Текст книги "Мир-за-кромкой"

Мир—за—кромкой

ОГНЕННЫЙ БАРОН

Стёртые ботинки

Отмеряют ложь,

Мысли—половинки

Думаешь – найдешь?

Прочитай созвездье

На пустом окне.

Беглый кивок бездне,

В синей полынье.

Под фонарным светом,

Кружатся часы.

Полнятся ответом

Капельки росы,

Обратившись снегом

Упадут с небес.

И за тихим бегом

Не заметишь лес.

Ветер воет грозно.

Искрится луна.

Мир кромешный создан

В серединке сна.

По скалистым тропкам,

В ледяной воде

Твердо или робко,

В след одной звезде

Ты пройдешь, я знаю,

Не склонив главу,

Храбрость не теряя

В снах и наяву.

Ночь разрежут крылья,

Языки костра

Сказки пахнут былью.

Как она быстра!

Чтобы не бояться,

Чтоб не отступить,

Станешь ты сражаться,

Вороном кружить.

Пряные мгновения,

Отмеряют ложь.

Крах или спасенье?

Сможешь – разберёшь?

Пролог

Брумвальдский мёд

В огромном зале Брумвальдского дворца пахнет мёдом, терпкими винами и джемом из голубики. Люди пили, ели и смеялись. Сегодня праздник, трехлетняя годовщина революции. Кудрявый царь в кафтане из синего бархата встречает двух припозднившихся гостей: деву, с невиданными волосами цвета морской лазури, и юношу,заметно возмужавшего за время разлуки. Вежливые приветствия поглощает весёлый шум. Они встретятся и ни раз и поздороваются, как следует добрым друзьям. Подвыпивший менестрель, забывает разом все договорённости и заводит вместо торжественных, и не будем скрывать пристойных, мелодий извечную «Песнь неудачливого вояки». Его коллеги обмениваются смущёнными взглядами, искоса перебрасываются за частившим подмигиванием. Кто—то из гостей даже подмечает, что мигают товарищи—музыканты в такт. Цветное стекло весело мерцает. Сегодня зал греют своим сиянием тысячи и тысячи маленьких огоньков. Каждый волшебник, кудесник, колдун и заклинатель, переступив порог Брумвальской залы, выпустил на волю искристый шарик света в честь новой царской четы, во имя великого бога Рьялы, в благодарность за приглашение и покой.

Царь поднимает кубок. Красное вино играет в гранях чистого хрусталя, облачённого в серебряные лозы. Крепкие княжеские пальцы с короткими медвежьими когтями, сжимают тонкий хрусталь. «Во славу двух миров!», – громогласно произносит правитель, и зал тот час наполняется довольным перезвоном. Музыка льётся, вырываясь из нежных лир и быстрых лютней, а за ней льются вина, текут пьяные речи. Царь наклоняется и быстро целует прелестную деву с древесно—карими глазами, что сидит по левую руку от него. Он бы посадил её и справа, как верного советника, но девушка одна, а кресел чуть больше. Сегодня праздник, так пускай над умом превалирует сердце. Сегодня можно. Девушка юна, пусть и смотрится взрослой, её голову венчает чёрная диадема, вырезанная из тёмного—тёмного корунда. На самом деле он синий, и зовётся сапфиром, просто с первого раза не разглядеть. А сейчас они вдвоём выйдут в сердце зала и овеянные сиянием тысячи и тысячи огней станут кружиться в старинной пляске, шаги к которой никто до конца так и недоучил. Волосы цвета весеннего леса легкими волнами струятся по спине, яркие глаза глядят в очи партнёра. Так учил уважаемый придворный танцовщик, седой и усатый, точно сом. Лучше б на ноги, честное слово. Люди встают и пускаются в пляс. Ресницы дрожат, бросая узорные тени на светлую кожу. Тонкие пальцы нежно скользят по спине, уже можно – никто боле не смотрит. Шрамы зажили, на их месте выросли перья, мягкие черно—коричневые, вдоль пальцев, по запястьям, на скулах и на шеи – знак высших чар. В глазах царя таится древний лёд, могучие длани увенчаны короткими когтями. Они ревилы, новые. Девушка с бирюзовыми волосами и её избранник тоже, их ипостась морской змей, это выдают синие чешуйки. Сколько веков миры жили порознь? Сколько не видели ревилов? Страшно и сосчитать. Но несколько лет назад они вновь стали появляться, и ныне магия не есть привилегия хитрых богов. Она является сама к достойным или к тем, кто может таковыми стать.

Двое покидают зал. Через широкий коридор, по ступеням в летнюю ночь к огромной толпе, что ждёт внизу с кушаньями и сотнями других почётных музыкантов, уж там—то «Вояка» звучал и ни раз. Девушка останавливается у картины, что висит в огромной золочёной раме у самого края лестницы. Престранная, знаете ли, картина, канонам не соответствует совершенно. Камердинер ворчал трое суток, но повесить разрешил. Правда говорят, врут, наверное, будто её писал сам Аль Сопранг, веселый бог, покровитель путников и страждущих дорог. Девушка подолгу вглядывается в полотно, знакомое ей до последнего штришка, мазка. «Художник» – незатейливо гласит подпись. Не отпуская руки супруга, она кротко кланяется, закрывает глаза и порывисто обнимает царя. Как же долго ей пришлось учиться звать его царём, считать царём. Конечно, имя предпочтительней, но имя тоже для начала нужно узнать.

Глава 1

Можешь звать меня милорд

Дверь сарая обиженно скрипнула: ей хотелось спать в уютном полумраке потолочных балок, дремать в компании маленьких дыр, устилавших бревенчатые своды; отдыхать среди пахучих стогов свежего сена и благородного блеска трудолюбивых вил и кос, а никак ни скрипеть чуть заржавевшими после недавнего дождя петлями, ни щелкать огромным стареньким засовом, и уж точно ни вертеться, пропуская в выверенный спокойствием мирок слепящий солнечный день.

Только вот человек в высоких красных сапогах думал иначе. Ловко вскрыв узким кинжальчиком добротный навесной замок, красносапожный бесцеремонно распахнул дверь. За спиной «захватчика» неуверенно переступали с ноги на ногу высокая девушка с узким мечом на поясе и светловолосый молодой человек с неприлично красивым личиком и тяжеленым походным мешком за спиной.

Красносапожный был взвинчен и даже раздражён: он около недели искал подходящего проводника – неболтливого, опытного, бесстрастного, а главное абсолютно равнодушного к любым политическим распрям и склокам; и вот теперь, когда такой, наконец, обнаружился (слава Лучезарному!), им оказался вдребезги пьяный мужик, храпящий до полудня в чужом сарае! Вошедший пробурчал короткое ругательство, спрятал кинжал за пояс, поправил катастрофически съезжающий шлем, и громко кашлянул. Шлем был, верно, ему велик, как и почти весь доспех, только сапоги были в пору. Зашуршали складки одежды. Обиженно, нет, даже оскорблённо, клацнули ножны. На пол полетел маленький, но довольно увесистый для своего размера мешочек с деньгами. Красносапожному стоило немалого труда обменять обычные деньги на звонкие серебряные монетки. Вот кто сегодня предпочитает нарочито размахивать кошельками с драгоценными металлами? Хорошо, что Сизый, контрабандист из той забегаловки, упредил его о вычурных нравах этого лесного бродяги. Иначе отправились бы они втроем глубокими болотами да прямиком к криворогому Зюту. Человек в красных сапогах махнул рукой, и дверь захлопнулась сама собой.

Лежащий на полу мужчина болезненно поморщился: каждый хоть сколько—то громкий звук, чудился для него безумной пыткой, сравни удару молнии по железному куполу, а в куполе том его многострадальная головушка. Каким чудным вчера казался лиственный эль в таверне у бездельника Кабана! Какими чуткими и нежными были прикосновения бордельных нимф… А тот раунд в камнипядки? Да, он же почти выиграл у этого олуха две повозки с кольскими сливами! Ну что с того, что проигрался до последней рубахи?! Ну и что с того, что любимый, верный и на сей раз единственный меч перешел в руки того же олуха?! Подумаешь! К тому же, какого Зюта ему сдались эти сливы?

«Подъём! – несколько громче, чем следовало, объявил красносапожный: голос дрогнул, точно сфальшивил на пару непрошеных нот, но выровнялся со следующей фразы: – Есть хочешь – вставай и топай за мной!»

«Переигрываете, барон!»– с лёгким смущением подумал красносапожный, и тут же противореча сам себе, несильно ткнул ногой уже не спящего мужика на полу. Тот в ответ что-то недовольно пробурчал и, наконец, открыл глаза. В любой другой день, в любом другом случае он бы без труда разглядел затаившийся подвох. Если бы голова его не гудела от ужасного похмелья, если бы коварный свет не слепил глаза, если бы досада от того глупого провала не мешала думать ясно, всё бы вышло совсем по-другому, да и наша история оказалась бы заметно короче. Но слишком уж много этих «если»навалилось друг на друга, и всё вышло в точности так, как вышло. За спиной несдержанного гостя полушепотом препиралась статная парочка его не более терпеливых спутников. Красносапожный повернулся к ним и неодобрительно хмыкнул. Спорящие ненадолго притихли. Мужчина, приподнявшись на стоге сена, наблюдал за происходящим молча.

«Не стоит, Ремир», – едва слышно произнесла девушка, указав жестом сначала на ножны, затем на потенциального проводника, да так, что никто и не заметил её вольной улыбки, никто за исключением самого Ремира.

– Так, мой нерадивый эм… Мне лень придумать для тебя колкую остроту – придумаешь сам. Поднимай свой пьяный зад и выметайся из этого сарая! – красносапожный яростно блеснул глазами и лукаво улыбнулся, —Или я расскажу гривеньщиками, где тебя найти. Впрочем, дело не моё! – отсчитав про себя до пятнадцати, красносапожный развернулся и махнул рукой.

– Постойить-те, – речевой аппарат работал плохо.

– Что ты там мямлишь?! – резко бросил красносапожный, невзирая на противный тон, он был явно доволен.

– Кажется, мне… мне по душе ваше предложение, Ремир, – речь человека выровнялась, и красносапожному даже показалось, будто перед ним какой—то дворянин, а непростой пьяница—проводник, придремавший без работы. Мысленно проклиная предательски слинявшую координацию, человек подобрал с пола увесистый кошель, поднялся на ноги всем своим видом, выказывая готовность следовать судьбе, – Согласен.

– Барон Ремир вообще—то, но можешь звать меня милордом, – насмешливо бросил красносапожный.

Интерлюдия первая

Прятки

Рассвет аккуратно краснел, прикрываясь веером пухлых туч, стучался в окна придорожного трактира. Скособоченное здание медленно разваливалось в пыли, отмечая начало Горного тракта. Сухонький старикашка, приставленный там заглавного, недоверчиво щелкал тыквенные семечки. В тесной комнатке на втором этаже зажегся круглый светильник.

– Ремир? Ремир! Ты серьёзно? —девушка с бирюзовыми волосами звонко хохотала. Она сидела на краешке жесткого матраса с расческой в руке. Свободная зеленоватая рубаха смотрелась на Астрис не многим хуже роскошного бархатного платья. – Революция мира, что ли?

– А почему бы и нет? – я чуть смущенно пожала плечами. Глупое имя для глупого дела. У кровати стоял рюкзак с изумрудными латами —необъятный груз из прошлого. Астрис хотела продать их, но я не позволила. – Ты не хочешь спрятать волосы? – ещё одна глупость, без которой нам теперь не обойтись.

– Надо? – девушка тяжело вздохнула. Знаю, знаю, нам всем надоел этот маскарад. Но если тебя узнают, а так они, непременно узнают, будет очень и очень плохо. Тонкие пальцы грациозно скользнули по волосам. Взмах, взмах, и толстая коса готова, ещё пара взмахов и бирюзы не видно под косынкой. Ты и так красавица, нужно просто немного подождать. Стоит сказать ей это, приободрить. Но слова не идут. Я с отвращением вглядываюсь в собственное отражение. Губы расползаются в безумной улыбке:

– Ну как, нравлюсь вам, миледи? – я подскакиваю и кружусь, а не затянутые алые латы постукивают при каждом шаге. Девушка улыбается и кивает. Я спотыкаюсь о собственные шнурки и лишь чудом не падаю. Гвардеец, тоже мне. – Вот дурацкие ботинки!

– Это сапоги, Т…, ах простите, лорд Ремир!

***

Воспоминания клубились, воспоминания просились наружу нежданные и бесполезные. Простите, воспоминания, но здесь вы ни к чему.

– Восхитительно! – без малейшего намёка на радость объявил красносапожный. – К полудню мы, наконец, собрались: может, к вечеру даже выдвинемся в путь! Так, а вот и вы, наш хвалёный знаток лесов. Простите, как ваше имя?

– Милорд, прекрати глумиться! – мечница бросила недовольный взгляд в сторону барончика. Тот показательно потупился и постучал себя по лбу. – Ремир.

Что—то в облике этой бойкой незнакомки взволновало проводника, будто бы он знал её прежде, странное чувство, ведь на самом деле видит впервые. Возможно, виной тому зелень глаз, столь яркая, что и не чаешь встретить, похожая на море за кромкой горизонта, когда синь перестаёт быть синей под толщей вод; или странная стать, столь редко присущая девчонкам в льняных рубахах и походных штанах. Как не крути, знакомая барона плохо вписывалась в антураж Пятских деревень. В этой части страны мало кто мог похвастаться тёмными бровями, молочной кожей, а узкий клинок на поясе – это вообще разговор отдельный.

– Моё имя Аурр, милорд, – проводник театрально поклонился, с одной стороны вполне учтиво и между тем, выражая скользкое презрение. Настоящий аристократ никогда бы ничего не заподозрил, и оттого проводник был крайне доволен собственной дерзостью, был, пока капризный барон не разразился звонким громким смехом.

– Милый фокус. Но за те деньги, что я тебе плачу, попрошу оставить такие выходки в стороне.

Повисло смутное молчание. Девушка и парень с мешком в недоумении посылали друг другу странные взгляды. Проводник смущенно, на самую скромную малость, прикидывал, остались ли у него шансы заполучить отсрочку пред встречей с гривеньщиками или уже пора самому бежать в болота к Зюту. Гривеньщики слыли настоящим кошмаром нового постреволюционного мира. Эти ребята не гнушались самых страшных и безумных мер взыскания долгов. Молись всем богам и стражникам рода людского, молись светозарному лику Рьялы, молись самому Зюту и бесконечной пропасти его гнилых подземий, да только никакие молитвы тебя не спасут. Гривеньщики сдавали в наём лошадей и самодвижные повозки; выдавали на временное пользование оружие, ничего огнестрельного, никаких новомодных придумок, требующих тридцати трёх лицензий, кинжальчики, простенькие арбалеты, да мечи самой «кастрюльной» стали – только самооборона; они же могли подогнать тебе редкие лекарства, да магические причуды, настоящие из ещё сохранившихся. Гривеньщики – это последнее пристанище между «не могу» и «сдохну». Только безумец мог согласиться на их проценты, на их варварские условия. Но безумцев было много: война выжгла всё, до чего только смогла добраться, и у людей просто не осталось выбора. Что ж, гривеньщики процветают, а новоявленный правитель пока ничего не может с ними сделать. Оттого проводник и оказался в этом злосчастном сарае, хотя кое в чём он значительно темнит.

– Первые пташки недобитых огней, – звонко протянул Ремир, руша тишину. Все тотчас недоуменно посмотрели в его сторону. – Слышен хрум златогривых коней, – на губах благородного лорда плясала чудаковатая улыбка. Подперев бок рукой, он незнамо зачем взметнул плащ, – Это Астрис, – голос барона тут же стал официально приличным и даже вовсе нормальным, – лучшая мечница нашего бренного мира, превосходный воин и мой верный страж. Обращайся к ней крайне почтительно или тебе несдобровать! – Ремир усмехнулся и сделал совершенно не свойственный знати поступок – слегка поклонился своему стражу. Астрис многозначительно улыбнулась в ответ. И барон продолжил, – А этот красавчик таскает наш мешок, больше пользы от него никакой, но Астрис он приглянулся, да и места блондинчик много не занимает. – Вышеупомянутый блондинчик гневно сверкнул глазами. Барон мило помахал ему ручкой, словно трепетная принцесса из окошка высокой башни, но тут же вновь спешноотвернулся к проводнику.

– Его зовут Рей, он мой ре.., – девушка замялась, почти сказала, назвалась и вдруг опомнилась. Нет, нет. Такое рано говорить. Незачем всяким незнакомцем знать о ревилах. – жених, – а вот такое – можно.

– Не стоит, Астрис, – едваслышно произнёс барон каким—то другим голосом, даже немного знакомым и… Вздор, показалось! Проводник тряхнул головой, прогоняя угнездившуюся там сумятицу. – А это – Аурр. И если господин Аристарх по прозванию Сизый нам не набрехал, он отведёт нас к границе с землями грёз!

– Вы рехнулись? Светлый чертог?! Всесильные боги, какого Зюта, вам сдался Светлый чертог?! Это же чёртово самоубийство! – воскликнул проводник. – Да, этого треклятого благоговейного места вообще не существует!

– Но ты же знаешь, где оно? – вкрадчиво вопросил Ремир. Проводник неопределённо кивнул, – А значит, отведёшь нас туда!

– Нет, – просто ответил тот.

– Пожалуйста, – голос Астрис был нежен, но властен, – Если мы не доберёмся туда, всё будет напрасно. Мир погибнет. Он уже гибнет.

– Да, что вы? Неужели прям так и гибнет? – притворно изумился проводник.

– Оглянись! – злобно бросил барон. – Если хоть изредка открывать глаза, увидишь! Нам нужно добраться до границы Линьских лесов немедленно.

– Ну, если вам так нужно, добирайтесь, – безразлично пожал плечами проводник. – Меня это не касается!

– Ошибаешься, мой запойный друг. Или ты ведёшь нас к землям грёз, или по твою душу наведаются Гривеньщики. Выбирай, – так же безразлично объявил Ремир.

– Саблебитая дрянь! – крепко выругался Аурр. – Ты меня им и сдал, напыщенный мелкий лордик?!

– Нет.

На лице барона не отразилось ни одной эмоции. Слишком многое стояло на кону, слишком многим он уже успел пожертвовать, чтобы теперь просто послать всё. Нет. Нет. Три раза нет. Ремир громко рассмеялся. «Хорошая выходит игра», – мрачно подумал красносапожный лорд.

А проводник! Проводник смирился.

Интерлюдия вторая

Для чужих ушей

Груженный пыльными мешками кузов пошатывало. Дорога пустовала, не считая нас и упитанной рыжей коровы здесь никого не было. Моторная повозка, не оставляя без внимания каждый камешек и колдобинку, неслась вглубь Пятских селений. Если верить господину Аристарху (правда, господин из него так себе) тот, кто нам нужен, сейчас пьянствует на границе великого Линьского массива. Мне хочется верить, что это почти судьба. Жесткий мешок трясло и шатало, аменя вместе с ним.

– Эта сила… Я её совершенно не понимаю, – тревоженный шепотбыл почти не различи для меня. Они сидели совсем близко, охраняя друг друга от внезапных прыжков и тряски. Ревилы, надежда двух миров. Прекрасные, сильные. В который раз я повторяю это? – Она огромна. Как совладать? – грохот и шум глотали слова. В прочем, мне они и не принадлежали. – Рей? Как? Я даже ветку поднять боюсь, вдруг…

– Как тогда больше не будет, это вчерашняя дурная история! – парень взмахнул рукой, как бы отметая ушедшее прочь. Только жизнь, только настоящая жизнь. Только лучезарное сегодня. Ха—ха. – Астрис?

– Да, – обескураженная собственным признанием девушка повернулась к нему. Их головы почти соприкасались. Думаю, она чувствует его тёплое дыхание на своей щеке. С запахом овсянки или сладких роз? Мой мешок в очередной раз грубо припечатало о пол. Зют. Интересно как это, быть с тем, кто тебе предан, кто любит? «Суженный» – слово протянулось бархатным гобеленом, красивым таким с золотыми птицами и пыльными кисточками. Ох, нет, этот человек был не просто её суженным, он был её жизнью. Что бы мне ни думалось, чего бы ни хотелось, этот неприлично миленький блондинчик теперь никуда не денется.Это больше чем привязанность или влюблённость, собравшийся воедино древний пазл. Ревил. Вечная связь. Магия сильнейших душ, доступная только… да боги! почти никому. Никто нарочно не способен сотворить такое. Два мира соприкоснулись на поле страшной брани, пропуская сюда эту едва живую, едва дышащую легенду. Так же принято говорить о великих чарах? Так, больше пафоса, меньше понимания. Куда мне, почти утонувшей в этом проклятом озере в этот треклятый день… Только там они могли обрести друг друга, только там они и обрели свою суть. Речной дракон пробудился, и теперь чутко дремлет в груди последнего царского гвардейца, но без этого миловидного мальчишки ему ни за что не подняться, не воспарить в хрустальной выси облаков. Какие красивые слова я знаю! Заучила их как молитву теперь и повторяю без толка.Умные книжки, профессора в роскошных халатах, любовно потрясающие библиотечную пыль, какие—нибудь монахи с края света – все знают не больше нашего, а мы, по сути, не знаем ничего. Говорят, за границей Линьского леса всё ещё цветёт благословенный край, древняя земля, где прячутся от горестей человечьего века старые боги. Я давно разучилась верить легендам, но Астрис верит. Она говорит, что невозможное нужно искать среди небывалого, то есть там. Как по мне… Зют! Да не знаю я! Только оставаться здесь больше нельзя. Астрис боится, боится потерять столь страшно обретённое чудо. А я боюсь потерять её. Вдруг это вообще не чудо, но безумное проклятье? Она думает о магии, о природе чар, а я думаю об указах нового правительства и о том, что проигравшие здесь мы. Боги, зря вообще я подслушиваю! Повозка загрохотала сильнее прежнего, выпустила облачко чёрного дыма и, последний раз подпрыгнув, остановилась.

***

Астрис оглянулась, тяжело зажмурилась и, глубоко вздохнув, окликнула барона:

– Пора выдвигаться, мой лорд, —она усмехнулась.

– Да. Кажется, да. Выходим! – ответил из—за кустов Ремир. – Жуткая напасть этот твой зелено—грив, приставучий, как репей иколючий, как крапива. Кто только додумался скрестить эти милейшие цветочки?

– Хватит причитать, барон, – Астрис скромно улыбнулась. Послать жутко капризного и высокомерного Ремира за лечебным зелено—гривом было крайне замечательной идеей. И угораздило же их новоприобретенного проводника отравиться палёной брагой! Будучи медиком, Астрис люто негодовала, но в душе, очень глубоко в душе, стоит заметить, была рада вновь взяться за любимое дело, слишком долго ей пришлось заниматься абсолютно другими вещами. Впрочем, и весь этот поход вновь уводил девушку от её истинного призвания.

– Как он? – спросил барон, недовольно отряхивая прилипшие к доспеху листочки.

– Часа через два восстановиться, – не без гордости огласила Астрис. Настоящее Академическое образование давало немало преимуществ. И пусть она не успела завершить полный курс обучения, знала девушка сполна. – Как же его только так угораздило?

– Пить меньше надо! – желчно бросил Ремир, осматривая импровизированный лагерь. – Думаю, пока нам никто не мешает, можно немного потренироваться. Я до сих пор не привык к новому мечу. Вы составите мне компанию, миледи? – барон полушутливо поклонился мечнице. Девушка ничего не ответила, а лишь с довольной улыбкой выхватила клинок из ножен.

– С магией? – задала привычный вопрос Астрис. Как же давно они не тренировались!

– С магией! – восторженно объявил огненный лорд, и над острием клинка взметнулись знакомые изумрудные искры, отличительный знак царских гвардейцев. В глубине Линьских предгорий разгорелся бой.

***

Как и предполагала Астрис, спустя отмеренные два часа Аурр вновь вернулся в вполне сносное расположение духа и тела. Дурнота и слабость, накатившие внезапной бурей, смиренно отступили. Единственное, что действительно омрачало этот ужасно сумбурный день – неизвестность. Во—первых, как он умудрился одновременно проиграть всё деньги, отравиться и попасть в немилость гривеньщиков за один день? Во—вторых, откуда в предгорьях Линьских лесов взялись два царских гвардейца? Признать в нанимателе цветного латника для человека знающего особого труда не составит, а Аурр к их несчастью, был как раз таким человеком. И наконец, в—третьих, почему он добровольно подписался сопровождать этот самоубийственный отряд?! Дело тут не сколько в ужасающем всех приличных и здравомыслящих людей маршруте, а в самих нанимателях. Что самовлюбленный, дерзкий, не имеющий никаких преставлений о приличиях «огненный барон», который выглядит, как пятнадцатилетний юнец, умыкнувший в замке красивенький доспех, что величественная девушка—мечник… Девушка—мечник! Кто бы только подумал?! Невиданная нелепость. Такого и быть в природе не должно.

Солнце палило просто нещадно, точно желая как можно полней добрать последние деньки угасающего лета. Разношерстная компания нанимателей за время привала успела наскоро преобразиться, попрятав плащи—накидки в заплечные мешки. Добра у них было, как ни странно немного, обычно благородные лорды тянут за собой чуть ли не ползамка на колёсиках, а тут два больших мешка – один из которых в течение дня перекочёвывал от Астрис к барону, пока под конец, не остановился, погруженный на многострадальные плечи проводника. Также у каждого, кроме, разумеется, Аурра, имелся меч и арсенал метальных ножей. Ни роскоши, ни перстней с каменьями на полпальца, ни слуг, ни даже палатки. Эти люди явно от чего—то бежали и с долей своей успели смериться. Но времени на удивления у Аурра не было, за всю свою жизнь он успел навидаться и не такого. Правда, одно нестерпимо важное дело коварно наступает на пятки. Не влететь бы ещё с этой Линьской авантюрой…

Погрузившись в свои мысли, проводник не сразу заметил, что рядом с ним шествует барон. Да, именно шествует, другого слова не подобрать. Аурр молчал, ожидая новых странностей, но Ремир его, казалось, и не замечал. Немного позади мило перешептывались или переругивались(слышно не очень хорошо) Астрис и её хранитель походного мешка. Видимо, красносапожному попросту прискучили их разговоры. Хм… А не настал ли час задать этому самоявленному огненному барону парочку хороших вопросов?

Идея была неплоха, да только смялась она в самом начале:

– Она, в смысле, миледи Астрис, действительно из царской гвардии? – начал Аурр с самого и без того очевидного. Латник, спрятавший свой доспех, в плохо завязанный рюкзак быть таковым даже при очень сильном желании не перестаёт.

Противный лорд на время замялся, точно взвешивая, стоит ли открывать незнакомцу правду, а затем, развенчивая всё возможные логические доводы, весело подпрыгнул на месте и громко, нет, слава богам не расхохотался, объявил:

– Конечно! Разве кто—то может лучше прикрывать твою спину, чем настоящий царский гвардеец? Ты бы знал, сколько я ей плачу!

Аурр, конечно, не знал точной суммы, но, тем не менее, отлично представлял, что нате деньги, которые барон потратил на наём «изумрудной» мечницы, можно было бы спокойно прикупить хороший трактир и парочку лошадок на сдачу.

– Ещё вопросы будут? – неспешно поинтересовался барон. Да у Аурра имелась целая гора вопросов! – Не стесняйся, должен же наш проводник знать, кого и куда он, в конце концов, ведёт.

– Вы правы, милорд.

– Молодец. – «Ещё добавь «хороший мальчик» и скатишься прямиком в ту же зловонную дыру, где обитают все мерзкие высокородные лизоблюды этого мира!» – мрачно подумал человек в красных доспехах.

– Зачем?

– Что зачем? – с прежней слегка слабоумной небрежностью переспросил Ремир.

– Зачем вы идёте туда?

Сколько можно было привести ответов, и даже правдивых, настоящих, но на ум барону пришло кое—что совсем иное:

– Слышал легенду о, – барон театрально понизил голос, выждал паузу и шепотом промолвил,– об избавителе?

Ауррапрошиб холодный пот, эта легенда была ему очень хорошо знакома и ужасно близка.

– Да, – смятенно ответил он.

– Так вот, приятно познакомиться! – Ремир со всей присущей ему важностью протянул руку для рукопожатия. Проводник нервно сглотнул. Жизнь явно сворачивала куда—то не туда…

«…Спасение можно отыскать.

Над пеплом воды заклинать

И умолять простор небес

Ненужно. Лишь простить и лес

Коварный дикий миновать,

И тучи древние распять,

С открытым сердцем в страшный путь,

За зверем лютым приглянуть,

Найти колодец светлых звёзд,

И круть пройти змеиных гнёзд.

Тогда откроются врата

И равносильные года

С тобой не смогут совладать

Но груз придется перенять

От прежних страждущих пути.

Друг венценосный, отпусти!» —

напевал точно будущий висельник Аурр куплеты «Неудачливого вояки», одной из самых вездесущих песен нового царства. Вскоре к нему присоединился и Рей, оставивший великого огненного барона с последнего царским гвардейцем позади:

«А я уйду туда, где ты

Меня вовек не призовешь,

Хоть мои вольные мечты

Ты глупостью зовешь.

И буду весел, вечно пьян.

Да, я уйду туда,

Где серебристый цвёл бурьян,

Где бурная вода!»

Глава 2

Дорожные этюды

Повозка предательски раскачивалась из стороны в сторону при каждом повороте. Конечно, в ней не было ни пружин, ни прочих амортизаторов: самая что ни на есть примитивная конструкция – четыре колеса да добропорядочный ослик Яшка с мудрыми, но очень усталыми глазами.

Путники приближались к Тупиковой развилке главного тракта. Тупиковая развилка она на то и тупиковая, что встретить здесь кого—то ещё совершенно не ожидаешь. У старого жестяного указателя неизвестный умелец ухитрился открутить левую стрелу; краска слезла, оголяя слой за слоем рыжую ржу, и разглядеть буквы больше не представляется возможным. Когда—то давно, лет пятьдесят тому назад, здесь пролегала торговая тропа, по которой год за годом ровно четыре раза в круговой цикл дириды горцы приграничных поселений, загружая ветро—магнитные арбы диким мёдом да чудодейственными снадобьями, каких не сыщешь во всём двумирье, отправлялись в путь. Мудрейшие инженеры из самых тайных, самых лучших обсерваторий (только попробуйте им возразить) составлялиподробные карты дорог, захватывающих наиболее активные зоны магнитных аномалий. Ветро—магнитные арбы, оснащенные крепкими всепроходимыми колесами, хромированными крыльями и двумя индуктивными катушками, приводились в движение благодаря резонансу частот магнитного излучения. Повторить этот сложнейший механизм пока никому не удалось. Горный народ недаром славился божественными премудростями. Говорят, будто дети средних богов, толи скрываясь от гонений невежд, толи желая сохранить тающую с годами мудрость, поднялись высоко за горные пики и обосновали там отдельный великий мир. Конечно, в это мало кто верит. Носколькими легендами полнится наша земля? Со временем царская династия умудрилась разругаться с гордым горным народом, и торговля прекратилась. Так один необдуманный шаг венценосной особы вмиг оставил мир без дивных мудрых чудес. Ходили слухи, будто одно такое снадобье способно за несколько часов излечить воспаление лёгких, другое помогало бороться с сердечными приступами, третье сращивало кости. Да, сколько не витало слухов…Теперь дороги заросли и реки размыли переправы.

На тупиковой развилке тракт делился натрое, иначе бы развилкой она и не звалась. По первой и главной с горем пополам вез незадачливую повозку ослик Яшка, вторую съели года;а третья, навзрыд рыдающая о ремонте, плелась к содружеству капустных деревенек, таких маленьких и сплочённых, где пастухи гоняют по отвесным склонам отары овец, где коровы мнят себя главным транспортным средством и занимают все существующие и не очень дороги, где в низине ущелий бурлит река, где ворота всегда открыты, где гость священен, где пекутся тонкие лепёшки с сыром и картофелем, где пьют густой кисловатый кефир.