелым узлом ввалилась в прихожую, наткнулась на изумленно-потрясенный взгляд мужа и просияла радостной улыбкой:

– Извини, Леша, задержалась. У меня было целых два социально-научных эксперимента. Оба удачных. А начиналось все с блина комом. Не исключено, что получится расследовать преступление.

– Очень надеюсь, что нет. Какое еще преступление? Почему ты? И что это за ужас ты притащила?

– Я все потом расскажу. Сейчас спрячу куда-нибудь подальше эту вещь, отмоюсь, разогрею ужин. Почему я? Если не я, то кто же… Шутка.

Когда Алексей уснул, Кира тихонько встала, открыла в ноутбуке свой документ и поправила пункт «номер один Вася». Написала: мой главный свидетель. Вот теперь начало есть.