Текст книги "Перевод с особого"

Евгения Михайлова
Перевод с особого

Персонажи и события романа вымышленные. Любые совпадения с реальными людьми и фактами случайны.

В конце все обязательно будет хорошо. Если что-то плохо, значит, это еще не конец.

Джон Леннон

© Михайлова Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Часть первая
Лица

Настя и сын

Было холодно, промозгло, шел медленный и тягучий дождь со снегом или снег с дождем. А Настю обманул таксист – привез в банк и должен был доставить обратно домой. Но он взял деньги в два конца у банка, честно посмотрел в глаза, сказал, что будет стоять у ступенек, и свалил. Пока она дозвонилась в сервис, пока ее там передавали друг другу и каждый перевирал то, что было сказано до него, пока сообщили, что ее ждет другое такси… Пока она обежала все огромное здание банка и убедилась, что другого нет и в помине… У нее, конечно, промокли сапоги, покраснели и оледенели руки, но не в том беда. Она, в холоде и слякоти, в глухоте и непонимании, ощутила себя на краю провала, на дне которого холодный, всех пожирающий костер. И выхода нет. А дома ждет такой беззащитный, особый человечек, который не допустит к себе больше никого. И ни за что не примет самую идеальную замену. Только ее. Он не позволит себя ни схватить, ни скрутить даже для спасения. Он не даст им всем себя убить сразу. Он будет бороться за иллюзорную возможность пробиться к ней, к маме.

И тут позвонил таксист, которого послали не в то место. Настя дождалась, и они нашли друг друга. Настя посмотрела в небольшие карие глаза на почти детском лице вполне взрослого крупного парня и прочитала в них: «Ты сейчас такая же заброшенная, гонимая и несчастная, как я. Только я никогда такое не покажу». Они просто заговорили о погоде, о новостях, о ценах и о том, как мало стало специалистов в каждом деле. Водитель казался позитивным и временами даже смешливым. Расстались как хорошие знакомые. Настя точно знала, что самое главное о человеке, который спас ее из промозглого плена, она узнала, когда в первый раз взглянула в его глаза. Теперь она будет просыпаться по ночам и думать, какая же у этого круглолицего парня с широкими плечами беда, что его мучит, что ему угрожает.

Такая у Насти особенность, которую она воспринимает почти как обязанность, профессию, что ли. Она переводит на обычный русский язык с языка особого, который не нуждается в произнесении слов, которым не пишут, не заявляют, не требуют и даже не жалуются. На нем только плачут, горюют и мечтают. На нем мечтают, ждут и боятся, что ничего хорошего не будет никогда.

Так сложилась судьба, что в совершенстве овладеть этим языком Насте помогает сын Артем, маленький гений особых мыслей, открытий, чувств и предчувствий. Он помогает ей и спасает от того, что всем слишком понятно: от усталости, отчаяния, ощущения безнадежности и страха. Вместе они не просто семья. Они – маленькая галактика, соратники земных и космических путешествий, первопроходцы никем не виданных дорог. Вместе они создатели и обладатели особо драгоценного родства.

Настя взлетела по мокрым и скользким ступеням подъезда, забыв свою главную заповедь: ни на что не отвлекаться в опасных местах. Нести себя, как хрустальную, там, где скользко, где можно за что-то зацепиться, куда-то провалиться. Ей нужно доставить себя в целости до самого главного места на свете. Туда, где так нужны ее здоровые руки-ноги и ясная голова, которая не имеет права болеть. Но она так задержалась… Он же все это время смотрел на часы и терпел: не набирал ее номер. У него и деликатность особая, очень взрослая для такого поневоле инфантильного ребенка: он ведь уже полгода почти весь день дома и без нее – один.

Настя дрожащими от холода и нетерпения руками открыла дверь квартиры, глубоко вздохнула и вошла спокойно, улыбаясь.

– Ну, вот я и доползла, мой дорогой. Там холодно, мокро и вообще все нахмуренное. Но как же я хотела наконец тебя увидеть.

Мальчик стоял у противоположной стены их большого холла и молча, очень внимательно смотрел на нее. Да, он ее напряженно, мучительно ждал, но никогда не бросится с радостным воплем ей навстречу, не повиснет на шее. Он сейчас делает серьезную работу: изучает малейшие детали – ее взгляд, процент искренности, радости и любви в улыбке. Он должен оценить в точности вероятность любых перемен. Ребенок допускает, что любые перемены – против него.

Артем видит, что Настя снимает свою «выходную» куртку (есть еще «гуляльная»), такие же сапоги. На ней те же серенькие носки с котиками по бокам, в которых она уходила. Это точно она, мама Настя. Но вдруг кто-то злой поцарапал, повредил ее нежность. Вдруг в ее красивый глазик влетел тот осколок зеркала, который сделал сердце Кая ледяным.

Настя подходит к сыну босиком, медленно и мягко. Ей так хочется его обнять, прижать, вдохнуть теплый запах за ушком, но она не прикасается к ребенку. Она тоже внимательно смотрит в большие зеленые глаза и серьезно произносит:

– Мне кажется, что за эти три часа ты вырос на три миллиметра.

– Ты так думаешь? – уточняет Артем.

– Почти уверена. Пошли проверим.

Они заходят в комнату Артема. Там, у двери, место отметок, рядом на полке цветные мелки и рулетка. Измеряют тщательно, несколько раз перепроверяют. Сначала в тапочках, потом без них. Точности мешает копна золотых кудрей, но в конце концов они вместе приходят к желаемому результату: плюс три. Настя опускается перед мальчиком на колени, чтобы сунуть его босые ноги в тапочки. Перед этим гладит каждый пальчик. Артем ласково трогает руками ее лоб, щеки, губы.

– Ох, – переводит Настя с его особого языка на обычный. – Это точно ты. Ты любишь. А мне на маленькую секунду показалось, что с тобой вошло к нам что-то чужое. И я чуть не упал от страха и горя. Обними меня.

Вот оно, счастье. Настя носит на руках восьмилетнего мальчика и чувствует лишь тяжесть собственного восторга. Как говорила ей самой в детстве няня: «Если каждый день поднимать теленка, поднимешь и корову».

Потом было веселье. Настя постаралась смешно рассказать, как ее потерял один таксист и не мог найти другой. В результате поисков они оба ее нашли и очень обрадовались, только чуть не поссорились, решая, как же ей поехать домой сразу на двух машинах. Она же им рассказала, что дома ее ждет такой милый мальчик.

Наконец малыш беззаботно смеется. Теперь время делать свои фирменные котлеты, которые требуют возни и множества вкусных полезных ингредиентов. Это то блюдо, которое Артем готов есть хоть каждый день. Но ребенка нужно кормить разнообразно, поэтому Настя в постоянном творческом поиске.

На десерт у них по яблоку сорта «флорина». Сорт, конечно, выбрал Артем, Насте осталось только искать его по интернет-магазинам. И всегда, в любой сезон на сладкое – мороженое. Они оба так его любят, выбирают, как профессиональные гурманы, что этот процесс сам по себе – источник позитива.

В квартире у Насти очень тепло, а самым уютным и комфортным местом она сумела сделать панорамную лоджию. Пришлось правда работать для задуманного переустройства несколько месяцев практически круглосуточно. Но зато наняла отличную фирму. И теперь по утрам, в ливень, град, снег и даже в сильный мороз ребенок, проснувшись, выходит сюда в маечке и трусиках, внимательно, сосредоточенно рассматривает все, что видит за стеклом. А видно ему много: они живут на десятом этаже. Вот здесь они и едят свое мороженое и так дразнят все дожди, ветра и снегопады. Так создают для себя фон, который помогает придумать самые невероятные приключения.

Потом Артем крепко спит у себя в комнате, как всегда, после ожиданий и переживаний. Настя открывает свою, всегда срочную работу на ноутбуке и параллельно пытается заниматься домашними делами, постоянно задерживаясь у полуоткрытой двери детской. Это самое упоительное зрелище в жизни Насти: ее спящий ребенок. Она может часами описывать для себя и про себя то чудо, которое видит. И только когда Артем спит и точно спокоен, в безопасности, она позволяет себе вспоминать тот страшный период их преодолений. Все, что произошло с ними полгода назад.

А восемь лет назад, когда Насте утром принесли ее рожденного ночью сына, она сразу поняла две вещи. Никогда она еще так сильно не любила и не полюбит. И второе: ее малыш не совсем такой, как другие младенцы. Какие-то детали в реакциях, выражениях, звуках. Первый же врач, с которым она поделилась, сказал, что это чушь, послеродовый бред и «надо меньше ползать по интернету».

Через несколько лет Настя прошла сквозь самые недоступные стены, раздвинула горы и достучалась до лучших научных авторитетов. И они подтвердили то, что она поняла сразу. У Артема высокофункциональный аутизм. Термин относится к людям с аутизмом, чей коэффициент интеллекта выше 70, поэтому их когнитивные способности оцениваются как высокофункциональные. Характерными проблемами такого диагноза считаются сложности психологического развития, трудности в социальных навыках, возможна задержка в развитии речи.

– Собственно, – заключил один из высоких специалистов, – многие научные и творческие гении именно таковы. Так что не записывайте сына в «больные». Наоборот: помогите ему раскрыться в том, что он сам невольно будет прятать от других и себя. Талант, призвание, цель.

Так Настя стала родоначальником новой науки под названием «Артем», так в совершенстве овладела особым языком, победила все трудности перевода.

Среди раздвинутых гор оказался отец Артема, бывший муж Николай. Они прожили вместе год до рождения сына, и все было, что называется, нормально. Коля – не последний бизнесмен, не глупый, не жадный, не ленивый, не пьющий и в меру влюбленный. Но с появлением в доме Артема он все чаще делался удрученным и раздражительным. Насте было не до перевода с его скрытого языка. Наверное, она недостаточно любила Николая. Он стал казаться банальным и лишенным глубины мыслей и чувств. Расстались они спокойно и мирно. Коля оставил Насте и сыну квартиру, купленную им перед свадьбой. Он вскоре женился на сотруднице по бизнесу. Дети у них так и не появились. Он регулярно переводит далеко не формальную сумму. Навещал очень редко. До последнего времени. Да, что-то в Коле изменилось. Стал приезжать чаще и смотреть на Артема с явно растущим интересом. Правда, оставаться с мальчиком наедине и общаться напрямую Коля как будто стесняется. И Настя уже переводит с его особого языка (такой в разной степени есть почти у каждого) и понимает, что Николаю в контакте с сыном кажутся обременительными собственная взрослость, обычность, эмоциональная неуклюжесть. И в нем появился страх – отпугнуть ребенка.

На днях он спросил у бывшей жены, что подарить Артему на день рождения.

– До его дня рождения почти девять месяцев, – рассмеялась Настя. – Не рано ли ты об этом задумался? А вообще – не сочти манерничаньем, но ему подойдет все. Книжка, игрушка, красивый шарф или даже удобный блокнот: он постоянно что-то чертит, пишет, считает, даже во время еды. Он реагирует не на подарок, а на то, что чувствует и думает человек, который его приносит. Тебе кажется, что я опять перемудрила?

– Да нет. Я понял. Сейчас открыли предзаказ на новую версию «Самсунга». Пишут, там комплексная система мобильного искусственного интеллекта. Мне, конечно, такое не по зубам, а Темкину может подойти. Я встал в очередь. Надеюсь, к августу получится.

Настю обдало жаром. Господи, у них с сыном уже что-то получилось? Их начали слышать, понимать? Их галактика увеличилась? Плюс один? С Игорем Сергеевичем получается плюс два. Игорь первым перешагнул порог в той их большой беде.

…Лишь в тишине, согретой дыханием спящего сына, Настя вспоминает те дни. Лишь потому, что ей ничего нельзя забывать.

В первый класс Артем пошел в семь лет. Все, чему учили на уроках, он уже давно прошел с мамой дома. Но высиживал уроки терпеливо, отвечал на вопросы охотно и правильно. Общался, правда, в классе только с одной девочкой Варей, тоже «пятерочницей». Иногда, конечно, задумывался, глядя в окно, мог надолго отвлечься. Настя сразу ощутила в учительнице Анне Петровне какое-то напряжение, адресованное и Артему, и его маме. Но переводить с этого языка не стала. Это так обычно, привычно и, в общем, примитивно, что смысла нет. Остается надеяться на профессиональную выдержку педагога.

Одноклассники Артема еще такие маленькие, что все воспринимают как данность – естественно и дружелюбно. Каждый имеет право быть таким, как есть.

А в первые же дни второго класса Артема в школе что-то явно стало меняться вокруг него. Мальчик стал увереннее, научился пользоваться полученным опытом контактов в коллективе и уже сознательно защищал собственную индивидуальность. Кому-то не нравилось или бесило то, что он на переменах гуляет всегда один, не участвует в общей беготне, бурных играх, но это была его перемена.

Все началось с того, что на этих переменах Артема стали задирать два школьных хулигана и двоечника из шестого класса. Просто развлечения ради. Об этом Насте рассказал не Артем, а преподаватель русского языка в старших классах и бывшая сокурсница по педагогическому университету Таисия. Она сказала, что эти ребята – «созревшие отморозки», выкрикивают откровенные оскорбления, угрожают. Тася – добрый и умный человек, но она настойчиво советовала написать заявление директору. «Пока не пришлось вызывать полицию», – добавила она.

Настя не могла на такое решиться. В общем плане у Артема все было хорошо в школе. Учился лучше всех, общался со всеми спокойно и разумно. Относились к нему в целом нормально. А этих хулиганов – всего два. И ни один из них таблицу умножения так и не запомнил. Завтра они переключатся на кого-то еще. А после жалобы Насти к их оскорблениям может добавиться «мамаша-стукачка». Так хотелось все это безболезненно проехать. Тут и случилась их первая трагедия. Настя даже не винит себя. Так очевидно, что чего-то такого избежать было невозможно.

Два шестиклассника жестоко избили Артема во время его прогулки во дворе школы. Вызванные врачи зафиксировали разбитое в кровь лицо, вывих плечевого сустава, гематому на затылке, сотрясение мозга. Настя, полуживая от ужаса, страха и гнева, не отдала ребенка в больницу – то есть в очередной коллектив. Приглашала врачей и медсестру домой. Только недели через две узнала о масштабе скандала. Кто-то из школьников выложил видео избиения в интернет. Агрессоров и их родителей вызывали в полицию, но Настя заявление писать отказалась:

– У вас же есть запись, свидетели, а я не могу тратить силы и время на тех, которые в любом случае станут только бандитами. У меня ребенок был искалечен. Ваше дело – обезопасить других детей.

Из этой школы «отморозков» исключили. Настя уже нашла другую школу. Но Артем, едва поправившись, заявил:

– Нет. Я вернусь туда. А то Варя подумает, что я трус.

И вернулся. Варя радостно завизжала, когда Настя привела сына в класс. А глаза учительницы Анны Петровны стали похожими на щели мрачного подземелья. Тут и переводить нечего, можно лишь каким-то прибором зафиксировать степень раздраженной вибрации организма. Настя сразу почувствовала, что следующая трагедия не за горами. Не ошиблась, конечно.

Анна Петровна требовала, чтобы на уроках дети сидели ровно, не вертелись и смотрели прямо на нее. Мало кому такое удавалось, но замечания она делала чаще всего именно Артему, который вообще никогда не вертелся, но мог что-то рисовать или писать перед собой на бумажке. Телефонами им не разрешали пользоваться.

И однажды учительница сначала саркастически спросила:

– Колесников, я не мешаю тебе царапать свои каракули? Ты не диссертацию там пишешь?

– Нет, – спокойно ответил Артем. – Не мешаете.

Тут-то Анна Петровна и дала выход своему раздражению. Подлетела к его столу, схватила листок, на котором Артем писал или рисовал то, что ей показалось «каракулями», разорвала на части и бросила на пол. Потом подняла клочки и произнесла:

– Все. Достал. Возьму это и потребую созвать педсовет. Не должны всякие дауны мешать обучению нормальных детей, которых из-за таких уродов исключают из школы.

У Артема феноменальная память, да и речь уже развивается успешно. Он описал всю сцену Насте и в точности воспроизвел слова учительницы.

Но к вечеру оказалось, что не только второклассники стали свидетелями агрессивного проявления дискриминации и даже расизма педагога по отношению к детям. Таисия прислала аудиозапись созванного педсовета. Когда другие учителя узнали причину, многие сами потребовали рассмотреть этот вопрос всем коллективом. И Анна Петровна в точности воспроизвела свой спич в классе, добавив, что сейчас же начнет обзванивать родителей всех детей класса, чтобы они создали петицию и потребовали «убрать дауна». И в завершение Анна Петровна гордо заявила: «Я принесла его каракули. Как вещественное доказательство. Для таких, извиняюсь, детей есть интернаты для умственно отсталых. Там и мамаша не сильно адекватная: придумала способ, как свалить на других свой брак».

– Надо отдать должное нашим людям, я ведь многих недолюбливала, – сказала Таисия по телефону Насте. – Они смотрели на этого страшного человека с изумлением и ужасом. Нашей историчке, которую дети за глаза дразнят «истеричкой», даже стало плохо с сердцем. А уж Игорь… В общем, послушай запись.

Насте не удалось это сделать с первого раза. Слишком долгая и глухая пауза наступила после чудовищного и по всем статьям криминального заявления учительницы. А вдруг многие так думают и с облегчением это поддержат…

Но тут раздался голос директора Нины Дмитриевны:

– Да, Анна Петровна, дайте мне эти бумажки… Спасибо. Это было обязательно – рвать на части листок? Риторический вопрос, не стоит отвечать. Ваши настрой и состояние нам понятны. Но рвать на глазах детей листок, на котором что-то написал ребенок, – непрофессиональное поведение. С остальным, надеюсь, вместе разберемся.

– Нина Дмитриевна, – произнес сидящий рядом с ней Игорь Сергеевич Соколов, учитель математики и физики в старших классах и заместитель директора по учебной части, – разрешите посмотреть эти бумажки. Постараюсь сложить в правильном порядке, что-то знакомое в них вижу.

Минут пять длилась томительная тишина. Затем Игорь продолжил:

– Да. Я не ошибся. Артем пытался решить задачу, которая была предложена участникам конкурса имени Игоря Тамма, нобелевского лауреата, на физмате МГУ. Задачи выложены в интернете. Трудно судить по этим клочкам, но мальчик явно искал свое, оригинальное решение. То есть малыш-самоучка находит в сети темы и знания по плану своих интересов. Это, конечно, «даун, урод и клиент интерната для умственно отсталых». На этом разрешите откланяться. Мне нужно срочно навестить Артема Колесникова и его маму. Полагаю, у столь сложного ребенка после второго акта страшной травли в нашей чудесной школе сейчас можно зафиксировать симптомы посттравматической стрессовой реакции. Посоветую хорошего детского психолога, который даст заключение. Нужно принести извинения как минимум, кое-что уточнить и предложить. И найти решение их, точнее, нашей проблемы. Думаю, в теории «даунов» и «уродов» от Анны Петровны вы разберетесь без меня. Да… Чувствую реальное отвращение и омерзение. Надо бы и душ принять. Времени у нас мало: надо срочно исправлять это преступление, другого слова не подберу. Под гнетом такого позора школе не выжить.

И в тот же вечер в дверь планеты Маленького принца позвонил их самый верный друг. Он сделал все, что собирался, и предложил следующее: домашнее обучение на время восстановления ребенка.

– Необходима помощь разного плана, пока Артем, в принципе, не решил, что школа – это камера пыток и унижений. Специалист даст заключение, мы легко оформим такую форму обучения. Учителя будут приходить к вам домой, какие-то предметы вы, Анастасия, сможете проходить с сыном, у вас же есть педагогическое образование. И я – первый кандидат даже не на преподавание математики и физики, я предлагаю Артему свою компанию, чтобы войти в настоящую науку вместе. Сочту за честь. А потом… Детские страдания станут одной из частей опыта взрослеющего человека, который поймет, что он не один и способен на многое, в том числе постоять за себя.

– Я с вами, – позвонила на следующий день Таисия. – Когда дело дойдет до биологии и химии. Ты же, Настя, закоренелый гуманитарий, даже не вздумай позориться перед ребенком. Пиши свои курсовые и диссертации на заказ, вам деньги очень нужны. Кстати, даунофобку уволили по-тихому, а директриса слезно попросила всех, кто записал чертово шоу на телефон, не выкладывать это в сети. Типа, иначе репутации школы полный… это… Конец. Я тоже думаю, что не стоит еще и по другому поводу. Вам очередной громкий скандал не нужен категорически. Хотя по большому счету такое светить нужно, как и гнать подобных дикарей-фашистов из профессии. Подобные преступления в ряду любого другого насилия.

…Настя посмотрела на часы и прикинула, что может еще поработать не меньше часа, пока Артем спит. Потом прогулка, полдник. Потом они начнут ждать Игоря. Как же любит Настя наблюдать за первыми минутами их встреч два раза в неделю. Артем, который по звонку в дверь сразу определяет чужого и запирается в своей комнате, на звонок Игоря выходит в холл и с напряженным вниманием рассматривает своего взрослого соратника по важным преодолениям. Игорь очень серьезно смотрит на мальчика. Они оба проверяют, не утерян ли контакт, не появилось ли в ком-то из них разочарование или сомнение. В процессе сотрудничества они часто спорят, переубеждают друг друга, и это очень интересные отношения: оба неизменно доброжелательны, о раздражении и обидах нет и речи. И да, они на равных во всем.

Настя, конечно, старательно скрывает тот факт, что ей давно уже ничего не понятно в их работе, иначе этот процесс уже не назовешь.

Недавно Артем показал ей в ноутбуке какие-то цифры и буквы и, улыбаясь, попросил:

– Мама, посмотри, какое смешное уравнение оставил мне Игорь. Правда, очень смешно?

– Я ничего не понимаю, детка, – пришлось признаться Насте.

– Ладно, мама. Опять ты шутишь. Конечно, ты понимаешь, – убежденно произнес сын.

…В тот вечер после ухода Игоря они поужинали. Ели мороженое – вишня с шоколадом – на лоджии. Глядели с изумлением и почти восторгом на первую сплошную метель этой зимы, которая вилась и кружилась за стеклом, пытаясь то ли прорваться к ним, то ли зазвать к себе.

Потом смотрели детективный сериал. В нем главную роль полицейского играл маленький худенький актер, суетливый и забавный, очень похожий на Луи де Фюнеса. Артем лежал на диване, параллельно что-то читал в ноутбуке: он не любил, когда сюжет искусственно затягивали. А главный герой ему явно нравился. И вдруг мальчик произнес:

– Наконец я понял, что такое «копчик». Это маленький коп.

Настя не успела у него спросить, шутит ли он. Возможно, на самом деле не хотел тратить время и узнавать значение слова в инете. И подарил ему свой смысл.

В дверь позвонили.

– Не открывай, – попросил Артем. – Это же соседка Зинаида, только она так давит на звонок.

– Вот поэтому у нас не просто звук, а мелодия – «К Элизе» Бетховена, чтобы звонок никого не раздражал, – заметила Настя.

– Тем более не надо его давить.

– Но Зинаида приходит проведать нас, потому что хорошо к нам относится, и наверняка принесла свои теплые пироги. Тебе же нравятся ее пироги?

– Да, пироги ничего. Но она же будет опять спрашивать, как я себя чувствую, и кричать это изо всех сил, как будто я глухой.

– Так поступают многие люди, когда им сразу не отвечают, – ответила Настя и тут же примирительно добавила: – Ладно, я закрою дверь в эту комнату, поговорю с Зиной в холле. Сразу скажу ей, что ты уже лег спать, чувствуешь себя хорошо, а пироги тебе нравятся.

Они съели по пирожку с капустой, досмотрели сериал практически до кульминации сюжета. И тут в дверь опять позвонили. Настя и Артем испуганно переглянулись. Было почти двенадцать вечера. В такое время им вообще никто и никогда не звонил в дверь. Сами они – совы: не могут рано заснуть и любят поздно вставать.

Настя вышла в холл, посмотрела картинку с камеры и ахнула от ужаса. Прямо перед ее дверью стоял огромный, как ей показалось, и окровавленный человек.

– Кто вы? – спросила она по переговорному устройству. – И что вы делаете в нашем коридоре? Почему звоните в нашу дверь? Я не могу вам открыть… Тут ребенок, и вообще уже ночь…

Человек застонал и стал сползать по стене на пол.

– Вам плохо? Что случилось? – спросила Настя. – Давайте сделаем так. Вы оставайтесь там, на месте, а я вызову «Скорую помощь».

– Не надо никого вызывать, – прохрипел незнакомец. – Умоляю. Да, разрешите остаться здесь. Я просто немного отдышусь и уйду. Спасибо вам.

– Мама… – вдруг раздался голос Артема совсем рядом, за спиной.

Настя изумленно посмотрела на сына. Он не просто не закрылся в своей комнате после звонка явного чужака, да еще такого страшного человека. Артем подошел к входной двери и смотрел на монитор камеры… Не со страхом, а с каким-то другим чувством.

– Артем, – произнесла Настя. – Этот человек сказал, что хочет отдохнуть в нашем коридоре, а потом уйдет. От «Скорой помощи» отказался. Я не понимаю: ты хочешь, чтобы я его впустила? Чужого, окровавленного человека, который может оказаться бандитом, пострадавшим от других преступников? Они же могут прийти за ним!

– Он не бандит. Ему очень больно, – ответил сын. – И очень страшно. Как мне тогда, когда они напали. И если бандиты придут за ним в коридор, они его убьют.

Настя опять включила звук.

– Как вы там? – спросила она у незнакомца. – Мы с сыном не можем оставить вас совсем без помощи. Давайте я вам вынесу какие-то лекарства, йод, бинты, воду…

– Не стоит, – ответил тот. – Не бойтесь, я не умру под вашей дверью. Смертельных ранений нет. Идите к ребенку. И спасибо за предложение.

Незнакомец говорил с трудом, но это явно была речь интеллигентного человека. Настя отключила изображение, взяла Артема за руку, чтобы отвести в ванную и уложить спать.

– Нет! – вдруг вырвался мальчик. – Я не усну. Мы не можем его там оставить. Они уже его ищут. Я точно знаю.

И Настя открыла дверь.

– Мы с сыном решили, что вы не можете остаться здесь. Давайте перебираться в квартиру.

Ее сразу обжег потрясенно-благодарный взгляд живых и ясных глаз со дна багровых кровоподтеков. Человек попытался встать, но тут же вскрикнул от острой боли. Одна штанина его брюк полностью промокла от крови.

– С вашего позволения, – произнес страдалец, – я попробую заползти в прихожую. Нет, не пытайтесь мне помочь: я раза в три тяжелее вас. И кровь… Но, в общем, ничего критического. Мне прострелили колено… Не голова, как говорится.

– Артем, – потребовала Настя, – быстро уйди отсюда в свою комнату. Нужно освободить место: ты мешаешь раненому человеку попасть в квартиру. И вообще тебе нельзя это видеть. Потом, дорогой… Я хотя бы кровь с пола смою.

– Хорошо, – ответил мальчик. – Я постою в гостиной, пока он проползет. Но в свою комнату не пойду. Я вернусь к камере и буду смотреть: не пришли ли бандиты. Мне нужно будет вас предупредить.

– Ох, ты ж мой копчик милый, – вздохнула уже со всхлипом Настя.

Она открывала что-то совсем новое в своем особом сыне.

Чужой, очень крупный и окровавленный человек преодолел их порог и на какое-то время замер на полу, прикрыв глаза. Он был страшно обессилен. Настя склонилась над ним, чтобы пощупать пульс. Биение редкое, неровное, но не очень слабое.

– Ребенок ушел? – Открыл он глаза. – Хорошо. Теперь, пожалуйста, покажите путь к ванной. И туда, если можно, бросьте все, что предлагали. Какие-то старые тряпки, ножницы, бинты, йод, что-то болеутоляющее и стакан холодной воды. И вдруг найдется что-то типа халата. Мне придется разрезать брюки, чтобы освободить простреленную ногу. Денис Кратов, будем знакомы.

– Настя. Сына зовут Артем. Давайте, Денис, отправимся в путь до ванной. Я туда все принесу. Есть старые простыни из стирки, бинты, хлоргексидин, йод, антибиотики, подберу что-то еще из лекарств. Но ничего серьезного для такого случая в моей аптечке, конечно, нет. Для начала сойдет, чтобы предотвратить заражение крови. Но потом подумаем о медицинской помощи. Обсудим варианты. Да, и халат бывшего мужа еще висит в шкафу.

– На такой комфорт не мог рассчитывать, – попытался улыбнуться Денис губами в корке спекшейся крови.

Добрались до ванной. Настя загрузила туда все обещанное, добавив несколько больших махровых полотенец. Показала, где стоит жидкое мыло, шампунь: «Без этого не смыть кровь с лица и волос».

Потом быстро замочила тряпку в очень горячей воде под краном в туалете. Щедро полила «Mr. Proper» и начала драить пол в холле. Артем уже стоял на пороге гостиной, строго следил за ее действиями, ждал возможности пройти к камере и начать наблюдение за коридором.

Настя насухо вытерла пол другой тряпкой и сообщила сыну:

– Его зовут Денис Кратов.

– Да? – задумчиво уточнил Артем. – Хорошо. Сейчас поищу такого. Ты же узнаешь его по фото, если найду?

– Даже не знаю. Лицо совсем разбито. Но он же сейчас пытается отмыться, – тогда узнаю.

– Он сказал, что у него прострелено колено, – заметил Артем. – Я тут почитал: это плохо, особенно если пуля там осталась. Нужно вытаскивать.

– Так он же не хочет ни «Скорую», ни больницу. Что с этим поделать, не знаю.

– Просто позвони Игорю. Он знает всех. И врачей тоже. Ко мне же тогда прислал.

– Сейчас ночь… Ладно, давай посмотрим, что за человек у нас получится после водных процедур, что он сам скажет о своих ранах, потом будем думать и решать.

Человек появился на пороге ванной примерно через час. Старый банный халат Николая, который казался Насте очень большим, едва сошелся на груди Дениса и не покрывал колено, забинтованное явно в десятки слоев. Отмытые от крови волосы оказались густыми и русыми, лицо с широким лбом и крупным крепким подбородком больше не казалось страшным. Хорошее мужское лицо в тех самых шрамах, которые якобы украшают. В нем даже появилось что-то похожее на уверенность.

Настя пригласила гостя в кухню. Там на столе уже стояли тарелки с разогретыми остатками ужина и пирогами Зинаиды.

– Извините, – произнес Денис. – Мне нужно было вам сказать, что есть я пока не в состоянии, чтобы вы не тратили время.

– Тогда чай или кофе?

– Нет, спасибо. А покрепче у вас ничего нет?

– Есть красное гранатовое вино. Как раз вчера купила. Выбрала за красоту цвета и бутылки. Я так делаю: пусть стоит. Вдруг кто-то зайдет. Вдруг что-то случится – хорошее или наоборот… Вам бы, конечно, помог коньяк, но что есть.

Настя достала из холодильника бутылку, открыла, поставила на стол ее и бокал. Денис осмотрелся и снял с полки высокую кружку с изображением черного элегантного кота. Наполнил ее до краев бордовым напитком, в котором переливались отраженные лучики света. Сделал несколько больших глотков.