Текст книги "Совершенная технология"

«Так ты дома, что ли?» – наконец дошло до Насти.

«Ага. Отдыхаю».

«Вот я надеялась дома тебя застать сегодня! Не хотела по рабочей сети переговариваться».

Шушино сердце сжалось от предчувствия.

«А что так?» – спросила она.

«Да интересно мне кое-что… То ли паранойя у меня развивается по полной… То ли осень на мозги так влияет… То ли в отпуске долго не была…»

Шуше хотелось написать Насте «Не тяни!», но она сдержала себя, несколько раз глубоко вздохнула, сосчитала до десяти и напечатала с ощущением, что «приговор окончательный и обжалованию не подлежит»:

«Ты о том, что приближается со стороны Солнца?»

Настя долго не отвечала, Шуша аж взмокла.

«Со стороны Солнца? Не замечала такого. Но знаю, мы по-разному с тобой чувствуем… Всё равно, наверное, речь об одном и том же. Что-то совсем другое. Совсем. Прямо тоска наваливается… Ну, я объяснить иначе не могу».

Расправив плечи, Шуша откинулась в кресле. Сомнений у неё больше не осталось.

Глава 4

Ветер был несильный, но его вполне хватало, чтобы сдувать с деревьев в сквере последние листья. Дождя не было уже второй день, но асфальтовые дорожки всё равно оставались мокрыми, – такое уж влажное время – осень.

Летом обычно полный молодёжью и бабушками с внуками, а теперь – совершенно пустой, сквер производил печальное впечатление. Но Шуша всё равно, взяв баночку пива после работы, решила прогуляться до метро через него, а не идти коротким путём по людной улице. Вечер этой субботы не располагал её присоединиться к общему приподнятому по случаю выходного дня настроению.

Завтра поменяется погода, пойдёт снег. И последние листья этого года упадут на землю вместе с ним. Он, правда, продержится недолго, всего пару дней, и то только на окраинах города. Продержится ли хотя бы столько информация о кризисе в тайне?

Уже третий день в Восточно-Европейском бюро, и уже второй – во всех остальных был негласный аврал. Именно поэтому суббота и воскресенье были объявлены рабочими днями для всех, а не только для дежурных, как обычно. Уже поздно вечером в среду, после обсуждения проблемы, Настя и Шуша вместе связались с Мишелем, а тот ещё спустя пару часов – с ведущими геомантами американских бюро. И уже к полудню четверга, когда Шуша пришла на работу, картина была ясна.

Способность к геомантии, самая редкая из всех магических, к тому же, обнаруженная до сих пор исключительно у техноориенталов, которые к любым магическим талантам были склонны гораздо менее других рас, до сих пор оставалась изученной очень плохо. Поэтому объяснить, почему одни геоманты чувствуют так, а другие эдак, почему, чтобы не случилось чего-то опасного, одни предлагают изменить то, а другие – это, ни один учёный или маг был не в состоянии. Как, впрочем, и сами геоманты. Их учили действовать по принципу наименьшего вреда, они и старались это делать. В многоступенчатой системе со сложными взаимосвязями, которой являлся мир, у каждого из них был свой привычный способ добиться того, чтобы трепетание крыльев бабочки в Китае не вызвало тайфуна в Южной Америке. Кто-то мог предложить пересадить дерево, чтобы оно погасило листвой колебания воздуха на пути воздушного потока, кто-то – зажечь костёр в определённом городе Японии, чтобы тепловая энергия, аккумулированная этим потоком, в итоге заставила бы будущий ураган пролиться лёгким безобидным дождём над Тихим океаном, кто-то пересадил бы цветок, чтобы бабочка не могла сесть на него в ключевом месте, а кто-то предложил бы отколоть крупный айсберг от антарктического ледника, чтобы разбавить холодной водой массив нагретой тропической, над которым и зародился бы циклон.

Но привычный способ – это ведь всего лишь производное от личных способностей. Они у ведущих геомантов мирового уровня не отличались по силе, да установить это можно было только по результату воздействия: он всегда был одинаковым. Поэтому бюро просто договорились между собой, что решения принимаются теми, кто находится на вахте в настоящий момент, а в сложных случаях – коллегиально.

Как оказалось, ощущали приближение кризиса все ведущие геоманты и даже несколько рядовых сотрудников со способностями регионального уровня. Но ощущали по-разному. Шушино чёткое предчувствие, что «нечто» приближается со стороны Солнца, косвенно подтвердил только Мишель: он заявил, что кризис придёт днём с неба. Лейла из бюро в Дели сообщила, что кризис начнётся в крупном лесном массиве, судя по видам деревьев в мыслеобразе, который у неё сформировался, – в Европе или в Северной Америке. Североамериканские коллеги, что из Восточного, что из Западного бюро, проявили редкое среди геомантов единодушие, сказав, что оба чётко ощущают лишь связь с серым или металлическим цветом. Представитель Южно-Африканского бюро в Йоханнесбурге и геомант из Восточно-Азиатского в Японии пока ещё не выделили в своих предчувствиях каких-либо характерных деталей. Зато Джози из Тихоокеанского единственная назвала чёткую дату «восхода» кризиса над горизонтом событий. И дата эта оставляла мало надежд при таких расплывчатых ощущениях у всех геомантов: это была всего лишь среда следующей недели.

Шуша задумчиво подкидывала острыми носками уже вышедших из моды, но очень нравившихся ей, сапожек листья на краю газона в сквере: здесь они, в отличие от упавших на мокрую дорожку, ещё не набрали влаги. «Ну и что дают нам все эти сведения? – подумала она. – А ничего. Кроме собственно даты, всё равно получается слишком большой разброс возможных событий. Среди дня с неба в лес то ли в Европе, то ли в Северной Америке, свалится кризис». Своё ощущение, что он как-то связан с Солнцем, она уже и не упоминала в разговорах с сотрудниками. Гришнак Углукович совместно с директорами других региональных бюро успели за прошедшие два дня опросить астрономов-профессионалов, – те не замечали пока ровным счётом ничего необычного. Безрезультатным остался и тщательный поиск на форумах любителей, – даже самые шизанутые из них, те, кто в восьмикратный бинокль впервые для себя обнаруживает Плеяды и потом кричит на всю сеть о совершённом ими открытии, отчаянно путая понятия «туманность» и «комета», не смогли ничем «порадовать»…

Она чуть улыбнулась, вспомнив, как пару часов назад Гришнак Углукович, покряхтывая от смущения, отдал, наверное, самое сумасшедшее в своей жизни поручение отделу аэропроектов: соблюдая секретность, тщательно мониторить сайты и форумы уфологов. «Да, да! – раздражённо сказал он в ответ на изумлённый взгляд начальника отдела. – Тех самых полоумных придурков, которые считают, что форма облачка – это тайный сигнал братьев по разуму!»

– Дык вот я и говорю: что же это за политкорректность такая, что с людьми такое делают?

Ещё перед дверью квартиры Шуша услышала голос Сергей Палыча, двоюродного брата свекрови, и поняла, что отдохнуть не удастся. Сергей Палыч приезжал редко и ненадолго, но, что греха таить, в редкости и краткости его визитов была особая прелесть: каждый раз казалось, что если он пробудет хотя бы ещё часа два, свекровь и сокровище сами предложат ему убраться. Дело было, к счастью, не в скандальности или дебоширстве Сергей Палыча, а в том, что он умудрялся как-то удивительно занудно талдычить о своих проблемах, по сто раз пережёвывая одно и то же.

Семья уже сидела за столом. Шушин любимый пирог с мясом, солёные огурчики и квашеная капустка прилагались. Со стороны Сергей Палыча были выдвинуты кандидатуры маринованных рыжиков и груздей, а также две бутылки водки. Несмотря на изобилие, свекровь и сокровище сидели мрачные: видимо, за несколько часов уже успели приобрести лёгкий заворот мозгов.

– Дык вот я и говорю, почему так происходит? – продолжал Сергей Палыч, едва поздоровавшись с Шушей. – Как так: меня, заслуженного человека с опытом, увольняют, потому что какая-то вертихвостка-дриада на моё место пришла? Я их спрашиваю: она какой-никакой институт закончила? Она что-нибудь в лесном деле понимает? Я потомственный лесничий, сорок лет лесу отдал, а они меня на пенсию теперь? И что они мне говорят, знаете? Она, мол, в институтах не нуждается, она, мол, всем потомственным лесничим потомственный лесничий! И ещё и оштрафовали за то, что дриадой назвал! Сказали, что я теперь её, знаете, как звать должен?

Сергей Палыч внушительно, как ему показалось, поднял указательный палец.

– Фе-ми-но-ден-дро-фил! Тьфу, чёрт! Это ж извращение какое-то! И сказать противно, и представить страшно!

Шуша, подсаживаясь к столу, вклинилась в маленькую паузу, которую сделал он:

– Сергей Палыч, а вас-то что, совсем на пенсию отправили?

– Представь себе! Совсем! Мне уж начальник мой сочувствовал-сочувствовал, жалел-жалел, и то: двадцать три года меня знает, а сделать ничего не смог! Пришла бумажка в само райлесничество: поднять уровень политкорректности, принять на работу представителей меньшинств! И подмахнули они там, не глядя! А я ведь, смотри, какой! Я, хоть и шестьдесят мне уже, в одиночку бревна столетние таскать могу!

Он согнул руку, демонстрируя бицепс. В сущности, мог бы этого и не делать: от него действительно так и веяло здоровьем, что странно было ожидать от такого занудного субъекта.

– Так вот я теперь и приехал. В области-то я правды не найду, они там все между собой… Ээээх! В министерстве, может, примут в понедельник… Ну как так можно? Меня! Меня! Я лесу сорок лет отдал, а теперь там какая-то фе-ми-но-ден-дро-филка работать будет? Ну, представьте: так и сказали, что всем потомственным лесничим потомственный лесничий! А я их спрашиваю: а она вам за браконьерами гоняться по ночам будет? А будет сухостой убирать, лес чистить? Она же баба хлипкая, хоть и вертихвостка. В чём душа-то держится! А я всё это могу! Я ого-го ещё какой!

Он снова продемонстрировал бицепс, и Шуша, пользуясь паузой, снова встряла:

– Но с вами-то тоже неполиткорректно поступили! Вы и должны напирать на это в министерстве! Вы же хронологически одарённый, вас увольнять нельзя, пока сами не захотите уйти! Если уж снимать вас с участка, то не совсем отправлять на пенсию надо было, а найти вам другую работу!

Судя по всему, эта мысль была совершенно неожиданной для лесника. Он застыл на несколько секунд, созерцая Шушу, впившуюся в любимый пирог.

– Как говоришь? Хронологически одарённый? Не знал, не знал… – произнёс наконец он.

– В общем, я думаю, надо вам напирать на незаконность увольнения. Не рассказывать о том, что вместо вас вертихвостку взяли, а то ещё раз штраф впаяют, а на то, что вы – тоже пострадавшая сторона, – объяснила Шуша ещё раз.

В принципе, она не особенно надеялась, что это поможет Сергей Палычу. В ситуации, когда задетыми одновременно оказывались права меньшинств и права техноориенталов, негласные основы политкорректности требовали, чтобы техноориентал отступил. Но, если Светлана Семёновна завтра, пока Шуша и сокровище будут на работе, сможет подробно проработать с двоюродным братом его речь в министерстве, шансы на успех существовали, и довольно неплохие. Всё-таки бумажку, благодаря которой Сергей Палыч стал пенсионером, тоже наверняка в министерстве издали. И нарушение прав хронологически одарённой части населения в данном случае было налицо.

– А давай-ка выпьем за это! – сказал Сергей Палыч и, схватив бутылку, поискал глазами Шушину стопочку. Не найдя, собрался встать, чтобы взять пустую рюмку сокровища, который не пил перед дежурством, но она остановила его.

– Не надо, Сергей Палыч. Не люблю я её, знаете же.

– Да ладно, за такое дело можно!

– Не нужно, дядь Серёж! – поддержал Шушу сокровище. – Говорит же человек!

Сергей Палыч сел и внимательно посмотрел на обоих.

– Что, прибавления ждём? – спросил он хитро.

Шуша вздохнула, а сокровище бросил на неё мрачноватый взгляд.

– Нет пока. Да и к тому же уже пивка выпила, – сказала она.

– Но месяцев через десять ждём вас на крестины! – твёрдо заявил сокровище.

Шуша ещё раз вздохнула, подумав о надвигающемся кризисе. Она теперь боялась самого худшего развития событий. Например, что, возможно, крестить скоро будет некому и некого…

Сокровище встал, потянулся и сказал:

– Ну ладно, пойду я уже собираться. Сегодня летучка перед дежурством, надо пораньше прийти.

Она вошла в комнату, прикрыв за собой дверь: Сергей Палыч по-прежнему бубнил в кухне про своё увольнение. Сокровище переодевался. Шуша, недовольно поморщившись, подняла его джинсы с разобранной постели, переложила на кресло и села перед компьютером, созерцая процесс натягивания носков стоя.

– Давай поваляемся? – предложил сокровище, и, подойдя к ней, притянул Шушину голову к своему животу.

– Не опоздаешь? – пробурчала Шуша ему в пузо.

– Да пять минут-то всегда есть.

Они завалились на кровать, сокровище приобнял Шушу за плечи, и она с удовольствием положила голову ему на грудь. Несколько секунд прошли в молчании.

– Что там у вас такое стряслось-то? – спросил он наконец.

– Да так… Ничего… – ответила она, решив не тревожить его.

– Ты думаешь, я ничего не заметил? – с усмешкой спросил он. – Я же помню, как вы работали, когда в Иране землетрясение предотвращали… И потом ещё, когда в Индонезии цунами должно было случиться…

– Ты понимаешь… – Шуша хотела объяснить ему про режим секретности, но сокровище не дал ей сказать.

– Да и, знаешь, трудно как-то не понять, когда два таких звонка за день!

Шуша насторожилась. Грудь сокровища сразу почему-то показалась очень жёсткой.

– Что за звонки?

– Один – из «Интерфакса» корреспондент, не представился, просил тебя. А второй – журналистка из «АиФ», имя не запомнил, эльфийка какая-то. Спрашивала, правда ли, что бюро переведено на режим чрезвычайного положения.

Шуша закрыла глаза. Вот и всё. Кризис уже, можно сказать, наступил. Не важно, что на самом деле до него осталось ещё три дня: газеты и агентства раструбят о происходящем всего через несколько часов, если уже не раструбили.

– Что ты им сказал? – спросила она.

– Ну, знаешь, я не маленький. Сказал, что понятия не имею, о чём это она, а ты ушла в гости и будешь поздно вечером.

– А тому, первому?

Сокровище лежа попытался изобразить пожатие плечами.

– Да то же самое! – несколько раздражённый её подозрениями, сказал он.

– Спасибо! – ответила Шуша, повернулась поцеловать его и задумалась.

В том, что звонили не на работу, а домой, не было ничего необычного. Служебные телефоны сотрудников бюро засекречены, всем известен был только номер «горячей линии». Найти же домашний номер проблем не составляло: достаточно заглянуть в любую базу данных москвичей. В принципе, в прошлом, когда ликвидировали Индонезийское цунами и землетрясение в Иране, которые грозили десятками, если не сотнями тысяч жертв, Шуше тоже названивали домой. Но по обеим этим операциям был проведен грамотный пиар, начиная от организованной утечки в прессу и заканчивая публикацией после так и не состоявшихся стихийных бедствий наиболее вероятного количества жертв по городам и странам: руководители бюро совместно решили, что необходимо поддерживать имидж на должном уровне. Но теперь-то, когда мир стоял перед лицом совершенно неизвестной опасности, неужели кто-то осмелился нарушить режим секретности? Впрочем, возможно, достаточно кому-то из рядовых сотрудников бюро иметь родственника или знакомого среди журналистов, чтобы те обратили внимание на аврал…

– Так что у вас там? – гладя Шушу по плечу, спросил сокровище.

Она вздохнула, помолчав.

– Ну, не хочешь – не надо. Только зря ты так. Знаешь же: сам никому не скажу, а тебя поддержу в любом случае.

– Ладно, – решилась Шуша, освободилась из его объятий и села на кровати: почему-то так рассказывать было легче.

Сначала он слушал лёжа, потом потянулся, встал и сел в компьютерное кресло напротив неё. По мере рассказа он всё больше хмурился.

– Так… Я понял, – сказал сокровище серьёзно, когда Шуша закончила. – Только, знаешь, что я тебе скажу?

Шуша вопросительно подняла брови.

– Послушай меня, как врача, пожалуйста. Вас всех волнует сейчас не только и не столько сам кризис, это точно. Вы привыкли ощущать мир с детства, всегда, каким бы там непонятным способом вы это ни делали. Это как часть вашего тела: ампутировать, удалить это чувство, – и вы ощущаете беспомощность и унижение. И в данном случае вас беспокоит именно это. Думаю, для вас всех знать о самом кризисе и не понимать, что это, где это и как произойдёт, – что-то вроде фантомной боли. Знаешь ведь, что это такое?

Шуша кивнула, улыбнувшись: сокровище очень точно описал её состояние.

– Когда ты… Когда вы все, геоманты, перестанете изводить себя этой фантомной болью и метаться, пытаясь понять причины и суть кризиса, вы сможете сосредоточиться и что-нибудь придумаете, понимаешь? Может, разглядите его за общим информационным мусором, может, просто примете все меры, которые только придумаете, чтобы максимально обезопасить мир от него… Не знаю, в общем. Но что работать будет легче – это точно!

Он посмотрел на часы и подскочил:

– Ух, всё, ещё пара минут – и опоздаю! – он кинулся одеваться. – Где мои джинсы?

Шуша, улыбаясь, показала на кресло.

– Вечно надо их куда-нибудь сунуть! Сейчас, в общем, позвонишь начальству, узнаешь, что там с корреспондентами. Наверняка всё нормально, не волнуйся, не кричат ещё на весь мир! А сама… Полно в аптечке успокоительного, возьми что-нибудь эльфийское, они полегче. И спать. А завтра утром – ацелас пососи, как общеукрепляющее подойдёт. Тьфу, чёрт!

Он раздражённо метнулся, подхватывая расстегнувшиеся часы на лету, и выскочил за дверь. Шуша встала, собираясь прибрать разбросанную одежду.

– Ах да! – сокровище, уже полностью одетый, снова сунул голову в приоткрытую дверь. – Эсэмэсни там это всё друзьям своим региональным! Пока!

Дверь хлопнула, из-за неё донёсся голос сокровища: «Пока, мам! Пока, дядь Серёж!» – потом хлопнула уже дверь входная…

Шуша подошла к телефону и набрала номер Гришнака Углуковича.

– Значит так, – сказал он мрачно, едва Шуша поздоровалась. – Тут полно журналюг поганых перед входами. Кидаются на всех, кто входит или выходит. Завтра придёшь – иди через четвёртый корпус, про него они так и не прознали пока. Бери с собой вещи и всё необходимое: переходим на казарменное положение. Во избежание утечки, так сказать.

Глава 5

Статуе Ганди не везло хронически: на этот раз на коленях, плечах и даже голове Махатмы восседала не лёгкая чирикающая стая, а множество телевизионщиков, некоторые очень даже в теле. Завхоз давно уже плюнул, матерясь, сгонять с только недавно сиявшей, начищенной дворниками скульптуры, новых непрошеных гостей. Те сидели довольные и то и дело наводили камеры на любого сотрудника бюро, которому вздумалось подойти изнутри к широким окнам здания.

Двор был напрочь перегорожен огромными фурами передвижных вещательных телерадиостанций и микроавтобусами со спутниковыми антеннами на крыше. Журналисты, которых так и не пустили в само бюро, поочередно выходили в эфир, освещая двор своими осветительными приборами, и тут же, в небольшой палатке, подкреплялись и писали тексты на ноутбуках. И чудовищно сорили. Две жалких урны перед входом, всегда стоявшие там, давно были погребены под горами мусора, и теперь бумажные стаканчики из-под чая и кофе и пустые пакеты кидались разгульным ветром прямо под ноги. Дворники с безобразием не справлялись давно, попытки прибраться хотя бы ночью успехом не увенчивались: журналисты попросту гнали их, поскольку эфиры были круглосуточными, а телевизионщики боялись, что фигуры с метлами и вёдрами испортят кадр.

Шуша прижалась лбом к холодному стеклу окна и закрыла глаза, пытаясь хоть немного расслабиться. Она вспомнила, что творилось во дворе сутки назад, когда журналисты пытались силой пробиться в здание. До этого два дня подряд они атаковали бюро через юристов, напирая на конституционное право населения на свободу получения информации. Точно такая же ситуация творилась и в других региональных бюро, и попытки штурма удалось предотвратить только с помощью спецназа Отдела по чрезвычайным ситуациям Организации Объединенных Рас, сами региональные МЧС в расчёт уже не брались. Правда, всё равно пришлось пойти на компромисс: тут же, во дворе, спустя несколько часов прошла пресс-конференция, на которой Гришнак Углукович и Гарасфальт выдали чётко отмеренную и согласованную с Отделом по ЧС дозу информации: да, геоманты почувствовали некий кризис, но пока что сообщать подробности рано, идёт изучение обстановки. В сущности, эти конференции во всём мире прошли по одному и тому же сценарию, и журналисты уже сутки пережёвывали полученное, пытаясь выудить что-то новое хотя бы из сопоставления между собой рассказанного им на разных языках. По мнению Шуши, это было просто мастурбацией, но если журналистам казалось, что именно так и надо выполнять свою работу, – пожалуйста.

В принципе, мир продолжал жить так же, как и до вечера субботы, до первых просочившихся в прессу сообщений о кризисе. Хотелось бы надеяться, что это из-за веры населения в защиту бюро МЧС, но Шуша сомневалась: она вполне представляла себе степень фатализма рядового населения.

Она вздрогнула: на Кавказе произошёл оползень, правда, небольшой и в удалённом от населённых мест районе. Недосыпание и усталость, с одной стороны, резко ухудшили её самочувствие и настроение, с другой – повысили чувствительность (хотя, вероятно, в этом были повинны огромные дозы кофе). Теперь ей не надо было особо прислушиваться, чтобы ощутить изменения в мире.

За окном комнаты отдыха, на которое инженер эксплуатационной службы здания самолично наложил по просьбе директора заклятие, напрочь затонировавшее стекло, как только во дворе стали появляться первые журналисты, уже вечерело. «Прилечь, что ли?» – подумала Шуша.

До кризиса оставалось меньше суток…

– Мы прозевали космос, – тяжело сказал Гришнак Углукович вчера на закрытом совещании между руководством и начальниками отделов региональных бюро, МЧС и Отделом по ЧС OOP, шедшему по магическим кристаллам. Остальные только покивали, соглашаясь.

Только теперь, после того как вечером в воскресенье отдел аэропроектов сообщил, что сразу на нескольких сайтах астрономов-любителей появились сообщения о странном объекте, на огромной скорости приближавшемся к Земле, прячась в лучах солнечной короны, все внезапно вспомнили, что ещё в пятидесятых годах у техноориенталов существовала программа по запуску на околоземную орбиту живых организмов, а в перспективе – и представителя разумных рас, если желающие найдутся. Вспомнили – и пожалели впервые о её закрытии. Что поделаешь, если космос был интересен только самим техноориенталам, а в многорасовом обществе найдётся ещё много нерешённых проблем, на которые требуются деньги…

Теперь же вокруг Земли крутились только спутники связи и погодного мониторинга, а также несколько исследовательских сателлитов, создание которых финансировали различные корпорации. Конечно, спутники были весьма многочисленны, но повлиять на ситуацию не могли никак.

Космос простирался над планетой, практически абсолютно неизвестный и не нужный её населению. Граница способностей геомантов совпадала с самой высокой орбитой спутника: он был ещё частью их мира.

А дальше лежала тьма. И в этой тьме к Земле приближался неизвестный объект.

– Ты спишь?

Шуша вздрогнула и очнулась: ей действительно удалось задремать, сидя в кресле перед окном. Гарасфальт аккуратно прикрывал за собой дверь. Трое суток недосыпания и на эльфе сказались не лучшим образом. Красивые волнистые волосы спутались и висели космами, синяки красовались теперь под обоими глазами, и невозможно уже было определить, усталость привела к их появлению или разборки с женой.

Она потёрла глаза:

– Да так что-то… Даже не поняла, заснула или нет…

– Гришнак Углукович сказал, чтобы все отошли от окон. Журналисты приволокли слухача, в ответ директор приказал, чтобы аэропроектники очистили двор от мусора самым эффектным способом.

Шуша хмыкнула, вставая. Идея со слухачом была неплоха, однозначно лучше, чем вчерашний визит во двор мага-телепата. Извлечь информацию из умов особо охраняемых персон он так и не смог, несмотря на все усилия: на то Гришнак Углукович, Гарасфальт, сама Шуша и ещё несколько руководителей отдела и специалистов и жили под защитой заклинаний Собственной службы безопасности бюро. Наложить же заклятия на все окна четырёх корпусов здания, чтобы слухач не смог по тонким колебаниям стекол установить, что за разговоры за ними ведутся, было практически невозможно: слишком большие затраты энергии.

Но в аэропроектниках можно быть уверенными: после того, что они предложат вниманию журналистов, вряд ли во двор рискнёт заглянуть хоть кто-то в течение нескольких часов.

– Эффектным или эффективным способом очистить двор? – уточнила с улыбкой Шуша, отходя от окна.

Гарасфальт ухмыльнулся.

– И то, и другое. Начальство сейчас уже прикидывает, что именно предпочесть.

– А утечки информации точно не будет? – Шуша кивнула на окно.

– Слухач только готовится. Приступит минут через пятнадцать, тогда наши и начнут.

Шуша подошла к автомату с напитками и налила себе порцию капуччино. «Какую за день?» – подумала она. – Может быть, пятую, а может, и седьмую. – Она вздохнула.

– Ну что, пойдём?

Комната отдыха была невелика, и ей было понятно, что, если стекло разобьётся в случае применения эффектных мер, осколки могут долететь и до противоположной стены.

– Да ладно, – ответил Гарасфальт. – Есть кое-какое заклинание… Он плавно повёл руками, что-то шепча, потом сделал жест, словно захлопывая окно.

– Вот, – удовлетворённо сказал он. – Теперь даже вертолёт может врезаться, и ничего не будет!

Он посмотрел на Шушу.

– Прикольно же! – пояснил он. – Посмотрим!

Шуша улыбнулась, и они сели в кресла перед окном. Во дворе творился всё тот же бедлам, но Шуше показалось, что репортеры забегали с удвоенной энергией. Вероятно, действительно надеялись на эксклюзив.

– Слушай, ты действительно веришь, что эти, от Солнца, – братья по разуму? – спросил её Гарасфальт.

– Не знаю… – задумчиво протянула Шуша. – Пока ведь никаких сигналов от них не получили…

Ещё с ночи на понедельник по требованию Отдела по ЧС OOP почти все обсерватории Земли направили свои телескопы и радиотелескопы на неизвестный объект. За это время было выяснено множество его параметров, от альбедо (судя по показателю, он действительно был металлическим) и до скорости (вначале она была сопоставима с орбитальной скоростью Земли, но сутки назад объект начал тормозить). Ни разу никто не зарегистрировал от него ни радиоволн, ни магического излучения.

– Ну, это ведь может быть какой-нибудь… Ну, зонд… Или спутник, наподобие наших… Выйдет на орбиту – и будет налаживать контакт… – с робкой надеждой Гарасфальт произнёс то, на что уповали уже трое суток многие осведомлённые лица.

Шуша покачала головой.

– Понимаешь… Судя по всему, эти братья по разуму… Тьфу, что за формулировка такая – «братья»! От него же угроза исходит, какие они тебе братья ещё! Этот чёртов спутник или зонд должен рухнуть где-то на севере, и никаким контактом тут тебе и не пахнет!

– Ну, а может, просто вы так ощущаете этот контакт? Ведь мир изменится, и непредсказуемо…

Шуша вздохнула. Она тоже надеялась на это, но обсуждать собственные предположения сейчас казалось бессмысленным. Хотелось сказать Гарасфальту, что стоит подождать сутки, – и всё выяснится. Все геоманты полагали, что, приземлившись, объект станет доступен их ощущению мира, и тогда они смогут как-то на него повлиять…

Тут дверь грохнула, и на пороге нарисовался сисадмин Хард, нативный горец.

– О, вот ты где! – скалясь во весь рот, сказал он Шуше.

Шуша уже без малого неделю избегала его, не зная, как он может отреагировать при личной встрече на её выходку во время собрания. И теперь она немного напряглась. Глаза сисадмина лихорадочно блестели, то ли от возбуждения, то ли от усталости: все эти дни отдел компьютерного обеспечения в режиме форс-мажора модернизировал компьютеры и сеть бюро.

Но рыжий, по-прежнему радостно лыбясь, подкатился к ней на коротеньких ножках и, схватив её ладонь, часто и сильно затряс.

– Батя распорядился удостоить тебя звания «Друг гномов»! Тьфу, «Друг нативных горцев»! Дерьмо тролличье, в жизни привык уже к этой политкорректности, а с наградами и легендами никак не разберусь… Тьфу, чертовня, – не тролличье дерьмо, а экскременты горноориенталов! Никак не запомню!

Он по-прежнему тряс Шушину руку и с радостной преданностью заглядывал ей в лицо.

– Ты не представляешь себе, сколько золота мы огребли! И это только от нашего бюро! А сейчас уже и остальные регионалы на модернизацию средства получили, клянусь маминой бородой! Золото-золото, золото! Золото, золото-золото! – пропел он популярный среди нативных горцев в этом сезоне мотивчик.

Шуша расслабилась. Судя по всему, ей удалось доставить настоящее счастье не только лично Харду Матплате и его, без сомнения, почтенной семье, но и всем нативным горцам в целом. Гарасфальт, глядя на них, хихикал в своём кресле.

Хард перестал трясти её руку и размашисто шлепнул её выше колена всей немаленькой ладонью. Шуша еле сдержалась, чтобы не поморщиться.

– Папочка хотел, чтобы ты завтра же прибыла для торжественного вручения нагрудно-наспинного знака, но я ему так и сказал: «Извини, батя, но у нас тут небольшая проблема! Решим её – я сам Шушу привезу, хоть на собственной бороде!»

– Спасибо, – ответила она. – А какой он?

– Кто? – не понял Хард.

– Нагрудно-наспинный знак.

– А, ничего страшного! Около тридцати кило, изображает собой посеребрённые доспехи, на груди и на спине золочёная надпись на языках всех рас: «Друг гномов». Тьфу! Это раньше было, а теперь «Друг нативных горцев». Чтобы союзники сразу за своего принимали, а враги – целились! Паф-паф! – изобразил он прицеливающегося врага.

Чуть подумав, Шуша решила всё же поблагодарить Харда.

– Эх, ладно, заболтался я, – махнул он рукой. – Пойду сосну, а то только что закончил последний комп. Какие же машины вы, техноориенталы, выдумали! Какие же машины! Моща! – он, уже направлявшийся к диванчику, стоявшему у противоположной стены, вдруг обернулся и, грозно подняв указательный палец, произнёс: – Но совершенно, совершенно не умеете с ними управляться!

Шуша с Гарасфальтом переглянулись, еле сдерживая смех.

– Эй, длинноухий! – неполиткорректно крикнул Гарасфальту Хард, и тот нахмурился. – Ну, не обижайся, шучу. Ты уже то заклинание, что тогда в борделе-то использовал, наложил на окно? Когда та дендрофилка-то, помнишь, что учудила?

Гарасфальт густо покраснел и кивнул, пряча глаза от Шуши.

– А, ну класс! Золото-золото, золото! – пропел уже растянувшийся на диване нативный горец и вдруг безо всякого перехода захрапел.