Текст книги "Я достойна большего! Жизнь и грезы бухгалтера Петровой"

Петрова вышла из Интернета и пригорюнилась. По всему выходило, что Марина должна не по вечеринкам шататься и не дизайнерить, а сидеть неотрывно с дочкой и вытирать ей то сопли, то попу. Весь сюжет трещал по швам, как юбка студенческой поры, которую Ирина Николаевна как-то попыталась на себя напялить.

Полчаса она силилась решить проблему несовершеннолетнего дитяти то так, то этак, пока не поняла, что у нее есть всего один выход.

Недрогнувшей рукой она убрала кусок третьего абзаца.

«Я тяжело вздохнула и пошла покупать стиральный порошок. Этот принц явно не для меня. Такой никогда не обратит внимания на не слишком высокую, не слишком стройную, не слишком блондинку… Короче, на совершенно обычную молодую женщину, да еще, к тому же, и маму двухлетней дочери».

Ирине Николаевне стало безумно жаль маленькую двухлетнюю девочку. Только что она была, и вдруг ее не стало.

– Ладно, ладно, – бурчала она себе под нос, – так будет лучше для всех. Марине все равно не до ребенка, ей бы со своими делами разобраться.

Но осадок все равно остался гадкий.

Петрова так расстроилась, что не стала больше ничего писать, а легла спать необычно рано – в одиннадцать.

Утро оказалось субботним, можно было выспаться за неделю, но Ирина Николаевна подорвалась ни свет ни заря – всю ночь ее мучили кошмары на тему супружеских измен. Петрова побродила по квартире в халате, но заняться ничем не могла. Мысль о двух мужчинах для одной женщины впилась в нее, как энцефалитный клещ.

Она включила компьютер и попыталась описывать дальнейшие события в романе. Получалось неубедительно. Какие в романе могли быть дальнейшие события, когда в реальности творилось что-то непонятное? Петрова неоднократно слышала и читала о супружеских изменах, но считала это чем-то трагическим и экстремальным. А тут ее почти подруга полгода живет во грехе, и все спокойно! Было спокойно, пока не случилась эта беременность. А если бы не случилась? Лена так и жила бы меж двух мужчин? «Я бы так не смогла, – думала Ирина Николаевна.– Даже Марина так не смогла бы».

Это придало ходу мыслей новое направление.

Петровой стало любопытно, что случилось бы с Мариной, встреть она кого-нибудь еще. А что? Володе она пока не жена, об измене речь не идет. Пусть у нее появится просто хороший человек, с которым еще лучше, чем с этим мешком денег. Ирина Николаевна воодушевилась. Теперь она могла признаться себе, что Владимир Петрович ей не очень-то и нравится.

– Новый будет блондином, – решила она. Ирина открыла файл с уже примелькавшимся названием и перепрыгнула в конец текста.

Задумалась. Ведь чтобы придумать продолжение, нужно было как-то разрулить описанную ситуацию. А то Марина с Володей стоят посреди комнаты, целуются… Не может же прямо в этот момент возникнуть герой-любовник?

Хотя… Почему не может?

– Я же не документальный роман пишу, – сообщила Ирина ноутбуку, – если бумага все стерпит, то монитор тем более.

Компьютеру возразить было нечего.

Грезы

Голова кружилась, руки дрожали. Казалось, что все нервы натянуты в тонкие струнки и за них дергает Володя.

Что-то звякало, что-то падало, что-то куда-то катилось – ничего не помню.

Очнулась только тогда, когда Володя зачем-то от меня оторвался и рванул к двери. Несколько секунд мне потребовалось только на то, чтобы сфокусироваться, а потом еще столько же на то, чтобы сообразить, кто я и что здесь делаю.

Из коридора в это время раздались мужские голоса. Аккуратно переступив через кучу вещей, которые валялись у меня в ногах, я подошла к двери.

– О! Маринка! Ты дома? А я уж думал, что тебя нет! А я звоню, звоню, а ты не открываешь! А потом, думаю, а чего это я звоню? И точно, у тебя, как обычно, дверь открыта. Так и не научилась дверь закрывать! Привет! (Володе) Я – Павел. Слушай (это уже мне), я там у тебя какую-то вазу уронил, она на дороге стояла, это ничего? Я тебе мороженого принес. Сейчас съедим или на вечер оставим?

– Это мой одноклассник. Павел, – сообщила я Володе.

– Я уже в курсе.

– Нет, ты не понял. Просто одноклассник.

– Я понял.

Паша тем временем весело шуршал чем-то на кухне.

– Маринкин, я чаю хочу. Я чайник поставил. Хорошо?

– Хорошо, – автоматически ответила я.

– Всего хорошего, – каменным голосом сказал Володя, – приятного вам вечера.

Паша вылетел из кухни.

– Как, ты уже уходишь? Не останешься с нами?

– Нет.

Дверь в квартиру Володя закрыл аккуратно, а вот следующей шваркнул прилично. Я повернулась к Паше:

– Слушай, а почему бы тебе не позвонить заранее и не сообщить, что ты придешь?

– Марин, ты чего? Мы ж еще неделю назад договорились? Сейчас еще Катька подтянется, а мороженое я на всех купил.

Вот дырявая башка! Пить надо меньше! И точно, я же сама их всех в гости пригласила! Хорошо, что первым Паша оказался, если бы это была Катя, Володя бы так просто не ушел. И мне бы потом год внутренности ковыряли, почему я до сих пор не замужем за этим красавчиком.

– Ладно, замяли. Паша, это останется между нами, ладно?

Пашка хмыкнул:

– А кто это был?

– Новый шеф. Я пойду в ванне полежу, останешься за хозяина?

– Хоть на всю жизнь.

Несмотря на скомканное начало, вечер со старыми друзьями удался.

Следующую неделю я честно посвятила работе. Ваяла без продыха, с небольшими перерывами на поесть, поспать и подышать свежим воздухом, высунувшись в окошко.

В пятницу подъезжала к Володиному офису очень довольная собой. Практически гордая. Сейчас я бухну ему на стол все, что напридумывала, и он скажет, что я молодец. И возможно, даже поцелует. В щечку. Тут у меня начали дрожать коленки, и я решила дальше не мечтать. А то сейчас ворвусь к нему в кабинет, мяукая, как мартовская кошка.

Сообщение секретарши о том, что шеф просил его не беспокоить и по всем вопросам рекламы обращаться к коммерческому директору, подействовало на меня как холодный душ.

Я раза три открывала рот, но так и не придумала, что спросить. Поплелась к коммерческому директору. И это был первый случай в моей жизни, когда заказчик одобрил все, что я принесла, а я уходила из офиса, едва сдерживая слезы.

Нет, я не влюбилась, не нужен мне этот Володя. Просто обидно…

Жизнь

Теперь Петрова не ревновала Марину. Теперь она ей сочувствовала. Все было так хорошо – и такой облом.

– Я же как лучше хотела, – сказала Ирина Николаевна компьютеру, но переписывать ничего не стала.

Выпила чаю, успокоилась и решила, что ситуацию должен выправить Паша. В конце концов, для чего она его придумывала? Чтобы в жизни героини появился новый мужчина. Вот пусть и ведет себя соответственно. А Володю еще помучаем. Нечего тут коней кидать!

Пылая праведным гневом ко всем придуманным ею мужчинам, Петрова положила пальцы на клавиатуру, но написать ничего не смогла. Действия Паши она представляла в виде схемы: он должен был… должен был… сделать так, чтобы Марине стало хорошо. Но детали не просматривались.

Ирина написала: «На следующий день позвонил Паша и сказал», после чего надолго зависла. Она разложила три пасьянса, но слова альтернативного мужчины по-прежнему не звучали в ее голове.

Петрова вдруг осознала, что до сих пор ничего сама не придумала. Увидела на улице аварию – описала ее. Узнала от подруги о возможности иметь двух мужчин одновременно – ввела второй мужской персонаж. А вот сегодня никуда не выходила, ни с кем не говорила, и как результат никаких идей.

«Значит, – пригорюнилась Ирина, – я бездарность? Или другие писатели тоже так пишут?» Словосочетание «другие писатели» приятно царапнуло внутреннее ухо, но Петрова продолжала размышлять об источниках вдохновения. «Наверное, они тоже ничего не придумывают, описывают, что с ними происходит, – и все. А я даже этого не могу, потому что со мной ничего не происходит. Вот и описываю чужую жизнь».

Ирине стало совсем тошно. Она включила телевизор и щелкала каналы до тех пор, пока не наткнулась на какой-то сериал. Там как раз плечистый блондин охмурял героиню. Петрова попыталась запомнить жесты и записать реплики, которыми он пользовался.

На следующее утро она перечитала то, что записала:

«– Дорогая, твои глаза как звезды! Когда я увидел тебя, сразу понял, что моя жизнь навсегда будет связана с тобой!..

– Милая, я так хочу, чтобы ты была счастлива. Я для этого все сделаю…

– Красавица моя. Если бы не встретил тебя тогда, моя жизнь была бы пустой и несчастной…

– Ты – моя королева!..

– Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что взошло солнце!..»

Ирину терзали сомнения. С одной стороны, звучало это все красиво, а с другой, как-то странно будет выглядеть мужественный Паша, сюсюкающий что-то про королеву и свет в окошке. А с другой стороны, если не так, то как? Должен же влюбленный мужчина что-то говорить! Если верить романам, то у мужчин в этом состоянии рот просто не закрывается, они занимаются исключительно тем, что рассказывают своей возлюбленной о внезапно посетивших их чувствах.

Собственного опыта у Ирины не было. Ей никто и никогда не рассказывал о своей неземной любви. Самая пламенная речь на эту тему была произнесена ее одноклассником классе в восьмом и состояла практически из одних междометий.

– Ты… это… ну… давай… (долгий протяжный вздох) того… ну… короче… Со мной пойдешь?

Видимо, все, что касалось взошедшего солнца, дрожи в руках и сияния глаз, подразумевалось.

Ирина решила позвонить Ольге. Она как раз меняет второго мужа на третьего, поэтому должна знать, как разговаривают влюбленные мужчины.

– Алле, Оль, привет! Слушай, ты только не смейся, у меня к тебе есть вопрос. Наверное, дурацкий. Тебе муж как в любви признался?

– Какой муж?

– Ну, например, нынешний…

– А зачем тебе? Хм… А с чего ты взяла, что он мне в любви признавался?

– Ну ты ж за него замуж вышла!

– А, ну да… А я не помню… Ну, сказал, наверное, что-то. Хотя… А, он мне кольцо подарил!

– Ну и?

– И все.

– Как все? И что сказал?

– Да ничего не сказал. А чего тут говорить, и так все понятно. А зачем тебе?

– Да понимаешь, у меня тут один знакомый есть…– Ирина засмущалась, не зная, что соврать, пауза затянулась, и она выпалила первое, что пришло в голову, – он не говорит ничего.

Ольга была явно озадачена.

– А что он должен сказать?

– Ну, что любит…

– А, в этом смысле. А ты не слушай, что он говорит, ты смотри, что он делает.

– А что он должен делать?

– Ну, что-нибудь… Он в постели как?

Ирина покраснела и замычала что-то нечленораздельное. Оля сжалилась.

– Ну, он часто приходит? А уходит сразу после или остается? А к себе зовет? Слушай, а ты с ним вообще спала?

Зависла неловкая пауза. Оля засмеялась.

– Слушай, Ир, ты кончай эти свои девические штучки, мы уже не в том возрасте, чтобы себя беречь. Еще пару лет – и беречь будет нечего. Ой, извини, мне по другому телефону звонят. Ты соглашайся давай, пока еще предлагают.

Ира после этого разговора совсем упала духом. Ведь ей-то ничего и не предлагали…

Можно было позвонить еще и Лене, но не хотелось снова окунаться в мир двоемужия и тайной беременности. Петрова решила припасть к сокровищнице мирового киноискусства. «Кино, – сказала себе Ирина, – это не сериалы».

Ира отправилась в кинотеатр. Фильм оказался на удивление простым и хорошим. Она – провинциалка, он – не миллионер, но тоже очень даже ничего. Она поспорила с подругой, что охмурит его…

В этот момент за спиной Петровой завозились.

– Отстань, – прошептал женский голос, но было ясно, что обладательница голоса с ним не согласна.

Ира напряглась и попыталась сосредоточиться на фильме. Самое важное – сцену соблазнения – она смогла продержаться, но потом за спиной принялись экспрессивно целоваться. Петрова пересела на два кресла влево. Стало еще хуже. Парочка на заднем ряду попала на самую границу бокового зрения, Ирину весь сеанс тянуло чуть-чуть повернуться и посмотреть, чем они там занимаются.

Из-за этого от фильма осталось смешанное впечатление. Петрова даже не смогла бы ответить, в каком платье счастливая невеста стояла у алтаря. Единственное, что запечатлелось в памяти, – сцена соблазнения. Впрочем, это было самое главное.

От кинотеатра до дома было минут пять ходу, и Ирина сумела не расплескать ощущения по дороге. За компьютер она села не раздеваясь.

Грезы

Отплакав, как положено, я решила, что Владимиру Петровичу следует преподать наглядный урок. Или он решил, что таких девушек, как я, бросают? Еще чего! Даже мой бывший почти муж не опустился до такой наглости. Или не поднялся до такой наглости? Короче, я его бросила, а не он меня.

Я собралась продемонстрировать своему работодателю, что счастлива, красива и окружена мужским вниманием. Счастье я могла изобразить, красоту – нарисовать… оставалось добыть мужское внимание. По поводу кандидата не было ни малейшего сомнения. Паша мою идиллию разрушил, ему и отдуваться. И пусть он только попробует потом сказать, что сделал это не по своему желанию.

Я высморкалась, прочистила горло и набрала Пашин номер.

– Привет, – сказала я как можно труднее, – как дела?

Возможно, у меня нет таких шикарных форм, как у некоторых секретарш, но цену своему голосу я знаю. Когда я пускаю в ход секретный тембр, мужчины забывают о стереотипах и начинают любить ушами.

– Кхм, – ответил Паша, – нормально. А ты как?

Пауза, рассчитанная до миллисекунды.

– Я звоню, – продолжала я в той же тональности, – чтобы поблагодарить тебя. Вчера был чудный вечер.

– Да, – Паша общался все менее естественным голосом, – хорошо посидели.

Мини-вздох. Еще одна пауза.

– Может, повторим? – это уже откровенная провокация. – Только не в такой расширенной компании, хорошо?

Даже по телефону было слышно, как мой бывший одноклассник становится в стойку. Ах ты, сволочь! Ты ж старый холостяк, у тебя этих баб было… ну, уж больше, чем у меня мужиков.

– Давай. Сегодня вечером я не занят. Когда к тебе заехать?

Так уж сразу и ко мне! Нет уж, сейчас – небольшое закатывание губы на место.

– Да не нужно за мной заезжать. Давай встретимся в семь в «Дровах». Знаешь где?

– Отлично. Займу столик.

– Целую.

– Аналогично. Пока.

Я положила трубку и посмотрела в зеркало. Очень даже. Губки приоткрыты, глазки поблескивают. Тело приняло позу… неоднозначную. Если Паша сегодня на меня не поведется, пойду в феминистки.

Но никаких постелей! По крайней мере, не в первый вечер. Подумав так, я фыркнула: «первый вечер» у нас с Пашкой состоялся в девятом классе. Он тогда в походе хлебанул дешевого портвейна и пытался уволочь меня в кусты со словами: «Отойдем, а то неудобно».

И тем не менее я собиралась продержать Пашу на голодном пайке как минимум пару дней. Перед Володей… Владимиром Петровичем я должна появиться в сопровождении мужчины страстного, алчущего, но не обладающего. Пусть мой начальник поймет, что у него остался последний шанс. И не дай ему бог этим шансом не воспользоваться!

В «Дровах» Паша встретил меня хризантемами и бокалом «Бастардо». Это было приятно и удивительно. Честно говоря, не подозревала, что он помнит мои вкусы. Мужики обычно плохо разбираются в таких вещах – и норовят налить сухого белого вместо моего любимого красного десертного или являются на свидание с букетом голубых гвоздик (гадость какая!).

Паша был хорош. Он сразу же подхватил мой тон: небрежный и вроде бы ни к чему не обязывающий, но полный интимного смысла.

– Отлично выглядишь! – сказал он, пододвигая мне стул.

– Это просто прическа, – ответила я. Паша покачал головой:

– Нет, это что-то в глазах.

Я, вроде бы в шутку, зажмурилась.

– И какого цвета у меня глаза? – спросила я.

Это был отличный тест на отношения. Если мужчина не помнит цвет твоих глаз, значит, смотрит исключительно на ноги.

– Обычно серого, – без запинки ответил Паша. – А сегодня зеленые. И словно светятся изнутри.

Стопроцентное попадание. В моменты… э-э-э… особого душевного состояния мои серые глаза действительно зеленеют и начинают светиться. Сама, правда, не видела, но люди рассказывали.

«Не слишком ли я вошла в роль?» – подумала я и приоткрыла глаза.

Паша сидел, слегка подавшись вперед. Встретив мой взгляд, он почти незаметно облизнулся. Это был очень хороший признак. В ответ я слегка приоткрыла губы.

Безмолвную беседу прервал не в меру ретивый официант:

– Извините, вы уже определились?

Я откинулась на стуле, отдавая инициативу мужчине. Пусть почувствует себя главным. Паша, не прикасаясь к меню, продиктовал:

– Салаты «Греческий» и «Цезарь». Птица… есть у вас фирменное блюдо из птицы?

Я довольно потянулась. Паша все делал как надо. Я с удовольствием съела все, что он заказал, не забивая себе голову названиями блюд и ценами.

Но основное пиршество происходило не на тарелках, а в разговоре.

– Паша, расскажи что-нибудь, – сказала я, когда нам принесли десерт.

Паша усмехнулся:

– А что бы тебе хотелось услышать?

– Расскажи о себе.

Я с огромным удовольствием рассматривала себя в зеркальной панели за спиной у Паши. Одна рука лениво помешивает кофе, другая поддерживает подбородок. Красиво свисают волосы, глаза широко распахнуты, губки блестят. Такое впечатление, что я всю жизнь мечтала исключительно о том, чтобы Паша поведал мне историю своей жизни.

Паша тоже откровенно мной любовался.

– Ну, дорогая, что я тебе буду рассказывать, ты и так все знаешь. Хожу на работу, иногда вожу в рестораны очень красивых девушек.

– А на работе что делаешь?

– Работаю. Я думаю, тебе неинтересны всякие технические подробности и склоки между поставщиком А и заказчиком В. Мы же не за этим сюда пришли?

– А зачем?

– Чтобы приятно провести время. Чтобы получить удовольствие друг от друга. Ты сегодня просто потрясающе выглядишь. Такое чувство, что ты влюблена.

– Да?

Я от неожиданности даже покраснела.

– У тебя блестят глаза, ты просто сияешь. Ты покраснела от смущения! Сегодня ты самая красивая женщина мира. И я счастлив, что именно я рядом с тобой. Извини, мне звонят.

Я слегка опешила от последней фразы, а в руках у Павла уже заблестел какой-то умопомрачительно новый мобильник.

– Да. Я слушаю. Отрываешь. Занят. Хорошо, говори, только быстро. Да. Нет. Да. Фьючерсы нужно было держать… И следи за никелем, есть инсайдерская информация. Все, сам разбирайся.

Паша отключил мобильник и сунул его в карман пиджака.

– Какой ты умный! – сказала я вполне искренне.

– Просто опыт. Быть дизайнером гораздо сложнее, талант нужен. Пошли танцевать.

Павел улыбался совершенно искренне, и я внезапно поняла, что потеряла инициативу. Уже не я его соблазняла, а он меня. А я медленно и верно поддавалась этому соблазнению. Мне уже нравился запах его одеколона и рука у меня на талии, и было безумно приятно чувствовать его взгляд и замечать, что его рука, которая поправила мой выбившийся из прически локон, дрожит.

Мы протанцевали несколько танцев, а когда вернулись за столик, там стояло вино, фрукты и горела очаровательная свечка. Некоторое время мы молчали, переваривая внезапную близость. Я не выдержала первая:

– Знаешь, Паш, ведь редко встретишь в жизни человека, который тебя на самом деле понимает.

– С которым можно вот так просто помолчать?

– Да, – я засмеялась, – который все чувствует с полуслова.

– Это комплимент? Теперь мы смеялись вдвоем.

– Тебе завтра рано вставать? – спросил он.

– Как обычно.

– Тогда поехали, я отвезу тебя домой. Честно говоря, я не ожидала такого финала. То есть я, конечно, не собиралась сегодня ничего такого делать… Но я-то надеялась, что меня поуговаривают! Паша с улыбкой смотрел на мое разочарованное лицо.

– Я знаю, о чем ты подумала. Я же все чувствую с полуслова.

Он внезапно нагнулся через стол и поцеловал меня прямо в губы.

– Я хочу тебя. Очень. Просто, если это свершится, то я хочу быть уверен, что это будет не единственный раз. В качестве девушки на один вечер ты меня не устраиваешь. Официант! Счет, пожалуйста!

Домой я приехала в смешанных чувствах. С одной стороны, было очень приятно, а с другой, я задумалась – а нужны ли мне серьезные отношения с Пашей? Уж слишком серьезными они получались.

Жизнь

Ирина перечитала написанное. Потом еще раз. И еще.

Выглядело красиво, в соответствии с фрагментом из фильма, но сомнение ныло где-то в основании черепа. Вдруг вспомнился школьный учитель физики, Сергей Соломонович, с его любимой фразой: «Практика – единственный критерий истины». Честно говоря, это было все, что Петрова усвоила из курса физики.

Нужен был эксперимент.

С прошлогодней встречи одноклассников у Иры хранился список телефонов, которыми все обменивались в пьяном угаре братства. Она нашла строчку «Коля Филимонов», выдохнула и взяла телефонную трубку.

Колю она считала своим мальчиком с седьмого по девятый класс. Он неоднократно носил ей портфель и даже один раз подрался с Антоном Хорошавиным, – правда, Петрова не была уверена, что из-за нее.

Ирина набрала номер, услышала первый длинный гудок и в панике бросила трубку. Она поняла, что все придуманные фразы выскочили из головы, как крысы из трюмов «Титаника». Петрова посидела немного, собираясь с мыслями, потом развернула к себе экран ноутбука и снова набрала Колин номер.

Рука дрожала.

«Если ответит женский голос, я просто брошу трубку», – в сотый раз говорила она себе.

Ответил мужской.

– Алло, – сказал он.

– Алло, – сказала Ирина, хотя на экране было написано: «Привет, как дела?»

Мужчина промолчал. Петрова в панике с предполагаемого грудного голоса перешла на петушиный.

– Здрасте, извините, Колю можно?

– Это я, – голос стал озадаченным.

– Коля, это я, – Ирина судорожно прокашлялась, но грудной тембр все равно не удался, – Петрова. Одноклассница. Помнишь, ты мне на встрече дал телефон, а я вот тут сижу, дай, думаю, позвоню.

Ирина лихорадочно сверилась с открытым файлом.

– Я звоню, – процитировала она, – чтобы сказать тебе, что мы тогда провели чудный вечер.

– Когда?

– Ну, тогда…

Беседа снова уклонилась от плана, и Петрова растерялась.

– А… – Коля не проявлял даже намека на взволнованность. – И что?

– Может, повторим? Только не в такой расширенной компании, хорошо?

Повисла небольшая пауза, а потом голос на том конце провода немного потеплел:

– А… Ну, это можно. А где?

– Давай встретимся завтра в семь в «Дровах».

– Да дорого там, что я там не видел?

Это уже не лезло ни в какие ворота, Петрова лихорадочно соображала, что ей делать.

– Дорого? А мне премию дали… – сымпровизировала она.

– А, то есть ты приглашаешь? Ладно, приду. Ты извини, тут «Милан» с «Интером» играет… Ну, пока, до встречи.

И Коля отключился.

Петрова немного послушала короткие гудки, положила трубку и пошла на кухню прикладывать лед к разгоряченному лицу. Первая прикидка дала ей понять, что план – каким бы продуманным он ни был – может в любой момент полететь ко всем чертям. Особенно если его нарушает она сама. Поэтому Ирина тщательно вызубрила сцену соблазнения, на всякий случай узнала из программы, кто такие «Милан» и «Интер».

Это оказались футбольные клубы, которые играли за кубок… кубок… Вот названия кубка она так и не запомнила. «Будем надеяться,– решила Петрова, – до этого не дойдет».

Весь день она провела в лихорадочном оцепенении. Сидела в лучшем своем платье и макияже перед компьютером и пыталась осилить хотя бы одну проводку. В пять не выдержала и убежала под предлогом нездоровья.

В результате около «Дров» она оказалась в половину седьмого, а без четверти не выдержала и зашла внутрь.

Коля появился в семь двадцать, радостно потирая руки.

– Привет,– сказал он,– еле вырвался. Голодный, как волк. Ты уже заказала?

Ирина кивнула на бокал вина.

Тут официант подсунул Коле меню, и первый поклонник Ирины погрузился в поиск достойных блюд. Пока он озабоченно перелистывал страницы и что-то бормотал про себя, Петрова смогла внимательно рассмотреть Колину залысину. И Колины довольно заметные щеки. И не слишком тщательно выбритый подбородок.

«Спокойно! – приказала себе Ирина. – Это просто эксперимент».

– Ага! – сказал Коля и подманил к себе официанта. – Пишите: салат «Охотничий», жаркое по-венски, гарнир… картошка фри, сто граммов «Арарата» и… ладно, десерт потом закажу.

Кавалер откинулся на стуле.

– А дама? – поинтересовался официант.

– Будешь что-нибудь? – спросил Коля.

Петрова вызвала в памяти сценарий и почему-то хрипло сказала:

– Греческий салат. Все.

Когда официант исчез, Ирина собралась с духом, незаметно прочистила горло и произнесла первую фразу задуманной интимной беседы:

– Паш… то есть Коля, расскажи что-нибудь. Коля пожал плечами:

– В смысле?

«Почти по плану», – стала успокаиваться Петрова.

– Расскажи о себе.

– Я же на встрече все рассказывал: почти защитился, но пошел в бизнес. Женился восемь лет назад. Дочка, семь лет. Ты не знаешь, они долго тут готовят? Жрать хочу – сил нет.

Коля стал всматриваться в направлении кухни.

– А на работе что делаешь? – Ирина не позволила разговору уклониться от намеченной стези.

Программистом. Сисадминю понемногу. Форумы модерашу. Дома компы собираю. – Коля перестал вынюхивать кухню и с живым интересом повернулся к собеседнице. – Кстати, тебе не нужна машина домой? Могу по знакомству дешево, из бэушных деталей. Камень, понятно, новый, но не «Интел», а «Атлон». Он не хуже, а гонится на раз. Петрова почувствовала, что ее рот приоткрывается. Однако это было не романтическое приоткрывание губ, как у Марины, а выражение глупой беспомощности. Или беспомощной глупости.

– Камень? – переспросила она единственное понятое слово.

– Ну, процессор! «Атлон» только ставить нужно с нормальным кулером, а то ламеры клеят не той стороной, камни горят за милую душу…

К счастью, от окончательного обалдения Ирину спас официант, доставивший салаты и коньяк. Коля набросился на еду и на время отвлекся от инфернального рассказа о горящих камнях. Петрова ковыряла греческий салат (это оказались крупно порезанные овощи с брынзой на неестественно зеленых лопухах салата) и мучительно размышляла, как вернуть разговор в нужное русло. Насколько она помнила текст, дальше Марина задала вопрос: «А зачем?» Но зачем было это «А зачем?», вспомнить не могла.

Ирина решила пропустить кусок текста, хотя там и было что-то приятное про ее блестящие глаза. «Я должна покраснеть, – припоминала она, – а потом у него зазвонит телефон». Петрова украдкой потрогала щеки. Судя по температуре, они были белые, как Антарктида.

Но телефон у Коли действительно зазвонил. Николай выхватил кирпичеподобную «Нокию» и недовольно сказал:

– Ну, что там у вас?.. Совсем не включается?.. Гудит? Уже хорошо. Монитор темный?.. Странно…

Попробуйте кабель пошевелить, который от монитора к системному блоку идет… Ничего? Тогда сетевой… Ну, электрический!.. Тоже?

Коля отхлебнул коньяка и поперхнулся. Видимо, этот напиток не входил в его ежедневный рацион. Зато «Арарат» оказал благотворное воздействие на мозговую деятельность Николая.

– Слушайте! А вы сам монитор включили-то?.. Да, он отдельно включается! Поищите, там должна быть такая кнопочка спереди, «Повер» называется!.. Лучше ищите!

Коля сосредоточенно замолчал.

– Она еще сбоку может быть, – робко подсказала Петрова.

– Или сбоку, – сказал компьютерный специалист в трубку. – Ну что, появилась картинка? Вот видите! Просто включать все нужно по-человечески.

Коля бросил отключенную трубку на стол.

– Идиоты. Ламеры мастдайные. И звонят, заметь, с «Мегафона» на МТС. Небось, у них мобилу фирма оплачивает, а я сам.

Но Ирину было уже не сбить. Следующую фразу сценария она помнила очень хорошо.

– Какой ты умный!

– Да, – согласился Коля, возвращаясь к салату,– когда «Поле чудес» идет, я всегда буквы раньше игроков угадываю. И в «Кто хочет стать миллионером» тоже почти все ответы сразу называю. Чтобы компы собирать, тут мозги иметь нужно. А ты, кстати, где работаешь?

– Бухгалтером.

– Вот видишь!

Теперь действительность вопиюще контрастировала с замыслом. Вместо обольстительного танца происходил какой-то бессмысленный разговор. «Какая я дура! – сообразила Петрова. – Марина просила Пашу рассказать что-нибудь уже за десертом, а мы еще горячего не ели. Дура! Дура! Ну как можно так облажаться!»

Ирина без особой надежды на успех выдала случайную фразу из придуманного диалога.

– Знаешь, Коля, ведь редко встретишь в жизни человека, который тебя на самом деле понимает.

– В смысле? – спросил Коля.

Петрова совсем потерялась. Ее снова спас официант, который принес тарелку с куском мяса, по форме и размерам напоминающим Гренландию. Вокруг него желтоватыми прямоугольными айсбергами располагались ломтики картофеля. Коля заурчал и вгрызся в восточное побережье острова.

Ирина сидела, закрыв лицо бокалом с недопитым вином. Пока план трещал по всем швам. Оставалась последняя его фаза, самая важная. Если она будет удачной, то все остальные неувязки можно забыть. Петрова дождалась, когда сотрапезник уничтожит мясо с картошкой, собралась с духом и сказала как можно интимнее:

– Ты не отведешь меня домой?

На сытом лице Коли появился отблеск напряженной работы мысли.

Ирина постаралась облизнуться посексуальнее. Возможно, постороннему наблюдателю показалось бы, что она дразнится, но Николай сообразил.

– В смысле, – сказал он, – это самое?

Вот теперь Петрова покраснела как следует. «Сейчас он скажет „давай», – подумала она, – и что я буду делать?»

Но Коля неожиданно ответил:

– Нет. Не могу.

Сердце Ирины забилось так, как описано в романах: сначала длинная пауза, а потом дробный стук. Самое главное испытание ее избранник прошел. И черт с ними, с этими деталями! Главное, что он…

– Не могу сегодня, – сказал Николай. – Давай послезавтра, у меня как раз жена уезжает…

Ирина приехала домой, чувствуя, что по ней проехал электровоз. Даже парочка электровозов.

Голова гудела, руки дрожали. Смертельно хотелось есть.

Пока она жарила себе яичницу, вывернула на себя соль, разлила чай и обожглась сковородкой.

Потом села и решила поплакать, чтобы полегчало, но не успела – подгорела яичница и она ее спасала. Потом зазвонил телефон.

«Это Николай! – подумала Ира. – Он звонит, чтобы извиниться. Сейчас он скажет, что вел себя так, потому что…»

Почему Николай себя так вел, Ира придумать не успела – взяла трубку.

– Да…

Она попыталась придать своему голосу некую таинственность, в итоге начала говорить шепотом.

– Ты чего шепчешь?

Это был не Николай, а Ольга.

– Я не шепчу. Я… Я… Я ем.

– А… Ну, извини, если помешала. Слушай, а что ты мне вчера про мужика какого-то рассказывала? А ну давай колись, кто там за тобой ухаживает? А то я вчера как-то мимо ушей пропустила – занята была. Давай, рассказывай подробности.

Ирина растерялась – она уже и забыла про вчерашний звонок.

– Оля, да нечего пока рассказывать.

– Как нечего? Что, совсем? – Ольга явно расстроилась. – Что, он никуда тебя не водил?

И тут Иру осенило, что с Ольгой можно посоветоваться.

– Ну… Вот сегодня в «Дровах» были.

– А ты говоришь, нечего рассказывать! «Дрова» – это круто! И что?