Текст книги "Повелители стихий"

– Но тебе не следовало вызывать стихию земли. Ты должна беречь свою силу и использовать ее только в случае крайней необходимости. Ты крепче, чем мальчики, но не бессмертна.

– Я и не хотела прибегать к ней, но, когда увидела Кору… когда поняла, что она умерла… потеряла контроль. Произошло землетрясение. Оно и вызвало тот взрыв на парковке. Отец, мне пришлось усмирять стихию. Я должна была это сделать, иначе она поглотила бы и Фостер, и Тейта, и весь город.

– И привлекла бы гораздо больше внимания к тому, что там произошло помимо парочки торнадо. Выходит, чтобы защитить свою семью, ты успокоила землю, зная, какую цену придется заплатить – пережить такую агонию.

– Это всего лишь аметист, отец. Его не так тяжело носить, и больно только здесь. – Она осторожно прикоснулась к необработанному камню. – Все остальное мне помогает. Успокаивает. Защищает. Так же, как это делает земля. – Голос звучал жалобно, и ей стало стыдно за себя, стыдно за незаданный вопрос, сквозивший в ее словах.

– Мы обсуждаем это почти два десятка лет, Ева. – Стюарт заговорил ровным, бесстрастным тоном лектора, профессора биологии, хотя Ева увидела желание в его взгляде, прикованном к драгоценному камню-опухоли. – Ты должна рассеять энергию и удалить камень. Если ты этого не сделаешь, что произойдет, по нашей гипотезе?

– Энергия будет накапливаться, пока полностью не выйдет из-под моего контроля, и камень будет разрастаться по всей коже, постепенно заключая меня в свою оболочку. – Она произнесла заученные слова, копируя его притворно-бесчувственный тон.

– И что потом? – подсказал он.

– Это убьет меня, – закончила она. – Ладно. Сделай это. Я готова. – Ева протянула ему руку.

Он наконец-то оторвал пылающий взгляд от драгоценного камня и встретился с ней глазами.

– Я делаю это только для того, чтобы помочь тебе. Ты ведь понимаешь, не так ли?

– Да, отец.

– Будь это не опасно, ты могла бы сохранить его. Оставить все их себе.

– Да, отец. Я знаю. Давай. – Ева подняла руку выше и приготовилась к испытанию.

Со вздохом, в котором чувствовалось столько жажды, что Еву затошнило, Стюарт прижал ладонь к аметисту. Ева быстро накрыла его ладонь своей рукой и зажмурилась. Она потянулась сквозь свое тело – сквозь ступни, соединявшие ее с песчаной кожей земли, – и нащупала всего лишь осколок своей стихии. Сосредоточившись на этой силе, она потянула ее вверх – через стопы… ноги… плоть… по позвоночнику к плечам, наращивая мощь, пока энергия земли не прорвалась в кристалл аметиста, а оттуда хлынула прямо в доктора Рика Стюарта.

Старик вскрикнул, и его тело напряглось, как будто его ударило током, но Ева знала, что происходит. Она безучастно наблюдала за тем, как Стюарт, ахнув от удовольствия, уронил руку с ее предплечья и мягко упал на колени в песок. Он глубоко задышал, и, когда поднял на Еву глаза, его зрачки были полностью расширены, а взгляд расфокусирован. Лицо Стюарта излучало такое спокойствие, такую безмятежность, что казалось, будто он помолодел не на один десяток лет.

– О, Ева! Ты права. Это высшее блаженство. А сейчас оставь меня, я хочу погоревать о Коре и обо всем, что потерял сегодня… – Слова стаяли, пока Стюарт растягивался на песке. Его широко распахнутые глаза смотрели в одну точку, но он уже не видел Еву – не видел ничего. Сила драгоценного камня поднималась в нем, ввергая его в состояние кайфа, какого не подарит ни один наркотик – кайфа, без которого он уже не мыслил своего существования.

Ева молча отвернулась от него. Тяжелыми шагами она двинулась обратно, оставляя глубокие следы на песке. Рука рассеянно коснулась драгоценного камня на предплечье, и он рассыпался бесцветными осколками, которые напомнили Еве битую яичную скорлупу.

После того, как отец высасывал силу ее кристаллов, Ева всегда испытывала ощущение усталости и опустошенности, и к тому же зверский голод. Чувство покоя, которым одаривал ее аметист, ушло, оставляя ноющую пустоту, но она не могла позволить себе даже мечтать о том, чтобы ей хоть раз разрешили сохранить ее силу. То ли дело отец – проведет ночь на пляже, наслаждаясь кайфом, который выкачал из нее.

Камень крупный. Отца вырубит часов на восемь, не меньше. Я должна помочь братьям найти хоть какие-то следы Фостер и Тейта, пока он не проснулся – пока не обрушил свой гнев на одного из них. Опять. И на что он намекал сегодня вечером? Что ему удастся хорошо заработать на этих детях? Снова наладить отношения с научным сообществом? Не означает ли это, что он собирается выйти в публичное пространство – показать, что жив и не забыт? Но ведь это к лучшему, не так ли?

– Эти дети – четыре пары, представляющие стихии воздуха, огня, воды и земли, – наша единственная надежда. Через них отец может узнать, как исправить нас, и для этого ему придется… снова начать исследования и эксперименты. – Ева разговаривала с песчаным островом, каждым своим шагом ощущая связь с землей. – Отец должен вылечить нас. Только он может это сделать. Тот, кто создал нас и кто нас сломал.

Ева поплелась к коттеджу, где жили ее братья. Пока она шла, в голове эхом отдавались ее собственные слова: энергия будет накапливаться, пока полностью не выйдет из-под моего контроля, и камень будет разрастаться по всей коже, постепенно заключая меня в свою оболочку…

И впервые Ева позволила себе задуматься, пусть даже на мгновение, о том, что страшнее – превратиться в живое сокровище земли или остаться живой дурью для наркомана.

8

ТЕЙТ

– Ладно, притормози. Левый поворот должен быть как раз за следующим съездом, – сказал Тейт, поднимая руку и щурясь от заходящего солнца. – Да, вот он. – Он указал через приборную панель на гравиевую дорожку, надежно перегороженную широкими и высокими железными воротами. По обе стороны от них тянулся черный массивный металлический забор – из тех, что ограждают частные владения. Тейт прикинул, что высотой он не меньше восьми футов[14]14
  Около 2,5 метра.


[Закрыть], и все выглядело так, будто за ним скрывалась огромная территория. Черта с два перелезешь через такую махину, подумал он, разглядывая заостренные черные пики и представляя, как они в клочья раздирают штаны и плоть идиоту, который попробует вскарабкаться наверх.

Еле живая от усталости, Фостер припарковала пикап. Она потянулась, громко зевнула и, потирая затылок, молча уставилась на ворота.

Тейт перевел взгляд с преграды на Фостер и обратно.

– Хм, я знаю, что номера у дома нет. – Тейт замолчал и прищурился, безуспешно пытаясь рассмотреть уходящую вдаль тенистую дорожку. – А может, нет и самого дома, но я готов поклясться, что это то самое место.

– Я тебе верю. – Она повернулась и посмотрела на него, протягивая руку назад, чтобы достать сумку, принадлежавшую ее маме. – Ты – лучший навигатор из всех, кого я знаю. Во всяком случае, превосходишь меня.

– Вау, спасибо! Вообще-то я хорошо ориентируюсь. Очень хорошо. Думаю, я бы нигде не заблудился, даже если бы захотел. – Тейт улыбнулся, хотя улыбка вышла странной, словно напряженной. И тут до него дошло, что он по-настоящему улыбнулся и пусть на мгновение, но почувствовал себя счастливым впервые с того самого дня, когда торнадо и эта девчонка разрушили его жизнь. Мамы и папы больше нет. Эта мысль причинила ему физическую боль. Его лицо тотчас помрачнело, что, разумеется, не ускользнуло от Фостер.

– Пожалуйста. И я не шучу. – Она продолжала говорить, пока рылась в сумке. – Я полный профан в навигации. Самой бы мне ни за что не найти это место, тем более что всю дорогу были перебои со связью. – Фостер закрыла глаза и хлопнула себя по лбу. – Черт! Неужели забыла? Где мой телефон?

Тейт оглядел замусоренную кабину и принялся разгребать обертки от бургеров и пустые бумажные стаканы.

– Вот он. – Он нагнулся и вытащил мобильник из-под липкой салфетки от сэндвича.

– Спасибо, – рассеянно произнесла Фостер и выхватила у него телефон, сбрасывая маску вежливости. – Отлично. Связи по-прежнему нет. Ладно, поищи в бардачке что-нибудь маленькое и острое – вроде скрепки или кнопки.

– Без проблем. – Тейт открыл бардачок и порылся в ворохе бумаг и всякого хлама, пытаясь не обращать внимания на то, как горит и ноет рана на ноге.

– Это подойдет? – Он протянул ей ржавую скрепку, которую снял с пачки страховых документов.

– Да, должно. – Фостер распрямила скрепку и просунула кончик в крошечную дырочку на боковой панели айфона. Оттуда выскочила какая-то штучка, которую она подхватила и спрятала в карман, прежде чем швырнуть телефон в сумку, и снова принялась шарить на дне.

– Что это за хрень? Внутренности телефона или что-то еще?

Она посмотрела на него так, словно он задал наиглупейший вопрос, но Тейт уже свыкся с мыслью, что по-другому Фостер смотреть не умеет.

– Это сим-карта, гений. Где ты был… я не знаю… с 2000 года?

– Послушай, у меня есть телефон. Вернее, был. Он остался в моем шкафчике в раздевалке. Я им пользуюсь. Просто никогда не разбираю его на части.

– Провалы системы государственного образования не перестают меня удивлять. – Фостер покачала головой. – А, вот он!

Не сказав больше ни слова, Фостер вышла из машины и направилась к воротам. С покорным вздохом Тейт последовал за ней. Она держала в руках кожаный мешочек, который наконец-то отыскала на дне сумки. Тейт вспомнил, что его дед называл такие штуковины кошельками для монет, и предположил, что внутри был ключ от ворот. Но, вместо того чтобы отпереть замок, Фостер оглядывала землю вокруг, пока не нашла булыжник размером с кулак, который поднесла к каменной колонне справа от ворот. Она полезла в карман, достала симку, приложила ее к столбу, а затем с впечатляющей ловкостью шарахнула по ней камнем, не разбив при этом пальцы.

Она повернулась к нему.

– Никаких мобильников, пока не купим одноразовые телефоны, но даже и тогда нам нужно быть осторожными, – сказала она.

– Но как же мы будем звонить людям?

– Мы не будем звонить. Ты не будешь звонить. Никогда. – Она повернулась к нему спиной и подошла к утопленному в кирпичной кладке кодовому замку, который он не заметил раньше. Она открыла кожаный мешочек, вытащила листок бумаги с цифрами и набрала на клавиатуре код. Послышался щелчок, и ворота распахнулись.

– Отлично. Это значит, что у нас есть электричество. – Она развернулась и направилась обратно к пикапу, но Тейт не двинулся с места. – Эй, – позвала она, открывая водительскую дверцу. – Иди, садись. Это то самое место.

– Мне нужно кое-кому позвонить.

Фостер нахмурилась.

– Нет. Это небезопасно.

– Почему?

– Потому что Кора так сказала, а я ей доверяю. Полностью. Даже если она мертва. Все это, – Фостер широким жестом обвела земли за воротами, – Кора обустроила для меня. – Слегка поколебавшись, она поправила себя: – Для нас на самом деле. Чтобы уберечь от тех, кто гонится за нами.

– Но почему они преследуют нас? – не унимался Тейт. Она опять промолчала, чем ужасно его разозлила. – Послушай, мне нужны ответы. Я поехал с тобой, хотя мне хочется быть только дома, чтобы понять, как жить дальше без мамы и папы. Но вместо этого я здесь – потому что, очевидно, что-то странное происходит с нами и погодой, и я должен разобраться, в чем дело.

– И к тому же нас преследуют, – добавила Фостер.

– Да, и это тоже, – признал он. – Но у меня есть дедушка – отец моей мамы, – единственный, кто остался из моей семьи. Он живет в Техасе. Не представляю, что с ним будет, когда он узнает, что случилось. – Тейт замолчал, пришибленный тяжестью осознания. – Дед подумает, что я тоже погиб. О боже, до меня только сейчас дошло. Фостер, я должен ему позвонить.

– Ладно, я поняла. Но давай поговорим об этом в доме.

– Я не вижу здесь никакого дома, – упрямо произнес Тейт.

– Я почти уверена, что в этом все дело – ты просто не видишь его с дороги. Давай, залезай в машину. Мы проделали адский путь, так хотя бы посмотришь, ради чего, – сказала Фостер.

Тейт резко кивнул и вернулся к пикапу, забираясь на пассажирское сиденье.

– Мне нужны ответы.

– Тейт, и мне тоже. Вот почему мы здесь. Просто доверься мне хотя бы ненадолго. – Она въехала в ворота, которые бесшумно закрылись за ними.

– А мне ты доверяешь? – Тейт повернулся и посмотрел на нее.

Она мельком взглянула на него, и он увидел в ее глазах сомнение, но в то же время и решимость сказать ему правду.

– Нет, не доверяю. Но пойми меня правильно. За последние пять лет я доверяла только одному человеку, а теперь его нет.

– Ты действительно похожа на девчонку, у которой проблемы с доверием, – сказал Тейт.

– Это звучит как женоненавистническая чушь. Я не девчонка с проблемами доверия. Я – человек, который на собственном горьком опыте убедился в подлости людей.

– Не знаю, с чего ты решила, что я должен доверять тебе, если сама мне не доверяешь, – сказал Тейт.

– Все очень просто. Я не подлая.

Тейт фыркнул, но тут его внимание привлекла аккуратная усадьба, показавшаяся в конце длинной подъездной аллеи. Огромный серый двухэтажный дом с широкой круговой верандой возвышался позади небольшого строения, напомнившего Тейту магазин из старых вестернов с Джоном Уэйном, которые так любил смотреть его дед. Фронтоном магазину служила выведенная красными буквами задорная вывеска: «Земляничные Поля». По обе стороны подъездной дорожки тянулись пастбища, и на краю одного из них стоял сарай, похожий на дом, только гораздо меньшего размера. Огороды за фермерским домом заканчивались густой полосой деревьев. С заднего двора просматривался уголок, по-видимому, гигантского сада. Тейт разглядел и постройку, напоминающую курятник. Все вокруг выглядело неподвижным, кроме ленивого ветерка и стайки бурундуков, которые соскочили с крыльца магазина и скрылись в траве.

– Красиво. И кто здесь живет?

Фостер не ответила, и он посмотрел на нее, привычно разозлившись из-за ее молчания, но тут же почувствовал себя полным дерьмом, увидев слезы, струящиеся по ее щекам.

– Эй, что не так?

– Там написано «Земляничные Поля». – Она улыбнулась сквозь слезы и вытерла щеки грязным рукавом рубашки.

– Да, как я уже сказал, здесь красиво. Почему ты плачешь?

Она тряхнула головой.

– Я в порядке. Ничего страшного. Ты спросил, кто здесь живет? Мы с тобой. Пойдем, осмотримся. – Фостер перекинула сумку через плечо и вышла из машины, направляясь к парадному входу опрятного фермерского дома.

– Это здесь вы жили с Корой? – Тейт, прихрамывая, поднялся по ступенькам вслед за Фостер.

– Нет. Я никогда не бывала на Сови-Айленде. Раньше мы с Корой жили в особняке в Портленде – в Перл-дистрикт. – Тейту показалось, что ее голос стал мягче от нахлынувших воспоминаний. – Боже, как я любила тот дом с самой крутой террасой на крыше. Мы с Корой частенько сидели там и глазели на прохожих. А еще у нас была любимая игра – мы угадывали, сколько насчитаем собак, прогуливающихся по улице. Проигравший мыл посуду.

– Собак? – тихо произнес Тейт. Он не решался сказать что-либо еще, не хотел спугнуть эту версию Фостер. Она казалась намного милее той девчонки, с которой он провел двадцать с лишним часов в кабине пикапа.

Она снова достала листок бумаги из кожаного портмоне и набрала цифры на кодовом замке двери.

– Да, собак. Портленд очень дружелюбен к собакам. Мы тоже собирались взять щенка. Я хотела мастифа. Кора – шотландского терьера. Так и спорили из-за этого, пока все не изменилось год назад.

Фостер открыла дверь, и они оба остановились на пороге, заглядывая внутрь. Тейт сразу поняла, что это красивый дом. Не то чтобы шикарная или богатая вилла. Но очень уютный, с большим камином, удобным диваном, парой кресел и даже креслом-подушкой перед телевизором с широким экраном. Из столовой выглядывал обеденный стол, а кухня радовала глаз солнечно-желтыми стенами.

Он как раз собирался спросить, почему они так и стоят в дверях, когда Фостер, стряхнув оцепенение, прошла в гостиную, направляясь прямиком к широкой каминной полке, заставленной семейными фотографиями. Он медленно последовал за ней, рассматривая милые детали интерьера. В доме было много красивых картин – в основном, пейзажи, городские сцены и многочисленные изображения мостов.

Тихий сдавленный всхлип привлек его внимание. Фостер стояла перед камином и тянулась рукой к одной из фотографий в рамке, словно хотела прикоснуться, но не могла. Он догадался, что она плачет – она нервно вытирала лицо ладонью, – и, когда взглянул на фотографию, понял почему.

На него смотрела совсем юная, улыбчивая Фостер. Она сидела на крыльце двухэтажного особняка рядом с крупной темнокожей женщиной, в которой Тейт без труда распознал Кору. Кора обнимала Фостер за плечи и целовала в щеку, пока Фостер, судя по всему, позировала для селфи. Тейт пробежался взглядом по остальным фотографиям на полке. На всех были запечатлены Фостер и Кора – только моложе. Их счастливые лица напомнили Тейту о его семье, и он почувствовал, как глаза наполняются влагой.

– Она сделала все это для меня. – Голос Фостер дрожал, когда она заговорила сквозь слезы. – Эти картины, рисунки, даже мебель. Все они из нашего дома.

– Фостер, ты что, потеряла свой дом в прошлом году?

Она перевела на него мокрые от слез глаза.

– Нет. Мы покинули свой дом год назад.

– В каком смысле «покинули»?

Он видел, как она изо всех сил старается держать себя в руках. Наконец она вытерла глаза и расправила плечи.

– Вчера был ровно год с того дня, как мне стукнуло семнадцать и Кора собрала две сумки с вещами. Заперла наш дом. Мы сели в машину. И уехали – прочь из прежней жизни, оставив в ней все, вплоть до кредитных карточек. С тех пор мы никогда и нигде не задерживались дольше чем на неделю.

– Вы бродяжничали целый год? Намеренно?

– Мы не бродяжничали. Мы скрывались, – сказала Фостер.

– Но почему? Ты должна объяснить.

– Честно? Я знаю только то, что сказала Кора. Мне угрожает опасность, и мы должны уехать, пока меня не схватили, а теперь я должна охранять и тебя тоже.

Тейт обдумал слова Фостер.

– Слушай! Мы же с тобой родились в один день.

Фостер печально вздохнула, снова уставившись на фотографии.

– С днем рождения нас, – неубедительно произнесла она.

Тейт приготовился задать еще один вопрос из того множества, что скопилось в его потрясенном сознании, но Фостер заговорила первой.

– Послушай, мне нужно привести себя в порядок. И хочется настоящей еды – не помоечной из закусочных на колесах. Чего-нибудь растительного и свежего. Да и ты выглядишь дерьмово. Я имею в виду, хуже меня, и это плохо.

Тейт оглядел себя сверху вниз. Ничего себе прикид – испачканная футболка, которую Фостер раздобыла в Миссури, мешковатые серые спортивные штаны с барахолки у придорожного кафе где-то в Юте, на ногах – шлепанцы с шутливой надписью «I DA HO? NO YOU DA HO»[15]15
  Игра слов: «I» – «я»; «You» – «ты» (букв. «Я-да-хо? Нет, ТЫ-да-хо») Айдахо – один из штатов Америки.


[Закрыть], сувенир из Бойсе. Фостер права. Он выглядел паршиво.

– Душ – это хорошо, – сказал он. – Потом еда.

– Согласна. Сначала – в душ, потом поедим, а уж после поговорим.

– Идет.

Все три ванные комнаты были просторными и упакованы необходимыми туалетными принадлежностями. Тейт стоял под мощной струей воды – настолько горячей, насколько мог вытерпеть, – и пытался вместе с грязью и кровью смыть с себя боль, тоску по дому и потрясение от пережитого. Но на самом деле ему хотелось только одного – броситься к двери, прыгнуть в машину и рвануть на запад. Домой.

Но он не мог этого сделать. Пока не мог. Тейт должен был выяснить, что вызывает торнадо и как это предотвратить.

Он решил, что душ подействовал на него благотворно, и вытерся насухо, высушил волосы полотенцем и снова нацепил свою разномастную одежду. Рана на ноге саднила, но не выглядела воспаленной, что несколько обнадеживало.

Не найдя Фостер в гостиной, Тейт направился на кухню, где заглянул в пустой холодильник. В кухонных шкафах он обнаружил тарелки, кастрюли, сковородки и прочую посуду, даже какие-то консервы, но определенно ничего «растительного».

Тейт вернулся к лестнице, ведущей в ванную комнату, которую Фостер облюбовала для себя. Он раздумывал, стоит ли ему пойти наверх и постучаться в дверь или просто окликнуть ее по имени, когда услышал это. В глубине коридора рыдала девушка – так горько, словно ее сердце разбито вдребезги.

Тейт пошел на звук, пока не оказался на пороге небольшой комнаты – очевидно, кабинета. Дверь была приоткрыта. Фостер стояла к нему спиной. Она держала что-то обеими руками, согнувшись в три погибели, словно ее ударили под дых, и рыдала.

Его мама не была плаксой, поэтому в те редкие моменты, когда она давала волю слезам, у Тейта щемило сердце. Он вдруг услышал мамин голос, как если бы она стояла рядом. Тейт, ты умный, образованный белый человек. Не будь сопляком. Будь нерасчетливо добр – никогда не проиграешь, если ошибешься на стороне доброты. О, и будь феминистом – это здорово сбивает их с толку.

Тейт повиновался инстинкту, разбуженному добрыми словами матери. Фостер, конечно, была редкостной стервой, но Тейт был воспитан правильно. Поэтому он подошел ней. Позже он и сам не мог вспомнить, что намеревался делать. Фостер, не склонная к слезам, не походила на того, кто с готовностью принимает утешения. Ему не удалось узнать это наверняка, потому что его внимание сразу привлекла фотография, которую она держала в руках. Заглянув через ее плечо, он увидел запечатленную на снимке группу из пяти человек. Четверым на вид было под тридцать или чуть больше. Они окружали высокого пожилого мужчину, солидного и серьезного. Все стояли перед пришвартованной, но явно готовой выйти в море лодкой среднего размера.

Что-то показалось ему знакомым… Тейт не сдержал удивленного вздоха, и Фостер резко обернулась, впиваясь в него взглядом.

– Какого черта ты так подкрадываешься?

– Я не подкрадывался. Просто вошел. Дверь была открыта. – Он показал пальцем на фотографию, которую она по-прежнему сжимала в руках. – Эти парни. Трое из них – те ребята, что гнались за нами.

– Это кабинет Коры, и вещи тоже ее. Не смей заходить сюда, – со злостью отрезала Фостер. Рыдающая, сломленная девушка испарилась у него на глазах.

Тейт огрызнулся.

– Послушай, я старался быть с тобой вежливым, хотя это чертовски тяжело. Но с меня довольно. Мои родители погибли, и это как-то связано с нами обоими. Ты обязана мне все объяснить. Сейчас же!

Фостер подняла фотографию повыше, и в какой-то миг Тейт подумал, что она его ударит. Вместо этого она кивнула на снимок и произнесла голосом, полным ярости:

– Обязана объяснить? Я ни черта тебе не обязана! Мы с Корой спасли тебе жизнь: пришли на тот футбольный матч и вытащили тебя оттуда. Ты прав. Эти трое – те, кто преследовал нас. Эта женщина была с ними. Я видела ее на краю поля сразу после того, как Кора умерла. А этот человек, доктор Рик, – она с такой силой ткнула пальцем в стекло, что Тейт удивился, как оно не треснуло, – был моим приемным отцом, мужем Коры. Это его последняя фотография. Ее сделали до того, как они его убили. Только на футбольном поле Кора сказала, что его не убили. Что он работает с ними, и что они охотятся на меня и на тебя. Нет, я не знаю почему, но если ты перестанешь скулить и оставишь меня в покое, возможно, мне удастся это выяснить! – Раскат грома прогремел одновременно с ее криком. Она вскинула руки. – Отлично. Теперь посмотри, что ты наделал.

– Фостер, ты просто стерва. Хуже того, ты подлая, бесчувственная стерва. – Он произнес эти слова медленно и четко, прежде чем повернуться и выйти из комнаты.

– Ты куда? – крикнула она ему вслед.

Тейт обернулся в дверях.

– Я ухожу, чтобы раздобыть еду. Потом я собираюсь поесть. После этого лягу спать. А уж потом начну думать, как вернуться домой.

– Отлично. Делай что хочешь.

– Вот и хорошо. – Он сделал паузу и возненавидел себя за те слова, что ему пришлось произнести. – Мне нужны деньги.

Фостер полезла в сумку, с которой как будто не расставалась, и, достав оттуда пачку денег, бросила их ему.

– Купи что-нибудь вегетарианское. Код к воротам 9662. Закрой дверь, когда будешь уходить.

Тейт хлопнул дверью кабинета и, полный решимости, вышел из дома. Небо выглядело зловеще, готовое вот-вот разродиться дождем. Морось грозила смениться ливнем. Ветер завывал вокруг, трепал волосы, пронизывал тело дрожью. Тейт оглядел темнеющее небо в поисках облака торнадо. Туман скрывал зеленый гребень далеких гор и мешал обзору. А, к черту все это! Однажды я уже избавился от торнадо – могу и повторить. Прикрывая голову от ветра и дождя, Тейт побежал к пикапу.

Он легко завел мотор. В дороге Фостер то и дело заставляла его проделывать этот фокус. Он резко тронулся с места, со злорадным удовольствием прислушиваясь к тому, как гравий, вылетая из-под колес, осыпает крыльцо. Он притормозил у ворот, но они уловили приближение автомобиля и бесшумно распахнулись.

И только когда Тейт добрался до мини-маркета возле моста, ведущего на материк, волна ярости схлынула. Он припарковался и вздохнул, потирая лицо и пытаясь собраться с мыслями. Что он здесь делает? Ему следовало остаться в Гомере, что бы ни говорила эта чокнутая Фостер.

Но тут, словно прокручивая в памяти кадры кинофильма, Тейт увидел, как они с Фостер стоят бок о бок посреди футбольного поля, перепаханного смерчем. Он снова услышал свой крик: «ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ ПРИБЛИЗИТЬСЯ!» И почувствовал, как электрическая волна пронеслась по телу, когда огромная воронка отступила по его приказу.

– Вот почему я здесь, – пробормотал Тейт себе под нос. – Мы это сделали. Я должен выяснить, как это получилось, и не уеду домой, пока во всем не разберусь.

Тейт снова потер лицо, думая о том, что никогда в жизни не чувствовал такой усталости. Он тупо смотрел вдаль… пока до него не дошло, к чему прикован его взгляд.

– Ага! На ловца и зверь бежит!

Тейт выскочил из пикапа и взлетел на крыльцо мини-маркета, перепрыгивая через две ступеньки. Он спешно набрал продуктов – не забыв прихватить и какой-то вегетарианской бурды, – и вывалил все на прилавок перед единственной кассой.

– Похоже, собираешься в кемпинг на выходные? – поинтересовался пожилой продавец с длинной всклокоченной бородой и пучком на затылке, пробивая покупки и складывая их в пакеты.

– Да, сэр, – машинально ответил Тейт.

– Надеюсь, погода не подведет. А то в последнее время у нас тут черт-те что творится.

– Будем надеяться, что пронесет. Слушайте, а тот таксофон работает? – Тейт ткнул большим пальцем в сторону парковки, где стояла застекленная алюминиевая будка родом словно из кино семидесятых.

– Ну да, сынок, конечно. Наверное, единственный аппарат в этой части страны, который еще работает. Он даже четвертаки принимает.

– Круто. Дадите мне сдачу четвертаками?

– Конечно, малыш. – Мужчина протянул ему горсть монет. – Эй, ты не собираешься превратиться в Супермена или что-то в этом роде?

– Нет, сэр. Я – супергерой другого плана.

Тейт вышел из магазина, сопровождаемый смешком продавца. Он сложил пакеты с продуктами в кабине пикапа и направился к телефонной будке. С ощущением, будто он шагнул в прошлое, Тейт набрал номер, который заучил еще в пятилетнем возрасте. Грубый старческий голос ответил после третьего гудка.

– Алло?

– Д-дед, это я, Тейт. Я жив. – И тут Тейт Орлан Тейлор разрыдался.