Текст книги "Невыносимая жестокость"

Глава 8

В закусочной царил дух пережаренного жира и избыточного холестерина. Обитые искусственной кожей сиденья были потерты и во многих местах порезаны. Из-под крышек бутылок с кетчупом свисали красные сопли.

Ригли проводил подозрительным взглядом тарелку с картошкой-фри зеленоватого оттенка, поданную на соседний столик. Собравшись с духом, он поднял руку, чтобы подозвать официантку. Дородная, не слишком опрятная дама средних лет с похожими на паклю волосами, лежавшими на ее голове наподобие латунного шлема, нависла над столом, вооружившись потрепанным блокнотом.

– Ну?

– Мне бы это… салатик, наверное… – Приглядевшись к меню, Ригли ткнул пальцем в название блюда, показавшееся ему наименее подозрительным: – Да, вот тут у вас написано: «Салат с консервированной рыбой». Найдется у вас баночка лосося?

Расслышав в этой фразе что-то обидное в свой адрес, официантка засверкала глазами и сказала:

– Что ты там «сося» собрался делать, я не знаю, но если будешь при мне материться и нести похабщину, я полицию вызову.

– Я… – Ригли перевел взгляд на Майлса, явно рассчитывая на помощь, но тот демонстративно уставился в окно, якобы рассматривая противоположную сторону улицы. Ригли пришлось выпутываться самому. – Я не хотел сказать ничего обидного. Вы, по всей видимости, неправильно меня поняли, но в любом случае я приношу вам свои извинения.

– Короче, салат заказывать будете?

– Да-да, конечно. А у вас есть зеленый салат?

До официантки, наконец, стало доходить, что перед ней не грубиян и не озабоченный маньяк, а просто самый обыкновенный идиот.

– Ну, парень, ты даешь. А какого же еще дурацкого цвета он может быть?

– Слушай, какого черта мы приперлись есть в эту дыру? – прошипел Ригли, обращаясь к Майлсу. – Почему было не пойти к Вольфгангу или хотя бы к Кантеру?

Официантка перевела взгляд на Майлса.

– Этот ваш приятель… он давно… того?

Майлс одарил ее неотразимой улыбкой и соизволил прийти на выручку своему помощнику.

– Не обращайте внимания. Притащите ему салат «Айсберг», накрошите помидоры и плесните туда побольше французского соуса.

– А вам чего?

– Горячий бутерброд с ветчиной. Майонеза побольше, а на ветчину можете особо не налегать.

– Салатик капустный не желаете?

Майлс отказался от столь соблазнительного предложения и вернул официантке меню.

Не успела она отвернуться, как какой-то довольно странного вида грузный чернокожий мужчина весьма ловко прихромал к их столику и, закряхтев от боли, не без труда уселся на сиденье напротив Майлса и Ригли. Ригли глядел на незнакомца с изумлением, к которому примешивалась немалая доля страха. Лицо же Майлса по-прежнему оставалось абсолютно непроницаемым.

– Привет, Гас, – бросила официантка через плечо. – Тебе как обычно?

– Хелло, Мардж! Да, сделай как обычно, – ответил Гас Фетч. Внимательно посмотрев на Майлса, он достал из кармана пластмассовую кассету с фотопленкой и энергичным щелбаном переправил ее через стол. Кассета тотчас же перекочевала в карман Майлса, физиономия которого расплылась в довольной улыбке.

Но Гас, в отличие от адвоката, даже и не думал улыбаться, наклоняясь к нему поближе через стол.

– Ну вот, – сказал он, – отминоксил я ее чертову записную книжку. Но предупреждаю: другой раз не обращайтесь ко мне с такой херней! У меня, ребята, другой жанр: я снимаю боевики. Можете называть их и порносериалами, но важно одно: мне требуется «экшн»! А со своими натюрмортами катитесь к кому-нибудь другому. – При этом Гас сурово посмотрел на Ригли, словно заподозрив его в попытке что-то возразить.

– Гас, я тебе очень благодарен, – вежливо сказал Майлс.

Но Гас Фетч, по-видимому, сказал еще далеко не все, что хотел, и, ясное дело, не собирался держать в себе накопившиеся эмоции.

– А эти чертовы ротвейлеры! – провыл он, закатывая глаза. – Они же меня чуть не сожрали! Ну, мужик, ты меня с ними и подставил!

– Я ведь тебя предупреждал, что у нее собаки.

Гас Фетч хлопнул ладонью по столу и выдал наиболее логичное, с его точки зрения, возражение:

– Ты же мне не сказал, что у этих тварей возникает особо сильная реакция, как только они видят или чуют Анус Африканус!

– Ладно, за это получишь особый бонус, – заверил пострадавшего Майлс.

– Да уж это само собой. – Гас протянул адвокату сложенный листок бумаги. – Мой счет.

Посмотрев на итоговую цифру, Майлс только присвистнул, однако сказал:

– Ригли, выпиши ему чек. Да от своего имени, не от меня. – Вновь повернувшись к Гасу, он с улыбкой осведомился:

– Слушай, а ты не заметил там каких-нибудь свидетельств или косвенных признаков… ну, как бы это сказать… некоторых вольностей со стороны миссис Рексрот?

Гас взъелся на Майлса за этот вопрос и стал похож на рассерженного бульдога.

– Какого хрена, что ты мелешь? Какие там еще косвенные признаки? Не мое это дело. Неужели не ясно, как я работаю: вижу задницу – хватаю ее и стараюсь, если получится, надрать хорошенько. А шарить в ванной и нюхать простыни – это не по мне. Мать вашу, я же Гас Фетч!

– Может, я пока выпишу чек на ваше имя? – Ригли не без труда улучил момент, чтобы вставить реплику и прервать монолог Гаса, но дело того стоило. За столиком воцарилось молчание.

Примерно через четверть часа, шагая вслед за Майлсом на стоянку к машине, Ригли спросил:

– Может, все-таки скажешь, за что это я сейчас заплатил?

– Едва ли ты на самом деле хочешь узнать ответ на этот вопрос.

– Нет, хочу, и даже очень. Кстати, что он имел в виду, когда сказал, что «отминоксил ее записную книжку»?

– Фирма есть такая – «Минокса». Выпускает фотоаппараты для микросъемки. Прямо как в старых шпионских фильмах, понял? Гас просто переснял записную книжку Мэрилин Рексрот. Не украл, а сделал копию. Она и не догадается, что в ее доме побывал посторонний. Тут можешь быть уверен – Гас свое дело знает.

Тут Ригли почувствовал дурноту. В горле запершило от прогорклого французского соуса.

– Слушай, да ведь тебя за это могут не только из коллегии турнуть, но и вообще лишить лицензии.

– Не думаю. А что я такого сделал?

– Как что? Ты ведь заставил этого парня влезть к ней дом и переснять ее личную записную книжку. Это уже на уголовщину тянет. Организация незаконного проникновения в чужое жилище плюс вторжение в частную жизнь. И при всем том жертва – твой оппонент в текущем бракоразводном процессе. Тут мало не покажется!

После паузы Майлс усмехнулся и возразил:

– Что-то ты тут лишнего нагородил, приятель. На самом деле все было не так. В случайном разговоре я тоже абсолютно случайно сболтнул этому парню, что мне было бы очень интересно заглянуть в ее телефонную книжку. Может, это и не слишком положительно меня характеризует, но, по крайней мере, ничего криминального я в этом не вижу. Да, еще я случайно упомянул при нем, что собираюсь пригласить ее на ужин. Я даже сказал, когда именно намерен это сделать. Но ведь это опять-таки не преступление. Так что, как видишь, Ригли, не делал я ничего противозаконного. И опасаться мне нечего.

Вынув из кармана кассету с пленкой, он властным жестом переложил ее в руку Ригли.

– А вот тебя, дружище, могут и вправду попереть из адвокатуры, если застукают за получением этой пленки из проявки или за изучением ее содержания. Впрочем, меня это никоим образом не касается.

Открыв дверцу машины, он вопросительно посмотрел на Ригли. Тот понял, что придется делать выбор. За год, что он проработал с Майлсом, не вполне законные методы получения информации уже не шокировали его, хотя до конца привыкнуть к ним он так и не успел.

– Ладно, – сказал он со вздохом, – кто нам нужен?

– Тенцинг Норгей.

– Тенцинг Норгей, – повторил Ригли, стараясь запомнить странное имя, показавшееся ему в то же время почему-то знакомым. – Она что, спала с ним? – вопросительно посмотрев на Майлса, уточнил он.

– Вряд ли, – с абсолютно серьезным лицом ответил Майлс. – Тенцинг Норгей – это тот самый шерп-проводник, то ли из Непала, то ли из Тибета, без помощи которого Эдмунд Хиллари хрена бы лысого взобрался на Эверест лет пятьдесят назад.

– И что, Мэрилин с ним знакома?

Обычно Майлса было почти невозможно вывести из равновесия. Но тут не выдержал даже он.

– Да нет же, придурок. Я имею в виду не того самого Тенцинга Норгея. У нее должен быть свой Тенцинг Норгей. Понимаешь? Ее личный Тенцинг Норгей.

Ригли снова начало подташнивать.

– Что-то я не совсем…

Майлс с сочувствием и даже легким презрением посмотрел на помощника, но затем взял себя в руки и с видом пророка, передающего темному народу полученное свыше откровение, пояснил:

– Понимаешь, Ригли, если присмотреться ко всяким там мировым рекордам, достижениям и великим открытиям, то выяснится, что очень немногие из них были совершены в одиночку. У большинства известных нам героев были свои проводники, но чаще всего они остались безымянными. Мэрилин Рексрот карабкается на свой Эверест. И она уже довольно близка к вершине. И мне нужно выяснить, кто помог ей подняться на эту высоту. Вот этого ее Тенцинга Норгея я и хочу найти.

Неожиданно для себя самого Ригли громко рыгнул. Отвратительный запах полупереваренного низкосортного французского соуса повис в воздухе. Майлс поспешил забраться в свой «мерседес». Ригли уже не боялся показаться идиотом перед своим боссом. Он боялся только, что тот уедет, так и не дав ему более четких инструкций. Ригли постучал в окно машины кассетой с пленкой.

– Но послушай, Майлс, – громко, чтобы слышно было сквозь стекло, спросил он, – а как же определить, кто из всех, записанных в ее книжку, является… ну, этим самым..?

Опустив окно, Майлс переспросил:

– Что ты говоришь? Не знаешь, как искать Тенцинга Норгея?

– Ну да, – кивнул Ригли и приготовился выслушать очередной бесценный совет – частицу особой тайной мудрости, сродни шаманскому знанию.

Поманив ассистента пальцем и заставив согнуться у открытого окна машины, Майлс с загадочным видом произнес:

– По правде говоря, я и сам не знаю. Попробуй начать с тех, у кого самые странные или смешные имена…

Кивнув на прощанье обалдевшему Ригли, Майлс вырулил со стоянки. Его помощник остался стоять на месте, почесывая в затылке. «Первое заседание через два дня, – вспомнил он, и его тут же опять затошнило. – Времени в обрез. Надо побыстрее проявить эту пленку».

Боковым зрением он заметил Гаса Фетча, выходящего из забегаловки, где состоялась их встреча. Не желая рисковать своей шкурой, Ригли поспешил скрыться в недрах своего «сааба». В машине он чувствовал себя в большей безопасности.

– Внимание, внимание, заседание суда по гражданским делам пятого округа графства Лос-Анджелес объявляется открытым…

Майлс всегда черпал в этих словах вдохновение. Они звучали для него как сигнал горниста, зовущий его на поле боя – в битву за справедливость. Впрочем, подумал Майлс, насчет справедливости – это он немного приврал. Что же до поля боя, то эта метафора более чем уместна. Судьи пока в зале не было, и присутствующие занимались своими делами, негромко переговариваясь.

Рекс Рексрот занял отведенное ему место между Майлсом и Ригли. Он уже успел вспотеть до такой степени, что снимать пиджак не было никакого смысла – по крайней мере, он прикрывал от посторонних взглядов насквозь мокрую рубашку. Оказывается, за последние несколько недель, проведенных с Ниной, Рекс успел совершенно отвыкнуть от костюма и галстука и чувствовал себя намного комфортнее в комбинезоне железнодорожника. Отправляя Рекса на заседание суда, Нина напичкала его какими-то успокоительными таблетками. Судя по всему, эта слоновья доза возымела обратный эффект. Какое там к черту спокойствие! Рекса била нервная дрожь, то и дело доходившая до легких судорог. На Мэрилин он старался не смотреть.

Наконец в зале появился… нет, появилась судья – крупная афро-американка в балахонистой мантии и в очках.

– Председательствует на суде ее честь Марва Мансон, – объявил клерк. – Прошу всех встать.

Майлс, Рекс и Ригли встали и устремили почтительные взоры на представительницу закона и вершительницу судеб.

– А вам уже приходилось сидеть перед ней? – шепотом спросил Рекс.

– Нет, нет, с какой стати! Первым всегда садится судья, – уголком рта ответил Майлс.

– Нет, я имею в виду – сидели ли вы уже перед ней… после?

Чуть наклонившись к Рексу, в разговор вступил Ригли:

– Вы сами-то поняли, что сказали? Как это – сидеть перед ней и в то же время после?

Рекс непонимающе заморгал, и Ригли, проявив сочувствие, пришел ему на помощь:

– Вы, наверное, хотели узнать, доводилось ли нам уже выступать перед этой судьей?

– Ну да, – кивнул Рекс. – Вы перед этим уже выступали перед ней?

Ригли и Майлс переглянулись. В эту игру они играли друг с другом едва ли не каждый раз, когда начиналось слушание очередного дела. Так было легче и веселей терпеть неизбежные несколько часов безделья, пока судья и присяжные занимались сугубо процедурными вопросами и исполняли формальности.

– Перед ней перед? – глубокомысленно прошептал Ригли. – Что бы это могло значить? Перед – в смысле раньше, или перед – в смысле до? Наверное, вы хотели спросить: перед тем, как она сядет раньше?

У Рекса начала кружиться голова.

– Перед ней… перед тем, как она сядет раньше, – вот что я хотел сказать. То есть раньше, до того, как она сядет раньше.

– Вы сказали раньше – перед тем, как она сядет раньше.

– Нет, это я сначала так сказал. А потом…

Рекс совсем запутался и посмотрел на Майлса с тоской и отчаянием.

Адвокат продолжал смотреть прямо перед собой, и на его лице не было даже намека на улыбку.

– Слушайте, с кем вы пытаетесь спорить? – прошептал он. – Против вас играет сборная из двух адвокатов. Неужели вы рассчитываете нас переговорить? Не стоит выступать раньше времени. Да и спорить не нужно. Доберется до вас судья – выступите. А спорить все равно не следует.

– Да я и не спорю, и не выступаю, – с видом обиженного ребенка прошептал Рекс. – Я просто…

– Вот-вот, не выступайте, – прошипел Ригли с другой стороны. – Выступать будем мы.

– А спорить будут оппоненты, – подхватил Майлс, все так же почтительно улыбаясь судье.

– Вам нужно будет только выступить, – пояснил Ригли.

Майлс кивнул.

– После того, как судья сядет перед вами.

– Только после этого «перед» будет ваше «после» – в смысле сесть.

– Да-да, только не перепутайте, а то так и останетесь стоять перед ней после.

Рекс с ужасом переводил взгляд с Майлса на Ригли и обратно, не понимая, зачем они над ним так издеваются. Пот уже прямо-таки струился под пиджаком по его шелковой рубашке.

– Готов поспорить… – начал Ригли.

– Поспорят с нами оппоненты, – возразил Майлс.

Рекс судорожно сглотнул и попытался поддержать шутку:

– И вы уже раньше это делали перед?

– А то, как же, – отвечал Майлс, не сводя взгляда с судьи. – Раньше мы уже оспаривали перед.

– Но перед нею – до сих пор нет, – признался Ригли.

Гулкий удар деревянного молотка председательствующей прервал эту глубокомысленную беседу. Все присутствовавшие в зале суда сели – за исключением одного человека. Рекс так и остался стоять, забыв, где он находится и зачем здесь оказался, потому что его утомленный и затуманенный таблетками мозг отказывался переваривать всю ту лапшу, что ему только что навешали на уши адвокаты.

Ригли подергал его за рукав.

– Рекс! Садитесь!

Рекс как подкошенный рухнул на стул и слегка ослабил узел галстука. Он, конечно, понимал, что этикетом такие вольности не предусматривались, но ему уже было все равно. «Да какая к чертовой матери разница?» – подумал он, внутренне смирившись со своей судьбой. Нет, может быть, Майлс Мэсси и в самом деле лучший адвокат по бракоразводным делам во всем Голливуде, но даже он наверняка будет бессилен против козырного туза, припасенного Мэрилин, – против проклятого видео. Как только судья и присяжные увидят чертову пленку, процесс можно будет считать законченным. Причем, само собой, не в его пользу.

Пленка была представлена присяжным.

Когда в зале суда притушили свет, чтобы люстры не давали бликов на экран, Рекс воспользовался моментом и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Бросив взгляд на судью, он весь задрожал: до такой степени изменилось выражение ее лица. В стеклах очков отражался экран, а сквозь наушники в полной тишине, повисшей в зале, доносился едва слышный, но звучавший для Рекса страшнее любой канонады или раскатов грома голос.

В очередной раз этот омерзительный голос, повторявший, словно заклинание, одни и те же слова, острым раскаленным сверлом вонзился в мозг Рекса. Эти слова звучали в его ушах с того самого вечера – с вечера, когда жизнь Рекса Рексрота оказалась изгаженной и исковерканной, а сам он превратился почти что в нищего, и теперь еще был выставлен на всеобщее посмешище.

«Схватил я тебя за задницу!» – будто гранатой взорвались в мозгу Рекса ненавистные слова.

По залу суда пронесся одновременный вздох всех присяжных. Рекс скосил глаза и посмотрел на Мэрилин. Та сидела перед выделенным специально для нее монитором и чуть слышно всхлипывала, время от времени вытирая слезы носовым платком. Фредди Бендер стоял позади нее, положив руку на плечо клиентке, тем самым символически выражая перед всеми свое ей сочувствие и поддержку.

Когда пленка кончилась, и в зале вновь включили свет, судья неторопливо обернулась и бросила на Рекса суровый, не предвещавший ничего хорошего взгляд. Майлсу же, казалось, было наплевать на тучи, которые сгустились над его клиентом. Эффект, произведенный пленкой на присяжных, ничуть его не обескуражил. Даже когда Фредди Бендер все так же заботливо проводил Мэрилин к свидетельскому месту, Майлс не предпринял ни единой попытки хоть как-то вмешаться в ход процесса. Рексу же казалось, что Фредди Бендер собирается не расспросить Мэрилин о ее несчастной жизни, а вложить ей в руки нож и дать команду зарезать уже почти бывшего супруга.

Поглядывая в сторону перепуганного Рекса, Фредди начал опрос своей клиентки:

– Миссис Рексрот, я понимаю, что сейчас вам трудно говорить, но все же будьте добры, соберитесь с силами и расскажите мне и суду о том, как вы восприняли эти кадры.

Сохраняя на лице выражение потрясенной невинности, Мэрилин сделала вид, что собирается с силами, и, едва сдерживая рыдания, прошептала:

– Я была просто убита.

Еще пара всхлипов – и она добавила:

– Мой мир рухнул, в нем не осталось никого. Даже того, кого я считала самым близким мне человеком.

– Что ж, я полагаю, на этом мы с миссис Рексрот и остановимся, – с тяжелым вздохом сказал Фредди. Обернувшись к присяжным, он пояснил:

– У меня больше нет вопросов к моей клиентке.

Он выразительно посмотрел на судью и, дождавшись, когда она кивнет головой, проследовал на свое место.

К этому времени пот ручьями лился уже не только по груди, но и по спине, животу и даже ногам Рекса до самых носков. «Это крушение», – повторял он про себя.

Судья Мансон, бросив на Майлса не слишком приветливый взгляд, перешла к следующему пункту, предписанному процедурой.

– Мистер Мэсси, у вас есть вопросы к истице? – По тону, каким был задан вопрос, всем стало ясно, что дальнейшее разбирательство представляется судьей пустой формальностью и бесполезной тратой времени.

Рекс чувствовал себя так, будто его приковали к рельсам и пустили на него паровоз с неисправными тормозами.

«Это крушение».

Хорошо еще, что Нина не приперлась сюда, а осталась дома, подумал он. У нее, по крайней мере, есть, где остаться. А вот у него дома больше нет, как нет и банковского счета. Все его активы были заморожены, а имущество описано. Бизнес завис на грани краха. Еще пара дней – и он рухнет.

Майлс не торопясь поднялся и сказал:

– Да, ваша честь, у меня есть вопросы.

– Ну что ж, приступайте, – недовольно буркнула судья Мансон, демонстративно посмотрев на часы.

Когда Майлс подошел ближе к Мэрилин, та поспешила спрятать лицо в носовом платке. Словно сочувствуя ее переживаниям, Майлс не стал сразу донимать ее вопросами, а дал несчастной женщине проплакаться и хоть чуть-чуть успокоиться. Он стал прохаживаться взад-вперед по залу и вдруг достаточно неожиданно продекламировал:

– «Брось клятвы, лесть, притворные печали. Там не пробьешь, где сердце крепче стали…»

Мэрилин явно не ожидала такого начала и была недовольна тем, что ее застали врасплох. Остановившись и обернувшись к ней, Майлс поинтересовался:

– Вам знакомы эти строки, миссис Рексрот?

Мэрилин напряженно прищурилась и бросила быстрый взгляд на Фредди. Опытный адвокат, он уже и сам почуял что-то неладное и вскочил на ноги:

– Протестую, ваша честь!

К этому времени выражение скуки на лице судьи успело смениться некоторой заинтересованностью.

– На каком основании? – оживившись, спросила она.

– Ну… – Фредди замялся. – Цитирование стихов… В конце концов, здесь зал суда, а не литературный кружок. Я расцениваю поведение адвоката ответчика как неуважение к суду.

Чтобы не ставить судью в двусмысленное положение, Майлс поспешил разрядить обстановку.

– Позвольте мне перефразировать. Миссис Рексрот, «сними же с сердца моего осаду…» Как долго способно выдерживать осаду ваше сердце?

– Протестую! – взвыл Фредди. – Ваша честь, такое поведение я расцениваю как сексуальное домогательство. Ну, может, не домогательство… но, во всяком случае, это бестактность и фарс.

Рекс икнул и, обернувшись к Ригли, издал звук, напоминающий предсмертный хрип. К его удивлению, из-под очков скромного помощника адвоката на него смотрели веселые, как будто даже смеющиеся глаза. Этот взгляд словно говорил ему: «Ну что ты паришься? У нас ведь все схвачено!»

Такой оптимизм привел Рекса в недоумение. Он подумал, уж не относится ли адвокатская контора «Мэсси и Мейерсон» к мафиозным структурам, как в этом фильме с Томом Крузом… да, в «Фирме».

Тем временем в зале вновь раздался голос Майлса, который, казалось, был готов ну просто на любой компромисс.

– Уже перефразирую, ваша честь, – заявил он, прежде чем судья успела принять решение. – Миссис Рексрот, вы когда-нибудь влюблялись?

Мэрилин просительно посмотрела на Фредди, но тот лишь едва заметно развел руками, давая понять, что не может найти оснований опротестовать такой вопрос.

– Да, конечно, я влюблялась и любила. Избавлю вас от необходимости задавать следующий вопрос: я любила Рекса. Это было самое большое чувство в моей жизни.

Рекса словно кто-то уколол. Он вздрогнул. Ему показалось, что где-то впереди, в конце этого страшного черного туннеля мелькнул слабый лучик света. А может… может быть, все еще удастся уладить? Может быть, она согласится на примирение, и мы снова двинемся вдаль по колее нашей жизни, словно два сцепленных вагона?

Майлс, однако, был настроен скептически. Не проникнувшись столь трогательной надеждой, он продолжал гнуть свою линию:

– И вы всегда любили его?

На залитом слезами лице Мэрилин отразилась легкая улыбка.

– Любовь и размышленье не дружны; лишь те, чья страсть внезапна, – влюблены, – продекламировала она в ответ.

Майлс почти нежно улыбнулся ей и проникновенно уточнил:

– Значит, вы заявляете под присягой, что полюбили Рекса Рексрота с первого взгляда, или, говоря точнее, с первого дня вашего знакомства?

Мэрилин подозрительно посмотрела на него, а затем на всякий случай скрыла лицо за баррикадой носового платка. Там она разразилась слезами. Ей пришлось выразительно кивать головой, словно она была не в силах вслух ответить на поставленный вопрос. И судья, и присяжные с готовностью простили ей некоторое отступление от процедуры, а именно – замену устного ответа на выразительную мимику и жест. Все прекрасно понимали, как тяжело говорить этой рыдающей женщине.

– Благодарю вас, ваша честь, – поклонился Майлс судье. – У меня больше нет вопросов к истице.

«То есть, как это нет? – пронеслось в голове у Рекса. – Да за те бабки, что я ему отваливаю, он должен был задолбать ее своими вопросами до смерти!» Такое поведение адвоката вернуло Рекса с небес на землю. Надежда на благополучный исход дела мгновенно угасла, не в силах противостоять грубой реальности. У Рекса задрожали колени и засвербило в затылке. Он пытался заставить себя успокоиться, но безрезультатно.

Судебный пристав проводил Мэрилин – по-прежнему ревущую – на место, где она сидела рядом со своим адвокатом, а председатель суда тем временем поинтересовалась:

– Мистер Бендер, у вас есть еще свидетели?

Фредди развел руками так широко, словно собирался возложить их на перекладину распятия. В этой позе Христа он, скромно склонив голову, ответил:

– Нет, ваша честь, у меня все.

– Мистер Мэсси?

В ответ Майлс чуть виновато улыбнулся и, выждав паузу, как человек, который понимает, что его дальнейшие слова заставят окружающих изрядно поволноваться и изменить свои планы, сообщил:

– Ваша честь, я вызываю в качестве свидетеля Хайнца, барона Крауса фон Эспи.

Судья кивнула, и пристав громко возгласил:

– Хайнц, барон Краус фон Эспи!

Второй пристав, дежуривший у двери, распахнул ее и, в свою очередь, выкрикнул в коридор:

– Хайнц, барон Краус фон Эспи!

Ригли понимающе хихикнул и, наклонившись к Рексу, прошептал:

– Тенцинг Норгей.

Рекс изумленно воззрился на него.

Мэрилин остановилась на полувсхлипе и напряженно глянула в сторону двери. Ее реакция не ускользнула от Фредди Бендера.

– Проблемы? – тихо спросил он свою клиентку.

– Это Паффи, – сказала она отсутствующим тоном. – И как только он его раскопал?

– Вы что, с ним спали? – еще тише спросил Фредди.

– Не будьте идиотом! – не сдержавшись, прошипела Мэрилин.

Ее поведение не на шутку встревожило Фредди. Профессиональная интуиция, помноженная на многолетний опыт, подсказывала ему, что здесь что-то не так. Он вспомнил, как испытал такое же ощущение надвигающейся катастрофы в переломный момент процесса по делу Гаттманов. Адвокат попытался взять себя в руки.

«Это просто чушь, – мысленно уговаривал себя Фредди. – Майлс, конечно, противник опасный, но сейчас он, скорее всего, просто ломает комедию перед клиентом, отрабатывая гонорар. В конце концов, что может случиться? Что может перевесить убедительность видеозаписи? Как там говорил этот детектив? Мы схватили его за задницу». Вид Майлсова свидетеля, вошедшего в зал, еще больше уверил Фредди в беспочвенности каких-либо опасений.

Рекс тем временем чувствовал себя все хуже и хуже. По всей видимости, таблетки, которыми его напичкала Нина, все-таки дали эффект. В голове у него будто бы жужжал маленький вертолетик, винтом разбрасывающий мозги по стенкам черепа. Сознание Рекса могло порождать лишь короткие обрывочные мысли. Ни о каких связных суждениях речи не шло. Кроме того, от переживаний у него прихватило сердце. Оно то колотилось в бешеном ритме, то замирало, словно предупреждая, что от таких нагрузок может и вовсе остановиться.

«Откуда-то я знаю этого парня», – смутно подумал он, глядя на нового свидетеля. Но попытаться вспомнить, где именно и когда они встречались, Рексу было не под силу.

Вызванный Майлсом свидетель походил на постаревшего, выработавшего весь свой ресурс жиголо, вынужденного сменить привычный образ жизни с легким и щедрым заработком на более скромное существование, но внутренне отказывающегося с этим смириться. Его набриолиненные волосы были зачесаны назад, а лицо явно подверглось омолаживающей ретуши при помощи макияжа. На нем был черный костюм, голубая рубашка и розовый шарф. На руках у свидетеля восседал маленький шпиц. Как только он подошел к свидетельскому месту, собачка, почувствовав важность момента, звонко тявкнула.

Когда свидетель занял свое место, судебный пристав протянул ему библию.

– Итак, мистер… м-м-м… Краус, клянетесь ли вы…

– Краус фон Эспи, – поправил мужчина.

Собачка тявкнула.

– Мистер Краус фон Эспи, клянетесь ли вы…

– Барон Краус фон Эспи, – скромно вставил свидетель.

Собачка тявкнула.

Пристав решил больше не сбиваться и начал прямо с того места, на котором его остановили:

– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

– Мэ бьен сюр.

Судья Мансон дернула головой и вопросила:

– Что это за «ни мэ, ни бэ»? Вы не говорите по-английски?

– Мэ бьен сюр – это значит «разумеется», – снизошел до перевода свидетель и заявил с оскорбленным видом:

– Барон лгать не станет.

Собачка тявкнула.

Барон с умилением посмотрел на нее и просюсюкал:

– Ш-ш-ш, Эльсбета… тише, тише. Нас с тобой пригласили в суд, и мы должны произвести на публику самое благоприятное впечатление. Посмотри, какая миленькая тетенька за столом. Это судья, и она…

– Мы не можем заявить протест? По поводу собаки… – прошептала Мэрилин.

– Не сработает, – похоронным голосом ответил Фредди. По своему опыту он знал, насколько часто домашние животные оказывались в залах судебных заседаний по семейным вопросам в Голливуде. Собаки, кошки, птички, тигры; одна клиентка даже настояла на том, чтобы приволочь на слушания домашнего питона – ее самое близкое существо. Эта настойчивость вышла ей боком: прямо во время судебного заседания змеюка, почувствовав голод, ускользнула из своего ящика и направилась на поиски пропитания. В результате она сожрала собачонку породы чи-хуа-хуа – самое близкое существо судьи, который председательствовал на процессе. К счастью для Фредди, клиентка была не его, а оппонента. Он отсудил колоссальные отступные. «Может быть, собака – это знак? Вдруг она опять принесет мне удачу?» – подумал Фредди.

– Ну что же, господин барон фон Эспи, – бодро сказал Майлс, – давайте начнем. Скажите, кто вы по профессии?

Краус жеманно рассмеялся и, освободив одну руку, театральным жестом отмахнулся от столь тупого вопроса.

– Что за глупость, мой милый? Я барон.

Майлс кивнул.

– Да-да, разумеется, барон, я с уважением отношусь к вашему титулу, но вынужден уточнить: не работаете ли вы где-либо вопреки вашему аристократическому происхождению?

Краус выглядел сконфуженным. Он надулся, как ребенок, и демонстративно отвернулся. Майлс не отставал:

– М-м-м… я уточню свой вопрос: я имею в виду обычную работу, такую, за которую платят деньги?

Краус посмотрел на судью и, недовольно фыркнув, ответил:

– Ну, жить-то ведь надо. Я работаю консьержем в гостинице «Ле Панталон Руж» на курорте Бад-Годесберг, кантон Ури, Швейцария.

Собачка тявкнула.

– Скажите мне, господин барон, – задал Майлс вопрос довольно льстивым тоном, как будто они вместе сидели за графином вина в каком-нибудь бистро, – в чем состоит ваша работа?

– Я принимаю решения об удовлетворении некоторых требований, возникающих у нашей клиентуры, – с томно-деловым видом сообщил Краус.

– Полотенца, чай, лед и так далее?

– Для этого у нас есть горничные, – с негодованием возразил Краус. – Нет, нет, я решаю те вопросы, с которыми, будь вы дома, вы обратились бы не к лакею или дворецкому – но к мажордому. – Барон одарил судью еще одной улыбкой.