Электронная библиотека » Фаина Раневская » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 10 октября 2014, 11:48


Автор книги: Фаина Раневская


Жанр: Афоризмы и цитаты, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Шрифт:
- 100% +
* * *

– Друзей много, тех, кто хотел бы называться моим другом, еще больше. Но наступает ночь и рядом остается только один друг – мой приблудный пес Мальчик. Ему все равно, как я сыграла, не поссорилась ли с режиссером, не обругала ли кого-то из чиновников… Он настоящий друг. Если собака друг человека, значит, я все же человек?

– Бесплатный сыр только в мышеловке… для второй мышки. Первая расплачивается за него своей жизнью.

* * *

– Некоторые актрисы играют так, словно у них впереди вечность, завтра на спектакль придут те же зрители, что и сегодня, и можно будет все исправить.

* * *

– Отремонтировали зрительный зал, оснастили сцену, расширили гримерные и в туалетах теперь не воняет… Все сделали для театра, об одном забыли – актеры-то прежние.

* * *

– Несправедливость тоже должна быть распределена поровну, лучше по талонам, чтоб никому не обидно было.

* * *

«Человек создан для счастья, как птица для полета».

– Браво, Антон Павлович! Лучше не ска-

жешь. Как и птицы, люди тоже разные, есть те, что годны для счастья, как куры или пингвины для парения в небе.

* * *

– В мыслях я могу все, на деле – только то, что мне позволят. И не потому, что нерешительна или бездарна, а потому, что не все в моих руках.

* * *

Знакомый жалуется, что никак не может найти повод для развода, полюбил другую, но с женой вроде неплохие отношения…

Раневская советует:

– Любые прекрасные отношения можно испортить, начав выяснять их.

* * *

С врачами и медициной у Раневской отношения были своеобразными.

Пережившая лихие годы гражданской войны буквально на хлебе и воде, а иногда и без хлеба, она потеряла здоровье и восстановить его уже не смогла. Сильнейший диабет, инсульты, несколько операций… Бесконечные походы к врачам и больницы не заставили великую насмешницу считать себя несчастной из-за отсутствия здоровья, напротив, она шутила и из-за своих болезней тоже. Чего стоит одна фраза «если больной хочет жить, медицина бессильна»! А несчастий на ее долю хватило и без болезней. И все же отношения с врачами и болезни были одной из ярких тем для острословия великой Раневской.

* * *

– Грустный факт: когда жизнь практически прожита, вдруг понимаешь, что и не жила вовсе.

* * *

– Фаина, – интересуется вечная подруга-соперница (вернее, соперница-подруга) по театру Вера Марецкая, – много у тебя хронических болезней?

Сама Марецкая в то время была уже смертельно больна, она долго боролась с раком.

Раневская надолго задумывается.

– Что, не можешь припомнить?

– Нет, пытаюсь вспомнить те болезни, которых не имею. Пожалуй, только простатит и облысение…

Вредная профессия – чиновник

Раневская ненавидела разного рода собрания, заседания и выступления с трибуны, считая пафосные речи профанацией. При любой возможности увиливала от обязательного посещения профсоюзных собраний, различных лекций, которые очень любил устраивать, например, Завадский, политинформаций и собраний труппы.

Но если уж попадала на какое-то мероприятие, то ее присутствие становилось мучением для выступающего. Басовитый голос Раневской то и дело слышался с места, мало того, ее комментариев ждали и потому прислушивались нарочно.

Меткие саркастичные реплики неизменно вызывали смех в зале, сводя на нет все усилия чиновников придать вес своим выступлениям.

Постепенно в театре пришли к выводу, что лучше не замечать отсутствия Раневской, чем терпеть ее присутствие.

Больше всего Раневская не любила чиновников, твердя, что это самая вредная профессия – никто больше них вреда человечеству не приносит. Когда ей напоминали, что чиновники просто необходимы и без их усилий мало что двигалось бы, Раневская советовала чиновникам работать, а не выступать, причем работать бесплатно, если они такие полезные.

Особенно она не любила чиновников от культуры, которые только и умели, что ставить палки в колеса и запрещать.

Не любила выступления с трибуны своих коллег:

– Если есть что сказать, выйди к краю рампы и скажи. Зачем на эту будку с графином взбираться?

* * *

– Самая вредная работа у чиновников.

– Вы ничего не путаете, Фаина Георгиевна?

– Ничуть. Больше, чем они, вреда не приносит никто.

* * *

– Мы работники культуры! – вещает очередной чиновник.

Раневская громко продолжает:

– …и бескультурья.

* * *

На собрании:

– Фаина Георгиевна, вам слово, но времени осталось очень мало, потому, пожалуйста, очень-очень коротко, буквально одну фразу.

Раневская выходит к трибуне, оглядывает зал, внушительно прокашливается и произносит своим знаменитым низким голосом:

– Спасибо за внимание.

Поворачивается к председательствующему и

смущенно добавляет:

– Короче не сумела…

* * *

На профсоюзном собрании Раневской, которая села поближе к выходу, явно намереваясь выскользнуть сразу после начала под предлогом похода в туалет:

– Фаина Георгиевна, что же вы сели в стороне, присоединяйтесь к коллективу.

– Спасибо, мне и здесь хорошо. Орлы летают в одиночку, это бараны пасутся стадами.

Чиновник возвышенно:

– Талантливый человек талантлив во всем! Раневская довольно громко:

– С идиотами так же.

* * *

Услышав с трибуны «нам бы хотелось…», Раневская вздыхает:

– Хотелось бы, чтобы не только хотелось…» Эта фраза мгновенно разлетелась по Москве

без авторства.

* * *

«Скромность украшает человека».

– Но у нас актрисы красивые, им лишнее украшение ни к чему…

* * *

Чиновница:

– Готовность жертвовать собой ради общего дела – это богатство советского человека!

Раневская:

– Вот почему актеры бедные…

Чиновник рассуждает с трибуны о достоинствах прожитых актером лет…

Раневская вздыхает:

– Неужели М. так постарел, что кроме возраста и говорить уже не о чем?

* * *

Чиновник с пафосом вещал с трибуны о бездарном режиссере:

– …и оставил свой след в искусстве…

Раневская не удержалась, чтобы не добавить:

– …грязный, вонючий и несмываемый…

* * *

«Вышли мы все из народа…»

– Вот именно, они вышли, а народ остался сам по себе…

* * *

«Наша цель – коммунизм».

– Если стрелять собрались, то к чему тогда расхваливать, а если двигаться к нему, то такой путь ползком не преодолеешь.

– На что рассчитывал Хрущев, обещая нынешнему поколению коммунизм, что он не переживет это поколение или что поколение не проживет так долго?

* * *

– Раньше за оскорбление вызывали на дуэль, а теперь на партсобрание.

* * *

Завадский на репетиции произносит очередную сентенцию и призывает всех подумать над каким-то вопросом:

– Одна голова хорошо, а…

– …с телом куда лучше! – успевает вставить Раневская, мгновенно разрушая весь пафос выступления режиссера.

– Вот почему актеры бедные…

* * *

Завадский на собрании труппы:

– Сезон обещает быть хорошим…

Раневская шумно вздыхает:

– …но обещание опять не выполнит.

Лозунг «Пятилетку – в четыре года!».

– Хорошо хоть сами календари сокращать не додумались. У нынешней власти хватило бы ума сократить воскресенья за ненадобностью.

* * *

Раневская с Марецкой постоянно пикировались острыми фразами, не задевая, однако, болезненных тем. А таковыми были две – здоровье и распределение ролей в театре.

И все же встречались пикировки, подобные такой:

– Помрешь, не забудь занять для меня местечко на том свете, – просит Марецкая.

– В аду или в раю?

– А ты куда собираешься попасть?

Раневская пожимает плечами:

– Куда распределят, но, боюсь, как узнают, что ты со мной, так никуда не пустят. Партийных туда не пускают.

Марецкая была членом партии, Раневскую так и не убедили вступить в партию.

– Для таких, как ты, в аду приготовлены не котлы и сковородки, а бесконечные собрания, – задевает страшную противницу всяких собраний-заседаний Раневскую Марецкая.

– С тобой на трибуне, – немедленно соглашается Раневская.

* * *

– Фаина, почему ты не вступаешь с партию? Боишься, что не примут? – интересуется Марецкая.

– Боюсь, что примут, и тогда придется слушать твои выступления не только на профсоюзных, но и на партийных собраниях.

* * *

Речь о членстве в КПСС с Раневской заводили не раз. Народная артистка и беспартийная… это было нонсенсом.

– Фаина, если бы ты была членом партии, ты бы быстрей стала дисциплинированной. Партийная дисциплина строже.

– Дисциплины мне хватает и больничной, две дисциплины сразу слишком много.

– Партия – наш рулевой! – бодро вещает на профсоюзном собрании, посвященном открытию очередного съезда КПСС, Марецкая, очень любившая выступать с трибуны.

– Кого она имеет в виду, говоря «наш»? Если она член партии, то как может быть рулевым сама себе? Неужели вышла?

* * *

Во время выступления чиновника, вещающего о необходимости перестройки театра:

– Чем бы дитя не тешилось, лишь бы переделки не затевало…

* * *

– Чиновники – зло вечное, всегда были и будут, как тараканы и клопы. Их никакой дезинфекцией не выведешь. Разве только не кормить?..

* * *

На очередное собрание, посвященное очередной годовщине какого-то события, приехала важная чиновница из министерства культуры. Назначена на пост, видно, недавно, потому важности полна, и еще постоянно напоминала, что она-де из народа:

– Не знаю, как у вас в Москве, а у нас в провинции…

Это должно было демонстрировать преимущества культуры провинции перед столичным упадком. Обычно бывало наоборот, человек, перебираясь в министерство в Москву, делал все, чтобы о его провинциальном прошлом забыли.

Возможно, из-за такого неординарного поведения чиновницу считали свежим глотком воздуха и символом демократии. Уловив это, она подчеркивала свою провинциальность на каждом шагу.

Выступление началось с привычного деления «у вас» и «у нас».

Раневская с места басом продолжила:

– …у нас в Москве сначала здороваются…

* * *

– Товарищи, активней предлагайте темы для обсуждения на собраниях предстоящего сезона, – призывает активный член профкома.

Раневская вдруг просит слова.

Прекрасно помня, насколько это опасно, ее просят сначала обозначить тему своего выступления.

– Хочу предложить обсудить название пьесы Островского «Правда – хорошо, а счастье лучше». Какую правду он имел в виду, не газету ли?

Хохот в зале скрыл возмущенный ответ профсоюзного активиста.

* * *

Об актере, ушедшем во власть:

– Он так высоко вознесся, что затерялся где-то наверху.

Чуть подумав, добавляет:

– Но гадит оттуда точно в цель.

* * *

Ситуация в фильме «Карнавальная ночь» с чинушей Огурцовым, конечно, утрирована, но не так уж далека от действительности.

Такие постановления «Весело встретить Новый год» принимались нередко и приводили к курьезным ситуациям.

В театре просто вечеринка из тех, что «категорически запрещены на рабочем месте». Неожиданно, видно по чьему-то доносу, приезжает начальство. Актеры пойманы, что называется, с поличным на месте преступления. Ясно, что всех ждут выговоры и лишение премии. Обидно, потому что премия обещана неплохая и совсем скоро Новый год.

– Что здесь происходит?! – громовым голосом интересуется начальство.

Безмолвная сцена из последнего действия «Ревизора». Коллег выручает не принимавшая участия, но случайно оказавшаяся рядом Раневская, которая басит из коридора:

– Не видите? Люди встречу Нового года репетируют.

– А почему со спиртным? – не сдается начальство.

– Для реализма. Во время самой встречи спиртное будет бутафорским.

Последней фразы актеры простить Раневской не могли еще долго…

* * *

На торжественном заседании с трибуны кто-то разглагольствует об уверенности в завтрашнем дне.

Раневская вздыхает:

– Нам бы во вчерашнем быть уверенными…

* * *

– Ленин посадил на пароход и отправил прочь интеллигенцию. Сделать бы то же с чиновниками. Одна беда – в отличие от интеллигенции их нигде не примут.

* * *

– Слушая бесконечные призывы с трибуны о том, кем должен быть и как должен вести, чувствуешь себя вечным должником.

* * *

– Сколько чиновника не корми, все равно в твой карман смотрит.

* * *

– Чиновники от детей отличаются тем, что дети на головах стоят, а чиновники сидят, у них мозг расположен в седалище.

Раневская спрашивает Марецкую:

– Что там в графине на трибуне?

– А я откуда знаю? Я ни разу не пила.

– Ты бы попробовала, вдруг не вода?

Это была заготовленная шутка актеров – в графин и впрямь налили водку. Но до Марецкой содержимое не дошло, один из выступавших до нее так «приложился» к графину, что его с трудом оторвали от трибуны.

Раневская смеялась над подругой:

– Я же тебе говорила: попробуй.

* * *

Весьма упитанный чиновник с трудом поднялся на трибуну. Раневская не удержалась от комментария:

– Откормили, однако, слугу народа…

* * *

На стенде вывешен очередной запретительный приказ. Все читают, ворчат, Раневская фыркает:

– Иную бумажку пробить головой трудней, чем стену.

О чиновнике:

– У него точка сидения и точка зрения одно и то же.

* * *

– Размер взятки чиновнику зависит от размера его седалища.

Дела домашние

Раневская была совершенно беспомощна в быту и, когда жила одна, постоянно пользовалась услугами домработниц. Считать деньги она не умела, была категорически неспособна требовать отчет о потраченных средствах у довольно нахальных особ, работавших по дому, те в ответ обсчитывали и временами даже обкрадывали актрису.

Бывали у Раневской в домработницах и совершено колоритные особы. У одной из них – Лизы – была мечта выйти замуж в Москве. Чтобы осуществить эту мечту, предприимчивая девушка чего только не делала, даже тайком надевала на свидание роскошную шубу зашедшей к Раневской в гости Любови Орловой. Свидание оказалось долгим, и Раневской пришлось развлекать гостью гораздо дольше, чем обеим хотелось бы, чтобы та не заметила отсутствия своих соболей в прихожей.

Лиза вела себя так, словно сама была народной артисткой и имела массу привилегий.

– Ето дезинхфекция? С вами говорить народная актриска Раневская. Шо значит у чем дило? Меня клопы заилы. Клопы, говорю.

Конечно, на том конце провода сомневаются, что Раневская может вот так разговаривать, но, подумав, решают, что это розыгрыш великой актрисы, и игру принимают, отвечают, мол, приедем, когда всех клопов пересчитаете, поскольку иначе не знают, сколько с собой порошка для травли брать.

Ничего не подозревающая Раневская, вернувшись домой, застает форменный бедлам – половина мебели перевернута, матрас на полу, все разворошено…

– Лиза, что случилось?! Был налет или пожар?! – хватается за сердце хозяйка, с трудом удерживаясь на ногах.

– Ни, не мешайте, давайте, лучше присоединяйтесь. Сейчас вот в вашем матрасе посчитаем и усе.

– Что посчитаем?! Что ты вообще делаешь?

– Ревизию клопов произвожу, пересчитываю их.

Лиза впрямь принялась поштучно считать клопов, ставя галочку на листе бумаге, найдя следующего. При этом попросту давить их ей в голову не пришло…

* * *

Через несколько лет, когда Лиза уже не работала у Раневской, Фаина Георгиевна встретилась с ней на улице и была поражена усталому и недовольному виду своей бывшей домработницы.

– Лиза, что случилось, почему вы так выглядите?

– Да жалею того времени, когда у вас работала.

– А что теперь, так тяжело?

– И не говорите! – машет рукой Лиза.

– Работы много? – сочувствует Раневская, вспоминая, как у нее Лиза старалась не делать ничего, если только это удавалось. А если и делала, то крайне небрежно, хотя в действительности была толковой и хозяйственной. Видно, отсутствие требовательности хозяйки напрочь расхолаживало домработницу.

– И не говорите, – снова сокрушается Лиза.

– Ты говорила, что платить обещали хорошо, не то что я.

– Да я от тех давно ушла.

– А где же ты работаешь?

– Замуж я вышла, – совсем уже сокрушенно вздыхает Лиза.

* * *

– Шо ж вы, народная актриска, – возмущалась домработница Лиза, – не можете себе хоромы выбить? Вы ж с самим Иосифом Виссарионычем разговаривали!

– Во-первых, мы с ним вовсе не о хоромах говорили. Во-вторых, зачем мне хоромы?

– Вот только о себе и думаете, нет чтоб о людях хоть чуть-чуть позаботиться.

– О ком это?

– Обо мне.

– Лиза, при чем здесь ты?

– Так если вам хоромы не нужны, я-то в них пожить не против.

Обычно домработницы распоряжались в квартире и бюджетом Раневской так, словно та находилась у них на попечении.

Раневская с изумлением обнаружила, что домработница Лиза собирает за ней пепел по квартире.

– Ты боишься, что я что-то спалю или испорчу?

– Ни… просто нужно пеплу с ваших папирос.

Оказалось, Лиза услышала о ценности всего,

что связано с великими людьми, а кто-то из гостей просто пошутил, мол, когда-нибудь и пепел от папирос Раневской будет на вес золота. Вот предприимчивая домработница и принялась собирать дорогой пепел.

Надолго ее не хватило, ведь неизвестно, когда ценным пеплом можно будет торговать.

* * *

Домработница никак не могла поверить, что Раневская не имеет много денег:

– Вы плохая актриска, што ли? Или старая уже… Так чем другим займитесь. Вон на рынке торговать как умеете, так и не ходите в тот театр.

Раневская обомлела:

– Кто тебе сказал, что я на рынке торговать умею? Никогда я этим не занималась.

– А чего же вас арестовывали и в Чеку сажали?

Раневская поняла, что домработница имеет в виду роль Маньки-спекулянтки в спектакле «Шторм», рассмеялась:

– Так это роль у меня такая. Роль, понимаешь? Играла я спекулянтку, а не была ею.

Домработница подозрительно поджала губы, потом все же посоветовала:

– А вы б все же попробовали, вдруг получится… роль эта…

Волшебная сила искусства – вздыхала Раневская.

* * *

В другой раз домработница дала новый совет:

– Вы бы просили, чтоб вам вместо ентих букетов, от которых только голова болит, лучше деньгами давали или продуктами дефицитными.

– О чем ты говоришь?! Цветы и аплодисменты – выражение зрительских симпатий.

– Нужны вам их выражения. Лучше бы гречки принесли или тех же яблок.

– Почему яблок?

– Можно картошки, тоже сгодится.

Раневская только рукой махнула, спорить с реалисткой было трудно.

* * *

С домработницами у Фаины Георгиевны периодически возникали проблемы. Во-первых, быстро почувствовав слабину и нетребовательность хозяйки, никто из них не торопился работать, во-вторых, они вводили хозяйку в неимоверный расход, покупая больше для себя, чем для нее.

– Я вас просила купить что-то от головной боли в аптеке, где лекарство?

– Нету. Там очередь была большая.

– Ну так постояли бы, куда вам торопиться?

– А как же, я долго в аптеке пробуду, а вы тем временем помрете?

– Но вы же лекарство не принесли!

– Далось вам то лекарство. Его пить вредно, попейте вон чайку.

– С чем? Сахара второй день дома нет.

– Так и послали бы за сахаром, а не в аптеку, я бы принесла…

Разговор обычно растягивался надолго, пока Раневская не махала рукой и, завязав голову полотенцем, не уходила на диван.

С ее домработницами обычно расправлялись друзья, например, Любовь Орлова, которая умела ставить их на место, жестко требуя выполнять обязанности.

Домработницы очень не любили визиты артистки:

– Опять эта ваша Дунька из «Веселых ребят» идет. Я на рынок пошла… – сообщала домработница Лиза, завидев Орлову в окно.

Но Любовь Петровна знала все хитрости, возвращала не успевшую удрать Лизу, заставляла готовить еду, мыть кухню и вообще работать.

– Как это у вас лихо получается, – вздыхала Раневская.

– Но ведь вы же ей платите за работу, пусть выполняет. Если бы вам не платили за игру в театре, разве вы бы стали играть?

– Я бы стала… – вздыхала Раневская.

* * *

– Фаина Георгиевна, вам нужно найти толковую, порядочную девушку для помощи по дому. Где вы берете всех этих полуграмотных нахалок?! – возмущалась Любовь Орлова.

– Домработницы нынче перевелись.

– Ну да? – сомневалась Орлова, сама не делавшая дома вообще ничего.

– Они ушли в актрисы или вышли замуж. Кому же охота за гроши содержать в порядке квартиру старухи?

– Ну почему же за гроши? Платите больше.

– Если я буду платить больше, то содержать станет некого.

* * *

В годы Великой Отечественной войны Раневская жила в эвакуации в Ташкенте и дружила с опальной Ахматовой. Было голодно, и Фаина Георгиевна решила подзаработать, проще говоря, спекульнуть кожами.

Спекулянтка из нее хорошая только на сцене в роли Маньки в «Шторме», в жизни она ничего не умела выгодно ни купить, ни продать.

Моментально попалась, была задержана милиционером. По рынку разнеслось: Мулю арестовали и в тюрьму ведут! Публики собралось больше, чем на любой премьере.

Раневская шла за милиционером, страшно гордым из-за всеобщего внимания, злилась на себя и на него за ненужную публичность и кляла себя, что больше никогда не попытается заработать нигде и ничем, кроме как актерством.

Сцена в милиции была не лучше. Окна глинобитного здания, рискуя разрушить его, облепили любопытные. Дежурный воскликнул примерно то же, что только что слышалось на улице:

– Ой, Мулю арестовали!

На счастье Раневской, старший этой смены оказался сообразительней. Он вышел на крыльцо и гаркнул во все горло:

– Ну чего встали, репетиции кино никогда не видели, что ли?!

Публика разочарованно протянула:

– А-а… репетиция…

Разошлись, словно такое и впрямь бывало каждый день. Раневская в знак благодарности попыталась оставить шкуры своему спасителю, но тот отказался:

– Несите тому, у кого взяли. Вы прекрасная артистка, а спекулянтка из вас не получится.

Милиционер ошибся. Неудачный опыт Раневской пригодился, и через несколько лет она блестяще сыграла ту самую спекулянтку Маньку в спектакле «Шторм».

Видевшие спектакль, интересовались, откуда у нее такой опыт поведения спекулянтки. Раневская отговаривалась трудностями во время многочисленных гастролей во времена гражданской войны, когда заниматься приходилось чем угодно. И при этом хитро улыбалась, вспоминая совет ташкентского милиционера.

* * *

– Фаина Георгиевна, что вам привезти из Парижа? – спрашивает Любовь Орлова, часто ездившая за границу вместе с мужем – режиссером Григорием Александровым.

– Только не Эйфелеву башню, она в моей каморке не поместится!

* * *

– Шо вы усе своего Малыша нахваливаете? Собака как собака… Блохи, псиной пахнет… – ворчит домработница.

– У Малыша душа есть, он верный и добрый.

– Я тоже верная и добрая, и у меня душа есть. Так нет, чтобы ко мне так относиться, как к псине.

– Разве я плохо к тебе отношусь?

– Не-е… но не как к псине.

– Счастье штука неосознаваемая. Когда оно есть, ты не замечаешь, а когда уходит – становится пронзительно больно. Потому человек не может сказать, что он счастлив. Он только позже поймет, что был счастлив.

* * *

– Вы ругаете театр, – замечает домработница Раневской, – так уйдите из него.

– Чем же я буду заниматься, ведь я ничего, кроме актерства, не умею?

– А вы как я – в домработницы пойдите.

Раневская смеется:

– Лиза, ну какая из меня домработница?! Я же ничего не умею толком.

– А я умею, что ли?

Это была правда, Лиза тоже не так уж много умела, она, например, сварила курицу, не выпотрошив ее, отчего сваренное пришлось выбросить. Раневская сокрушалась:

– Птица жизнь прожила зря, чтобы быть выброшенной на помойку…

Выдав замуж Лизу, Раневская сделала ей роскошный подарок – огромную семейную кровать, на покупку которой ушла почти вся зарплата.

Лиза позже жаловалась:

– Кровать есть, счастья нет.

– Счастье, Лиза, не в кроватных шишечках или гнутой спинке, а в отношении друг к другу.

– Шо ж вы раньше не сказали?

* * *

Сама Раневская называла себя философом с папиросой. Так и есть, ее меткие замечания удивительно современны и сейчас, через несколько десятилетий. Недаром разделы «афоризмы Раневской» пользуются особенной популярностью в Интернете.

Обидно, что не сохранились записи всех спектаклей, в которых она играла, редко показывают фильмы, в которых снималась, но ее меткие замечания, афористичные выражения всегда на слуху и еще много лет будут популярны, потому что современны.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 3.4 Оценок: 12

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации