Текст книги "Богиня по крови"

Я, нахмурившись, посмотрела на него.

– Я говорю о злобном божестве, рыскающем в окрестностях, а не о трудностях двухлетнего возраста или несносности подростка.

– Несносный подросток – это уже перебор, – заметил отец, и я с трудом скрыла улыбку. Папа учил и тренировал детей уже миллион лет. Насчет подростков мы с ним имели одинаковое мнение.

– Ты понимаешь, что я имею в виду, – сказала я.

– Понимаю. – Он помолчал и потом вздохнул. – Ну что ты, Букашечка, хочешь, чтобы я сделал? Отдал ее воспитывать государству? Полагаю, это толкнуло бы ее прямо в руки Придери. – Он покачал головой и продолжил, прежде чем я успела ему ответить: – Нет-нет, я этого не сделаю. Мы с Мамой Паркер так решили. Мы вырастим ее и сделаем для нее все, что в наших силах. – Он улыбнулся, его глаза сияли такой знакомой любовью. – Однажды это ведь уже сработало. Ты не перешла на Темную сторону. Значит, сработает и еще раз, моя девочка-букашечка. – Он кашлянул и тихо добавил: – Эта маленькая девочка – все, что у меня есть от тебя и моей внучки. Кроме того, так я хоть что-то оставлю после себя в этом мире. Ты ведь не собираешься просить меня отказаться от этой мысли?

Я сморгнула выступившие слезы.

– Нет, папа. Я не могу просить, чтобы ты от этого отказался. Я просто хочу, чтобы ты был очень, очень осторожен.

– Я буду осторожен. Это я тебе обещаю. – Он усмехнулся: – Ну и призрак Рианнон будет витать где-то поблизости. Думаю, она поможет нам справиться с проблемой «монстры под кроватью» в воспитании Морриган.

Я оглянулась, почти боясь увидеть притаившееся где-то привидение, так похожее на меня.

– Ну и чудно́ же это!

Он прыснул:

– Не чуднее, чем твой дух, летающий по моей гостиной, пока тело находится в другом мире.

Я пожала плечами:

– В этом ты прав.

Скажи, что я благословляю его, Любимица. Тебе не стоит здесь дольше задерживаться. Такое большое расстояние между твоей душой и телом неестественно.

– Папа, – быстро сказала я. – Эпона говорит, что мне пора уходить. Но она хочет, чтобы я передала тебе ее слова: она тебя благословляет.

Отец с почтением склонил голову.

– Скажи Эпоне, я ценю это и прослежу, чтобы Морриган побольше времени проводила на свежем воздухе среди деревьев и знала имя богини.

– И среди лошадей, – добавила я, интуитивно зная, что одобрила бы Эпона. – Проследи, чтобы она побольше времени проводила среди лошадей.

– Да-да. Как ты сама, – согласился он. – У нее будет собственная лошадь.

– Было бы классно, если бы она была серой. У Избранной Эпоны лошадь всегда серебристо-серая.

– Да, думаю, я смогу это устроить.

Я почувствовала, что мое призрачное тело сотрясает дрожь, и поняла, что вот-вот исчезну.

– Папочка, я люблю тебя! Только посмей об этом забыть. И я по тебе очень скучаю! Помни, что частичка тебя живет в Партолоне.

– Я тоже тебя люблю, моя девочка-букашечка. Надеюсь, ты еще вернешься повидаться со мной.

– Я постараюсь. Передай Маме Паркер, что я ее тоже люблю.

– Я передам. Ой, да! С днем рождения, Шеннон!

– Спасибо, папа, и, пожалуйста, не забывай об осторожности… – крикнула я, поднимаясь через крышу в небесную высь. Отец и его гостиная исчезли из виду, и не успела я прийти в себя, как меня снова засосал огненный туннель.

– Вот дерьмо! – Я села слишком резко и поморщилась от боли во всем теле.

– Риа? Что с тобой? – Кланфинтан быстро подошел к нашей кровати. Он только что вернулся из Священной рощи – от него исходил неясный запах пота и влажной земли.

Нетвердой рукой я убрала с лица спутанные волосы.

– Волшебный сон… Сегодня он был особенно странным. Эпона вернула меня в Оклахому.

Карие глаза Кланфинтана сузились от беспокойства.

– Почему именно туда?

Я ответила ему вопросом на вопрос:

– Ты ведь не нашел тело Рианнон, не так ли?

– Нет. – И я увидела, как на его лице отразилось понимание. – Она умерла в твоем старом мире.

Я кивнула:

– Но сначала она родила ребенка. Сегодня. Дочь, которую мои родители решили взять к себе на воспитание.

Кланфинтан, казалось, был потрясен не меньше меня самой, обнаружившей в руках своего отца Морриган. Потом я проследила за его взглядом, и мы оба посмотрели на маленькую прекрасную девочку, которая мирно спала в колыбельке около нашей постели.

– Дочь Рианнон похожа на Мирну как две капли воды, – сказала я и заметила, что Кланфинтан вздрогнул от удивления. Потом он встретился со мной взглядом, и я увидела, что его глаза потемнели от беспокойства.

– Зачем Эпона послала твой дух к твоему отцу?

– Она хотела, чтобы я его предупредила. Рианнон освободил из дерева Придери. Предполагалось, что она станет его приближенной или что-то в этом роде, но рождение дочери изменило ее… излечило… – От нахлынувших эмоций у меня пропал голос, и я откашлялась. – Перед смертью Рианнон получила прощение Эпоны, и ее связь с темным богом была разрушена, но, похоже, Придери по-прежнему охотится за Избранной Эпоны – или дочерью Избранной.

– Тогда этому темному созданию лучше искать в другом месте. Он не прикоснется своим злобным шепотом к нашей дочери.

– Вот поэтому Эпона и послала меня предупредить папу. Он остался без меня и без Мирны (и других детей, которые, возможно, у нас родятся). Так что вполне логичным выбором для него была бы…

– Дочь Рианнон, – закончил он за меня.

– Точно, – подтвердила я.

– И твой отец готов бороться за душу ребенка с самим темным богом?

Я мрачно улыбнулась мужу.

– Папа не отдаст Темной стороне того, кого любит.

Кланфинтан, естественно, не видел «Звездные войны» (даже старые), но отлично ухватил суть.

– Но сможет ли он уберечь ее? Маккаллан не смог уберечь Рианнон от соблазнов тьмы.

Мне вдруг стало холодно, я вздрогнула от озноба.

– Я не знаю. Думаю, нам остается только ждать и смотреть, что получится.

– И молиться о том, чтобы Эпона нам помогла, – сказал он.

– И молиться о том, чтобы Эпона нам помогла, – эхом отозвалась я. И про себя добавила: «Пожалуйста, Эпона. Я понимаю, что это не ваш мир, но хоть как-нибудь помогите моему папе, Маме Паркер и маленькой Морриган».

Потом в колыбельке зашевелилась моя собственная дочь, и мое внимание переключилось от тьмы и Оклахомы на Партолон и свет начала новой жизни.

Часть вторая

Глава 1

Оклахома

Сколько Морриган себя помнила, она всегда отличалась от других. И не только потому, что росла с бабушкой и дедушкой. Она знала детей, чьи родители были неудачниками, и потому их приходилось воспитывать бабушке с дедушкой. И не только потому, что ее родители умерли – хотя среди ее знакомых и не было круглых сирот. И не потому, что в отношении религии Ба и Де учили ее странным вещам. Оклахома входила в «Библейский пояс»[12]12
  Библейский пояс – значительный регион США, где процветает евангельский протестантизм.


[Закрыть], но даже в Брокен-Эрроу в школе можно было встретить детей другой веры. Ну, в общем их было не так много, но они были.

Она была другой, потому что слышала то, чего другие не слышали, и чувствовала то, чего другие не чувствовали.

Морриган вздохнула, продолжая вытаскивать из шкафа свои дневники и аккуратно складывать их в коробки.

– Все это тут. Все мои странности. Хроники для развлечения народных масс. – Она склонила голову и взмахнула руками, словно принимая бурные овации. – Нет… нет… Вы слишком добры ко мне. Правда.

– Морги! Дорогая! Тебе там помочь?

– Не надо, бабушка! Все хорошо.

– Хочешь, я налью тебе чая со льдом?

Морриган еще раз вздохнула, но потом улыбнулась и постаралась, чтобы это отразилось в ее голосе.

– Нет, бабушка. Не волнуйся. Я скоро закончу.

– Ну хорошо. Твои подруги появятся уже совсем скоро. Так что, если тебе нужна моя помощь…

– Мама Паркер, оставь девочку в покое. Если она сказала, что все в порядке, значит – все в порядке…

Морриган хихикнула от грубоватого голоса дедушки и мягкого ответа бабушки. Де, казалось, всегда знал, когда ей нужно побыть одной. Нет, она любила бабушку и уважала ее, но Ба часто вела себя как… ну, в общем, курица-наседка. И восемнадцатилетняя девочка, которая сейчас собирала вещи, чтобы уехать в колледж, не нуждалась в такой опеке. По крайней мере, не с утра до вечера.

Она вытащила очередной дневник и стала беспокойно его перелистывать. Тяжело было думать об отъезде. Да, конечно, Университет штата Оклахомы не дальний свет. Всего в полутора часах езды. Но это уже не Брокен-Эрроу, не ее дом. И там ей придется заново заводить знакомства, искать новых друзей. Морриган нахмурила брови. У нее вообще не очень-то получалось обзаводиться подругами. Она вела себя тихо и застенчиво. Чужие принимали это за высокомерие. В результате она постоянно чувствовала, что совершает акт насилия над своей личностью – со всеми здоровается и улыбается, хотя на самом деле ей хочется посидеть в сторонке и привыкнуть к происходящему и только потом к нему присоединяться. Именно поэтому она пошла в театральную драматическую студию и даже сыграла в нескольких школьных постановках. Они с дедушкой придумали один план, когда она еще училась в средней школе: если она собирается поступать на драматический курс, может учиться «играть» прямо в своей обычной, каждодневной жизни.

Да, это кажется неправильным и в какой-то степени даже сродни обману. Но оно таким не было. Морриган нужно было найти способ приспособиться. И не только ради себя. Для бабушки и дедушки тоже было немаловажно, чтобы у нее были подруги. И чтобы она вела себя как обычная девушка, даже если таковой не являлась. Они понимали ее, но больше на самом деле не понимал никто.

И она стала играть. Пошла учиться танцам и все четыре года средней школы выступала в команде поддержки. Встречалась с парнями (в основном, с футболистами или рестлерами – с одобрения Де). Она сознательно старалась вести себя как обычная девушка.

Но где-то в глубине души она была далека от обычности.

Морриган бросила в коробку очередной дневник. Он раскрылся, и глаз выхватил детский корявый почерк. Она взяла дневник и стала читать с открывшейся страницы.

2 апреля (еще 28 дней до моего 9-го дня рождения!)

Дорогой дневник,

я правда, правда думаю, что Де и Ба подарят мне на день рождения лошадь! И не только потому, что постоянно прошу об этом и всем доказываю, что уже взрослая и могу сама о ней заботиться. Мне рассказал об этом голос ветра. Прошептал, что моя лошадь уже в пути и что я должна ее любить и лелеять. А голос ветра почти всегда прав.

Наверное, я должна рассказать Де, что со мной говорил ветер, но…

Морриган не обязательно было переворачивать страницу, чтобы вспомнить окончание этой давней записи.

Она слишком хорошо помнила ту маленькую девочку. Девочку, которая обожала всех и вся, души не чаяла в деревьях и нежно любила замечательную, серую в яблоках кобылу, которую ей подарили на девятилетие. Девочку, которая никогда не искала среди теней зло, верила, что голоса в ее воображении – это ее особые друзья, и совершенно не считала себя странной из-за своей способности чувствовать духов земли.

Нет, только не сегодня. Она не станет сейчас вспоминать об этом. Морриган покачала головой. Ей и так сегодня многое придется пережить. Ей надо собрать вещи перед отъездом и совершить последнюю поездку с подругами, прежде чем они отправятся в разные колледжи. Битва добра и зла подождет, пока она не устроится в общежитии. Она же не Баффи. Морриган фыркнула. Она даже не Эовин, хотя и отдала бы что угодно, чтобы стать воительницей Рохана[13]13
  Персонажи романа «Властелин Колец» Д. Толкиена.


[Закрыть].

Была ли на самом деле битва между добром и злом? Может, ее чудаковатые бабушка с дедушкой все выдумали?

– Нет, – твердо сказала себе Морриган, отпихивая в сторону сомнения, что последняя мысль не ее собственная и нашептана ветром. Желая отвлечься, она пролистала дневник до 30 апреля и позволила себе улыбнуться и расслабиться, читая свои детские восторги.

Дорогой, дорогой, дорогой дневник!

ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОДАРИЛИ МНЕ ЛОШАДЬ! Я знала, я так и знала! Это самая прекрасная, удивительная, невероятная лошадь в мире! Ей всего два годика. Де говорит, что это позволит нам вместе вырасти. (Де такой смешной.) Она такого удивительного цвета – серая в пятнышко, и такая светлая, что кажется почти серебряной. Думаю, я назову ее Голубкой, она ведь такая милая и ласковая. И ОНА МОЯ!

Де и Ба самые лучшие! Не важно, что они старенькие.

Когда я сегодня чистила Голубку, Де рассказал мне о богине Эпоне, повелительнице лошадей. А еще она покровительница земли, деревьев, камней и всего остального. Он сказал, что если я действительно рада своей лошади, то должна поблагодарить Эпону, потому что она одаривает своим вниманием тех, кто получает свою первую собственную лошадь. Это была классная идея, и после наступления темноты я прокралась к большому дереву у переднего крыльца (оно растет прямо под окном моей спальни) и сказала Эпоне «СПАСИБО». Это дерево очень большое, и я решила, что если она является покровительницей деревьев, то оно должно ей нравиться. Я подтащила к дереву садовое кресло, встала на него и поднялась на цыпочки, вытянув как можно выше мой любимый блестящий камешек (я нашла его прошлым летом, когда пропалывала сад). И сказала Эпоне, что этот камешек для нее.

И знаешь что, дневник? Клянусь, я слышала, как наверху в ветвях кто-то рассмеялся! Какая-то девочка!

– А на следующий день мой блестящий камешек исчез, – прошептала Морриган.

И с этого начались ее отношения с Эпоной. Чем старше она становилась, тем чаще бабушка с дедушкой говорили с ней о богине. И тем чаще думала о ней сама Морриган.

Морриган не помнила, когда именно голос ветра стал для нее голосом богини, она знала только, что вскоре после исчезновения камешка у нее в голове стал звучать голос, больше напоминающий музыку, чем божественный шепот.

Так продолжалось до тех пор, пока она не рассказала Де, что с ней разговаривал ветер. Она никогда не забудет его лицо. Он смеялся вместе с ней над какой-то проделкой Голубки, а потом резко побледнел и стал очень серьезным. Он усадил ее рядом с собой и заговорил.

Был ли этот разговор длинной, смущающей ее лекцией на тему секса, менструаций или чего-то подобного? Нет, это был разговор о добре и зле и о том, как и то и другое затрагивало ее жизнь.

Морриган отложила эту тетрадь и стала перебирать остальные, пока не нашла то, что хотела. Ей не пришлось долго листать страницы, чтобы найти запись, сделанную после разговора с Де.

13 сентября

Дорогой дневник,

похоже, 13-е и правда несчастливый день. Сегодня я рассказала Де о голосе ветра, и он повел себя очень странно. Меня напугало то, что он рассказал мне.

Морриган закрыла глаза. Ей не было необходимости перечитывать свой детский пересказ разговора. Она слишком хорошо его помнила – и безо всякого смягчения за счет детской невинности.

Они втроем сидели за кухонным столом.

– Морриган, я хочу, чтобы ты выслушала меня очень внимательно, – сказал Де.

Она сразу поняла, что он говорит серьезно. Он назвал ее полным именем, а не как обычно – Морги или малышка Морги. Она хорошо помнила, что от его тона у нее засосало под ложечкой.

– Ты думаешь, что я сумашедная, раз слышу голос ветра, – сболтнула она.

– Нет, дорогая! – Ба погладила ее по руке. – Дед, скажи, что мы верим ей и не считаем ее сумасшедшей.

– Нет, конечно нет, – проворчал тот. – Ты не сошла с ума. Мы верим, что ты слышишь голоса ветра. – Он вздохнул и потер под очками веки. – Это напоминает мне тот случай, когда ты совсем маленькой рисовала картинки с камнями и деревьями, у которых были сердца. Ты помнишь, что говорила нам о них?

Естественно, она помнила.

– Я сказала, что пририсовала им сердца, потому что знаю: они живые.

– Верно, – согласился дедушка. – И говорящий ветер – из той же серии.

– Ветер – это дух из другого мира? – обрадовалась Морриган и подумала, что если голос ветра – это то же самое, что одушевленные деревья и камни, то все в порядке. И может, даже один из этих голосов – симпатичный девчачий голос – принадлежит самой Эпоне!

– Не все так просто, дорогая, – сказала Ба.

– Деревья и камни хорошие. Но голос, который ты слышишь…

– Голоса, – прервала она деда. – Это не всегда один и тот же голос, но я все их считаю за голос ветра.

Де посмотрел на Ба долгим взглядом и потом снова обратился к Морриган:

– Ты ведь знаешь, что в мире есть добро и зло, не так ли?

– Да, мы сейчас учим по истории Вторую мировую войну. Гитлер был злом.

– Да, это верно.

– И еще многие дети верят в Сатану. Он тоже зло.

– Да. Но иногда зло узнать не так просто, а кроме того, не все добро видится таковым с первого взгляда.

Морриган сморщила нос:

– Как противная брюссельская капуста, которая на самом деле полезная?

Дед хихикнул:

– Точно, как брюссельская капуста.

Морриган вспомнила, что именно тогда она внезапно поняла, что он пытается ей сказать.

– Ты имеешь в виду, что голоса ветра могут быть плохими?

– Не все, дорогая, – сказала Ба.

А Де глубоко вздохнул, и Морриган вспомнила, что он показался ей ужасно усталым. Он добавил:

– Твоя мама слышала голоса. Это были шепчущие голоса. Некоторые из них были хорошими. Среди них был даже голос Эпоны.

Морриган испытала благоговейный трепет, узнав, что ее мама, оказывается, слышала голос богини. И раз ее мама могла, то, вероятно, она тоже сможет его услышать! Но следующие слова дедушки подействовали на нее как холодный душ.

– Но помимо этого она слышала и плохой голос. Слушая его, она стала меняться в плохую сторону. И только когда родилась ты, она поняла, что совершила ошибку и позволила злу завладеть собой.

– Но ты говорил, что моя мама была хорошей. – Морриган едва сдерживала слезы.

– Она и была такой. В ней было много хорошего. Но шепот дьявола задавил в ней добро.

– Такой же, как голоса, которые я слышу?

– Морриган… – Де наклонился к ней и положил на ее руку свою ладонь – большую и жесткую. – Наверное, один из этих голосов – это твоя мама. Думаю, она присматривает за тобой. А другой голос, возможно, голос самой Эпоны. Богиня была очень близка с твоей матерью. Но, вероятно, и дьявол, что нашептывал зло твоей матери, тоже пытается оказать на тебя влияние.

– Мы тебе это рассказываем не для того, чтобы напугать, – сказала бабушка.

– Нет, конечно. Я не хотел говорить тебе об этом, пока ты не вырастешь. Но раз ты уже слышишь голоса, важно, чтобы ты знала, что надо быть осторожной, – добавил дед.

– И умной, – улыбнулась ей Ба. – Ты же умная девочка. Как говорит твой дедушка, не надо бояться, просто будь осторожной.

– Но как мне узнать, какой голос плохой? – Морриган хорошо помнила, какой озадаченной и испуганной тогда чувствовала себя, несмотря на их поддержку.

– Не слушай его, если понимаешь, что он говорит неправильные вещи, – твердо сказал Де. – Если его слова эгоистичны, злы или лживы, не слушай его.

– Ты всегда можешь обратиться к свету, милая. Камни и деревья, в которых ты чувствуешь дух земли, – это свет и добро, – добавила Ба.

– И мы будем рядом, чтобы помочь тебе, малышка Морги, – ворчливо проговорил дедушка и похлопал ее по руке.

– Мы всегда будем рядом, милая. Мы будем с тобой.

Морриган улыбнулась, вспоминая, как потом бабушка обняла ее и отвлекла, попросив помочь нарезать на кубики сливочную помадку. Но она не смогла отвлечься, во всяком случае, надолго. Той же ночью она пошла на восточный край пастбища к огромной иве, под которой покоилась надгробная плита. Одна плита на двоих с простой надписью:

ШЕННОН И КЛИНТ

ЛЮБИМАЯ ДОЧЬ И МУЖЧИНА, РОЖДЕННЫЙ,

ЧТОБЫ ЛЮБИТЬ ЕЕ

Морриган была тогда еще маленькой и не понимала всей необычности этой надписи. Обычно на могилах были выгравированы полные имена умерших и даты рождения и смерти. В конце концов она спросила об этом Де, но он только сказал, что главное – это слова, написанные на могильном камне.

В тот день Морриган вошла под свисающие занавесом ветви плачущей ивы, что обрамляли могилу, и смахнула с надгробья опавшую листву. Потом провела пальцем по имени матери.

– Как бы я хотела, чтобы ты была здесь, – шепотом сказала она. – Или хотя бы точно знать, что один из голосов ветра принадлежит тебе. – Морриган прислушалась, надеясь, что мама скажет, что действительно разговаривает с ней при помощи ветра. Но ничего не услышала, кроме шелеста ивовых листьев.

Стояла полная тишина. Потом она отвернулась от могилы, и вот тогда-то все и произошло. Морриган вспомнила, что внезапно солнце зашло за облака, и она задрожала от резкого и холодного порыва ветра. И в том ветре она внезапно услышала: Слушай свое сердце, и ты узнаешь меня…

Морриган моргнула и вернулась в настоящее. Она решительно закрыла старый дневник и сунула его в коробку. Она не хотела вспоминать тот день. Ее и так много лет преследовали слова бабушки и деда, сказанные тогда. Нечего сегодня переживать их заново. Она схватила очередную тетрадь дневника.

– Что-нибудь приятное… что-нибудь светлое… вот что мне нужно, – пробормотала она и радостно вскрикнула, увидев среди тетрадей одну в ярко-розовой обложке. Она выхватила ее. – Да, это она. Точно, здесь! – И с улыбкой стала читать дневниковую запись, которую сделала в тринадцатилетнем возрасте.

4 ноября

Дорогой дневник,

господи, сегодня случилось нечто совершенно потрясающее! Да, сегодня холодно, но мне надо было потренировать Голубку, и мы с ней галопом поскакали через огромное пустое поле к Священной роще. Где-то на середине пути мы спугнули индеек. Они взлетели и перепугали нас до смерти. Голубка рванулась вперед, потом, видно, ударилась обо что-то копытом и споткнулась, и я с нее упала. Представляешь? Я никогда не падала с лошади. Ну, это не было очень больно, и я больше беспокоилась за Голубку, чем за себя. Она сильно прихрамывала, и я подумала, что она могла сломать ногу. Я заставила ее стоять смирно и стала ощупывать ногу. Я жутко испугалась, меня трясло, по щекам текли слезы, и вдруг я поняла, что МОИ РУКИ СВЕТЯТСЯ! Да, так и было. На самом деле казалось, что они светятся изнутри, как маленькие свечки. Не могу дождаться, когда придут домой Ба и Де и я расскажу им!

P. S. С ногой Голубки все хорошо.

Морриган улыбнулась себе тринадцатилетней, с нежностью вспоминая детство, проведенное с милой, серой в яблоках кобылой, которая сейчас отправлена на заслуженный отдых. Годы, что Морриган будет в колледже, Голубка проведет, лениво пожевывая клевер, сытая и довольная, на самом зеленом пастбище Де. Тихонько рассмеявшись, Морриган подняла руку. Повернула ее ладонью вверх и уставилась на нее, сильно сосредоточившись. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем по ее ладони заскакал крошечный огонек. Но он сразу пропал, еще до того, как Морриган успела его как следует разглядеть. Она вздохнула и потерла руки – правую ладонь до сих пор покалывало, она казалась горячей. Но ничего больше. Она могла бы проделать это снова, но эффект сохранялся ненадолго. Ни бабушка ни дедушка не могли объяснить эту ее необычную способность. Они тоже понятия не имели о том, откуда она взялась и что означает.

Правда, ветру кое-что все-таки было известно. Все эти годы он шептал о родстве Морриган с пламенем, о том, что может нести свет, и говорил другие столь же загадочные вещи. Морриган не понимала, что пытаются объяснить ей голоса, а расспрашивать боялась. Вдруг окажется, что она расспрашивает дьявола? Этот способ был слишком сложный.

– Морги, милая, уже много времени.

От мягкого бабушкиного прикосновения Морриган дернулась так, словно ее коснулся оголенный провод.

– Вот дерьмо! Бабушка! Не надо ко мне так подкрадываться. Я чуть штаны не намочила от страха!

– Следи за своей речью, – строго сказала Ба, но тут же улыбнулась, чтобы смягчить выговор. – И я к тебе не подкрадывалась. Я тебя три раза звала. Похоже, ты витала где-то далеко.

Морриган почувствовала, как глупо сидеть среди кучи дневников. Хватит вытаскивать наружу прошлое и снова забавляться своими странными способностями. Ей ведь придется скрывать их во время учебы в универе. Сейчас лучше сосредоточиться на будущем.

– Извини, Ба, – быстро проговорила она, запихивая в коробку оставшиеся дневники. – Наверное, я замечталась.

– Ну, тогда пойдем. Твой завтрак остывает. Да и не успеешь ты оглянуться, как появятся твои подружки. До алебастровых пещер три часа езды. Тебе нужно как следует заправиться перед поездкой. – Последние слова она произнесла уже на ходу, направляясь обратно на кухню.

Как и просила бабушка, Морриган прибавила скорости. Снизу доносились соблазнительные ароматы бекона, кофе и черничных маффинов. Ба уже наверняка собрала ей – и ее подругам – замечательный ланч. Стряхнув с себя странное чувство, которое всегда оставалось у нее после вызывания пламени, Морриган подхватила теплую кофту и обувь и устремилась в знакомое тепло кухни.

Она проигнорировала отдающийся эхом смех, который, казалось, витал вокруг нее.