Текст книги "Мальчики с кладбища"

Обида и зависть.

Эти чувства были хорошо знакомы и самому Ядриэлю.

– Извини, тио, я не это имел в виду… – поспешил извиниться он.

Смешок тио был теплым, а улыбка – понимающей.

– Все в порядке, все в порядке. – Он похлопал Ядриэля по плечу. – Мы похожи – ты и я, – сказал он Ядриэлю, почесывая щетину и кивая выступающим подбородком. – Они привыкли жить по-своему – следовать традициям, древним правилам. Без магии я для них бесполезен.

В словах Катриса не было горечи – они констатировали факт.

– А тебе, mi sobrino[42]42
  Мой племянник (исп.).


[Закрыть]…

В груди у Ядриэля разошлось тепло, а на губах появилась несмелая улыбка.

Катрис вздохнул, сжимая плечо Ядриэля.

– Тебе они даже шанса не дали.

Улыбка сошла с лица Ядриэля. Сердце ухнуло.

Дверь на кухню распахнулась, и в гараж протопала абуэлита Ядриэля.

Ядриэль и его тио разом вздохнули. В доме, где живут несколько поколений латиноамериканской семьи, уединение преходяще.

– Вот вы где! – фыркнула Лита Розамария, рывком стягивая с себя фартук. Когда она готовила, седые волосы были собраны в хвост. А готовила она всегда.

Ядриэль мысленно застонал. Сейчас точно не лучшее время для лекции от абуэлиты. Он подхватил Пуркассо и, удерживая ее в сгибе руки, поднялся на ноги. Катрис продолжил сидеть, снова затягиваясь сигариллой.

Одной рукой Лита уперлась в широкое бедро, а другой погрозила Ядриэлю длинным пальцем.

– Ты что! Нельзя же так просто убегать! – пожурила его она. Лита была приземистой женщиной ростом ниже Ядриэля, но обладала таким нравом, что даже самый нахальный брухо сжимался в размерах, когда она распекала его. От нее всегда пахло духами Royal Violets, аромат которых еще долго держался на одежде Ядриэля после того, как он высвобождался из ее крепких объятий. У нее был сильный, заливистый кубинский акцент и еще более сильный характер.

– Да, Лита, – проворчал Ядриэль.

– Это опасно! Смотри, что случилось с бедным Мигелем… – Она осеклась, перекрестилась и пробормотала короткую молитву.

Может, он и в самом деле поступал эгоистично. Но он не пытался перевести внимание на себя. Разве он не заслужил право побороться? Хотя, может, сейчас было не лучшее время для пререканий.

Ядриэль нахмурился. Тио Катрис поймал его взгляд и закатил глаза – смелый жест, пока не видит Лита.

– Займите себя чем-нибудь! – сказала Лита, подходя к полкам и копаясь в ящиках. – ¿Dónde está?[43]43
  Да где же? (исп.)


[Закрыть] – так быстро пробормотала она себе под нос с сильным кубинским акцентом, что проглотила «s» на конце.

В гараже хранилось множество предметов и артефактов. За стеклянными витринами и в прочных деревянных ящиках покоились резные изделия и старинное оружие. Священные регалии и украшения из перьев держались дома в изысканных контейнерах вдали от света и вынимались лишь по особым случаям, таким как День мертвых.

По просьбе Литы Ядриэль часто взбирался на стропила и доставал из-под потолка коробки с необходимыми предметами.

Она отодвинула коробку с чачайотами[44]44
  Чачайоты (также айойоты) – ударный инструмент ацтеков. Состоит из твердых раковин, выполненных из дерева айойоте или чачайоте и прикрепленных к кускам кожи или ткани. Привязывается к лодыжкам или запястьям танцора или музыканта.


[Закрыть]. Твердые раковины, пришитые к полоскам кожи, которые надевались на лодыжки во время церемониальных танцев, задребезжали. Уши Пуркассо, сидевшей на изгибе руки Ядриэля, поднялись, и она спрыгнула, чтобы помочь в поисках.

– Что ты ищешь, Mamá? – спросил Катрис, хоть и не двинулся с места.

– ¡La garra del jaguar![45]45
  Коготь ягуара! (исп.)


[Закрыть] – огрызнулась она так, словно это было очевидно. Лита обернулась со стянутым от испуга морщинистым лицом.

Ядриэль знал о когте ягуара главным образом потому, что Лита постоянно напоминала ему о нем. Это старинный набор из четырех ритуальных кинжалов и амулета в форме головы ягуара. Церемониальные клинки использовались еще во времена темного искусства человеческих жертвоприношений. Пронзив сердца четырех людей, кинжалы подпитывали амулет их душами, наделяя носителя невероятной – но темной – силой. Лита любила вытаскивать кинжалы по особым случаям, включая День мертвых, чтобы попугать молодых брух и отучить их от злоупотребления собственными силами.

– Ты их видел? – спросила Лита.

Катрис приподнял бровь, сохраняя благодушное выражение лица.

– Толку как от козла молока, – сказала Лита, махнув на него рукой.

Когда Лита посмотрела на Ядриэля, тот просто пожал плечами. Ему не очень-то хотелось помогать ей в данный момент.

Она тяжело вздохнула, щелкнув языком:

– У твоего отца сейчас много проблем, nena[46]46
  Обращение к молодой девушке – «детка».


[Закрыть], – царственно произнесла Лита.

Ядриэль съежился из-за оскорбительного слова. Когда язык вращается вокруг гендера, использование местоимений превращается в ходьбу по минному полю.

– Бедные Клаудиа и Бенни, – сетовала Лита, обмахиваясь рукой и даже не замечая его реакции.

Под кожей Ядриэля снова вскипел гнев.

Она строго посмотрела на него.

– Это работа для мужчин – предоставим ее им. Ven![47]47
  Пойдем! (исп.)


[Закрыть] – Лита жестом указала ему на дверь. – На кухне осталось немного позоле[48]48
  Традиционное мексиканское блюдо – густой суп из кукурузы и мяса.


[Закрыть], пойдем разогреем…

И тут с ее губ слетело его мертвое имя.

Ядриэля передернуло – он отступил на шаг.

– ¡Soy Yadriel, Lita![49]49
  Я Ядриэль, Лита! (исп.)


[Закрыть] – рявкнул он так внезапно, что Пуркассо и Лита подпрыгнули на месте.

Катрис уставился на него. Удивление быстро сменилось гордостью.

Лита моргнула, прижав руку к горлу.

Ядриэль чувствовал, как краснеет. Он уже было хотел инстинктивно извиниться, но прикусил язык.

Она вздохнула и кивнула.

– Да, Ядриэль, – согласилась Лита.

Она подошла к нему и нежно обхватила его щеки мягкими ладонями. Она поцеловала Ядриэля в лоб, и в его груди воспарила надежда.

– Pero siempre serás mijita, – сказала она ему, посмеиваясь.

«Но для меня ты всегда будешь маленькой девочкой».

Надежда рухнула.

Лита развернулась и пошла обратно в дом, оставив Ядриэля на ступеньках.

Он потер лицо руками и стиснул челюсти, чтобы остановить дрожь в подбородке. Он должен был искать Мигеля вместе с остальными мужчинами. Он хотел воспользоваться собственным портахе, чтобы показать им, на что способен. Он мог помочь им найти Мигеля. Если бы он только показал им…

– Мне очень жаль, Ядриэль. – Тио положил руку ему на плечо.

Ядриэль опустил руки и посмотрел в лицо тио Катрису. Дядя явно был огорчен. Несмотря на то что они были изгоями по разным причинам, Катрис был единственным, кто понимал, через что проходит Ядриэль. Он был единственным, помимо Марицы, кто приложил усилия, чтобы понять Ядриэля. Остальные брухи попросту игнорировали его. Они так боялись обратиться к нему не в том роде или не по тому имени, что в принципе избегали его.

Но не тио.

– Хотел бы я, чтобы твоя мама была здесь, – признался Катрис.

Ужасная боль от грусти по маме заполнила каждую клетку тела Ядриэля. Иногда боль была тупой, и ее легко было усмирить, если Ядриэль пускался в воспоминания. Но иногда она была невыносимой.

Без мамы Ядриэль барахтался в темноте.

– Что мне делать? – спросил он, презирая то, как отчаянно и подавленно звучит его голос.

– Не знаю, – ответил Катрис.

– ¡Catriz! – раздался изнутри крик абуэлиты. – Мне нужны más frijoles![50]50
  Бобы (исп.).


[Закрыть]

Катрис выдохнул через нос.

– Видимо, мое единственное применение – доставать продукты с верхней полки, – сухо сказал он. Катрис открыл дверь, и из кухни донесся запах цыпленка и чили.

Прежде чем войти внутрь, Катрис остановился, еще раз устало улыбнувшись Ядриэлю:

– Если бы только мы могли сделать что-то, чтобы показать им, как сильно они ошибаются.

Катрис вошел внутрь; Ядриэль уставился на закрытую дверь.

Руки сжались в кулаки.

Он зашел в дом, быстро пересек кухню, ни на кого не глядя, и поднялся по лестнице.

– Ядз! – крикнула Марица ему вслед, но он не остановился.

Маленькая лампа на прикроватной тумбочке была единственным источником света в комнате Ядриэля. Он швырнул свой рюкзак на неубранную кровать, отодвинутую в угол у окна. Стоя на четвереньках, Ядриэль порыл рукой под кроватью в поисках пластикового фонарика.

Он услышал, как Марица вошла в комнату.

– Ядз? – спросила она. – Что ты делаешь?

– Собираюсь, – сказал он. Пальцы сомкнулись на фонарике, и он вытащил его.

Она хмуро посмотрела на него, скрестив руки на груди.

– Куда?

– Если мне нужно как-то проявить себя, чтобы они прислушались ко мне, то я это сделаю. – Он включил фонарик, чтобы убедиться, что батарейки еще работают. – Если я успею ко Дню мертвых найти дух Мигеля, выяснить, что с ним случилось, и выпустить его в загробный мир, то они обязаны будут позвать меня на акеларре. – Ядриэль направил луч на Марицу. – Ты со мной?

Темно-красные губы искривились в широкой ухмылке.

– Спрашиваешь.

Ядриэль улыбнулся в ответ. Он чувствовал азарт и возбуждение, пальцы покалывало от адреналина.

– Отлично.

Он бросил ей фонарик, который она легко поймала на лету. Ядриэль засунул в рюкзак светодиодный походный фонарь и коробок спичек и на всякий случай проверил, на месте ли еще свечи, чаша и остатки текилы.

Он достал свой портахе и вытянул его из кожаных ножен, которые для него смастерила Марица. Он осмотрел лезвие, взвесил его в руке и провел большим пальцем по изображению Госпожи.

Через несколько дней его мама вернется во время Дня мертвых. Он сможет увидеться и поговорить с ней. Он покажет ей свой портахе, и она поймет, что у него все получилось. Осталось только найти Мигеля.

Ядриэль повернулся к Марице:

– Готова?

Она ухмыльнулась, кивая в сторону двери.

– Я тебя прикрою.

3

Когда они спустились вниз, все мужчины уже разбежались на поиски Мигеля. Лита вернулась на кухню, а вокруг Клаудии собралась горстка сочувствующих женщин. Все были так заняты, что не заметили, как Марица и Ядриэль выскочили через переднюю дверь. Кладбище находилось в самом центре Восточного Лос-Анджелеса и было окружено высокой стеной, скрывавшей его от посторонних глаз. Ядриэль слышал далекий лай собак и грохочущий бас реггетона, доносящийся из проезжающей машины.

Они прошли мимо брух, по-прежнему ищущих Мигеля.

– Нашел что-нибудь? – спросил тот, что постарше.

– Не-а, за восточным колумбарием ничего, – ответил другой.

– И рядом с семейным мавзолеем его тоже нет, – сказал дух молодой брухи. На ее слегка прозрачном лице было написано озабоченное, но решительное выражение.

– Какой у нас план? – спросила Марица, легко поспевая за Ядриэлем на своих длинных ногах. Она петляла между надгробиями, осторожно обходя вазы с цветами и обрамленные фотографии.

– Найдем портахе Мигеля, призовем его дух, узнаем, что произошло, и освободим дух перед началом Дня мертвых, – ответил Ядриэль на бегу, пересекая ряды ярко разукрашенных плит. – Тогда он сможет вернуться, чтобы отпраздновать с остальными брухами, а я поучаствую в нынешнем акеларре.

– В твоем плане есть дыры, – заметила Марица.

– А я и не говорю, что он идеальный.

– Где будем искать?

– В доме его родителей. – Брухи без особого успеха искали Мигеля на кладбище, поэтому логично было проверить его дом. Быстрее всего туда можно было добраться через заброшенные задние ворота в старой части кладбища.

Чем ближе они подходили к исконному кладбищу, тем древнее становились гробницы и плиты. Когда они добрались до старой церкви, кладбище в основном было усеяно простыми крестообразными надгробиями. На большинстве из них уже стерлись имена.

Ядриэль и Марица остановились. Перед ними вырисовывалась старая церковь.

После иммиграции в Лос-Анджелес первые брухи построили только небольшую церковь и кладбище. Но по мере расширения сообщества увеличивалось и кладбище, пока в конечном итоге изначальная церковь не стала слишком тесной. Лет двадцать назад была наконец-то возведена новая, а также построен дом Ядриэля.

По сравнению с новой церковью, старая была древней руиной. Две кирпичные стены, сходившиеся за ней, заросли диким плющом, создавшим густой темно-зеленый фон. Рядом почти не было фонарей, но в Восточном Лос-Анджелесе было светло в любое время суток. Мутный смог и огни города заливали все оранжевым маревом даже посреди ночи.

Сама церковь была построена из множества камней разных форм и цветов, скрепленных глиной. На крыше, прямо над деревянной дверью, располагалась небольшая колокольня, в которой, судя по всему, больше не было самого́ колокола. Церковь окружала небольшая кованая ограда высотой Ядриэлю по пояс. На внутреннем кладбище было несколько надгробий.

– Mira[51]51
  Смотри (исп.).


[Закрыть], нам сюда. – Ядриэль слегка ткнул Марицу локтем и указал на заднюю стену. Сквозь пелену плюща проглядывался старый вход на кладбище. Ядриэль невольно улыбнулся, обегая край ограды по направлению к воротам.

– Видишь? – Ядриэль отодвинул плющ в сторону. Над ними возвышались железные прутья. Две рукоятки соединялись у очень прочного на вид замка, оберегавшего брух и их секреты от посторонних. – Лазейка!

Марица тихонько присвистнула.

– Хорошо, что я не в юбке, – проворчала она себе под нос, упираясь в перекладину и подтягиваясь.

Едва Ядриэль затянул ремень своего рюкзака, приготовившись взобраться за ней, как почувствовал, что за спиной кто-то есть. Осознание пришло не сразу, а скорее подкралось к нему мурашками по шее. Ядриэль обернулся, но позади были только старая церковь да могилы. Издалека доносились гул дорожной пробки и звук автосигнализации.

Встряхнув головой, Ядриэль обернулся к воротам. Ему нужно было сосредоточиться на текущей задаче. Он схватился за вычурную рукоять, чтобы подтянуться, но как только надавил на нее, рукоять повернулась.

Он отпрянул в сторону от распахнувшихся ворот. Марица вскрикнула. Ядриэль зажал рот ладонью, сдерживая смех. Марица чуть не грохнулась, когда ворота со стоном остановились, она уже вскарабкалась до середины и держалась изо всех сил.

– Они были открыты? – сердито прошипела она сквозь плющ, прижавшись лицом к решетке.

– Видимо, да. – Ядриэль перестал трястись от смеха и посерьезнел. Он осмотрел замок, двигая ручкой вверх-вниз. – Стоп, но почему они открыты?

Брухи были готовы пойти на что угодно, лишь бы не допустить проникновения посторонних на кладбище.

Марица не слишком изящно приземлилась рядом с Ядриэлем.

– Наверное, какой-то идиот забыл их запереть, – проворчала она, скривив нижнюю губу.

– Но зачем кому-то вообще понадобились эти ворота? – спросил Ядриэль. Входить и выходить полагалось только через главные ворота у дома его семьи.

Марица повернулась к нему, скрестив руки на груди и приподняв мастерски нарисованную бровь.

– Э-э-э, ну, например, для того, чтобы выскользнуть наружу посреди ночи?

Ядриэль бросил на нее испепеляющий взгляд.

– Но…

По спине пробежал холодок, выкачавший из легких воздух.

Они с Марицей одновременно посмотрели на заброшенную церковь. Ядриэль скользил взглядом по окнам, ожидая увидеть там кого-нибудь, но в черных вырезах в каменной стене было пусто.

– Ты тоже почувствовал? – спросила Марица полушепотом.

Ядриэль кивнул, не в силах оторвать взгляд от церкви, боясь моргнуть и упустить что-то. Волосы на затылке встали дыбом, а по рукам пробежали мурашки.

Марица придвинулась ближе.

– Дух?

– Не знаю, – пробормотал он. – Что-то не так…

Чувствовать духов было нормально – в конце концов, кладбище кишело ими. Они становились фоновым шумом – чем-то вроде гула дорожного движения. Проведя какое-то время с этим звуком, перестаешь замечать его.

Но это другое. Странное покалывание – вроде того, что чувствуешь в присутствии духа, но и отдающееся в голове болью другого человека.

– Мигель? – сощурившись спросил Ядриэль, пытаясь расшифровать сигнал. – Пойду проверю, – сказал он Марице, направляясь к церкви. Даже если это не Мигель, то кто бы это ни был – живой или дух, – он в беде. – На то я и брухо, чтобы помогать заблудшим душам перейти в мир иной, так ведь? – сказал он через плечо, перебираясь через невысокую ограду.

Марица выглядела куда менее уверенной, но все равно последовала за ним.

Пока она крались к старому зданию, Ядриэль успел осмотреть покосившиеся надгробия в поисках движения или какого-нибудь знака. Покалывание сменилось жужжанием под кожей, как при вибрации телефона в кармане.

– Мне от этого места не по себе, – прошептала Марица, потирая руку. – А вдруг там привидения?

Ядриэль фыркнул.

– Ну естественно, здесь полно привидений – это же кладбище с духами, – ответил он, пытаясь совладать с нервами с помощью сарказма.

Марица врезала ему по руке.

– Я имею в виду, вдруг там монстр или что похуже.

– Монстров не существует. – Ядриэль подошел к одному из высоких окон, но, даже вытерев его рукавом, все равно не смог ничего разглядеть в кромешной тьме.

Марица остановилась как вкопанная и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Не говори мне, что правда сказал это! Ты правда сказал это? – потребовала она ответа, всплеснув руками. – Да это же типичнейший диалог из ужастиков!

– Боже, не драматизируй, – закатил глаза Ядриэль. – Пойду проверю, – сказал он для собственного успокоения. – Можешь подождать здесь одна или войти внутрь со мной, – сказал он Марице.

И только когда он добрался до крыльца церкви, Марица выругалась себе под нос и понеслась за ним.

Деревянная дверь была темной и покоробленной. Ядриэль на цыпочках поднялся по ступеням, едва не наступив на длинный ржавый гвоздь. Он смахнул ботинком еще несколько разбросанных гвоздей и заметил слева от себя несколько сложенных досок.

Он подвигал дверной ручкой, и та легко повернулась. Он посмотрел на Марицу, подняв брови, – та нахмурилась в ответ. Напрягшись, он распахнул дверь. Дерево проскрипело по камню.

Через дверной проем тьма расползалась по всем уголкам церкви. Нос защекотал запах пыли, влажной земли и плесени. Не успел Ядриэль вытащить походный фонарь, как Марица щелкнула своим ручным фонариком. Пальцы Ядриэля коснулись холодной стали портахе, и он вытащил его из рюкзака. Тяжесть в руке успокаивала. Если в старой церкви действительно обитает злой дух, Ядриэлю потребуется портахе, чтобы освободить его.

Кинжал пригодится и в том случае, если здесь затаился преступник в бегах.

– После тебя, бесстрашный брухо, – сказала Марица с торжественным жестом.

Ядриэль откашлялся и, приподняв подбородок, вошел внутрь.

Фонарь заливал все прохладным голубым светом. Луч Марицыного фонарика скользил туда-сюда между скамьями, чьи ряды тянулись к передней части церкви. Когда Ядриэль закрыл за ними дверь, стало неожиданно тихо. Тяжелый камень заглушал фоновый шум большого города.

Ядриэль пытался не обращать внимания на странное давление в груди – его словно кто-то обвязал вокруг ребер веревкой и тащил все дальше в церковь.

По проходу расстилался ковер. Когда-то он, вероятно, был красным, но со временем стал медно-коричневым. Вдоль стен шли стрельчатые окна, украшенные замысловатой лепниной. Деревянные балки сходились под высоким потолком, куда не проникал свет фонаря.

– Сто лет здесь не была, – сказала Марица непривычно мягким голосом, пока они двигались между скамьями.

– Я тоже.

Впереди несколько стеклянных молитвенных свечей поблескивали в синем свете алтаря.

– Ни разу здесь не был с тех пор, как твоя мама поймала нас за игрой в прятки и пристыдила за «непочтительность», – добавил он.

Марица ностальгически рассмеялась.

– Точно, а я и забыла, – сказала она, направив луч света на дверь слева от апсиды. Еще одна дверь располагалась справа.

– Если выскочит Бахлам и утащит нас в Шибальбу, я буду очень зла, – прошипела Марица.

Ядриэль закатил глаза.

– Конечно же, Бахламу, богу-ягуару преисподней, больше делать нечего, кроме как тусоваться в старой церкви в ожидании пары…

Боль в груди Ядриэля усилилась, оборвав его на полуслове.

На алтаре высилось нечто темное, но Ядриэль не мог разобрать, что́ именно.

Он легонько ткнул Марицу локтем.

– Что это?

– Ты о ч…

Луч фонарика выхватил алтарь. На них посмотрела пара пустых глаз.

– Санта Муэрте, – проскрипела Марица сквозь зубы.

Полукруг пыльных свечей был закреплен в изысканных золотых подсвечниках разной высоты. В центре располагалась фигура в темном саване. На скелете была черная мантия. Лен был изъеден молью, а золотые нити образовывали на подоле и рукавах кружевные узоры.

Ядриэль понял, что Марица вцепилась ему в руку, только когда она отпустила его.

Он с тревожным облегчением ухмыльнулся ей:

– Нервишки шалят?

За это он заработал два быстрых удара по руке.

Ядриэль отскочил.

– Эту статую здесь установили, когда только построили здание, – пояснил Ядриэль, поднимая фонарь и озаряя Госпожу синеватым светом. Ее образ был более древним, со старинными символами. В одной руке она держала самую настоящую косу, а в перевернутой ладони покоилась глиняная сфера.

Сам скелет был гладким и пожелтевшим, а в широко открытой челюсти недоставало нескольких зубов. «Настоящие ли это кости?» – подумал Ядриэль.

Внутренний полукруг ее головного убора состоял из перьев пятнистой совы. Они были пришиты друг к другу и скреплены маленькими золотыми пластинами в форме полумесяца – почти пуговицами. Под перьями совы угадывался еще один слой, который, несомненно, принадлежал священной птице кетсаль. Перья отливали зеленым с оттенками синего – как павлиньи, но в два раза ярче.

– Почему ее просто так оставили здесь? – спросила Марица откуда-то позади.

– Вряд ли ее здесь забыли, – пожал плечами Ядриэль, аккуратно стягивая паутину с плеча Госпожи. – Видимо, она здесь живет.

Он вдруг понял, что улыбается. Такая версия Госпожи – классическая – ему нравилась больше всего.

Он подошел ближе и почувствовал, как под ногами зароилась энергия – он словно стоял на гейзере, готовящемся к извержению.

– Тоже чувствуешь? – спросила Марица.

Он кивнул:

– Здесь сильнее, – ответил он. Какой бы дух их сюда ни привел, он был близко.

Ядриэль сделал шаг назад, и под ботинком у него что-то хрустнуло. Отскочив в сторону, он обнаружил серебряную цепочку с небольшим кулоном, лежащую на пыльном полу.

Марица подошла ближе.

– Что это?

– Кажется, ожерелье, – пробормотал Ядриэль, ставя фонарь на землю.

Он осторожно поднял его. Как только пальцы прикоснулись к ожерелью, по всему телу прокатилась дрожь. Ядриэль поднес его к свету. На цепи висела медаль размером чуть крупнее большого пальца. Сверху на краю медали были выгравированы слова SAN JUDAS TADEO, а снизу – RUEGA POR NOSOTROS[52]52
  Святой Иуда Фаддей… молись за нас (исп.).


[Закрыть]. В центре был изображен мужчина в длинных одеждах, который прижал к груди книгу и держал в руке посох.

Медаль не мешало бы почистить. Серебро потускнело, но явно не было старым – медаль не могла пролежать в старой церкви все это время. Только выпуклая фигура самого Святого Иуды была ярко-серебряной, словно кто-то снова и снова тер ее большим пальцем.

Ядриэль потянулся за медалью, и как только его пальцы коснулись холодного серебра, по венам пробежал электрический заряд. Он резко вобрал воздух. Что-то пульсировало у него под ногами в одном ритме с биением его сердца.

– Что такое? – спросила Марица у пытающегося отдышаться Ядриэля.

– Это привязь, – сказал он, и от всплеска адреналина у него закружилась голова.

После того как духи привязывались к предметам, они не могли отходить от них далеко, поэтому и существовали такие явления, как дома с привидениями, но не было историй о духах, шатающихся по городу. Только после того, как духи обретали свободу от своих земных привязей, брухи освобождали их и помогали им спокойно уйти на вечный покой.

Ядриэль никогда раньше не держал в руках привязей. Эти артефакты таили в себе невероятную силу. Некоторые брухи утверждали, что при неправильном обращении с привязью можно навлечь на себя проклятие.

В то же время Ядриэль никогда не слышал, чтобы в кого-нибудь по-настоящему вселялся дух; а кроме того, он собирался отнестись к этой привязи с уважением.

– Но это не портахе Мигеля, – сказала Марица, вытягивая руку, чтобы потрогать, но тут же одумывалась.

– А может, и Мигеля, – уговаривал ее Ядриэль. Надежда найти двоюродного брата боролась в его сознании с логикой. Он сжал медаль в руке. Тепло разошлось по ладони и поднялось по руке.

Он повернулся к Марице с улыбкой.

– Есть только один способ узнать.

Она посмотрела на него со скепсисом.

– Я должен попытаться – что, если дух Мигеля привязался к этой медали, а не к своему портахе? – спросил он, поигрывая с цепочкой пальцами.

– С тем же успехом к ней мог привязаться какой-нибудь злой дух, – сказала Марица, окидывая красноречивым взглядом полуразрушенную церковь.

– Но на этот случай у меня есть он, верно? – спросил Ядриэль, вынимая портахе.

Марица оценивающе взглянула на кинжал, а затем усмехнулась.

– Ладно, брухо, делай свое дело.

От возбуждения у Ядриэля, опустившегося на колени перед Госпожой, закружилась голова. Обычно осторожный, он чувствовал безрассудную храбрость – возможно, из-за кинжала в руке или магии, которая, как он теперь знал, текла по его венам.

Он покопался в рюкзаке и извлек глиняную чашу. Он быстро вылил в нее остатки текилы и немного куриной крови, а затем схватил коробок спичек. Он встал и попытался глубоко вздохнуть, но был слишком взволнован – практически вибрировал. Из-за вспотевших ладоней он долго не мог зажечь спичку, но в конце концов она вспыхнула.

Он взглянул на Марицу – та ободряюще кивнула.

Ядриэль видел, как его отец призывал духа. Он знал, что и как нужно делать. Ему просто нужно было сказать слова.

Пламя медленно приближалось к пальцам Ядриэля. Времени на сомнения не было.

Он вытянул руку с обвитой вокруг ладони цепочкой, на которой висела медаль. Она поблескивала в тусклом свете.

– Te… – Ядриэль прочистил горло, пытаясь избавиться от образовавшегося комка. – ¡Te invoco, espíritu![53]53
  Я призываю тебя, дух! (исп.)


[Закрыть]

Он уронил спичку в чашу. Спичка коротко прошипела в крови и алкоголе, после чего чаша взорвалась жаром и золотым светом. Ядриэль отскочил, задыхаясь от дыма.

Огонь умиротворяюще горел в чаше, озаряя мальчика оранжевым светом. Он встал на четвереньки перед статуей Госпожи, держась за грудь.

Ядриэль не мог поверить своим глазам:

– Сработало!

Лицо духа скривилось в гримасе, а пальцами он впился в ткань своей футболки. На нем была черная кожаная куртка с капюшоном, белая футболка, потертые джинсы и пара «Конверсов».

– Это не Мигель, – попыталась произнести Марица шепотом, но, как обычно, суфлер из нее был никакой.

Ядриэль застонал и провел рукой по лицу. Но есть и хорошие новости: он действительно вызвал настоящего духа.

Хоть и не того.

– Сам вижу, – прошипел Ядриэль, не в силах отвести взгляд от мальчика: тот ловил ртом воздух, а мышцы его шеи напряглись. Его контуры, как и у всех духов, были прозрачными. Взгляд мальчика резко метнулся в их сторону. У него было красивое, но очень сердитое лицо – теперь его гримаса была скорее презрительной.

– По крайней мере, он не злой, – предположила Марица.

Мальчик с трудом поднялся, нетвердо стоя на ногах.

– Вы кто, черт возьми, такие? – прорычал он, сверкая темными и острыми, как обсидиан, глазами.

– Э-э-э, – только и смог ответить Ядриэль, внезапно разучившись говорить связными предложениями.

– Где я? – рявкнул мальчик, запрокидывая голову и оглядываясь вокруг. – В церкви? – Обвиняющий взгляд снова переключился на Ядриэля и Марицу. – Кто пустил меня в церковь?

Мужественные черты и громкий голос были знакомы Ядриэлю – он только не мог вспомнить откуда.

– Э, ну, понимаешь, – заикаясь, ответил Ядриэль, не представляя, как объяснить ситуацию, но ему не дали закончить.

Взгляд мальчика уцепился за ожерелье, все еще свисавшее с руки Ядриэля.

– Эй!

Ядриэль видел, как в нем нарастает гнев, сутуля его плечи и подталкивая вперед. Мальчик тяжело прошагал к нему.

– Это мое…

Он протянул руку, чтобы схватить ожерелье, но она прошла насквозь. Он попробовал еще раз, и когда рука второй раз прошла сквозь ожерелье, замер, сморгнул и помахал ею в воздухе.

Глаза мальчика расширились, и он издал сдавленный крик, отшатываясь назад.

– Ч-что… – пробормотал он, переводя взгляд со своей руки на Ядриэля и Марицу, – черт возьми, происходит?

– Ух ты, неловко получилось, – сказал Ядриэль, почесывая в затылке.

Марица выглядела менее обеспокоенной.

– Что ж, теперь мы точно знаем: ты брухо, – сказала она, с нескрываемым интересом кружа вокруг мальчика.

Тот посмотрел на нее исподлобья.

– Кто вы такие и что вы делаете с моим ожерельем? – потребовал он ответа, глядя на Ядриэля.

– Я, э, мы воспользовались им, чтобы призвать тебя, – промямлил Ядриэль.

Мальчик приподнял густую бровь.

– Призвать меня?

– Да, мы думали, оно принадлежит Мигелю. – Как бы так помягче объяснить человеку, что он мертв?

– Нашему двоюродному брату, – уточнила Марица.

Мальчика это, похоже, совершенно не интересовало.

– Оно мое, – рыча настаивал он. – На нем мое имя, видишь? – сказал он, капризно скрючивая пальцы.

Ядриэль перевернул медаль и действительно обнаружил на обратной стороне имя. Он моргнул.

– Ой.

Тонким курсивом были выведены слова ДЖУЛИАН ДИАС. Глаза Ядриэля расширились и переметнулись на лицо мальчика.

– Ой.

Джулиан Диас. Он знал Джулиана Диаса – точнее, знал о нем. Они учились в одной средней школе, и среди 2500 подростков Джулиан обладал особой репутацией. Он часто прогуливал, а в те редкие моменты, когда появлялся в школьных коридорах, его трудно было не заметить. Его персона моментально приковывала внимание окружающих: Джулиан был шумным, легкомысленным и прославился умением попадать в неприятности. Его по-суровому привлекательное, ромбовидное лицо было сложно не заметить в толпе. У него был узкий, упрямый подбородок и резкий голос, которым он мог перекричать любого во дворе школы.

– «Призвать меня»? Что ты имеешь в виду? – еще раз спросил Джулиан. Он глазел на свои прозрачные ладони, поворачивая их к себе то внутренней, то тыльной стороной, словно пытаясь решить загадку.

– Ты знаешь, как попал сюда? – спросил Ядриэль, пытаясь быть как можно тактичнее.

Джулиан зыркнул на него.

– Нет! – рявкнул он. – Все, что я помню, – это как шел по улице с друзьями… – Он огляделся, словно пытаясь найти их в холодной церкви. – А потом кто-то… что-то… – Он нахмурился. – …произошло? Не знаю, помню только, как меня повалили, – может быть, меня ударили ножом. – Джулиан рассеянно потер точку на груди. – А потом я очутился в этой церкви с вами.

Наступила небольшая пауза, после которой глаза Джулиана внезапно расширились.

– Я ведь умер, да? – Дерзости как не бывало. – Я мертв?

Ядриэль сжался и слегка кивнул.

– Ага…

Джулиан отшатнулся назад, и его тело на мгновение замерцало, словно в видоискателе камеры – то четкое, то в расфокусе.

– Господи. – Он закрыл лицо руками. – Мой брат убьет меня, – простонал он в ладони.

– Похоже, кто-то его опередил, – заметила Марица, протягивая руку и тыкая пальцем сквозь локоть Джулиана.

– А ну перестань! – рявкнул он, вырываясь. Джулиан снова зыркнул на Ядриэля. – Так что, я теперь, типа, призрак?

Ядриэль не знал, что ему ответить. Джулиан не был зол или напуган – лишь раздражен, словно смерть для него была не более чем неудобством.

– Дух, – поправил Ядриэль.

– А разница? – спросил Джулиан, отмахиваясь от Марицы, кружившей вокруг него, как муха.