Текст книги "Кожа"

Надзирающий от работающих пришел как-то к ним в дом во время обеда. Помогающую уже отпустили. Домна и Муж ели за столом щи с мясом. Надзирающий от работающих постучался, зашел, перекрестился у икон. Домна вжалась в лавку. Это почувствовали Муж и ребенок-горошинка, сидящий у нее в животе. Надзирающий от работающих рассказал, что в деревню приехал Хозяин. Домна и Муж, как и все работающие, понимали, что неработающий рядом со своими – это всегда плохо. Надзирающий от работающих предположил, что неработающий приехал на тепло, а потом уедет дай бог.

Домну принялось рвать по утрам, она забыла про Посланника судьбы ее неживой Хозяйки и ее неживого ребенка. Но однажды к их двору подъехали пять неработающих на пяти конях. Неработающие кричали друг другу на родном языке и на французском, неприлично и глупо шутили. Домна слышала их из дома и узнала Хозяина по голосу. Он и его друзья приехали подковаться. Хозяин спросил Мужа Домны, как его жена. Домна села на сундук с Ниной. Он помнил. Хозяева всегда помнят своих работающих. Муж не ответил, а Домна догадалась, что он кивнул неопределенным и спокойным кивком. Хозяину понравились результаты труда Работающего с металлом. На следующий день от Хозяина приехал его Полуработающий, неместный, привезенный из города, и заказал для своего неработающего две большие клетки для собак. Мужу Домны это не нравилось, у него было много другой работы, за которую он получал деньги или продукты, но он не мог отказать и принялся делать клетки.

Вскоре воздух в деревне принялся кричать, плакать, повторять слова голосами работающих. Муж попросил Домну остаться дома и сам пошел узнавать. Узнал, что во время охоты Хозяин и его неработающие друзья вытоптали засеянные поля – и землю работающих, и свою. Работающие оплакивали свой труд и свое будущее. Надзирающий от работающих собрал всю свою смелость и пошел к Хозяину объяснять. Тот пил алкоголь со своими неработающими друзьями, они смеялись, дергали Надзирающего за бороду, потом выгнали собак из клетки, загнали его туда и продержали день. Он потом только рассказывал, что видел среди Хозяина и его друзей-полуработающих городских женщин. Надзирающий от работающих говорил, что это хорошо, потому что у него в семье были две дочери и одна внучка.

После первых сборов урожая стало ясно, что работающие недодают Хозяину хлеба. Надзирающий от работающих напомнил хозяйскому Полуработающему про охоту. Хозяин верил, что это отговорки и что работающие просто нестарательно работают. Ему объяснял даже его Полуработающий, что во время уборки урожая от количества убирающих не увеличивается его масса – только скорость его сбора, но Хозяин не слушал. Он отправил Полуработающего к Мужу Домны, заказал ему такой заказ, что тот впервые напился за все время, что Домна его знала. Она пыталась расспрашивать его, но тот только молчал. Потом заперся на двое суток в кузнице, забрав с собой хлеба, капусты и мяса. Полуработающий увез заказ. На следующий день деревенский воздух снова завыл, заповторял слова. Анюта опоздала, но пришла ухаживать за зверями. Рассказала, что ее отца и деда и многих других работающих мужчин заковали утром в металлические ошейники с острыми шипами, чтобы работающие не отдыхали в поле, и сняли на закате. Через два дня Анюта перестала приходить. Всем работающим женщинам надо было выйти работать в поле, хотя там не было теперь на всех работы. Работающие, видя, что урожай скоро закончится, делали вид, что косят или связывают растения вместе, чтобы их не обвинили в неработе. Иногда недосрезали растения и проходились по ним два раза, женщины завязывали и развязывали, завязывали и развязывали, завязывали и развязывали растения. И все равно Хозяину было заметно, что работы мало, а работающих много. Он чувствовал себя очень хозяйствующим Хозяином и начал думать.

Домна пыталась доить корову. Та, коза и даже куры не слушались Домну, скучали по Анюте. За Домной тоже приехал хозяйский Полуработающий, чтобы забрать ее в поле, но Работающий с металлом сказал, что он и его жена не полевые и отдают товаром. Полуработающий уехал.

Домна ощущала, как дворы сжимаются в тихие живые сгустки. Металлическую работу Мужа было теперь сильно слышно, другие деревенские звуки поисчезали. Не стало смеха, песен, музыки, разговоров, ругани, скрипов. Животные тоже вели себя тише. Все больше работающих женщин и работающих детей начали приходить и просить у Мужа Домны гвозди бесплатно. Работающие мужского пола по одному переставали жить в деревне. За ними приезжал хозяйский Полуработающий, увозил в город, там продавал неработающим, полуработающим или в армию. Женщин тоже хозяйский Полуработающий забирал иногда в хозяйский каменный дом, некоторые там оставались, некоторых возвращал отцам и мужьям. Одна из работающих женщин повесилась, другая заболела психически. Эта другая была дочь Надзирающего от работающих. Тот говорил тихо на собрании работающих, что от Хозяина уехали его неработающие друзья и полуработающие женщины с ними. Еще Надзирающий от работающих рассказал, что его работающий теперь в каменном доме средний внук подслушал хозяйский план, который тот рассказывал своему неработающему гостю. В каменном доме часто кто-то гостил. Хозяин разорился еще в городе. Он придумал продать постепенно всех работающих мужского пола другим хозяевам или в армию, старых работающих, которых не купят, обвинить в кражах и сослать жить в Сибирь, получить за них компенсацию. На все деньги жить. Работающих женского пола оставить, позволять им работать на его земле и немного на своей, оплодотворять всех детородных женщин постоянно и получить через десять-пятнадцать лет новую, многолюдную деревню. Стареющих, неспособных рожать – продавать, или ссылать, или оставлять заниматься тяжелой работой.

После этого Муж Домны стал пить алкоголь через день. Работал пьяным, засыпал прямо в кузнице. Не заходил в дом. У Домны не получалось с ним разговаривать. Кожа Домны и все ее тело снова мучились. Домна не справлялась с домом и скотом. Но этого никто не замечал: ни Муж, ни другие работающие. Петух умер от неясной болезни. Курицы заболевали, вяло ходили во дворе на фоне дома, разукрашенного волшебными птицами, львами, зайцами, женщинами с рыбьими хвостами, портретом Длиннорукой. Домну рвало реже, но часто тошнило. Она реже стала стирать, мыться, расчесываться. Прясть, ткать, вышивать, вязать она перестала.

В середине лета Муж Домны стал часто подковывать дорогих лошадей: к Хозяину приехали богатые неработающие из города. Однажды Домна проснулась оттого, что солнце ковыряло лицо. Проснулась одна на лавке, Муж давно не спал в доме. Домна пошла звать его завтракать. Он спал в кузнице лицом к земле. Домна села одна за стол, откусила от хлеба, ее затошнило. Она нависла над бочкой с отходами и услышала визг Соседки, повторение слов, плач. Домна вышла за ворота своего двора, корова стояла, отвернувшись, а коза посмотрела на нее страшно. В доме у Соседки был хозяйский Полуработающий, он собирал по деревне оставшихся молодых работающих женского и мужского пола с хорошими телами. Соседка не отдавала внучку Анюту, та держалась руками за дверь, ее тянули за туловище двое работающих. Дети плакали. Муж Соседки был продан соседнему хозяину, старший внук – продан в армию, сын Соседки много пил и мало работал – он был просто сослан, невестка была забрана в дом, оставались она и и Анюта. Хозяйский Полуработающий матерился, кричал, что заберет Анюту всего на день. Домна заговорила с ним по-французски, призвала его благородство, разум, христианскую душу. От другой, неожиданной речи, выходящей изо рта работающей женщины, работающие перестали тянуть Анюту, она и ее бабка – отбиваться, хозяйский Полуработающий – материться, дети – плакать. Домна повторила сказанное. Хозяйский Полуработающий велел проверить Работающего с металлом. Ему доложили, что тот пьяно спит в кузнице. Хозяйский Полуработающий велел забрать Домну тоже.

Домну и других работающих хозяйский Полуработающий привел к пруду. Всего четырнадцать человек. Все работающие были молоды. Хозяйский Полуработающий велел всем раздеться. Они не раздевались. Управляющие лошадьми работающие показали плеть. Хозяйский Полуработающий выбрал тонкого работающего в прыщах и, пока управляющие лошадьми работающие держали его, ударил его по спине несколько раз. Тот ойкал, как будто обижался. Все работающие, в том числе Домна, разделись. Окровавленного прыщавого увели. Работающим хозяйский Полуработающий выдал по кусочку мыла и приказал мыться. Мылись, женщины старались отворачиваться от мужчин, мужчины – от женщин. Домна тихонько намыливала свой живот кругами, успокаивая его. Она была худая, беременная тоже, поэтому ее три месяца уже растущий живот можно было принять за обычный женский живот, а ее увеличившиеся молочные железы можно было принять за обычную женскую грудь.

Когда работающие, прикрываясь, вышли из воды, хозяйский Полуработающий велел им вытереться их собственной одеждой и встать в ряд. Работающие выстроились вдоль пруда у линии леса, трясясь от холода, прикрываясь своими тряпками, в которых их сюда привели. Солнце торчало уже высоко, но оно сегодня не работало. Домашний работающий, внук Надзирающего от работающих, забрал у всех одежду. Дальше их обступили другие домашние работающие мужского и женского пола. Домна помнила многих: кого-то встречала еще в каменном доме, когда там жила, кого-то узнала уже в деревне. Работающим мужчинам побрили бороды, подстригли головы. Работающим женщинам, в том числе Домне, расплели косы и закололи волосы сзади. Все голые люди на берегу пруда омолодились и стали похожи на неработающих. Домной занималась домашняя работающая, которая им с Хозяйкой приносила еду. Домашняя работающая узнала Домну, поняла, что и та ее узнала, и перестала смотреть ей в глаза. Потом управляющие лошадьми поднесли к каждому голому по ведру с белой пылью, которой обычно мажут потолки в домах хозяев. Домашние работающие принялись намазывать деревенских работающих белой пылью. Хозяйский Полуработающий ходил вдоль живой шеренги и командовал, как надо мазать, иногда подмазывал, трогая работающих женщин и мужчин за тела. Домну потрогал тоже за бедро и живот. Домна хотела подумать об этом, но потом передумала. Она положила руку на живот, успокаивая ребенка, погладила круговыми движениями, делая вид, что помогает мазать. Домне повезло, ее покрывала белой пылью женщина. Хозяйский Полуработающий кричал, что нужно середину тоже промазывать и все торчащее кожное у мужчин и женщин. Кто-то из домашних работающих попросил деревенских работающих мазать все эти места самим, кто-то полез мазать сам или полезла сама. Некоторые женщины мазали торчащее кожное у мужчин, и те стояли смирно, некоторые мужчины мазали там мужчин, некоторые мужчины мазали там женщин и их груди. Домна покрыла белой пылью свои середину, груди, подгрудье, зад, подмышки сама.

Белых голых работающих повели к каменному дому. Они шли босыми легко, Домне было больно. Среди деревьев и кустов у тропинки торчали деревянные короба, покрытые тоже белым. Хозяйский Полуработающий велел белым голым лезть на них. Работающие взобрались, они были молодые и ловкие, часто куда-то карабкались. Домна подтянулась на руках, закинула одну, ногу, вторую, села, подняла осторожно обе ноги и встала в полный рост. Хозяйский полуработающий кричал вытирать пятки. Солнце начинало работать. У многих пятки вместе со ступнями покрылись обратно кожей и грязью из-за утренней росы. В домашней одежде с поясом пришел Хозяин. Домашний работающий, внук Надзирающего от работающих, ставил перед каждым голым деревянный стул-ступеньку, Домна помнила, что он из библиотеки. Хозяин забирался на ступеньку, домашний работающий вытягивал перед ним на руках толстую книгу с рисунками. Домна узнала ее, посвященную очень старым статуям в существовавшем когда-то саду у дворца. Хозяин перелистывал страницы, книга тряслась, наконец неработающий находил нужную позу и выстраивал из тела каждого голого работающего и каждой голой работающей статую.

Он залез к Домне, поулыбался ей. Она смотрела на него спокойно, неизменно, как скульптура. Хозяин долго листал книгу, работающий качнулся под ней, Хозяин его матернул. Он нашел позу покорной женщины для Домны. Она посмотрела на страницу, она видела эту картинку много раз, она сама сложила в нужном тихом положении, прикрыв, как и каменная женщина на странице, грудь и середину руками. Хозяин стал злым. Он снова полистал страницы в дрожащей книге, нашел изображение другой скульптуры. И сам выстроил из Домниного тела скульптуру богини войны – с расставленными ногами и поднятыми вверх руками. Только на богине – ткань, а в руке оружие. Домна осталась в ее позе голая и без оружия. Хозяин слез, увидел кожаные Домнины ступни, грязные и оставившие зеленые, кровавые следы от раненых травой пяток на белом кубе. Хозяин велел домашним работающим помыть кубы, ступни статуям и замазать их снова белой пылью. Пока домашние работающие выполняли, Хозяин объявил, что если кто-то из работающих-скульптур изменит выстроенную Хозяином позу или пошевелится перед его гостями, выдав в себе живого человека, то будет выпорот.

Хозяин ушел. За скульптурами остались смотреть управляющие лошадьми. Прошло полчаса. Солнце работало. От каменного дома шли голоса, мужские и женские, музыка. Домне становилось жарко и душно. Хотелось чаще дышать. Не только ей – всем голым работающим. Белая пыль сидела на них меховой одеждой. Голые работающие обмякли, растеряли скульптурные позы. Управляющие лошадьми залегли в тени деревьев. Прошло еще полчаса. Белый сад, зеленые тела, белые тела, зеленый сад – видела Домна перед собой. Прибежал внук Надзирающего от работающих и закричал, что идут. Белые голые работающие приняли назначенные им позы статуй. Домна расставила ноги, подняла руки, будто у нее оружие и она готова к бою. К статуям подошла группа неработающих. Хозяин показывал им свои статуи, рассказывал, что это, конечно, копии, но заказанные в Италии. Неработающие гости – женщины и мужчины – восхищались тонкости и натуралистичности работ, последняя говорила о влиянии современного искусства. Домна чувствовала, что солнце ело ее с головы, потом добралось до плеч, впилось в груди, подбираясь ближе к животу. Одна из неработающих женщин остановилась рядом и стала восхищаться богиней войны. Солнце вращало мир вокруг Домны. Она решила не замечать, что солнце ее ест и одновременно крутит мир, не думать про людей, про Хозяина, про лежащего Мужа, она думала про мать, отца, как они ласково жили друг с другом и своими детьми, как бабушка подарила ей Нину, про Хозяйку, про то, как смешно она ей рассказывала о знакомствах с возможными мужьями, про то, как Домна впервые показала Мужу язычок. Мир перестал кружиться вокруг, Домне стало хорошо и спокойно.

Когда она упала, ее подхватил Хозяин. Гости произвели удивленные звуки. Хозяин умел находиться. Он подбросил ее на руках, засмеялся и сказал, что такой вот трюк с богиней войны, и велел всем скульптурам отмереть. Белые работающие побледнели сквозь белую пыль и скромно начали двигаться. Гости аплодировали. Хозяин уводил гостей на обед, он сделал знак своему Полуработающему. Домна очнулась от первого удара хлыстом по спине. Один из управляющих лошадьми сек ее спину в деревянной постройке. Домна вскрикивала. На нее беспокойно глядели лошади. Кожа легко разорвалась, и из разрывов побежала кровь, размывая белую пыль. После третьего удара хлыст у него забрал Хозяин и принялся сечь ее гораздо сильнее. Она испортила важную и красивую его идею. Домна кричала. Он запихнул ей в рот сена, чтобы обедающие неработающие не услышали. Хозяин попадал не только по спине, но и по плечам и бокам. Отдельные раны быстро сплелись в одно красное варенье, сквозь которое виднелось мясо. Домна уже не кричала. Ее разбудила та самая домашняя работающая, которая ее причесывала и намазывала белой пылью. Она помогла Домне надеть рубаху (Домна узнала ее, с вышитой ей самой Длиннорукой на рукавах и подоле), обувь из коры дерева и вывела ее на дорогу, ведущую к деревне. Белая Домна шла и качалась. Солнце начало отступать, но это уже не было важно. Рубашка сзади напиталась кровью и казалась просто красной наполовину, будто ее так сшили. За Домной тянулись красные капли по пыльной дороге из засохшей почвы. Работающая посмотрела на свой низ, из середины шла кровь, не пачкая рубаху, а просто отправляясь по ногам на землю. Внизу живота стало очень тяжело. Домна взялась бело-пыльной рукой за свою середину. Из деревьев выступила рыжая собака, подошла к Домне и полизала ее ноги. Потом вышли черная и еще две коричневые. Домна, придерживая рукой свою середину, поковыляла дальше. Собаки тихо пошли за ней. Внизу сильно болело. Дорога и лес, собаки, на которых Домна оборачивалась, шатались. Но дорога изгибалась, за поворотом сидела деревня, Домна помнила, она пошла быстрее, собаки тоже. Тут внизу нестерпимо дернуло, и Домна упала.

Проснулась она животом на печи. На противоположной стене среди цветов сидела птица с головой женщины, оставленная Рисовальщицей. Домна удивилась, что не помнит, как дошла домой. Она приподнялась, на ней была чистая рубашка, кровь ниоткуда не шла. Домна дотронулась до своего живота и поняла, что ребенка там нет. Появился Муж, попросил ее лечь обратно отдыхать. Накрыл ее. Домна сказала, что их ребенка съели собаки. Он сказал, что все это скоро закончится и они вдвоем освободятся. Домна звала Мужа, но его не было. Приходила Анюта, поила Домну водой, кормила водой, сваренной с мясом, следила, чтобы она не переворачивалась, водила ее на улицу. Анюта рассказала, что, когда Домну увели, Хозяин заставил их после обеда работающих танцевать прямо так, в белой пыли, голыми и что ее бабушку, их Соседку, продали. Потом Домну поил и кормил Муж, успокаивал ее. Она просила его не пить алкоголь. Дни капали. Мясо, перемешанное с кожей, подсыхало. Домна начала слезать с печи, делать с помощью Анюты домашние дела.

Через полторы недели после того, как собаки съели Домниного ребенка, Муж попросил ее подготовиться к дороге и взять самое важное. Его слушала Анюта. Ей он хотел оставить дом и корову. Куры уже умерли. Кошка исчезла, еще когда Домна болела. Анюта говорила, что она просто ушла, но Домна решила, что ее тоже съели собаки.

Домна собрала тюк, в него положила три рубашки, две юбки, варежки, три платка, чулки без пятки теплые и легче, набитую внутри хлопком верхнюю рубашку. Сложила Нину, плетенку хозяйки и свою детскую одежду. В другой тюк сложила хлеба, вареного мяса, алкогольной воды, картошки, крупы. В третий – зерна. В четвертый – железный котел, соль, варежки для домашней работы с Домниной вышивкой. Домна оделась красиво, празднично, в юбку с цветами, обувь из кожи, нежную на ощупь верхнюю куртку. Работающий с металлом собрал свой отдельный мастеровой тюк. Они погрузили все тюки на телегу и козу. Муж достал из-за напольной доски железный язык с деньгами и спрятал за тюками. Они решили говорить, что едут в город на ярмарку, чтобы продать, что есть, и заработать денег. Домна с Мужем не успела выехать за ворота. Через них въехали Хозяин, его Полуработающий, управляющие лошадьми, несколько работающих. В седле вместе с одним из управляющих лошадьми сидела Анюта.

Муж сказал Домне возвращаться в дом. Она пошла и забрала свой личный тюк с собой. Прикрыла двери. Достала Нину с растопыренными десятью соломенными руками, поставила ее на сундук, стала плакать и звать Длиннорукую, плакать и звать Длиннорукую, просить, чтобы та снова подарила ей дополнительные руки, чтобы помочь Мужу отбиться. Со двора пробивались крики людей и лошадей, смешанный вязкий шум. Домна плакала и трясла Нину. Дверь прорычала. Домна оглянулась. Длиннорукой не было. Зато Нина в Домниных руках заговорила своим красным стежком и сообщила, что никогда помощь Длиннорукой не будет использована для того, чтобы отбиться – только если от мужа или другого жестокого родственника, если он мешает выполнению хозяйственных дел или воспитанию детей, но никогда подаренная Длиннорукой сила не будет направлена против Хозяев. Домна поднялась с колен и бросила Нину в еще горячую печь.

* * *

Не на Севере, не на Юге, а посередине океана плыл корабль Хоуп. Ее Хозяин, бывший Новый хозяин, и его работающие мучились от морской болезни. Хоуп единственную из пассажиров не тошнило, будто она была из матросов. Хоуп знала, что натренировалась качке на теле Голд, когда та постоянно работала с привязанной к себе дочерью. Среди матросов плыли три человека с кожей, как у работающих, но при этом они были полуработающие.

Хоуп чуть-чуть надеялась, что Хозяин разместит ее в отдельной каюте, как неработающую, но он поселил ее как работающую – вместе с другими работающими. Но Хоуп знала, что ей, Алисе и Робу повезло: они жили внутри корабля в отдельном узком пространстве с четырьмя спальными местами, два из которых находились над другими двумя. И Хоуп знала по рассказам других работающих, как именно их или их предков везли из Африки на кораблях. Она написала про это текст в столбик прямо на досках их с другими работающими плавучей комнаты.

На двух нижних спальных местах лежали Алиса и Роб. Хоуп спала на верхнем. Первые несколько недель она спала совсем мало, потому что бегала от болеющего Хозяина, который жил и плыл в большой комнате, к болеющим и молящимся Алисе и Робу. Она поила-кормила их всех одинаково: водой, жидкими супами. Алиса шипела: как она смеет их, работающих, кормить и поить как неработающих. Хозяин сквозь рвоту спрашивал, пишет ли она свои тексты в столбик, пока они плывут. Хоуп помогла неработающему переодеться в чистую рубашку и посоветовала ему спать дальше. Она переписала стихотворение про перевозку краденых предков через океан со стены каюты в еще одну пустую книжку в обложке из коричневой кожи и стерла с досок, чтобы не расстраивать и не пугать Роба и Алису. Они не умели читать, но знали, что из-за нее в том числе они уехали из привычного города и поехали в Дикую страну.

Хоуп и Алиса были единственными людьми женского пола на корабле. Алиса болела и была не молодая. В первый раз к Хоуп потянул руки один из матросов на палубе. Было темно, матрос был белым, Хоуп была уставшая и с половиной ведра хозяйской рвоты. Работающая предложила матросу надеть ему ведро с рвотой на голову. Матрос не захотел и опустил руки. Хоуп вылила содержимое за борт. Второй раз за ней принялся спускаться другой матрос – она успела зайти в каюту Хозяина и закрыть дверь. В третий раз ее поймал третий матрос уже при выходе из плавучей комнаты работающих, Хоуп стала выворачиваться, но не получалось. К ним подошел матрос небелого цвета и молча оттащил приставальщика.

Еще в следующий раз Хоуп снова отправилась выливать человеческую жидкость. У Хоуп было два ведра: железное для Хозяина и деревянное для работающих. Чтобы не ходить дважды, она сама выливала все в хозяйское и несла наверх. Иногда сама мочилась в него. Океан и небо были черно-синими с бледной лунной подсветкой. Хоуп опустошила ведро и стала смотреть на океан. Ее схватил сзади еще один матрос, прижал ее к борту корабля и стал задирать юбку. Хоуп пыталась вырываться и кусаться, но матрос был сильнее. Хоуп видела в полутемноте его мелькающие бледные руки. Вдруг из воды малозвучно принялся выплывать огромный лысый остров. Он рос вверх, продолжался, перешел в огромный шар. Матрос расслабил руки и отпустил Хоуп. На палубе слышались крики. На шаре показались два окноразмерных печальных глаза. Хоуп и матрос вдвоем смотрели на возвышающуюся над водой гигантскую голову, грустно смотрящую на корабль. Из воды вылез громадный щупалец с десятками присосок-колодцев. Потом еще один. Матрос убежал. Над водой с двух сторон выросли мини-острова – локти щупалец. Еще пара окончаний торчала над водой. Хоуп смотрела радостно на красивое чудовище, чудовище печально глядело на Хоуп. Сверху перекрикивались матросы, они поднимали корабельную ткань, чтобы поймать ветры, уплыть и спастись. Но чудовище ушло само раньше: закрыло глаза, голова-остров пошла ко дну и скрылась под водой. Корабль начал движение. По одному исчезли все щупальца. Корабль уплыл от чудовищного места. К Хоуп до финала путешествия никто не приставал.

Они доплыли до Дикой и холодной страны ранней осенью. Остановились у острова. Роб и Алиса молились и благодарили Бога, что остались живы и скоро выйдут с корабля. Работающие собирали вещи.

Хоуп видела вокруг в море несколько замков без башен, корабли со знаками на тканях, а впереди – остров с прямоугольными каменными отростками, на нем – крепость, на границе земли и воды – гранитные набережные и серое небо, неотделимое от серой воды. Хоуп тоже не терпелось спуститься на землю и посмотреть Дикую и холодную страну.

На корабле появились таможенные. Осматривали документы и все, чем владел Хозяин. На работающих тоже посмотрели. При их виде таможенные будто бы заволновались и переговорили тихо с Хозяином, перейдя со своего холодного и дикого языка на французский. Бледный и теперь худой после морской болезни Хозяин побледнел сильнее. Алиса, Роб и даже Хоуп почувствовали, что он удивленно-испуганный; таким его не видели даже тогда, когда его вызывали власти из-за стихов Хоуп. Потом Хозяину два часа задавал вопросы один из таможенных, по виду почти неработающий. Хозяин отвечал на неуверенном французском, допрашивающий озвучивал сразу ответы на русском, а другой таможенный их записывал в специальную книгу. Хоуп носила им чай и подумала, что это такое странное стихотворение – на двух языках, даже трех, учитывая, что Хозяин сначала придумывает ответы на родном языке, а потом переводит для устного ответа. Стихотворение-допрос.

Матросы перенесли по деревянным доскам вещи Хозяина на корабль поменьше, который должен был отвезти его сразу в Главный город. Работающим Хозяин велел оставаться на прежнем корабле на несколько дней из-за проблем с документами. И добавил, что таможенные ему рассказали по секрету, что по суше Дикой и холодной страны ходят медведи и едят людей с работающей кожей. Хозяин обещал вернуться.

Хоуп не нравилось такое развитие ее личной истории. Алиса и Роб расстроились, что им надо дольше оставаться в плавучей деревяшке, но терпеливо принялись ждать Хозяина. Корабль отодвинули дальше от острова и вбок от крепости. Хоуп, Алису и Роба снова окружила далекая вода. Матросы и капитан на лодках уплыли с корабля на остров. Все – в том числе те полуработающие, у кого была работающая кожа. «Значит, нет медведей, нам угрожающих», – думала Хоуп. «Чтобы медведь не доплыл до нас», – объяснила Алиса. Хозяин не возвращался.

Раз в несколько дней кто-то из матросов привозил продукты по распоряжению Хозяина. На вопросы Хоуп никто из доставщиков не отвечал. Это всегда были матросы с неработающей кожей. Алиса предположила, что тех, что были с темной кожей, уже съели медведи.

Хоуп переселилась в каюту, где жил Хозяин, Алиса и Роб ругались на нее, но она не слушала. Холодало. На палубе изо ртов шел видимый теплый воздух. Хозяин не возвращался. У Хоуп принялась сильно болеть спина. Работающая стала ходить по кораблю и собирать одеяла. Пришел мороз. Внутри корабля изо ртов шел видимый теплый воздух. У работающих были теплые одежды: они знали, что едут в Дикую и холодную страну. Алиса и Роб молились и искренне скучали по Хозяину. Все работающие носили внутри корабля самую теплую одежду и спали в ней.

Матрос – кажется, тот, что прижал тогда Хоуп к бортику корабля, – принес им семь железных банок с едой и бочку воды, назвал их словом, связанным с цветом их кожи, и сказал, что приедет, может быть, весной.

В одну ночь море покрылось льдом. Их корабль-дом теперь примерз к месту и за несколько дней завалился набок, так что Хоуп, Алиса и Роб ходили теперь по его бортам и стенам, а в двери приходилось влезать по лестницам. Казалось, что они тонули и всё не могли утонуть. Рядом осталось три таких же покосившихся корабля – один слева, два справа, в пятистах, семистах, тысяче шагов.

Через несколько дней Хоуп скинула с бока корабля на лед пустую бочку. Лед устоял. Она спустилась по лестнице из веревок на лед сама, прошлась по нему. Замерзшая вода выдержала ее.

Хоуп сшила из серых одеял носки, варежки, шапки и пальто, которые она набила перьями из двух подушек Хозяина, для себя и других работающих, а также маски с отверстиями для глаз и носа, которые она тоже набила перьями. Пуговицами для пальто она назначила куски толстой корабельной веревки. Хоуп принесла все Алисе и Робу. Они молились. Хоуп сказала им, что медведи – охотники за людьми с работающей кожей – выдумка, что Хозяин, очевидно, не приедет, что возможно даже, с ним что-то случилось в Дикой и холодной стране, что они должны отправиться на его поиски и что они замерзнут тут, не вынесут без еды и воды. Им нужно идти на остров по льду, он крепкий. Алиса и Роб наотрез отказались. Хоуп объявила, что она пойдет одна. Роб предположил, что она провалится под лед. Алиса – что ее съест Медведь. Работающие обвиняли ее в том, что она бежит, нарушает волю Хозяина и закон.

Хоуп собрала в сумку чуть еды, рубашку, белье, запасные носки и чулки, блокнот, карандаш, капитанские стекла. Надела много запасных юбок, плотное платье, двойные носки, пальто, купленное еще на ее земле, сверху – сшитое пальто, шапку, варежки. Спустилась по лестнице из веревок и пошла к острову по льду. Снег скрипел, как деревянный пол. Вдалеке, шагах в трехстах от корабля, она увидела большого широкого человека, который двигался прямо к ней. Хоуп решила пойти ему навстречу – может быть, это кто-то от Хозяина. Судя по странной одежде, это был местный и довольно дикий человек. Хоуп думала объясниться с ним знаками. Он приближался. Хоуп не нравилась его нечеловеческая, мотающаяся походка. Работающая остановилась, поглядела сквозь капитанские стекла. У приближающегося были узкие плечи, широкая шея, теплое синее пальто, высокая и широкая обувь, сшитая набитая сумка через плечо, шерсть на шее, лице и руках. Хоуп уронила капитанские стекла и побежала обратно к кораблю. Белое море, белое небо шатались вокруг нее. Она обернулась, Медведь бежал за ней, для удобства и скорости используя четыре свои лапы. Хоуп впервые в жизни бежала так быстро. От ветра и холода ее глаза затопила вода. Дерево корабля мазало впереди. Медведь приближался. Хоуп добралась до корабля и не увидела лестницу из веревок. Ее, видимо, убрали работающие, чтобы никто не влез к ним. Хоуп бегала туда и обратно вдоль деревянной стены и звала Алису и Роба. Они молились у себя в каюте. Хоуп попыталась залезть без лестницы, но упала. Снежный скрип и тяжелая одышка-хрип приблизились. Скрип прекратился, одышка-хрип осталась. Хоуп оглянулась. Перед ней стоял Медведь в человеческой одежде, тяжело дышал и улыбался. Он поднимал обе лапы вверх, в левой были капитанские стекла. Хоуп вжалась в деревянную стену. Медведь сквозь одышку с очень толстым акцентом сказал на английском, что он не опасный, а просто продает маленькие пироги, спросил, не хотят ли она и ее команда на корабле пирогов с хрустящими листьями и яйцом или пирогов с грибами и курицей. Медведь приблизился и протянул Хоуп капитанские стекла. Она осторожно забрала. Медведь открыл сумку, оттуда повалили дым и запах. Он показал Хоуп маленький пирог и стал нахваливать и те, что с хрустящими листьями и яйцом, и те, что с курицей и грибами. Он обещал, что грибы самые лучшие, он собирал сам. А курица их с женой, они кормили ее лучшим зерном, и яйца от той же птицы, а капусту вырастил их сосед, самая сладкая капуста в их деревне.