Текст книги "Лиза во фритюре"

– И теперь, – обратилась старшая дама к младшей, – я должна вам шиллинг.

– Ну что вы, милочка, как это может быть?! – ответила другая, —

Ведь я с самого начала была должна вам шесть пенсов.

Джером К. Джером «Человек, который хотел руководить»

Проснувшись не рано утром, Лиза решительно объявила, что, поскольку жизнь все равно кончена, и терять ей больше нечего, то она сама пойдет в эту проклятую квартиру.

– А что ты будешь говорить? – волновалась Крошка Ню.

– Не знаю. Что скажется.

Спустившись на четвертый этаж, Лиза подошла к двери и обомлела. Как ей отчетливо помнилось, дверь была обычная: деревянная, обитая коричневым кожезаменителем. Но это вчера! Сегодня это была мощная стальная дверь! Лиза решила, что она перепутала этаж и поднялась опять наверх. Спустилась еще раз вниз: нет, квартира та же самая, а дверь – другая, стальная! Она поковыряла дверь пальцем – сталь, как не ковыряй. Лиза почувствовала, что тихо сходит с ума.

Последний раз в таком обалдении она пребывала где-то года два назад, когда только пришла работать в Музей и не знала еще всех особенностей внутреннего режима. Она как обычно прошла через внутренний двор, свернула направо и увидела крепкую кирпичную стену на том самом месте, где еще в пятницу никакой стены не было! И если бы ее не спас случайно пришедший рабочий, который забыл в пятницу у стены рукавицы, она, наверное, так навсегда и осталась бы во внутреннем дворе, так как ту дверь, через которую она вошла во внутренний двор уже начали забивать досками!

Лиза стояла, совершенно не понимая, что же ей делать, как вдруг! Дверь! Открылась!

– Ой! Страшно! – Мелкие затряслись и сбились в кучку. – Рассказывай скорей, а то страшно очень!

И! Из! Нее! Показалась! Сама! Мамочка! Во всем своем великолепии! 150 кг мамочкиного веса были упакованы в черные блестящие штаны в обтяжку и красную распашонку. Довершали наряд кроссовки 45 размера и соломенная шляпка с цветком подсолнуха. Прижимая к мощной груди объемистую сумку, мамочка вытаращилась на Лизу. Лиза вытаращилась на нее.

– А-а-а! – сказала Лиза.

– Да-да? – откликнулась мамочка.

– Я… э-э-э…

– Ну-ну?

– Вчера… перевод… папка… пакет… – неразборчиво забормотала Лизавета.

Услышав слово «перевод», мамочка оживилась, шагнула вперед, захлопнула за собой дверь и, тесня Лизу мягкой грудью вниз по лестнице, заворковала:

– Деточка! Так это вы? Так это вы! Так это ваш такой замечательный перевод? И так быстро! Спасибо вам огромное! Вы нас так выручили! Так выручили! Деточка? Вы подождете немножко с деньгами, да? У нас тут такие обстоятельства, такие обстоятельства! Понимаете, деточка, нам пришлось срочно поставить железную дверь. И мы истратили все деньги, ну, буквально, все! У нас просто нет ни цента, ну ни цента! Заходите, деточка, в начале следующей недели – в понедельник, в среду, а еще лучше – позвоните так в четверг или пятницу, в крайнем случае, в субботу мы вам все отдадим! Хорошо, деточка? Ну вот, и прекрасно!

Произнося этот монолог, мамочка дотеснила Лизу до первого этажа, выскочила из подъезда, запихнула свои телеса в серебряную «Нексию» и укатила под звуки ламбады. Лиза закрыла рот и заморгала.

– Ничего не понимаю, – подумала она.

– Ничего не понимаю! – сказала она Ню и Петровичу, которые тоже ничего не поняли…

– Ничего не понимаем! – закричали все хором. – Это что, они и есть заказчики?

– Не бывает так! – подумал Серый. – Все вранье. Пойду лучше спать (но не пошел).

– Ой, не рассказывай дальше без меня! – закричала Агапова. – Я сейчас приду! Только подожди меня!

Да, действительно, это и были те самые крутые заказчики. Чего только не случается в жизни! Вчерашним днем, мамочка, чудом разминувшись с полуголой Лизаветой, вошла в квартиру и сразу же заметила чужой пакет в своей прихожей. Заглянув внутрь и обнаружив там заказанный перевод, она несколько удивилась и вызвала для объяснений папочку.

– Откуда это взялось?

– Что – это?

– Вот это – пакет!

– Какой пакет?

– Вот этот! С переводом инструкции к фритюрнице? Кто его принес?

– Кто принес…

– Да, кто приходил?

– Д-девушка… незнакомая…

Папочка окончательно потерял смысл понимания. Если перевод принесла эта ненормальная девица, то почему она об этом не сказала? А главное, зачем мыла голову у них в ванной? Что, у нее своей нету, что ли?

– Переводчица, наверное. Ты ей заплатил?

– За что? – испугался папочка.

– За перевод! 50 долларов. Что с тобой, в конце концов?

– А-а! Ну да! Я… забыл. Ты знаешь, мамочка, я неважно себя почувствовал… и лег полежать… и заснул… В общем, я забыл.

– Я вижу, ты и сейчас не проснулся!

Мамочка, счастливая дальше некуда, что перевод на руках и можно приступать к фритюрнице, не стала сильно наезжать на папочку. Папочка, обрадованный, что от него отстали, но все же несколько обескураженный, почистил воблочки, и они славно вдарили по пивку. Мамочка, опустошив пару-тройку бутылочек, сломалась и пошла спать, а папочке не хватило, и он отправился за добавкой (знаменательно, что ни мамочке, ни папочке не пришла в голову такая простая мысль: а откуда переводчица могла узнать их адрес, если его не знала даже дочь тети Веры?).

После того, как они выдворили из квартиры незваного лунатика с его странной тетушкой, мамочка и папочка решили, что пора укрепить свои позиции стальной дверью, и тем самым предотвратить раз и навсегда вторжения всяких там лунатиков. С утра пораньше мамочка вызвала мастеров, которые оперативно возвели стальную дверь, приладили решетки на окна, подключили сигнализацию и отбыли, унеся с собой всю имевшуюся у хозяев наличность. Пока дом сотрясался от дрелей и молотков, утомившаяся за ночь компания этажом выше спала, как колония сурков в зимней спячке.

– И что же, они от такого грохота не проснулись? – скептически спросил Серый.

– Не проснулись! Не мешай!

К середине дня пятницы расположение действующих лиц в пространстве было следующим: Вадюка спал в электричке. В квартире Алёны ему удалось заснуть лишь часам к семи, а в восемь их с Алёниным братом уже безжалостно разбудили, напоили кофе и отправили – брата в школу, Вадюку – домой, в Южное Бутово. Алёна, целое утро убиравшая последствия разгрома, учиненного кошкой на кухне, несколько охладела к своему герою, но на прощанье все же поцеловала его в розовую щеку: кошка кошкой, а потенциальные мужья на дороге не валяются…

– А они потом поженились, или нет?

– Кто?

– Алёна с Вадюкой!

Алёна с Вадюкой все-таки поженились, хотя Вадюка – в промежутках между Санта-Барбарой – сильно доставал Алёну своей Римской историей. Алёна с легкостью построила и Вадюку, и его маму и его бабушку. Мама и бабушка порхали вокруг нее, как пчелки, собирая нектар для Алёниной диссертации (никакого отношения, слава богу, к Римской истории не имеющей!). Прабабушку, ввиду дряхлости возраста, Алёна не особенно беспокоила: пользы от прабабушки практически не было никакой, тем более, что она так никогда и не оправилась от переселения в Южное Бутово. Покинув квартиру в Сивцевом вражке, в которой со времен Ромула и Рема проживали члены ее семейства, прабабушка совершенно и окончательно отрешилась от действительности. Она сидела в вольтеровском кресле и с сильнейшей лупой в руках перечитывала Тацита в оригинале. Тетушка, которая к счастью жила отдельно, с облегчением скрылась в своем Бибиреве, обозвав Алёну «очень практичной женщиной». Алёна, всю жизнь боровшаяся за звание «очаровательной», такому определению обиделась и отлучила тетушку от дома, чему та была только рада.

Назвать Алёну практичной женщиной могла, конечно, только археологическая тетушка. Выбрать в мужья совершенно не приспособленного к жизни Вадюку, не способного заработать даже на том Плутарха – практичностью здесь и не пахнет! Почему Алёна, которая вполне могла выйти замуж за какого-нибудь дилера, брокера, дистрибьютора, а то и провайдера, так упорно стремилась в среду интеллигенции, катастрофически обнищавшей после падения Римской империи? Это была загадка природы, сравнимая только с загадкой Тунгусского метеорита.

Через некоторое время Римское семейство пополнилось девочкой Верочкой, которая с достоинством несла бремя дочери, внучки, правнучки, пра-правнучки и племянницы и прекрасно засыпала под Тацита! Вадюка спасался в Бибирево, где под крылом у тетушки с наслаждением окунался в Плутарха. Но все это в далеком будущем. Пока что Вадюка спокойно спал в электричке, которая давным-давно проехала его родное Бутово и подъезжала к Серпухову.

Крошка Ню и Петрович тоже ехали в электричке – на дачу в Перхушково. Петрович, зевая, читал «Футбольное обозрение», а Крошка Ню смаковала впечатления прошедшего дня: давно она так не наслаждалась жизнью!

Мамочка и папочка роились вокруг фритюрницы и ждали с минуты на минуту прихода срочно вызванной племянницы, которая обещала оную фритюрницу приручить согласно инструкции.

Лиза печально сидела на работе. Она выпила уже три чашки кофе, но в голове у нее не прояснилось. Хорошо еще, что Катерина куда-то провалилась: Лиза три раза звонила ей в отдел – информатика безмолвствовала, лишь на третий раз запыхавшийся мужской голос сказал, что Катерины сегодня, скорее всего, не будет. Исполнение приговора откладывалось на неопределенное время. Лиза посидела, повздыхала над своей непонятной планидой, а потом, наконец, сообразила позвонить источнику всех неприятностей, а именно дочери тети Веры. Избегая лишних подробностей, Лиза рассказала ей о том, что перевод вручен заказчикам раньше срока, а деньги задерживают, хотя обещали сразу же. А 50 баксов ей нужно смертельно! Дочь тети Веры не стала вникать, каким образом Лиза могла передать перевод заказчикам, не зная их адреса. У дочери тети Веры своих проблем было навалом, чтобы еще задумываться над чужими! Она быстренько позвонила владелице фритюрницы и сказала:

– Ну что же вы так. Нехорошо!

Мамочка попыталась было навалиться на нее стальной дверью, но дочь тети Веры умела убеждать людей и стальную дверь отринула, как аргумент не существенный:

– Это ваши проблемы. Заплатите немедленно, – и повесила трубку.

Мамочка опечалилась. Но тут появилась долгожданная племянница, и мамочке пришла в голову удачная мысль.

– Деточка! – проворковала она. – Я понимаю, это нехорошо, но не могла бы ты одолжить нам на некоторое время те 50 долларов, что мы подарили тебе на день рождения? А, деточка? Ты их еще не истратила?

– А в чем дело? – сурово спросила деточка.

Ей объяснили ситуацию.

– Я бы, конечно, с моим удовольствием, но, понимаешь, с собой у меня денег нет, они на работе. Ехать туда мне неохота. Может быть, ваша переводчица подождет до понедельника? В понедельник расплатимся.

Мамочка принялась звонить дочери тети Веры. Дочь тети Веры, у которой фритюрница сидела уже в печенках, наотрез отказалась вести переговоры с переводчицей – объясняйтесь сами! – быстро продиктовала телефон, повесила трубку и, чтобы больше не приставали, уехала в Анталию на две недели.

– Имя-то, имя-то переводчицы не сказала! – сокрушалась мамочка. – Деточка, может быть, ты позвонишь? А, деточка? Вы, молодые, быстрее друг с другом договоритесь!

К этому времени Лиза уже совершенно озверела. В отделе она была одна: остальные сотрудники в честь пятницы разбежались по дачам, оставив в лавке Лизавету, у которой дачи все равно не было. Словно нарочно, посетители шли просто толпой, а телефон как с цепи сорвался. Больше всего времени Лиза потратила на Савелия Платоновича. Савелий Платонович был очень известным ученым, крупнейшим специалистом в самых различных областях знаний. В процессе научного творчества он любил припадать к первоисточникам. Поэтому в Музее его хорошо знали: он припадал к первоисточникам практически во всех отделах. Сначала Лизавета долго и подробно объясняла Савелию Платоновичу, как пройти в Графику…

– А что, он не знал, что ли? Ты же говоришь, что он в музее дневал и ночевал!

– Ты слушай!

Дорогу в графику надо было объяснять потому, что Музей все время находился в состоянии ремонта. Практически со дня открытия. В результате ремонта внутренняя планировка Музея, и без того достаточно запутанная по прихоти архитектора, менялась чуть ли не каждый день: возникали и рушились стены, прорубались и закладывались коридоры, исчезали и появлялись лестницы. Во время оперативки Директор обычно знакомил завотделами с новой топографией Музея, те – в свою очередь – спускали информацию в народ, который уже доводил эту информацию до сведения посетителей.

– Так-так! – говорил Савелий Платонович. – Пожалуй, этой дороги я еще не знаю. Значит, говорите, после бухгалтерии налево?

– Налево и вниз! Через голографию. А потом по коридору первый поворот направо.

Савелий Платонович дважды звонил из дома и три раза уже из Музея: с проходной, из Голографии и из Кабинета Председателя, куда он забрел неведомым Лизе образом. В конце концов, Лизе пришлось спуститься к Кабинету и принять Савелия Платоновича из рук глубоко возмущенного Зама по науке, который как раз от Савелия Платоновича там и прятался! Единственным лучом света в этом бедламе была Агапова, которая только что с трудом вернулась из экспедиции, в которую ненароком заехала.

– Как это, с трудом вернулась? Ее что, не отпускали что ли?

– А, Агапова? Что там случилось-то?

– Да ничего не случилось!

– Да ладно, расскажи!

И Агапова рассказала.

В то время Агапова находилась в экспедиции у Леоновой-младшей в Белом ключе. Заехала она туда ненадолго по дороге на дачу и три с половиной недели подряд не могла уехать. Леонова-младшая нервничала. Не то чтобы Леонова-младшая не любила Агапову, нет, она ее просто обожала! И не то чтобы Агапова очень уж мешала работе экспедиции, нет, она скорее помогала, так как была девушка не хилая и могла помахать лопатой. Но согласитесь, как-то утомительно каждый вечер на протяжении двух недель устраивать проводы! На следующее после очередных проводов утро выяснялось, что:

Агапова проспала, так как провожали слишком усердно и долго,

Агаповой нечего надеть, так как постиранное с вечера к утру не высохло,

Агаповой нечего обуть, так как кроссовки утопились в речке,

Агаповой неохота ехать, так как идет проливной дождь,

То же самое, только стоит страшная жара…

И так три с половиной недели! А в это время мама ждала Агапову на даче, чтобы та помогла ей не то копать картошку, не то собирать клубнику, – в общем, проводить какие-то сельхозработы. Вся экспедиция с интересом следила за попытками Агаповой уехать. Уже Алюсик два раза съездил в Москву и обратно, а Агапова все собиралась и собиралась! Когда Алюсик третий раз вернулся в экспедицию из Москвы (чего он все время мотался туда-сюда, так никто никогда и не узнал), Агаповой не было.

– А где Агапова? – поинтересовался Алюсик.

– Уехала!

– Не может быть!

– Может!

День прошел в воспоминаниях об Агаповой, а вечером – часов эдак в одиннадцать – открылась дверь и ввалилась она сама! Агапова была чудо как хороша и держала в руке большую мокрую рыбину. За хвост. Экспедиция обомлела.

– Агапова! Ты как здесь?!

Оказывается, вырвавшись из Белого ключа, она решила не возвращаться в Москву, а поехать прямо на дачу, где ее уже просто заждалась мама. Поехать она решила через Зарайск, от которого до дачи было совсем недалеко. Прибыв в Луховицы, Агапова выяснила, что электричку на Зарайск отменили, зато автобус обратно в Белый ключ – в час.

«Не судьба!» – подумала Агапова и решила вернуться в Белый ключ. Делать в этих самых Луховицах до часу было совершенно нечего, и Агапова отправилась в ресторан. В ресторане она оказалась единственным посетителем, поэтому обслуживали ее с большим усердием, а официантка настолько полюбила, что рассказала ей всю свою биографию, биографию своего мужа и своей снохи, которую терпеть не могла. Агапова заказала пивка с бифштексом. Когда пивко с бифштексом кончилось, ей захотелось мартини с оливками. Может быть, после мартини с оливками Агаповой захотелось бы еще чего-нибудь, но официантка как раз дошла до биографии своей снохи, а под сноху и мартини с оливками шли плохо. Поэтому Агапова покинула ресторан, причем официантка проводила ее до выхода, досказывая на ходу еще какие-то душераздирающие подробности про сноху. Освободившись от снохи, Агапова пошла по направлению к автобусу. Но автобус не пришел. Как выяснилось, его тоже отменили, а Агаповой об этом не сказали. Тогда Агапова решила ловить машину. Машина поймалась довольно быстро. Два симпатичных мужичка согласились отвезти Агапову в Белый ключ.

– Вы не возражаете, если мы сначала заправимся?

– А не возраж-жаю! – согласилась Агапова.

Мужички поехали куда-то к западу от Луховиц, на заправку. Заправились.

– Вы не возражаете, если мы заедем на речку, искупаемся?

Агапова не возраж-жала, так как день был довольно жаркий. Мужички поехали на речку – теперь куда-то к северу от Луховиц. Нашли речку. купалась в речке почему-то одна Агапова, а мужички сидели на берегу и любовались. Когда Агапова откупалась, возник следующий вопрос:

– Вы не возражаете, если мы рыбки половим?

– А не возраж-жаю!

Наловили рыбки.

– Вы не возражаете, если мы водочки выпьем?

– А не возраж-жаю!

Один из мужичков сгонял за водочкой, пожарили рыбочку, распили водочку…

Тут приехал рыбнадзор. Рыбнадзор хотел было рыбу отнять и мужичков оштрафовать, но мужички ни рыбу, ни штраф не отдали, а рыбнадзор послали. Рыбнадзор уехал, куда послали. Вместо рыбнадзора приехала местная рыбная мафия, отобрала рыбу, допила водку, вытряхнула остатки денег, накостыляла мужичкам по шее и уехала.

– Вы не возражаете, если мы сейчас поедем в Белый ключ?

Мужички не возражали. Вся компания двинулась обратно в Луховицы, потом через Луховицы и, наконец, к югу от Луховиц на Белый ключ. Таким сложным путем Агапова и оказалась в одиннадцатом часу вечера на базе. Тепленькая и веселенькая. Единственную сохранившуюся из всего улова рыбину она спасла, прикрыв от мафии собственным телом. На Агаповское тело мафия почему-то не покушалась. Мужички, доставив Агапову по месту назначения, растворились в темноте. На следующее утро Леонова-младшая самолично отвезла Агапову в Москву, проводила до двери квартиры и вручила с рук на руки Агаповской маме, которая давно уже приехала с дачи, не то – собрав клубнику, не то – выкопав картошку, в общем, окончив какие-то сельхозработы.

– Да-а, Агапова! – сказали все. – Ну ты даешь!

– А что такого?

– Да нет, ничего… Смелая девушка!

В промежутках между Савелием Платоновичем, Агаповой и телефоном Лиза пыталась заниматься своим фондом. Но помещение было большое, и Лизе приходилось преодолевать каждый раз по двадцать пять – тридцать метров, спеша либо к телефону, либо к входной двери. После четырех стометровок Лиза надорвалась. А последний звонок ее просто доконал! Рванув на междугородний зуммер, Лиза здорово ушибла коленку о шкаф. Телефонистка скороговоркой проговорила номер и велела ждать. Потом прорезался звонкий женский голос:

– Алё! Я вас слушаю!

– Это я вас слушаю!

– Вам кого надо?

– Мне никого не надо! – разозлилась Лиза. – Это вы мне звоните!

– Мы вам звоним?! А вы кто?

– Мы – Музей Отечественной истории имени Н. М. Карамзина! А вы кто?

– А мы – Тульская обувная фабрика имени Клары Цеткин!

– …!

– Нет, вы точно разговор не заказывали?

– Да нет!

– Девушка, подождите минуточку, я спрошу, может, у нас кто заказывал!

…… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … ……

– Нет, вроде тоже никто! Девушка, а вам обувь не нужна? В смысле, музею вашему?

– Это что, в качестве экспонатов, что ли?

– Зачем экспонатов? Носить чтобы…

– Благодарю вас! Не нужна!

Лиза в ярости повесила трубку. Вот только обуви Клары Цеткин ей не хватало для полного счастья! Тут же телефон зазвонил снова.

– Да! – рявкнула Лиза в трубку.

– Алло? – неуверенно произнес молодой женский голос.

– Да, простите, слушаю вас.

– Будьте любезны, мне нужна девушка, которая переводила с немецкого языка инструкц…

– Это я! Это я! Слушаю вас!

– Вы знаете, тут такая история… Не могли бы вы подождать с деньгами до понедельника…

– Нет, никак не могу! Мне срочно нужно долг отдавать!

Обеим девицам голоса своих визави показались страшно знакомыми.

– Лиза! Это ты?!

– Катька!

– Так это ты! Слушай, а как ты вышла на мою тетку-то?

– Так это твоя тетка?!

И Лиза рассказала потрясенной Катерине всю историю своих «страстей по фритюрнице». Мамочка и папочка, сидя в одинаковых позах симметрично по бокам фритюрницы, подобно двум буддам, охраняющим дверь в сокровищницу, затаили дыхание и пытались по ответным репликам Екатерины понять, в чем там дело. Особенно напрягался папочка: загадка полуголой девицы мучила его, как больной зуб. Но понять было решительно невозможно!

– Да ты что! – говорила Катька.

…

– Иди ты!

…

– А он что?

…

– А ты что?

…

– А она что?

…

– Вот это да!

…

– Не может быть!

…

– Ты подумай!

…

– С ума сойти!

И прочие невразумительные возгласы.

– Да-а-а! – сказала Катя, выслушав все. – Вот это история!

– Да-а-а! – вздохнула Лиза.

Обе вдруг замолчали: в головах у них усиленно крутились шестеренки калькулятров. Кто же кому должен 50 $? Екатерина, как человек технический, пришла к финишу первой, опередив безнадежно «зависшую» Лизавету.

– Кать, я не понимаю: я тебе должна или ты мне?

– В расчете!

– Нет, я не поняла, получу я свои 50 баксов или нет?

На том конце провода Катерина тихо повесила трубку…

– Здорово! – хором сказали Мелкие. – Да-а-а! Это история!

– Интересно, во сколько обошлась поездка в Анталию тети-вериной дочери? —задумчиво произнесла Агапова.

– Нет, я не понял, получила она свои 50 баксов, или нет? – спросил Серый.

– А ты подумай как следует!

конец