Текст книги "И вдруг они – подростки. Почему дети внезапно становятся непонятными и как это пережить"

Глава 5. Я, я, я. Подростки эгоцентричны, и тому есть причина

Я отложила поход за новой рубашкой, который обещала ему, и это оказалось самым большим разочарованием в его жизни. Видимо, я должна была сказать спасибо за то, что он хотя бы не плюнул мне в лицо, а только заявил: «Ясно, я не могу рассчитывать, что ты выполнишь хоть одно свое обещание». Есть что-то в этой словесной пощечине, в этой крошечной фразе, которую ваш подросток посвящает только вам и которая жжет вас изнутри. «Как он посмел?» – возмущалась я, сдерживаясь, чтобы не закричать на него. С самого его детства я выполняла все обещания: «Мы выпьем шоколадного молока после тренировки по баскетболу», или «Я заберу тебя, если пойдет дождь», или «Я найду именно этот костюм», или «Мы заведем собаку».

Малейшее изменение в плане, связанное со мной, – поездка куда-то, готовка, оплата чего-то, покупки – сразу превращается в драму, сравнимую с нарушением международного договора. Почему он никогда не учитывает мои потребности? Почему он меня не видит? Я ему объясняю, что есть какие-то жизненные обстоятельства: что я больна, не успеваю, я прошу помощи, гибкости, понимания, доброго взгляда, в котором сквозит хотя бы легкая снисходительность, хоть что-нибудь! Но нет. Ничего подобного! Как будто, кроме него, в мире никого нет. Как я воспитала такого эгоистичного ребенка, который делает все, чтобы дать мне понять: я для него ничто, в лучшем случае обслуживающий персонал, а в худшем – раздражающий и надоедливый элемент его жизни?

Я должна была излить все это в родительской истерике. Я хотела бы дать ему здоровую метафорическую пощечину, чтобы он хорошенько запомнил, как больно быть униженным. Вместо этого я впадаю в ступор, пытаясь угомонить колотящееся сердце, вести здравую дискуссию, в которой объясняю, в чем проблема, спрашиваю, как бы он поступил на моем месте, а затем обнаруживаю еще более эгоистичную, упрямую и наглую реакцию и хочу просто умереть. Я спрашиваю себя, где ошиблась, как в такой семье, как наша, где всегда понимают потребности друг друга, вырос подросток, не способный видеть никого, кроме себя.

И я знаю, как это звучит в его интерпретации, знаю, но в этот момент не могу вдохнуть достаточно воздуха, чтобы поставить себя на его место. Мне хочется злиться и не разговаривать с ним, сделать ему больно, надавить на него, пока он не поймет, не извинится, не будет умолять меня дать ему новые обещания.

ЕГО ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Если я еще раз услышу слово «эгоист», клянусь, я уйду. Просто встану и уйду. Не знаю куда, только знаю, что не хочу оставаться здесь с тобой, потому что больше не могу это слышать. «Эгоист», «мир вертится вокруг него», «он не думает ни о ком, кроме себя». Хватит уже! Очень легко обзывать меня так в любой ситуации, в которой ты разочаровываешься во мне. Тебе не надоело? Мусор вовремя не вынес – эгоист. Проснулся, не убрал тарелку со стола, сидел с телефоном за столом, не пускал сестру в свою комнату, кричал, потому что не мог найти велосипедный шлем, доел все фисташки – эгоист, эгоист, эгоист.

Я целую вечность просил тебя поехать и купить эту рубашку. Ты уже год говоришь: «Мы должны съездить купить тебе что-нибудь из одежды», и я хочу, чтобы мы поехали вместе, мне надо услышать твое мнение. Это так меня расстраивает. И самое печальное, что мне некуда бежать. Когда я обижен или зол, мне некуда идти, я вынужден слушать твои объяснения, видеть твой обиженный взгляд, слышать твой изменившийся голос, разочарование и злость. Чем я это заслужил? Я не напрашивался жить в общаге, быть внимательным ко всем целыми днями, игнорировать собственные нужды, чтобы кто-то мной гордился и был доволен. Это что, такая большая просьба? Что я на самом деле сделал? Я не понимаю, почему ты всегда так воспринимаешь мои жалобы. И когда я осмеливаюсь возразить, поспорить, вмешивается папа и тоже начинает: «Не смей так разговаривать с мамой! Тебе должно быть стыдно. Она все для тебя делает».

Значит, я эгоист. Ладно. Ты так считаешь – отлично! И если ты думаешь, что я буду пресмыкаться, поскольку мне нужны твои деньги, твоя любовь, твои услуги, значит, ты недооценила степень моего эгоизма. Я обещаю, что унижаться в конце концов будете вы.

Дети – эгоисты. Это естественно. Это механизм выживания. Когда они маленькие, нам несложно понять это и даже принять. Мы быстро осознаем, что если предложим какой-нибудь «сюрприз», то можно воспользоваться их эгоизмом и заставить что-то сделать. Кроме того, мы в курсе, что нет смысла ругать малыша, устроившего истерику из-за того, что он не съел мороженое, которое хотел, или что мы не дали ему еще одну вкусняшку. Мы более подготовлены к сдерживанию гнева, печали, ярости, разочарования – результатов столкновения с жизнью, – когда они младше. Мы меньше склонны думать, что это против нас, стараемся помнить, что их периодические столкновения с границами и ограничениями – для их блага, ради их развития. Мы не считаем, что они должны убирать за собой, а даже если и считаем, то обычно сами делаем все быстрее и лучше, поэтому предпочитаем обслуживать их обожаемый эгоизм: убираем за ними пустой пакет из-под чипсов, несем их сумку или куртку, кормим, когда они голодны, успокаиваем, когда они переживают отрицательные эмоции, и надеемся, что однажды, в четырнадцать, восемнадцать или двадцать два года, они вырастут и заметят нас, вылезут из своего маленького мирка, осознают, как надо жить, вести хозяйство, выдерживать сумасшедший график, и будут участвовать в жизни семьи на равных. Или хотя бы будут внимательны. Ладно бы внимательны, пусть будут просто хоть чуточку благодарны.

Мы ожидаем, что пример, который мы подавали им все эти годы, удовлетворяя их эгоистичные потребности, позволит им немного расширить взгляды и разовьет в них способность понимать нас, видеть в нас не просто обслуживающий персонал. И когда этого не происходит, мы срываемся. Мы злимся на них, на этот эгоизм, который давно перестал быть милым, на то, что мы так глупы. Мы очень переживаем, что не можем повернуть время вспять. И нам остается только либо принять это и продолжать кормить монстра, либо выгнать его из ребенка, причем быстро.

Мило, если вы считаете, будто в пятнадцать лет они уже должны быть менее эгоистичными, но дело в том, что как раз в это время эгоизм достигает максимума. По сути, в таком возрасте это даже не качество, а естественный поведенческий выбор, который способствует взрослению. Их операционная система говорит: сейчас ты вступаешь на новый путь, в конце тебе придется обходиться без тех, от кого ты зависел почти во всем, кто устраивал для тебя игры с друзьями, кормил тебя, развлекал, учил тебя всему. Тебе нужно выстроить для себя такую эмоциональную конфигурацию, которая поможет выжить без их одобрения или гнева, без постоянного удовлетворения и даже при разочаровании. Ты должен найти себе безопасное место среди сверстников, влюбиться, быть счастливым, веселиться без них, знать, чего хочешь, а чего нет, по-настоящему узнать себя и быть довольным собой. Ты должен создать собственное, отдельное самовосприятие. И удачи тебе – часики тикают.

А теперь покажите мне кого-нибудь, кто может приступить к такой миссии, не думая о себе, о том, что ему нужно и что пригодится. Покажите мне того, кто может постоянно думать о потребностях других и в то же время узнавать, кто он, снижать свою зависимость и, главное, справляться со сложным промежуточным этапом, на котором он все еще нуждается в вас, но на самом деле не хочет этого.

Больше всего нас смущают ожидания. Не поймите меня превратно, иметь ожидания прекрасно, когда вы воспитываете людей и, конечно, когда вы состоите в отношениях. Однако, если ожидания нереалистичны, возникает ситуация, когда две точки зрения просто не могут сойтись. Ситуация, когда одна сторона защищается, а другая обвиняет. С подростками мы часто оказываемся сразу по обе стороны: мы обвиняем их из-за своих завышенных ожиданий и вынуждены защищаться, поскольку они тут же контратакуют. А нападения подростка болезненны, потому что проявляются по-разному: вас могут полностью проигнорировать или тщательно отфильтровать, закатить глаза, сказать что-то унизительное или обидное, снабдив это четкой аргументацией. У них может случиться истерика, разве что без падений на пол, зато с хлопаньем дверью. Неважно, с каким проявлением вы столкнетесь, оно обязательно причинит вам боль, ведь вы больше не можете сказать: «Он такой милый… Он просто еще не умеет выражать свои эмоции».

Помимо ошибки с нереалистичными ожиданиями и интерпретацией поведения подростков (ты думаешь только о себе = ты эгоист = я воспитала эгоцентричного человека = я несостоявшийся родитель), самая большая ошибка скрывается в предложении «Когда твои друзья просят о чем-то, ты тут же все бросаешь и делаешь, а когда мы просим – ничего не происходит». Мы должны держать ушки на макушке и распознавать каждый случай, когда они замечают кого-то еще, и да, друзья – это кто-то еще. Хитрость в том, чтобы распознать, когда ребенок думает о детях, которых обучает в летних отрядах, когда идет на вечеринку, только чтобы не обидеть друга, или соглашается проявить гибкость и посмотреть фильм, который уже видел, потому что ему важно поглядеть его с братом. В таких случаях важно это заметить, обозначить подростка как внимательного, гибкого, понимающего потребности других.

И когда мы сталкиваемся с острым приступом эгоизма, наша задача – не растеряться, а своими словами передать в нескольких предложениях следующий посыл: «Я знаю, что ты умеешь думать не только о себе, так что ты, скорее всего, просто очень расстроен, раз так ведешь себя и так разговариваешь со мной. Это очень больно, особенно потому, что я на твоей стороне. Мне не важно оказаться правой или сделать так, чтобы ты чувствовал себя виноватым, но сейчас так обстоят дела. Если хочешь, я буду рада объяснить тебе или даже обсудить с тобой, что я должна была сделать иначе и, может быть, что ты должен был сделать по-другому». Ребенок, вероятно, предпочтет пропустить последнюю часть мимо ушей, но, если выберет обсуждение, помните, что это должен быть не спор, в котором один человек прав, а другой нет. Здесь есть две стороны, одинаково правые и неправые, заинтересованные в том, чтобы иметь возможность замечать и удовлетворять свои потребности и потребности ближнего.

Если наша потребность как родителей в том, чтобы воспитать внимательных детей, достаточно показывать пример того, как быть внимательными. И когда жизнь заставляет нас быть внимательными к себе, уважать себя, проводить для себя черту, просто делайте это, ничего не ожидая ни от них, ни от вселенной. Это их право – злиться, их право – сосредоточиться на себе. Мы, как люди, живущие с ними, должны научиться говорить как о своих потребностях, так и об их и прежде всего приписывать им благие намерения, хотя всем нам очевидно, что именно сейчас они сосредоточены на себе.

И время от времени, когда они вас благодарят, остановитесь на секунду, прочувствуйте момент и скажите спасибо за их спасибо. Скажите им, что вы не принимаете это как должное, что от этого вы еще больше хотите быть с ними, давать им, делиться с ними. Так же, как раньше, когда они были маленькими и вы учили их говорить «спасибо» и «пожалуйста».

Когда взросление завершится, они будут иногда замечать наши потребности, но в каком-то смысле нас всегда будут воспринимать как должное. В семье, где есть любовь, это тоже выдающийся дар.

Глава 6. Правда или действие. Правда в том, что нам не стоит ожидать от них слишком многого

Я всегда одновременно ненавидела и любила игру «правда или действие» и всегда выбирала действие. В шестнадцать лет вся моя энергия была направлена на создание разного рода масок – что угодно, только не говорить правду. Ведь правда заключалась в том, что, если бы не веселая Эйнат, беззаботная Эйнат, Эйнат, которая умеет слушать, всех любит, со всеми ладит, окружающие наверняка подумали бы, что я довольно скучный человек. Так почему я должна сама подключаться к детектору лжи и позволять задавать себе бестактные вопросы, в ответах на которые даже не была уверена? Игра обычно заканчивалась быстро, была не очень напряженной и иногда забавной, без долгих пауз и ответов, способных повлиять на мою жизнь в школе.

Сегодня, когда пытаюсь быть правдивой, я продолжаю мысленно играть со своими подростками. Правда, что мы больше не интересуем вас так, как раньше? Правда, что, с одной стороны, вы испытываете к нам шокирующее отвращение, а с другой – ужасаетесь тому, как мы вам нужны? Правда, что вы восхищаетесь собой и ненавидите себя одинаково сильно? Правда, что вы многого боитесь до дрожи, постоянно переживаете из-за внешности, статуса, масок, лайков, друзей и любви? Правда, что вы понятия не имеете, к чему все это ведет, что вы будете делать, когда вырастете, кто вас полюбит? Правда, что вы полностью сосредоточены на своей жизни и иногда даже не можете вспомнить, что у вас есть братья и сестры? Правда, что вы пытаетесь сохранить лицо, кажетесь спокойными, хладнокровными, но на самом деле ужасно переживаете, что подумают люди, сколько внимания вам уделят, что скажут? Правда, что вам больше не нравится быть с нами, вы даже иногда очень страдаете, но те немногие моменты, когда вы спокойны и счастливы, случаются именно тогда, когда вы с нами?

В этой игре, происходящей только в моей голове, я помню все «действия» – их обязанности. Ты должен доесть все на тарелке до конца трапезы, вернуться домой в оговоренное время, сделать уроки, взять себя в руки и перестать кричать, не быть дерзким, быть внимательным, помогать, выводить собаку гулять, готовиться к экзаменам, отложить телефон, помочь младшей сестре с уроками, быть вежливым с гостями. Поднимать свою одежду с пола, убирать со стола, быть благодарным, не покупать все подряд, что хочется, быть самостоятельным, но не слишком, и гораздо более ответственным, чем сейчас. Ты должен выполнить все свои обязанности, прежде чем позволить себе предаваться тому безграничному безделью, которое занимает все твои мысли.

Сложная правда о воспитании подростков заключается в том, что мы с ними едем по одним и тем же американским горкам, вверх и вниз, у нас одни и те же страхи, в одних и тех же местах колотится сердце. Мы вместе в одном вагончике, но наши роли очень разные. Мы уже были подростками, у нас уже имелись все эти обязанности, которые нереально выполнить, но на этот раз наша задача – быть ремнем безопасности. Иногда это немного раздражает, слегка напрягает, но дает ощущение безопасности в момент, когда слышишь щелчок. Мы не должны чувствовать тошноту и головокружение, нас не должны сбивать с толку воспоминания о собственном подростковом возрасте, мы должны быть рядом с ними в этом безудержном веселье и следить за ними, за собой, за отношениями.

Правда? Единственная правда в том, что правды одной на всех нет. У каждого она своя, и нет способа выдержать хоть какую-то сложность или добиться успеха в отношениях, если мы не умеем на мгновение понять чужую правду, осознать, что она может быть противоположной нашей, освободить для нее место. Правда в том, что, когда бутылочка в детско-родительской игре указывает на нас, нам не приходится выбирать, поскольку это наше «действие» или обязанность – играть роль тех, кто не пугает, не обижается, не осуждает, но волнуется, иногда устанавливает границы, надеется на них, даже когда поводов для надежд нет, проявляет гибкость.

И правда в том, что иногда нам просто хочется сдаться, поскольку у нас кругом идет голова от этой бесконечной поездки, мы злы, чувствуем себя обманутыми, и никто не готовил нас к этой жестокой игре. Мы все хотели бы, чтобы наши подростки реагировали на каждую нашу просьбу, убирали в своей комнате, приходили домой вовремя, выполняли требования и оправдывали ожидания, не теряли головы, относились к нам с уважением и вниманием, хотели как-то участвовать в жизни семьи и хорошо учиться в школе, вкладывать свои силы во что-то, доводить дело до конца, давать нам поводы для гордости и быть радостными и счастливыми.

Давайте спустимся с нашего высокого коня. Мы должны четко определить очень небольшое количество задач и обязанностей, которые им нужно выполнять, и помнить, что наша правда может быть интересна, но очень далека от их правды. Существует огромная разница между одолжением, которое они могут нам сделать или не сделать («Не могла бы ты приготовить мне чаю?»), и постоянной обязанностью. Когда мы просим помощи или внимания, мы не можем отреагировать на отказ с той же строгостью, что и при невыполнении ими своих обязанностей.

Подумайте, какие обязанности по дому есть у ваших подростков. Убирать со стола? Дважды в неделю гулять с собакой? Убрать сложенное белье в шкафы? Много и не нужно. Давайте отпустим фантазии, что они справятся со всем или хотя бы просто захотят справиться, возжелают убрать в гостиной, или удивить нас, вымыв посуду, или станут вытягиваться по стойке смирно каждый раз, когда мы откроем рот, чтобы попросить их о чем-то. Признаем, что мы тоже слишком много жалуемся и делаем чересчур много замечаний, поэтому неудивительно, что они выборочно слушают нас или говорят «потом» и никогда не выполняют обещания. Просто это недостаточно важно для них, недостаточно их «парит», они недостаточно желают угодить нам, ведь мы большую часть времени недовольны ими, такими, какие они есть.

А по поводу тех немногих обязанностей, о которых мы с ними договорились, мы нудим и нудим каждые десять минут, а на четвертый раз уже встаем у них над душой, пока они не уберут это белье, не уберут со стола или не положат пластиковую карточку, которой мы разрешили им воспользоваться, на место. Мы просто следим за тем, чтобы обязанность была выполнена. Мы не сердимся, не обижаемся, даже смеемся украдкой. Мы просто надоедливые зануды, стоящие над душой и продолжающие издавать странные звуки, пока они не сломаются и не уберут тарелку со стола. А когда они сделают то, что от них требуется, вздыхая, ворча и бормоча, мы только аплодируем. И с таким же удовольствием мы от всего сердца благодарим их за то, что они так исправно выполняют свои обязанности, даже если им это неинтересно.

И это повод упомянуть еще об одной правде: их комната – их личное пространство. Не наше. Они могут жить там в куче коровьего навоза, если захотят. Не надо убирать, пилить, поучать и угрожать. И если раньше мы убирали за ними, когда они были маленькими, потому что это было быстрее, или проще, или удобнее, то теперь, когда им четырнадцать, мы не можем просто решить, что нам надоело, и начать ворчать, какие они бездельники и сколь много усилий мы тратим. Следует ожидать, что они будут уважать общее пространство, что не означает уборку пылесосом и мойку окон раз в неделю, но означает, что все принадлежащее им неуместное будет брошено прямо в их комнаты. Кем? Нами. Без слов, с любовью.

Мы можем настаивать на том, чтобы они помогали нам готовить обед, поскольку на самом деле хотим просто побыть с ними, или чтобы они помогли убрать на кухне, потому что здорово, когда они протягивают руку помощи. Мы можем быть вне себя от гордости, когда они случайно уберут не свою тарелку или положат что-то на место. Мы можем попросить чашку кофе, когда видим, что они не заняты, а когда они выполнят просьбу с вытянутым лицом, мы будем тронуты тем, что вырастили детей, которые тоже хоть немного заботятся о нас. Мы можем отказать им в помощи, когда заняты, без чувства вины, без задней мысли. Давайте перестанем быть разочарованными: это утомительно, ничего не дает и вредит отношениям. Перестаньте говорить себе, что однажды они скажут вам спасибо за все эти лекции и придирки, которые якобы готовят их к жизни в реальном мире. Правда в том, что, когда у них будет собственная квартира, это будет просто их обязанность, а не очередной виток вечного спора о том, кто чем должен заниматься.

Итак, наша задача в том, чтобы меньше говорить и перестать обижаться каждый раз, когда они не делают то, о чем мы их просили. Это не против нас, это не неуважение, это даже не неповиновение или бунт. Это ради них самих! Они обременены таким количеством развивающих задач, шума, давления, обязанностей, которые они и их друзья берут на себя, что не способны оправдать ваших ожиданий. Да и не должны.