Текст книги "Перевод с особого"

Часть вторая
Встречи

Малина со сливками

– Денис, – тихо произнесла медсестра Нина совсем рядом, – вы не спите?

– Нет, Нина, конечно, не сплю. Просто смотреть немного больно, да и не на что.

– Это, к сожалению, неизбежное следствие и травмы, и операции. Со временем пройдет. Но консультация офтальмолога обязательно будет. Денис, к вам пришли посетители. Они не настаивают, чтобы их к вам пустили. Просто хотят узнать, как ваше самочувствие. Виктор Петрович сказал, на ваше усмотрение. То есть он разрешает.

– Кто пришел? – напряженно спросил Денис, не открывая глаз.

– Женщина представилась вашей знакомой Анастасией. Она с ребенком. Оба рыжие. – Денис по голосу понял, что Нина улыбается. – Они принесли малину со сливками. Мальчик держит ее в вазочке перед собой. Он сказал, что это очень важно для того, чтобы вы поправились.

– Да. Так и есть, – серьезно произнес Денис. – Но сначала, Нина, пожалуйста, посмотри, как я выгляжу. В смысле, чего-то отвратительного, отталкивающего. Это чувствительные и ранимые люди.

– Обижаете, Денис. Мы с вами утром наводили красоту не меньше часа. Могу принести зеркало. Гематомы на лице почти рассосались, отеков вообще нет. Я вас побрила и даже подстригла лучше любого парикмахера. Не в моих правилах льстить людям и выдавать желаемое за действительное, но вы на самом деле очень интересный мужчина. А раны заживают, кости срастаются. – Нина немного помолчала, а затем добавила: – А душу даже Волгин не лечит… Извините, но я вижу, что вас что-то сильно угнетает, кроме физического дискомфорта. Не хочу лезть не в свое дело, но я бы приняла рыжих гостей. От них даже в коридоре посветлело.

– Спасибо, Нина, за такие добрые слова. Я очень ценю ваше внимание, умелость и такую совершенно мной не заслуженную заботу. Разумеется, я очень хочу увидеть Настю и Артема, просто волнуюсь. Только зеркало мне не показывайте. И еще: пора нам переходить на «ты». Мы в таких отношениях, каких вообще не бывает между чужими людьми вне подобных стен.

Нина помогла Денису сесть, подсунув под спину подушку. Еще раз по-хозяйски осмотрела все вокруг, поставила у кровати два стула и открыла дверь палаты:

– Где тут наши гости с малиной? Вас ждут с нетерпением. Проходите, устраивайтесь на стульях. Если что-то понадобится, нажмите кнопку рядом с кроватью пациента. Денис покажет. Я тут же приду.

Денис смотрел на видение, возникшее на пороге, в потрясенном изумлении. Здесь, в больнице, напряженно пытаясь что-то вспоминать, он временами сомневался в том, что они действительно были в том нашествии грозового мрака, который его раздавил. Не мог поверить, что это не горячечный сон, – люди, которые открыли ему дверь в спасение. Эта женщина, похожая на девочку с яркой картинки детской книжки. Этот мальчик, как оранжевый цветок календулы, – нежный и упрямый. А они не просто были, они сейчас его сами нашли. А должны были, наверное, постараться забыть такое знакомство, как ночной кошмар.

– Здравствуй, Денис, – нерешительно произнесла Настя. – Ничего, что мы явились? Нам разрешили. Но тебе не тяжело, не больно? Ты, наверное, отдыхал…

– Привет, Денис, – так же, почти виновато, сказал Артем. – Мы просто малину принесли. Я даже сливки сам взбивал. В интернете написано, это очень полезно…

Голос ребенка даже срывался то ли от волнения, то ли от страха.

«Боже, – лихорадочно думал Денис. – Они испугались! Тогда, ночью, все было в таком стремительном темпе, в таких эмоциях, что они отдавали себе отчет только в своих действиях, не рассматривая особо меня. И я тогда передвигался, говорил, даже пил их гранатовое вино. Боль от лекарств тогда стихла, зараженная кровь еще не вспыхнула… Потом мы друг друга практически не видели. А теперь они смотрят не на человека, а на разрезанный и заштопанный предмет, который шевельнуться не в состоянии. Только Нине такой полуфабрикат может показаться интересным, поскольку она видит тех, кто еще страшнее».

– Артем, – обратилась к сыну Настя. – Не волнуйся. Мы не помешали Денису. – Она перевела и мученический взгляд, и страх Дениса, его особый язык. – Денис думает, что нас пугает больница, палата, эти приборы, трубки и все такое. А я вижу и чувствую только то, что ему больше не больно, у него нет жара, а лицо почти чистое, без ран. Посмотри, какое у него стало хорошее лицо. Ты видишь, что он не хочет, чтобы мы сразу уходили? Просто так растерялся от неожиданности, что не знает, как нам это сказать.

– Да не хочу я, чтобы вы уходили, – произнес наконец Денис. – Хочу, чтобы подошли поближе, чтобы я мог рассмотреть два ярких солнышка посреди тоскливого серого дня. Смотрят на меня издалека такими удивленными зелеными глазами… Конечно, я подумал, что показался вам пугалом. Неси быстрее, Артем, мне малину. Какой-то праздник у меня получается, помогите мне с ним справиться.

Артем метнулся к кровати, поставил вазу с малиной на тумбочку и деловито достал из кармана ложку.

– Я взял из дома, чтобы тут не искать, – объяснил он. – А ты можешь сам есть? А то могу покормить.

– Да руки у меня целые, – ответил Денис. – Зубы и язык тоже на местах. Но я хотел бы, чтобы малина подольше постояла тут, со мной. Чтобы запах оставался, когда вы уйдете. Теперь для меня это будет ваш запах.

– Денис, – тихо произнесла Настя. – Меня Игорь предупредил, что не стоит обсуждать общие события сейчас. Историю нашего знакомства. В интересах будущего расследования и вроде как нашей с Темой безопасности. Я к тому, чтобы ты не беспокоился. Я все усвоила. Хотелось бы, конечно, спросить… Не знаю, стоит ли тут.

– Конечно, спрашивай. Тут прослушек нет.

– Игорь сказал, что звонил Марине, та матери. Им разрешат приехать?

– Пока нет, – сказал Денис. – Из-за опасности инфекций. Вы – другое дело. Но Игорь купил мне телефон, мы сможем, в принципе, созваниваться с родственниками, хотя меня предупредили, чтобы не увлекался. Кстати, Настя, возьми телефон в тумбочке, позвони с него на свой номер, сможешь сохранить, не указывая контакт. Тебя, конечно, интересует, как близкие отнеслись… Марина в ужасе, страдает, она такой человечек… У Веры, жены, свои реакции на все. Есть еще Эдуард, бойфренд Марины. Симпатичный парень без комплексов и, кажется, без тормозов. Наверное, он уже в курсе, но мне придется попросить Марину, чтобы не особенно с ним делилась тем, что узнает от меня или от кого-то еще. Коллег Игорь поставил в известность, но только в общих чертах. Они тоже в шоке. Просят, чтобы разрешили приехать. Такая обстановка.

– Как хочется дождаться времени ясности и спокойствия, – произнесла Настя. – И, конечно, твоего полного восстановления. Но мы с Артемом готовы ждать и быть рядом в любом случае. А сейчас нам пора уходить, а то больше не пустят. Номер сохранила, запомнила. Буду ждать звонка. Можешь просто набрать и сбросить. Я пойму, что нас зовут.

Настя склонилась над лицом Дениса, согрела его зеленым светом своих глаз. Погладила руку, лежащую поверх одеяла. Шепнула: «Пока, моя самая странная в жизни находка».

Артем стиснул руку Дениса уже уверенно, по-дружески и, можно сказать, по-мужски. Денис в ответ ласково сжал детскую ладошку.

По дороге домой Настя сосредоточенно вспоминала интонации и выражения глаз Дениса, когда он говорил о родных. Тепло, тоску и, кажется, острую жалость можно было ощутить, когда он говорил о дочери. По отношению к жене – явное напряжение. Причины могут быть любые. Бойфренд Марины – Эдуард… Тут очевидное недоверие, которое, скорее всего, не относится к случившемуся с Денисом. Просто возлюбленный дочери не кажется Денису надежным хранителем информации и, возможно, верности Марине. Это не такая уж редкая позиция отцов по отношению к избранникам дочерей.

– Мама, – вдруг произнес долго молчавший Артем. – Я думаю, что Денис любит свою дочку Марину. Он сказал: «Она такой человечек».

«Ну и дела, – подумала Настя. – Этому малышу даже не нужно переводить с моего особого языка. Он просто сидит тут и спокойно слушает мои мысли».

– Конечно, он ее любит, – ответила Настя вслух и опустила ладонь в золотую копну волос, украсившую такую разумную и родную голову, и мгновенно ощутила свое неизменное, привычное и от этого все более острое блаженство.

Тут все не так

В то утро Марина долго сидела в оцепенении, глядя на телефон Эдуарда, который казался ей чем-то вроде вполне одушевленного лазутчика, провокатора, врага. И наконец сообразила, что смартфон не запаролен, и она может просмотреть все звонки контакта «ВК», а также возможный обмен сообщениями. То есть она может так поступить теоретически и практически… Но до этой ситуации Марина была уверена, что не способна на столь бесчестный, аморальный, античеловеческий поступок. Нельзя ломиться с обыском в личный мир любого человека, особенно того, который безмятежно, доверчиво спит сейчас на твоей кровати. Марина никогда не забудет собственное омерзение, которое испытывала, заметив, что мать роется в ноутбуке или смартфоне спящего отца. У него вход всегда без паролей. Он же дома, среди родных людей. И он не может ожидать от них коварства и подлости, пока считает их своей семьей. Так Марина всегда трактовала открытость и отважную безмятежность отца, который отвергал иную позицию, оберегая лишь собственные принципы, идеалы.

Это чистая позиция, в ней комфортно человеку, который привык уважать самого себя. Марина в этом всегда на стороне отца.

Была на его стороне… Но разве тот кошмар, в который они попали, не следствие какого-то просчета Дениса? Марина всегда знала, что у нее сильный, умный и очень осторожный папа, особенно когда речь идет о безопасности ребенка. И она не профи в криминальных расследованиях, но даже ей понятно, что случайные хулиганы не пытаются убить жесточайшим образом незнакомого человека, к примеру, только потому, что у него нечего было украсть. Не везут зачем-то среди ночи на другой конец Москвы, чтобы выбросить с дикой силой под колеса мчащихся машин. В таком поведении нет даже пьяной или обдолбанной логики. Как нет объяснения, почему они схватили именно его, вышедшего покурить с пустыми карманами, даже без документов, в то время как можно было выбрать из потока прохожих кого-то с деньгами или хотя бы с телефоном и сумками. Но они повесили на себя покушение на убийство вместо мелкого хулиганства.

Чем больше Марина об этом думала, тем менее вероятным ей казалось, что папа попал под бандитскую руку случайно. Он выходит из дома покурить, прогуляться ежедневно, примерно в одно и то же время. Если у него есть враги, они не могли не воспользоваться такой возможностью. Но как узнали, от кого… Марине никогда в голову не пришло бы кому-то об этом специально сообщить. Может, только в обычном разговоре обо всем могла к чему-то упомянуть… А такой разговор для нее возможен лишь с Эдом. А вот мать не только могла разболтать о привычках мужа кому угодно, Вера не могла об этом не рассказывать. Любой поступок отца, каждая его привычка для жены – лакомый повод обвинить его в чем-то.

И потому Марина взяла в руки смартфон Эда и нашла там информацию о звонках контакта «ВК». Входящих звонков она насчитала пять. Но это только те, которые Эд не удалил. Он постоянно чистит журнал вызовов, как все, кому звонят многие. То же самое и с сообщениями: большинство удаляет. Но два остались. ВК пишет: «Номер И? Пришли сейчас». Эд в ответ просто отправляет чей-то номер телефона. Марина, у которой очень хорошая память на цифры, уверена, что никогда не видела такой номер. Состоялась эта переписка в ноябре прошлого года, то есть три месяца назад.

И Марина пошла дальше по тому же постыдному пути: записала и сохранила чужой номер телефона с буквой контакта «И». Почему-то ей уже перестало казаться все это позорным. Тут ведь все не так. Все эти тайны, чужие номера, скрытое общение. И все свалилось на Марину без отца, который помог бы разобраться. Он, такой необходимый папа, там, куда ей не дотянуться. Он там в огне собственной боли, с пробитой головой и переломанными костями. Он даже еще не может крепко вцепиться в край ускользающей жизни. Но он пришел в себя и сразу попросил позвонить ей, Марине. Это же говорит о многом. О том, что ему больше некому верить.

Потом она занялась Марком – поменяла простынку, покормила, протерла ушки и глазки. Успела заказать в интернет-магазине пеленки для кошачьих младенцев, игрушки для «самых маленьких», у которых могут прорезаться зубки. И вновь почувствовала себя при деле.

Эд вошел в кухню на запах кофе и пиццы, разогреваемой в духовке.

– Да елки ж палки! – восхищенно воскликнул он. – Тут у вас прямо райский уголок. Пахнет приготовленной едой, а кусок мокрой шерсти, который я чудом не прикончил, распушился, как одуванчик, и таращится реально рыжими гляделками. Да и Маринка моя уже не похожа на полузадушенную птичку с тоской во взоре. Ты такая хорошенькая сейчас, нежная, с такими умытыми глазами, которые ярче неба за окном.

– Да и ты такой милый с утра, – улыбнулась Марина.

И подумала, что ее невинные светло-голубые глаза не такой плохой подарок от матери. Марина давно поняла, как легко лгать с такими чистыми глазами. Раньше думала, что это особенность только глаз Веры, но вот пришло время и ей использовать ложь как защиту. Скрытые мысли и чувства – это та же ложь, только более искусная, чем прямолинейное и примитивное вранье.

– Ты куда-то едешь сегодня? На работу? – спросил Эдуард уже с полным ртом.

– Нет. Скорее всего, с этой работой все.

– И правильно, – одобрил Эд. – Тебе же надо ездить в больницу и воспитывать Марка. А твоя работа тебе уже наверняка приелась: ты же протрубила там целых три дня.

– Да, и это не мое, – согласилась Марина. – Продолжу поиски, но не сейчас. В больницу сегодня еще не пустят, наверное. Но я жду курьера из интернет-магазина. Заказала пеленки и игрушки для Марка. Присмотрела манежик на вырост. И надо искать ветеринара на дом. Не рискну тащить котенка в такой мороз даже до машины. Да и инфекции в ветклиниках полно.

– Кто бы знал, что ты такая заботливая мамка-нянька, – рассмеялся Эдуард. – Ты бы и сама не узнала, если бы я не посмотрел под ноги вечером.

– Да просто недоиграла в куклы, – произнесла Марина. – А тут такой кукленок, только совершенно живой. Мне даже показалось, что он утром мне что-то пытался сказать.

– А что. Научи его болтать. Я всегда думал, что особые способности попугаев сильно преувеличены. У них просто слух очень хороший. Так и у Марка ушки больше головы. Может получиться уникальный эксперимент.

Они расстались в прихожей спокойно, нежно, не договариваясь о встрече. Встречи связаны всегда с делами Эда, его желаниями, импульсами. Они так и не стали обязательными и регулярными. Что, конечно, хорошо: их отношения – не рутина. Это по-прежнему неожиданность, радость, подарок.

Марина закрыла за Эдом дверь. Посмотрела в глаза своему отражению. Ему не соврешь: голубые глаза собственной души смотрели из зеркала тоскливо и беспомощно. Им не нужна больше пелена обмана.

И тут позвонил телефон. Марина, схватила трубку, уверенная, что это курьер. И услышала слабый и такой родной голос:

– Марина, это папа. Мне принесли новый телефон. Сохрани номер. И врач разрешил тебе приехать. Не сейчас, конечно, не обязательно сегодня или завтра. Тогда, когда тебе будет удобно. И ничего не надо привозить. Тут у меня все есть. Просто хочется увидеть мою девочку… Что это за звуки?

– Это даже не звуки, это пищит мой котенок. Наверное, хочет на ручки. Эдуард вечером чуть не раздавил его в темноте. Кто-то выбросил на мороз. Он еще грудной, кормлю его из бутылочки…

– Забавно. Марина, ты плачешь? Почему?

– Потому что мне страшно жалко тебя. Потому что я хочу согреть и откормить хотя бы его… И потому что все совсем не так, как надо. Абсолютно все, папа. И только ты умеешь такое понимать. А ты там… Сейчас приму пеленки для котика и поеду к тебе.

Шикарная жена

– Как прошло свидание с дочерью? – спросил у Дениса на следующее утро доктор Волгин. – Все нормально?

– Да, все замечательно, – проговорил Денис. – Очень вам благодарен за такую возможность.

Волгин внимательно посмотрел на него. Взгляд страдальческий, в уголках рта горестные складки. Не очень похоже на эйфорию от того, что все замечательно.

– Не за что, – ответил он. – Но что-то вас беспокоит?

– Марина и беспокоит, – признался Денис. – Она так напряженно думает о том, что со мной произошло, так мучительно ищет какие-то разгадки, что я просто боюсь за нее.

– В смысле? Ей может угрожать какая-то опасность?

– Понятия не имею. Но мне кажется, что она может накликать на себя беду. Она как будто в чем-то подозревает едва ли не всех… Даже близких людей. Она умная девочка, умеет мыслить логически… Но по опыту она еще ребенок. Я боюсь какого-то неосторожного поступка, пока я тут лежу бревно бревном. Ее больше некому защитить в случае чего.

– Нельзя чуть конкретнее: в случае чего? – попросил Волгин. – Я тоже в каком-то смысле несу ответственность за то, что вашей Марине приходится о чем-то догадываться, а не знать. Мы же решили все подробности раскрыть в первую очередь детективам.

– Вы даже не представляете, насколько она близка к разгадке истинного положения вещей. Но она пытается самостоятельно вычислять виновных в чем-то, даже в сознательном распространении информации обо мне: в смысле, где и когда я бываю. Девочка может запутаться в собственных догадках, версиях и притянуть к ним случайные факты… Она может стать для кого-то помехой! Если честно, Виктор Петрович, я в панике. Начинаю жалеть о том, что вообще задумался о частном расследовании. Тогда мне казалось, что речь идет только о моей жизни. И вдруг понял, что забыл о главном – о безопасности дочери. Не предполагал, что она так плотно заинтересуется. А теперь почти сожалею о том, что всю эту историю благополучно не похоронили, как всегда, наши «проверенные» менты. Ну, подставили бы каких-то подростков. Ну, со временем те же или другие исполнители добили бы меня. И на этом и закончились бы испытания Марины. Людям приходится переживать любые трагедии. Смирилась бы и она.

– Чудовищный расклад, – заключил Волгин. – Готовность принести в жертву преступникам собственную, с таким трудом спасенную жизнь во имя мифической безопасности дочери, которая думает как раз об обратном. О том, как вам обоим вернуться к нормальной жизни. Хорошо, что она вас не слышит сейчас. Я бы на ее месте впал в ярость. Вы уверены в том, что такая сложная девушка легко найдет для себя замену любимому отцу? Скажу вам одну вещь. Я ежедневно вижу множество людей – снаружи и внутри. Так вот: это большая редкость для взрослых детей – такое преданное отношение к отцу. Надо ценить значение собственного присутствия для тех, кто вам дорог.

– Марине пришлось много страдать, – горько произнес Денис. – Ей не очень повезло с матерью. А я так мало, так нерешительно ее защищал. А теперь из-за меня такая тяжесть на нее свалилась…

– А ведь беспокойство о безопасности Марины решается очень просто, – сказал Волгин. – Вы должны ей посоветовать следующее: пока ни с кем не делиться своими догадками и подозрениями, а в нужное время все рассказать профессионалу. Так она ни с какими сложностями не останется одна и без помощи. Кстати, Игорь уже рассматривает кандидатуры.

– Но тогда придется посвящать ее и в самые жуткие подробности такого расследования. Мы можем на такое пойти? Ее подозрения сейчас всего лишь на уровне полудетских фантазий.

– Как бы вы определили характер своей дочери?

– Марина нежная, беспомощная, довольно замкнутая. И упрямая. Она не полюбит просто так, ни за что. И ей можно верить. Да, у ее самых воспаленных фантазий должно быть основание, пусть даже крошечное.

– Ну, вот мы все выяснили. Более мотивированного союзника вам не найти. Отдыхайте, Денис. Я тут между разговорами заметил некий прогресс в вашем состоянии. Но пока все не проверим, не изучим, мои наблюдения остаются моими фантазиями. Которые бывают не только у нежных и беспокойных девочек.

– Виктор Петрович, – в палату вошла медсестра Нина, – там к пациенту пришла жена, я ей звонила, как вы велели. Сколько ей подождать?

– Я ухожу, – ответил доктор. – Дайте Денису передохнуть минут двадцать, обдумать все, о чем мы говорили. А потом пускайте жену.

Нина закрыла за профессором дверь и обратилась к Денису:

– Ты бы хоть предупредил, что у тебя такая шикарная жена. Платье, декольте, прическа, макияж – прямо с обложки журнала. Так ты полежишь, как Виктор Петрович предлагал, или будем красоту наводить для свидания?

– Красоты точно не надо, полежу. А Вера была моделью, когда мы встретились. Правда, карьера продлилась меньше недели. Этого нам хватило. Моделью и осталась через двадцать лет. Правда, точно не скажу, моделью чего или кого.

Когда Нина вышла, Денис утомленно прикрыл глаза. «Обдумать все, о чем мы говорили…» О чем тут думать. Не жертве оспаривать правоту того, чья круглосуточная, бессонная работа заключается в том, чтобы спасать чужие жизни.

И вдруг ослепительно четкой, яркой картинкой в память Дениса ворвался тот день. Двадцать лет назад. Он тогда только начинал свое дело, но уже был совершенно уверен, что они с коллегами на правильном пути. Отличные специалисты предлагали свои услуги, рынок с интересом отреагировал на их появление. Оставалось выбрать, скорректировать образ коллективного потребителя и прийти с ним к общим критериям производства, качества и количества услуг. Одной из первых и главных служб Кратов создал отдел рекламы.

Тогда пиарщики проводили кастинг для снимков и видеороликов на террасе загородного дома, где были представлены образцы дизайнерской садовой мебели. Фото и видеосюжеты были задуманы в разных форматах. Девушка, облик которой гармонировал бы с мебелью, подчеркивал бы изящество изделий, их комфорт. Семья за столом. Дети, которые играют с красивой собакой.

В тот день отбирали девушку. Желающих пройти кастинг оказалось много. К тому времени, когда Денис заехал, чтобы узнать, как дела, большинство соискательниц уже получили отказ. В коридоре сидели две девушки. Денис прошел мимо них, взглянув мельком. И почему-то увидел только одну: яркую блондинку со светло-голубыми глазами в темно-зеленом платье, которое подчеркивало нежную, как лепесток розы, кожу, стройную шею и улыбчивый, доверчиво приоткрытый рот.

Он вошел к пиарщикам, и руководитель группы Костя сообщил:

– Вы вовремя. Мы уже пришли к окончательному мнению. Лучше, наверное, не найти. Можно завершать. Вот, смотрите.

И Костя показал Денису несколько больших снимков. На них была не блондинка, а та, вторая, которую Денис не рассмотрел. Изящная брюнетка в шелковом брючном костюме цвета слоновой кости. Она казалась олицетворением гармонии на фоне изысканной мебели. Лицо задумчивое, спокойное, без улыбки, а темные глаза кажутся немного печальными, что вносит в изображение налет тайны и даже делает его драматичным. Денис сразу оценил сложность и тонкость замысла. Но все же уточнил:

– А почему не белая?

– Монро для бедных? – рассмеялся Костя. – Слишком банальна, примитивна и даже не вторична, а сторична. Это неинтересно. Посмотри сам, что получилось. Это же матрешка на ярмарке. – Костя положил перед Денисом снимки блондинки.

– Не соглашусь, – неожиданно для себя самого вдруг произнес Денис. – Наш заказчик устал от собственных сложностей и печалей. Он готов платить немалые деньги не столько за красивую и удобную мебель, сколько за надежду на обретение покоя. На яркую и ясную простоту. На то, что понятно, привлекательно и кажется доступным, как детская мечта.

В тот день Денис, конечно, победил. Через неделю сделал предложение Вере, которая показалась ему понятной, искренней и простой, как детская мечта. Через четыре месяца он попросил Костю найти ту, забракованную им брюнетку с печальным взором и заменить Веру в рекламе. Вера уже ждала ребенка. А Денис никогда не забудет, как после изнурительного круговорота дел и проблем он проваливался в глубокий сон на пару часов и тут же стремительно вылетал на поверхность своего навязчивого прозрения. Его фобией, тайной бедой и тяжкой обузой стали светло-голубые глаза, в которых он в первый и последний раз усмотрел искренность и простоту в тот день, в том коридоре.

Денис понял очень скоро, какую злую шутку сыграли с ним глаза, сам цвет которых стал для него символом кромешной и наглой лжи. Рождение дочери Марины оказалось и облегчением, и усугублением боли. Денис покинул супружескую спальню по объективным причинам: чтобы не мешать матери и ребенку. И он настолько полюбил дочку, так остро ее пожалел, что о собственном спасительном бегстве не могло быть и речи. Он должен быть всегда рядом с ней. И да, его нашла награда: в светло-голубых глазах Марины только искренность, доверчивость, любовь и столько родства, что они все ее девятнадцать лет могли общаться только взглядами, без слов.

Он открыл глаза. Вера стояла на пороге палаты. Денис смотрел на нее как будто издалека, из собственной скованности и бессилия. Она не очень изменилась с тех пор, когда познала свой маленький успех и возможности карьеры модели длиной в целых пять дней. Блеск юности заменили профессиональные усилия косметологов и пластических хирургов. «Монро для бедных» заматерела до степени полной уверенности в себе и, возможно, решимости.

«Интересно, ей приятно видеть меня в таком раздавленном сотоянии?» – подумал Денис и произнес вслух:

– Здравствуй, Вера.

– Да, здравствуй, Денис, – ответила она. – Спасибо, что соизволил принять родную жену, пусть даже в порядке общей очереди.

Она подошла и пристально посмотрела в его лицо. Денис подумал, что второй раз за все время их общения в ее глазах появилось что-то похожее на искренность. То ли обида, то ли обвинение, то ли угроза, то ли все вместе. Так сразу и не поймешь