Текст книги "Самые знаменитые истории любви войны 1812 года"

Глава 9
Измены жены и печальный конец маршала Мюрата

Маршал Иоахим Мюрат, король Неаполитанский, в 1812 году командовал кавалерией в армии Наполеона.

Его женой к этому времени была Каролина (при рождении ее нарекли Марией-Аннунциатой) Бонапарт, сестра Наполеона. Она родилась в 1782 году и была на 15 лет младше своего мужа.

Мария-Аннунциата с детства была поразительно красива, но отличалась скверным характером. Как и все Бонапарты, родилась она на Корсике, и жизнь ее круто переменилась лишь с 1797 года, когда она вместе с матерью и сестрами приехала в Момбелло, маленький городок в 18 км от Милана. Там тогда располагалась главная штаб-квартира Наполеона, гордости всей семьи.

«До этого тихий и спокойный, сейчас Момбелло был похож на пчелиный улей. Туда-сюда сновали толпы озабоченных офицеров и армейских чиновников, слышалось лошадиное ржание, крики, барабанная дробь. В Момбелло Наполеон поставил себя по-царски, организовав нечто вроде уменьшенной копии королевского двора. Во всяком случае, его жена Жозефина уж точно вела себя как коронованная особа».

Именно в Момбелло Мария-Паолетта стала на французский манер зваться Полиной, Мария-Анна – Элизой, а Мария-Аннунциата – Каролиной.

«Пятнадцатилетняя Каролина была очень хороша собой. У нее были изящные маленькие кисти рук, кожа невероятной белизны, красивая грудь, миниатюрные стройные ножки, ослепительная улыбка. Она была бойка, жизнерадостна, соблазнительна. Что еще нужно для того, чтобы разгорелся огонь любви?»

* * *

В Момбелло новоиспеченная мадмуазель Каролина и познакомилась с генералом Иоахимом Мюратом, красавцем-гасконцем и лихим кавалеристом, которому только что исполнилось тридцать.

Произошедшее в Момбелло было похоже на вспышку пороха. Иоахим и Каролина увидели друг друга и тотчас воспылали взаимными нежными чувствами. По всей видимости, там (в Момбелло) Каролина стала любовницей великолепного Мюрата, который вывел ее в чудесный новый мир, совсем не похожий на то однообразное серое существование, которого она вдоволь хлебнула на Корсике.

Впрочем, «великолепного» – это слишком громко сказано. Великолепным Мюрат был только на поле боя, в откровенной рубке с противником. А в жизни он совсем не отличался изысканностью манер и говорил с сильным гасконским акцентом. Он был беспороден и не имел никакого образования. Но зато какая пышная у него была униформа, как лихо он держался в седле, как залихватски развевались на ветру его длинные черные кудри!

Наполеон, знавший о Мюрате все, говорил:

– Он всего лишь сын трактирщика. В том положении, куда меня вознесла судьба, я просто не могу позволить, чтобы моя семья породнилась с такой посредственностью.

Прошло время, и Мюрат здорово помог Наполеону во время государственного переворота 18 брюмера (9 ноября 1799 года), разогнав народных избранников со ставшими знаменитыми словами: «Выбросить отсюда этот сброд!».

«Можно сказать, он сыграл в приходе Наполеона к единоличной власти во Франции определяющую роль, причем сделал это в самый решающий момент, когда еще миг колебаний – и все было бы потеряно».

Теперь Наполеон чувствовал себя в долгу перед отважным гасконцем, и уже 30 ноября тот получил звание главнокомандующего и стал инспектором консульской гвардии.

А потом, став уже Первым консулом, Наполеон объявил во время семейного совета:

– Я тут подумал, пожалуй, Мюрат подходит моей сестре. К тому же с таким человеком, как он, никто не обвинит меня в гордыне и в поиске блестящего родства. Еще бы! Если бы я отдал сестру в жены кому-либо из знати, все якобинцы тут же завопили бы о том, что грядет контрреволюция.

Сказано – сделано. Брачный контракт был заключен 18 января 1800 года.

На следующий день был устроен торжественный прием в загородном доме Жозефа Бонапарта. Братья Каролины подарили ей в качестве приданого 40 000 франков золотом, не считая нарядов и драгоценностей, тянувших еще на 12 000 франков. Новоиспеченная супружеская пара обосновалась в особняке Брионн по соседству с парком и дворцом Тюильри.

Но пролетело четыре месяца, и Мюрат вынужден был оставить молодую жену, став начальником кавалерии резервной армии, формировавшейся в Бургундии. А потом эта армия вторглась в Италию, и Мюрату стало не до семейных ценностей.

* * *

Но они успели зачать ребенка. В результате 21 января 1801 года Каролина произвела на свет первого ребенка мужского пола в клане Бонапартов.

Мальчика назвали Ашилль-Шарль-Наполеон. Ашилль, Ахиллес, воин… Шарль – это в честь его корсиканского дедушки Карло Буонапарте. Имя Наполеон, само собой, было почти обязательным. Крестными родителями мальчика стали сам Наполеон и его падчерица Гортензия де Богарне.

«С рождением Ашилля и при отсутствии у Наполеона прямого наследника… Каролине подумалось, что перспективы на получение преимуществ над сестрами и братьями ей были обеспечены».

В конце 1801 года Каролина вновь была беременна, а 25 апреля 1802 года она родила в Париже дочь, которую назвали Марией-Летицией-Жозефиной: Летицией – в честь бабушки, Жозефиной – в честь понятно кого, а Мариями называли всех девочек в семействе Бонапартов. Крестными родителями ребенка стали Наполеон и его жена Жозефина.

16 мая 1803 года в Милане у Каролины родился второй сын, которого назвали Люсьеном-Наполеоном-Шарлем. «И второй сын получил имя Наполеон. Так было надо. Так поступали все вокруг. Если бы Наполеоном можно было называть девочек, все делали бы это с превеликим энтузиазмом».

В августе 1803 года Мюрат вернулся в Париж, и на него, как из рога изобилия, посыпались почести. По всеобщему мнению, у истоков этого взлета и немалого богатства Мюрата стояли хлопоты его жены Каролины. «Дальновидная и жадная, тонкая и умелая интриганка, она ловко умела пользоваться покровительством брата».

В частности, в мае 1804 года Мюрат в числе других восемнадцати счастливчиков стал маршалом Империи. А потом Наполеон сделал его Великим адмиралом Империи, хотя Мюрат «не только не служил во флоте, но и даже просто не умел плавать».

22 марта 1805 года в Париже у Мюратов родилась дочь Луиза-Жюли-Каролина. Несложные расчеты показывают, что девочка была зачата уже на маршальском ложе.

После этого Наполеон выложил Каролине 950 000 франков, что позволило ей с Мюратом купить в марте 1806 года Елисейский дворец в самом центре Парижа.

Недалекий Мюрат был абсолютно счастлив, считая, что он достиг вершины славы, но Каролина думала иначе – она была уверена, что поднимется еще выше.

* * *

«После рождения четвертого ребенка Каролина, пробывшая беременной тридцать шесть из последних пятидесяти восьми месяцев, то есть почти две трети прожитой за этот период жизни, посмотрела на себя в зеркало. Перед ней стояла совсем еще молодая двадцатитрехлетняя женщина, полная сил и отнюдь не потерявшая привлекательности. Да, конечно, талия была уже не столь изящна, как это было в восемнадцать лет, но все же…

Оценив себя весьма положительно, Каролина решила, что настало время заняться собой. Ее Мюрат опять находился где-то далеко в очередном походе, а заняться собой хотелось немедленно. Мюрат. Ну и что, Мюрат? Все эти эскадроны, ментики, долманы, вальтрапы, палаши и картечи – все, что без остатка заполняло его жизнь в последние годы, для нее это был лишь пустой звук. Как ни крути, но она не ощущала себя гражданином страны под названием Иоахим Мюрат, а вдали от нее она не чувствовала себя на чужбине».

Жадная до любви Каролина посмотрела вокруг, и взор ее остановился на молоденьком адъютанте мужа Шарле де Флао. Это было как раз то, что нужно, чтобы отвлечь себя от мысли, что ты – мать четверых детей.

Каролина умела добиваться поставленных целей, и вот ее уже стали видеть под ручку с Шарлем де Флао на вечерах, которые она организовывала в Нейи.

Но прошло всего несколько месяцев, и бурно начавшийся роман стал затухать. Более того, в дело вмешалась падчерица Наполеона Гортензия де Богарне, тоже имевшая известные виды на молодого офицера. В результате тот «переключился» на Гортензию, и отношения между двумя представительницами кланов Бонапартов и Богарне, никогда не бывшие блестящими, превратились в открытую вражду. И все бы ничего, но Гортензия тоже была замужем, причем за братом Наполеона Луи. Понятно, что ни о какой любви тут не могло быть и речи, так как брак этот был навязан ей Наполеоном.

История отношений Гортензии, Луи Бонапарта и Шарля де Флао не входит в тему нашего повествования, но считается, что первые двое так никогда и не полюбили друг друга, а от последнего Гортензия родила внебрачного сына. На фоне всех этих событий Каролина безумно страдала от ревности. Точнее – от уязвленного самолюбия.

* * *

Зависть и злоба душили Каролину еще по ряду причин. Например, в июне 1805 года Эжен де Богарне был назначен Наполеоном вице-королем Италии, а она получила от брата «всего» 200 000 франков.

Официальный доход Мюрата при этом уже достигал почти 700 000 франков, а кроме этого ему принадлежала недвижимость и другие капиталы. Но Каролина всем была недовольна – ее жадность и честолюбие не знали границ. И она, в отличие от многих одержимых завистью, прекрасно умела добиваться своего. В результате в 1806 году, уступая бесконечным просьбам сестры, Наполеон объединил баварское герцогство Берг и прусское графство Клеве и отдал их Мюрату, «своему возлюбленному зятю».

Столица нового герцогства располагалась в старинном городе Дюссельдорфе, но и этого Каролине было мало. Титул Великой герцогини – это почти корона, но не совсем то, о чем она мечтала. Ведь ее старший брат Жозеф уже был королем Обеих Сицилий, а другой брат Луи с его «проклятой Гортензией» – королем и королевой Голландии…

Мюрата, как назло, не было рядом. Он все воевал где-то – в данном случае, в Пруссии. Это был апогей его военной карьеры. И Каролина чувствовала себя брошенной. Она уже семь лет состояла в официальном браке с ним, у нее уже было четверо детей, то есть, выражаясь современным языком, она была замужней многодетной женщиной. И уже не такой привлекательной внешне.

«Есть прописная истина, что в женщине непривлекательную внешность при хорошем характере следует предпочесть красоте с буйным нравом. Так вот, Каролина обладала и не столь привлекательной внешностью, как, например, Жюльетта Рекамье – первая красавица Европы, Гортензия де Богарне и некоторые другие, и необузданным нравом, замешанным на покровительстве всесильного брата и лести окружающих».

Характеристика Каролины, данная историком Жаном Тюларом, не очень завидна; для нее он не нашел других определений, кроме следующих: «Дальновидная и жадная, тонкая и умелая интриганка».

А вот оценка одного из современников Каролины: «Все силы души, страсть и проницательность эта женщина употребляла на интриги».

Сам Наполеон на острове Святой Елены скажет о сестре: «У Каролины – одаренная натура, сильный характер и необузданное честолюбие».

* * *

Весной 1807 года Каролина инициировала кратковременный роман с генералом Жюно, бывшим в то время военным губернатором Парижа (об этой истории более подробно рассказано в главе, посвященной генералу Жюно).

Мюрат в это время сражался где-то в Саксонии, Восточной Пруссии или Польше. В промежутках между походами он наезжал в Париж, где, как и его жена, предавался любовным интрижкам. Но при всем при этом у гасконца был слишком зоркий глаз и острый нюх, и поэтому ни одно из этих его увлечений не переросло в серьезную связь, способную навредить его карьере.

Но узнав о последнем романе Каролины, он посчитал себя оскорбленным. Опасаясь высказывать прямые претензии своей очень удобной для продвижения по служебной лестнице супруге, он затаил злобу в отношении Жюно, убеждая себя, что именно тот стал главным виновником произошедшего. Отметим, что злопамятный Мюрат не только никогда не простит Жюно, но только и будет ждать случая, чтобы отомстить.

Каролина тоже знала об увлечениях мужа, однако, как это ни парадоксально, тот факт, что супруги то и дело изменяли друг другу, никак не отражался на их отношениях. Более того, их честолюбивые планы только укрепляли их супружеские узы.

* * *

Следующим поклонником Каролины, оказавшимся в ее постели, стал князь Клеменс фон Меттерних. Произошло это в силу различных обстоятельств, но в том числе и потому, что Каролине пришло в голову, что теперь единственной, кто мог бы ей помочь в реализации ее честолюбивых замыслов, была Австрия в лице ее блистательного парижского посла.

Прежде чем рассказать эту пикантную историю, следует отметить, что Клеменс фон Меттерних, сделавший себе потрясающую карьеру, действовал главным образом через женщин. «Неподражаемое сочетание выдающегося ума и обольстительной внешности, хлесткой иронии и утонченной лести, отваги и предусмотрительности позволяло ему быть одновременно и прекрасным дипломатом, и осведомленным шпионом, и влиятельным политиком, и неотразимым покорителем самых недоступных женских сердец.

Женщины самых разных возрастов и положения были без ума от него, а он тем больше нравился своим жертвам, чем безжалостнее терзал их. Не обратить на него внимание было просто невозможно, ибо на всех приемах он неизменно появлялся в потрясающей ярко-красной униформе мальтийского рыцаря, был очаровательно нагл и блестяще остроумен».

В августе 1806 года местом службы Клеменса фон Меттерниха стал Париж, и там он стал получать важные для своей страны сведения из самого настоящего первоисточника – от своей любовницы Каролины.

«Понимала ли Каролина, в какую опасную историю она впуталась? Сказать об этом определенно невозможно. Похоже, она очень сильно увлеклась Меттернихом».

Она познакомилась с ним на одном из балов. Мюрат в это время, как всегда, воевал где-то на другом конце Европы, а Каролина, как всегда, блистала в своем знаменитом облегающем тело платье с огромным декольте. Будучи представленным Каролине, Меттерних красиво поклонился и сказал:

– Госпожа Мюрат, вы, без сомнения, самая очаровательная женщина не только в Париже, но и на всем белом свете.

Через неделю он уже был ее любовником в самом прямом смысле этого слова.

Меттерниху было тридцать четыре года, но выглядел он гораздо моложе своих лет. При этом он был человеком, весьма опытным в амурных делах. Каролина и не заметила, как по уши влюбилась в него.

Со своей стороны, Меттерних прекрасно сознавал ценность сестры Наполеона и жены маршала Мюрата как источника конфиденциальной информации. Красивого источника. Просто красивой женщины…

Сначала он, плетя интриги, лишь сочетал приятное с полезным, но постепенно, похоже, тоже увлекся Каролиной.

Балы следовали за балами, приемы за приемами. Каролина и Меттерних наслаждались обществом друг друга. За своими важными дипломатическими делами австрийский посол не забывал регулярно посылать Каролине букеты цветов, редкие книги и различные безделушки вроде швейцарских часов на золотом браслете.

Если они долго не виделись, он всегда находил предлог, чтобы заехать к ней во дворец. При этом светские приличия, обязательные для людей высшего круга, поначалу принуждали его сдерживать себя, но вскоре отошли на второй план.

Однажды Каролина спросила своего любовника:

– Как вы думаете, ваша жена Элеонора сильно расстроилась бы, если бы узнала, что вы проводите столько времени с другой женщиной?

– Помилуйте, сударыня, – ответил Меттерних, – я думаю, что она уже давно все знает, но ей, похоже, все равно до тех пор, пока моя личная жизнь не станет достоянием досужих сплетников. Раньше она иногда устраивала мне допросы, а потом, видимо, решила для себя, что ей спокойнее будет делать вид, что она ничего не знает.

– Ваша семейная жизнь, Клеменс, видимо, совсем не то, о чем вы мечтали?

– Наверное, вы правы, дорогая Каролина, но и вы с Мюратом, по сути, и не женаты. Он все время проводит в походах. За последние годы вы, вероятно, не виделись с ним и месяца. Я имею в виду подряд, без длительных перерывов на эти ужасные марш-броски и сражения. Ваш брат не дает своим маршалам расслабиться, а вы явно заслуживаете лучшей участи…

Но, к сожалению, огонь любовной связи не может гореть вечно. Время убивает все, даже самую большую любовь. Это только вино со временем крепнет, но это никак не относится к любовной интриге, участники которой, как правило, со временем сами вылечиваются друг от друга.

Каролина же и Меттерних были не просто любовниками, они были представителями двух враждующих между собой держав. Причем не самыми последними представителями, что также делало их связь практически обреченной на угасание. Когда их отношения стали вредить дипломатической работе австрийского посла, он с немецкой педантичностью умерил свои чувства и переключился на других, не столь высокопоставленных, но не менее привлекательных женщин, которых при французском дворе было превеликое множество.

С другой стороны, у Наполеона недаром было несколько секретных полиций, разведок и контрразведок. Ему в итоге все стало известно, и Меттерних был выслан обратно в Вену, где ему тут же предложили пост министра иностранных дел.

* * *

Мюрат делами своего герцогства практически не занимался, он был слишком занят военными проблемами. Каролина же вообще считала герцогство Бергское последним и самым жалким из возможных прибежищ. Она уже давно помышляла о настоящей короне, а для этого нужно было находиться в Париже, то есть поближе к Наполеону, ведь именно он раздавал награды и почести.

Живя в столице, Каролина без устали пускала в ход всю свою хитрость и обаяние, чтобы получить место, достойное сестры императора, а доходы от герцогства позволяли ей тратить деньги, не считая, и вести поистине царский образ жизни.

В середине лета 1808 года специальным декретом Наполеон определил Мюрату место на троне в Неаполе, и теперь все обязаны были его называть королем обеих Сицилий. Соответственно Каролина стала королевой. Она была счастлива, а вот Мюрат, проведший последние полгода в Испании, был разочарован, ведь он так мечтал стать королем именно в Мадриде. Впрочем, Неаполь – тоже неплохо. Даже без Сицилии, остававшейся под контролем англичан, Неаполитанское королевство представляло собой весьма лакомый кусочек, если можно назвать «кусочком» территорию, составляющую одиннадцатую часть Франции и пятую часть Англии. Прекрасный климат, красота, две тысячи километров живописного побережья, почти пять миллионов подданных…

Подписывая указ о назначении Мюрата, Наполеон добавил к нему такой комментарий: «С такой женой, как у тебя, ты всегда сможешь оставить государственные дела и командовать моей кавалерией, если случится война. Она очень даже способна выступить в роли регента».

Наполеон, характеризуя свою сестру и Мюрата, неоднократно говаривал, что «в одном мизинце королевы энергии больше, чем во всей личности ее мужа».

Короче, королевская власть Мюрата сразу же оказалась как бы отданной под залог. Ею он был обязан Наполеону, и только Наполеону, а его легитимность была гарантирована лишь браком с сестрой императора.

* * *

23 августа 1808 года Мюрат с детьми покинул Париж, а 6 сентября он уже въехал в Неаполь. Каролина последовала за мужем 7 сентября, и через восемнадцать дней Мюрат встретил ее в столице их нового королевства.

Каролина была ослеплена и очарована. Можно даже сказать, что впервые за многие годы она была «на вершине блаженства, когда под восторженные крики оборванных “лаццарони”[21]21
   Лаццарони (итал. lazzaroni – нищие, босяки) – деклассированные люмпен-пролетарские элементы в Южной Италии.


[Закрыть] въезжала в сверкающий лазурью неба и моря Неаполь».

Какая красота! Разве можно сравнить Италию с мрачными территориями на берегах Рейна? Это была любовь с первого взгляда.

В Неаполе Мюрат сразу попытался «задвинуть» супругу подальше в тень. Французский полномочный министр в Неаполе герцог д’Обюссон-Лафейад писал об этом императору: «Король желает, чтобы королева жила день ото дня все отчужденнее. Он часто повторяет, что им не управляет никто. Королева не может ходатайствовать перед министром по поводу какого-либо дела или лица, ее просьба тотчас отметается».

Но в глазах Каролины муж должен был осуществлять «представительские функции, не более». Она никогда не признавала себя побежденной, и Мюрату приходилось прислушиваться к ее советам, ведь она продолжала пользоваться расположением императора.

Желая упрочить свои позиции в королевстве, она активно принялась за работу. Первой ее задачей было задобрить неаполитанцев, второй – выправить отношения с Австрией на тот случай, если с Наполеоном и его империей вдруг что-то случится. Ну и конечно же нужно было контролировать активность мужа, возомнившего себя единственным правителем Неаполя. Преследуя такие цели, Каролина начала подкупать министров и высокопоставленных чиновников ради получения секретной информации. Она быстро сформировала сеть личных соглядатаев внутри и вокруг королевских покоев, так что неаполитанский двор вскоре приобрел четырехъярусную структуру профессиональных информаторов.

А начала она с того, что «подмяла» под себя адъютанта мужа Поля де Ля Вогюйона, ставшего в Неаполе генерал-полковником личной гвардии короля Иоахима Первого.

Молодой генерал все время находился рядом с Мюратом и был прекрасно осведомлен обо всех его делах. С таким любовником Каролина всегда могла знать не только о ходах, сделанных Мюратом, но и о ходах, которые он еще только задумывал сделать.

Вскоре Мюрат узнал об этой «благосклонности» своей жены. Он срочно вызвал к себе де Ля Вогюйона, и на следующий день тот был с треском изгнан из неаполитанской армии, из дворца и из королевства.

После этого у Мюрата состоялся разговор с женой, во время которого он то и дело бросал Каролине в лицо имена Жюно, Меттерниха, де Ля Вогюйона… Взбешенный Мюрат, забыв о своем королевском положении, называл Каролину словами, не очень подходящими даже для гасконского трактира, в котором он когда-то родился.

Терпеть подобное Каролина не считала возможным и резко перешла в контратаку. В не менее образных корсиканских выражениях она напомнила Мюрату о его собственных похождениях в Италии, Польше, Испании, Париже…

– Волочиться за девками, только на это ты и способен! – кричала разъяренная королева. – А в остальном, Мюрат, ну кто ты есть?!

– Кто?! Кто?! Скажи! – кричал ей в ответ король. – Покажи свое истинное лицо!

– Никто!

– А ну-ка, повтори, что ты сказала?!

– Вот именно, ты – никто! Жалкий кавалерийский генералишка, каких сотни в армии моего брата!

– Замолчи, глупая женщина! Как ты смеешь так разговаривать с королем!

– Ой-ой-ой! Извините, Ваше Величество! Да какой ты король! Ты существуешь только благодаря мне, и стоит мне завтра захотеть, одного слова императора будет достаточно, чтобы лишить тебя трона…

Подобное выяснение отношений на повышенных тонах продолжалось несколько часов.

* * *

Но похождения Каролины не закончились, и в 1810 году ее супруг потерпел еще одно фиаско на семейном фронте.

После досадного провала любовного приключения с де Ля Вогюйоном королева грустила недолго и вскоре остановила свое внимание на графе Жане-Поле Доре. Все вокруг звали его «толстяком Дором». Это был старый знакомый Мюрата, который служил военным интендантом еще в Италии и Египте, а также побывал с экспедиционным корпусом генерала Леклерка на острове Сан-Доминго.

«В Неаполе Дор тоже сделал неплохую карьеру: он был одновременно военным и морским министром. Как говорится, совмещал две должности. Все, кто его знал, считали Дора неплохим человеком. Каролине он тоже очень даже нравился. Во всяком случае, он был верен Наполеону и искренне считал ее более достойной правительницей в королевстве по сравнению с умственно ограниченным и излишне импульсивным Мюратом».

Конечно же Дор был не столь привлекателен, как тот же де Ля Вогюйон, но зато он отличался удивительно добродушным характером и отлично знал свое дело, что могло сделать его весьма полезным источником информации и советником.

В свое время Каролина приказала произвести в неаполитанском дворце кое-какие работы по перепланировке. В частности, она велела соорудить потайной коридор из своих апартаментов до большой галереи, в которой находились многочисленные выходы из дворца. Этот коридор был очень узким, чтобы по нему мог пройти только один человек.

Этим потайным коридором пользовался де Ля Вогюйон, когда ему нужно было незаметно пройти к королеве. Но он был сухощав и гибок. Этим же коридором Каролина предложила пользоваться для интимных встреч с ней и графу Дору.

О том, чем это все это закончилось, пишет биограф Каролины Жозеф Тюркан: «Она указала ему на этот потайной коридор для того, чтобы он мог в любое время дня и ночи приходить по ее зову, не беспокоя швейцаров и слуг, которые всегда готовы были поточить лясы и высказать неумеренные замечания по поводу своих хозяев. И она дала ему ключ от двери, которая выходила в галерею.

И вот вечером того же дня у нее возникла необходимость или же просто желание поболтать с месье Дором. Она послала передать ему это. Но назначенное ею время уже давно прошло, а месье Дора все не было. Обеспокоенная его отсутствием, она решила сама пойти поискать его, взяла фонарь и вошла в потайной коридор. И вскоре нашла объяснение отсутствию месье Дора в своих апартаментах: будучи гораздо толще месье де Ля Вогюйона, для которого этот коридор и строился, военно-морской министр застрял в узком проходе, словно корабль между скалами, не имея возможности двинуться ни взад, ни вперед».

Сначала Каролина не смогла удержаться от смеха, но быстро поняла, что положение в большей степени трагично, чем комично. Бедняга действительно не мог освободиться самостоятельно, но, не желая навредить королеве, не смел позвать на помощь. Вооружившись ножницами, Каролина разрезала пышную одежду своего «Ромео» и сумела кое-как вытащить его из узкого коридора. Полуголый, исцарапанный, продрогший, он еле дотащился до спальни, но там собрался с силами и сумел проявить себя не только интересным собеседником…

В 1811 году Антонио Магелла, министр полиции при дворе Мюрата, устроил тайный обыск покоев Каролины и обнаружил ее любовную переписку с графом Дором. Конечно же он показал эти письма Мюрату, «сопроводив это своими комментариями о заговорщиках, мечтающих свергнуть короля и передать власть в Неаполе королеве».

Мюрат, узнав о двойной неверности своего министра Дора, впал в депрессию и совершенно забросил дела. В очередной раз выяснять отношения с Каролиной у него уже не было никаких сил. А по счетам, как это обычно и бывает, заплатил толстяк Дор. Немного придя в себя, король заставил его подать прошение об отставке, и тому пришлось спешно уехать во Францию.

* * *

А потом началась война 1812 года, и Мюрат в очередной раз отбыл в действующую армию. Он получил под свое командование четыре кавалерийских корпуса, то есть весь цвет наполеоновской кавалерии.

Война началась 24 июня, чтобы бесславно закончиться ровно через шесть месяцев. Как и ранее в Египте, Наполеон, чувствуя, что дело проиграно, бросил остатки своей армии на произвол судьбы и уехал во Францию. К удивлению многих, командовать остатками голодной, замерзшей и окончательно разложившейся армии Наполеон приказал Мюрату. Странное решение, ведь в то время у императора был достаточно широкий выбор гораздо более способных полководцев…

Как и следовало ожидать, Мюрат, находясь посреди суровой зимы во главе армии, показал свою полную беспомощность. Наполеону же, похоже, это и было нужно. Всем свои неудачам он всегда умел находить объяснение, назначая виновника из числа своих ближайших подчиненных. На этот раз «козлом отпущения» стал король Неаполитанский, который «проявил себя в роли главнокомандующего хуже, чем это мог сделать «капитан вольтижеров», как признал позже сам Наполеон».

16 января 1813 года обиженный Мюрат самовольно сложил с себя командование и, сославшись на лихорадку, уехал из армии.

Маршал Бертье крикнул ему вслед:

– Я вас считал настоящим французом и был уверен, что вы с готовностью пожертвуете своей короной, если интересы Франции потребуют этого!

Мюрат не мог не слышать этого, но лишь пробормотал себе под нос:

– Да пошли бы вы все…

Наполеон публично объявил, что возмущен поведением Мюрата, что у того совершенно нет способностей и что титул короля совсем вскружил ему его пустую голову.

В довершение ко всему он написал Каролине:

«Король Неаполитанский, ваш муж, оставил армию 16-го числа. Это храбрый человек на поле боя, но он слабее женщины или последнего монаха, когда поблизости нет противника. У него нет никакой силы духа. Я поручаю вам объяснить ему всю степень недовольства, испытываемого мной к его поведению в подобных условиях».

В ответ Каролина выдала нечто обтекаемое типа: письмо Вашего Величества так огорчило меня, что я не осмелилась показать его мужу, но я очень прошу простить его, ибо лишь состояние здоровья может быть объяснением его последних поступков…

Историк Рональд Делдерфилд по поводу поведения Мюрата высказывает следующее мнение: «Нелегко найти оправдание профессиональному солдату, который своим положением был всецело обязан храбрости своих подчиненных, но бросил их на произвол судьбы, как это сделал Мюрат в январе 1813 года».

Очень справедливо подмечено! Но разве не точно так же всегда поступал и сам Наполеон? Не он ли сам показал пример, как нужно действовать в подобных обстоятельствах?

Во время отсутствия мужа Каролина была регентом королевства, по сути, его единоличным правителем. Она возглавляла заседания кабинета министров, вела все текущие государственные дела и даже осуществляла командование оставшимися при ней неаполитанскими войсками.

Находясь в России, Мюрат сильно беспокоился по поводу усиления позиций и авторитета жены, но ничего не мог поделать. По всей видимости, именно это и стало одной из главных причин того, что он самовольно оставил армию и умчался в Неаполь. Был Мюрат действительно болен или только делал вид, но он проделал неблизкий путь до своего милого и теплого королевства за рекордное время, а его вера в Наполеона, похоже, окончательно погибла в снегах между Смоленском и Березиной.

Историк С. Ю. Нечаев пишет: «Надо сказать, что храбрец из храбрецов Мюрат, о котором говорили, что двадцать человек с ним во главе стоят целого полка, не всегда был таким. Случались у него и моменты, когда страх буквально парализовывал его. Это было как приступы какой-то неизвестной болезни. Потом они проходили, и Мюрат “выздоравливал”, то есть вновь превращался в отчаянного рубаку, не боявшегося никого и ничего. <…>

Все это говорит о том, что этот человек не имел внутри, как принято говорить, твердого морального стержня, характерного для настоящих героев, и легко впадал в паникерские настроения, особенно в ситуациях, когда важное решение ему нужно было принимать самому».