Текст книги "Сефевиды. Иранская шахская династия"

Глава 2
Шах Исмаил I

 
Воссел на троне отрок дорогой,
Плечист, могуч, со львиною рукой,
Венец на голове, кушак на стане,
Пред грудью щит, и палица во длани.
 

Абулькасим Фирдоуси. Шах-наме

Когда шейх Гейдар принял мученическую смерть, его старшему сыну Султану Али было около шестнадцати лет[19]19
  Точная дата рождения Султана Али неизвестна, но принято считать, что он родился в 1472 или 1473 году. – Прим. автора.


[Закрыть], а единоутробный брат Султана Али Исмаил находился на пороге второго года жизни.

Исмаил появился на свет 17 июля 1487 года в Ардебиле. Считается, что он был долгожданным ребенком шейха Гейдара, родившимся после многих молитв о ниспослании преемника. Предание гласит, что родился Исмаил со сжатыми и покрытыми кровью кулаками – знаком отваги, решительности и удачливости… Впрочем, рождение великого героя должно непременно сопровождаться какими-то знаками, реальными или придуманными, разве не так? Многие дети при рождении сжимают кулаки, и кровь в родах – дело обычное, да и не совсем понятно, зачем шейху нужно было молить Всевышнего о преемнике, если у него в то время было несколько сыновей… Но, так или иначе, Исмаилу-мирзе[20]20
  Мирза – титул сына правителя в ряде мусульманских стран, а также аристократический титул, который у шиитов изначально носили потомки пророка Мухаммеда через его дочь Фатиму и внука Хусейна по материнской линии, т. е. дети матери-сейидки и отца несейида.


[Закрыть] создали репутацию уникального ребенка. Впрочем, Исмаил реально был уникумом, опережавшим своих сверстников в развитии даже по меркам того времени, когда четырнадцатилетние юноши считались мужчинами. К непосредственному руководству орденом и командованию войском мюридов шейх Исмаил приступил вскоре после того, как ему исполнилось двенадцать лет. «Еще не пришло время расцвести этому бутону, – сказал юному Исмаилу правитель Лахиджана Мирза-Али Каркия. – Потерпите еще некоторое время, чтобы вы смогли достичь вашей высокой цели наилучшим образом, при содействии бо́льшего числа сподвижников». «Я полагаюсь на Аллаха, дающего мне силу, и я никого не боюсь», – ответил Исмаил. То была не рисовка, свойственная юности, а ответ зрелого мужа, трезво оценивающего свои силы и четко видящего свои перспективы.

Но в середине 1488 года до видения перспектив было пока еще очень далеко. Султан Ягуб имел все основания для того, чтобы опасаться мести со стороны сыновей убитого по его приказу шейха Гейдара – известно, что окружение подбивало Султана Али к отмщению за гибель отца. Принято считать, что Ягуб не прибег к крайним мерам, то есть не стал убивать Али, Ибрагима и Исмаила, поскольку они приходились ему родными племянниками. Поэтому сыновей шейха Гейдара отправили в далекий Истахр, где стояла надежная крепость, построенная еще при Сасанидах[21]21
  Представители династии Сасанидов правили Ираном с 224 по 651 год. Древний город Истахр находился на юге Ирана, в полутора тысячах километров от Ардебиля.


[Закрыть]. На таком удалении от родного Ардебиля узникам нечего было надеяться на содействие местных жителей, подавляющее большинство которых не имело даже понятия о тарикате Сефевие, а обитавших на севере кочевников здесь считали невежественными дикарями.

Почти в любом действии при наличии желания можно усмотреть иронию судьбы. В случае с Султаном Ягубом и Исмаилом ирония заключалась в том, что один из основоположников азербайджанской национальной поэзии бросил в крепость другого основоположника. Правда, если взвесить творческое наследие обоих правителей на весах беспристрастия, то поэзия Хатаи (под этим псевдонимом писал свои стихи Исмаил) перевесит. Псевдоним «Хатаи» обычно пробуют перевести как «грешник», но на самом деле он звучал как «Хатайи» и был названием одного из кочевых племен, так что по смыслу его можно перевести как «кочевник» или «обычный человек». Шах Исмаил стремился к тому, чтобы его творчество ценилось за красоту и изящество слога, а не за заслуги автора.

 
До сотворения мира началом начал был я,
Тем, кто камней драгоценных ярче сверкал, был я.
Алмаз превратил я в воду, она затопила мир.
Аллахом, который небо и землю зачал, был я.
Потом я стал человеком, но тайну свою хранил.
Тем, кто в сады Аллаха первый попал, был я.
Я восемнадцать тысяч миров обойти сумел.
Огнем, который под морем очаг согревал, был я.
С тех пор я узнал все тайны Аллаха, а он – мои.
Тем, кто истины светоч первым познал, был я.
Я – Хатаи безнадежный, истины свет постиг.
Тем, кто в неверном мире все отрицал, был я[22]22
  Перевод В. Лебедева и Л. Кацнельсона.


[Закрыть].
 

Султан Ягуб скоропостижно скончался 14 декабря 1490 года в тридцатишестилетнем возрасте, в пору расцвета сил. Принято считать, что Якуб был отравлен своей женой Гоухар Султан, дочерью ширваншаха Фарруха Ясара. Преемником Ягуба стал его девятилетний сын Султан Байсункур, а реальная власть перешла в руки его наставника-атабека[23]23
  Наставники шахских детей также назывались леле (лала).


[Закрыть] суфия Халил-бека Мосуллу, который имел влияние на Гоухар Султан. Однако не все племена, входившие в союз Ак-Коюнлу, были согласны признать своим султаном Байсункура, у них был другой кандидат в правители – внук Узун-Хасана Рустам, приходившийся Байсункуру двоюродным братом. В 1492 году Рустам сверг Байсункура и стал новым правителем Ак-Коюнлу, но сторонники Байсункура развязали межплеменную войну, и государство оказалось на грани распада.

«Утопающий и за змею хватается», – говорят в народе. Рустам решил использовать тарикат Сефевие в противоборстве с Байсункуром. В 1493 году он освободил Султана Али и его братьев из заточения, осыпал милостями и даже пообещал сделать Али своим преемником. «Отныне ты не будешь называться “мирзой”, потому что я даю тебе титул падишаха, – сказал Рустаму Али. – С помощью Всевышнего я исправлю то, что было сделано с тобой, ведь ты мне как брат, и после моей смерти ты станешь правителем».

Одной стрелой Рустам убивал двух птиц – избавлялся от ненавистного двоюродного брата и выступал поборником справедливости, помогавшим сыну отомстить за убийство отца. Но после того, как войско Байсункура было разгромлено, а сам он казнен, Султан Али из помощника превратился в помеху, и Рустам задумал избавиться от него и его братьев. По приказу Рустама сыновья шейха Гейдара снова были взяты под стражу, но им удалось бежать. С небольшой группой верных мюридов они направились в Ардебиль, единственное место, где могли чувствовать себя в безопасности. За беглецами отправили погоню. Буквально на пороге гибели Султан Али успел назначить своим преемником семилетнего Исмаила. Для того чтобы дать Исмаилу и Ибрагиму возможность добраться до Ардебиля, Султан Али вступил с преследователями в схватку, которая стала для него последней – мирза утонул в реке, упав с коня.

В Ардебиле Исмаил и Ибрагим сначала укрылись в мавзолее шейха Сефи ад-дина, а затем прятались в домах верных людей, пока посланцы Рустама обыскивали город. Затем братьев перевезли в одну из деревень близ города, откуда переправили в Решт[24]24
  Центр области Гилян.


[Закрыть], а в конечном итоге они оказались в Лахиджане[25]25
  Город, расположенный в Гиляне, к востоку от Решта.


[Закрыть] по приглашению местного правителя Мирза-Али Каркии. Каркии, правившие в Восточном Гиляне с 1370 года, вели свое начало от Сасанидов. Они придерживались зейдитского мазхаба[26]26
  Мазхабами в исламе называют религиозные доктрины, или, точнее – богословско-правовые школы. Зейдитский мазхаб был основан в VIII веке Зейдом ибн Али, внуком Хусейна ибн Али. Зейдиты относятся к так называемым умеренным шиитским течениям, которые имеют много общего с суннизмом. В частности, зейдиты признают первых трех праведных халифов, выступают за выборность имамами потомков пророка Мухаммеда по линии Али ибн Абу Талиба и не ожидают возвращения Махди.


[Закрыть], но при этом с большим уважением относились к шейху Сефи ад-дину. Мирза-Али не только принял сыновей шейха Гейдара с положенным им почетом и дал им защиту, но и позаботился об их обучении, проще говоря – постарался заменить им отца и старшего брата.

Напрашивается вопрос – разве мог правитель Лахиджана противостоять правителю Ак-Коюнлу? Разве мог Мирза-Али Каркия защитить Исмаила и Ибрагима от Рустам-хана? Где небольшая область и где большое государство, раскинувшееся между трех морей?[27]27
  Имеются в виду Каспийское, Черное и Аравийское моря.


[Закрыть] Ответ прост – к концу XV века государство Ак-Коюнлу напоминало ветхое покрывало, расползающееся от старости на лоскуты. Война между сторонниками Рустама и Байсункура ускорила распад некогда могущественной конфедерации. Племена воевали друг с другом, а нередко и внутри племен разгорались распри. К месту можно вспомнить старую пословицу «когда дом горит, не до счетов с соседями». У Рустама хватало других проблем, помимо преследования укрывшихся в Лахиджане детей шейха Гейдара, но тем не менее он старался добраться до них, а Мирза-Али всячески уклонялся от выполнения требования о выдаче беглецов. Известен случай, когда он спрятал Исмаила в корзине, подвешенной на дереве (Ибрагим к тому времени вернулся к матери в Ардебиль) и поклялся на священном Коране в том, что Исмаила-мирзы нет на земле Лахиджана. В конце концов, терпение Рустам-хана иссякло, и он решил идти на Лахиджан войной, но этому плану помешала смерть – в середине 1497 года Рустам был свергнут (и убит) своим двоюродным братом Ахмедом, который погиб в конце того же года, после чего Ак-Коюнлу распалось на две части. Опасность не исчезла совсем, но заметно уменьшилась, поскольку никому из правителей трех «осколков» не было большого дела до Исмаила-мирзы (зато ему было до них дело).

Что же касается ширваншаха Фарруха Ясара, то он был бледной тенью своего великого деда Ибрагима I. Дед укреплял основы государства и расширял его пределы, а внук только лишь пытался сохранить то, что получил в наследство от отца, но это удавалось ему не очень хорошо: в отсутствие сильной руки местные правители вели себя как им вздумается, считаясь с шахом лишь номинально.

Короче говоря, время играло против Ширвана и Ак-Коюнлу, а вот число сторонников тариката Сефевие перманентно увеличивалось за счет племен, перекочевывавших с запада. Еще совсем недавно Малая Азия была разделена на множество княжеств-бейликов и по бо́льшей части жизнь там была весьма вольной, особенно в восточных областях. Свободолюбивые племена не могли смириться с жесткой политикой османских султанов и потому откочевывали на восток, меняя не только правителей, но и веру – шиизм казался им более привлекательным, нежели суннизм, который в сознании масс был тесно связан с османским владычеством. К тому же в тарикате выстраивалась совершенно другая иерархия – мюриды добровольно подчинялись тому, кого они избрали своим духовным наставником, а не принуждались к покорности султанской властью. В тарикате царил дух единства, всеобщего братства, которого в Османском султанате не было и в помине. Исмаилу повезло и в том, что основной вектор османских завоеваний был направлен в христианскую Западную Европу, которую султаны рассчитывали завоевать полностью, и на первых порах это намерение выглядело осуществимым.

Узнав о гибели Рустама, Исмаил решил, что настало время действовать, и, несмотря на уговоры Мирзы-Али, в августе 1499 года отбыл из Лахиджана в Ардебиль. Предание гласит, что по дороге, в лесу, к Исмаилу явился Махди и благословил его. В Ардебиле Исмаил надолго не задержался, поскольку его пребывание там могло спровоцировать войну с врагами, к которой он пока еще был не готов. Зиму 1499–1500 годов Исмаил провел в лагере, находившемся у впадения реки Астары[28]28
  Река, по которой проходит современная граница между Азербайджаном и Ираном.


[Закрыть] в Каспийское море. После некоторых раздумий, посоветовавшись со сподвижниками, Исмаил избрал своей первой целью Ширван. Решение было мудрым, поскольку начинать нужно с малого и, кроме того, для укрепления репутации молодому шейху требовалось отомстить ширваншахам за гибель отца и деда.

Мы говорим «с малого», но для Исмаила, первоначально располагавшего всего-навсего семью сотнями воинов, Ширван был опасным противником, даже с учетом того, что один кызылбаш стоил пяти ширванских воинов.

Ширванская кампания, начатая в середине 1500 года, с одной стороны оказалась удачной, а с другой – не очень. Исмаил смог захватить столичный город Баку, где взял богатую добычу и получил возможность провозгласить себя новым правителем Ширвана. В сражении на равнине Джабани у подножия крепости Гюлистан кызылбаши разгромили численно превосходящее их ширванское войско. Фаррух Ясар попытался укрыться в крепости, но был настигнут и убит Хусейн-беком Шамлу, наставником и ближайшим советником юного шейха… Казалось, что победа уже находится в руках Исмаила, но Гюлистан и еще несколько ширванских крепостей продолжали оказывать сопротивление. Скорой победы не получилось, к тому же против Исмаила решил выступить Алванд-мирза, который после распада государства Ак-Коюнлу правил в Азербайджане и Диярбакыре[29]29
  Город и область на юго-востоке современной Турции.


[Закрыть].

«Что вы хотите – престол Азербайджана или крепость Гюлистан?» – спросил Исмаил у своих сподвижников и получил ответ: «Азербайджан!». То же самое ему сказали явившиеся во сне праведные имамы. Решение снять осаду и идти в Азербайджан было стратегически верным – крепость никуда не денется, а по врагу, который собирается напасть, лучше ударить первым. Кроме того, нет, пожалуй, хуже участи, чем оказаться на войне «между двух огней» – пока будешь осаждать крепость, тебя возьмет в осаду войско противника, и тогда уже ничего хорошего ждать не придется. Ну и вообще, если у тебя мало сил, то ими нужно распоряжаться разумно…

Построив мост из лодок у слияния Куры и Аракса, Исмаил в мае 1501 года переправился на северный берег Куры и двинулся к Карабаху, а один отряд отправил на Карадаг[30]30
  Область Карадаг находится на северо-западе современного Ирана.


[Закрыть]. Алванд-мирза попытался выиграть время, для чего предложил Исмаилу вернуться в Ширван в качестве своего наместника, на что Исмаил ответил так: «Потомки Хасан-падишаха [Узун Хасана] навлекли бесчестье на потомков шейха Сефи и опозорили их, не имея на то никаких оснований. Несмотря на нанесенные мне тяжкие оскорбления, я не намерен мстить вам за кровь моих предков, и я никогда не стремился к занятию престолов и правлению. Единственное мое намерение состоит в том, что я желаю распространять веру моих предков, непорочных имамов. Пока я жив, я готов обнажать свой меч ради Аллаха Великого, Его непорочных Имамов и истинной веры до тех пор, пока повсюду не утвердится справедливость. Ради обретения спасения в обоих мирах и власти над прочими правителями следует с искренней верой обращаться за помощью к светлой памяти непорочных имамов, постоянно повторяя и исповедуя: “Али – наместник Аллаха”. И если я завоюю какую-либо землю, то стану чеканить твое имя на монетах и называть тебя в хутбе[31]31
  Хутба – пятничная или праздничная полуденная молитва, а также выступление имама во время богослужения. Хутба начинается с прославления Аллаха и его пророка Мухаммеда, а далее в ней упоминаются земные правители.


[Закрыть] своим старшим братом. Если же ты, по причине твоего упрямства, откажешься принять предложенное мною спасение, то это твой выбор и ты вправе явиться на поле битвы, чтобы я смог отомстить за кровь моего невинного брата. Мир тебе».

Гара Пири-бек Каджар, получивший за доблесть, проявленную в одном из сражений, лакаб[32]32
  Лакаб – почетный возвеличивающий титул, становящийся частью имени.


[Закрыть] Тозкопаран («Пыльный вихрь») одержал победу в Карадаге, а сам Исмаил в июле 1501 года разгромил вражеское войско в сражении на равнине Шарур[33]33
  Эта равнина и одноименный город находятся на территории современной Нахичеванской Автономной Республики в составе Азербайджана.


[Закрыть], куда Алванд-мирза отступил из Карабаха. Дорога на Тебриз, столицу Азербайджана, была открыта. Вступив в Тебриз, Исмаил провозгласил себя шахиншахом[34]34
  Шахиншах (дословно: «шах над шахами» или «правитель над правителями») – древний иранский монархический титул, который условно можно сравнить с европейским титулом императора.


[Закрыть], а шиизм сделал государственной религией в своих владениях. Также Исмаил называл себя «падишахом Ирана», поскольку титул падишаха носил его дед Узун Хасан, законным преемником которого он себя считал. Изначально Исмаил не стремился к завоеванию всего Ирана, а собирался ограничиться тем, что оказалось в его руках к середине 1501 года, но обстоятельства вынудили его воевать дальше. С запада новосозданному государству угрожал укрывшийся в Эрзинджане[35]35
  Область в Восточной Анатолии.


[Закрыть] Алванд-мирза. На юге, в Ираке, Фарсе и Кермане[36]36
  Фарс – область на юге Ирана, историческая родина иранцев и иранского языка, колыбель иранской государственности. Керман – область с центром в одноименном городе, расположенная к востоку от Фарса.


[Закрыть], от имени одиннадцатилетнего сына Султана Ягуба Мурада правили племенные вожди, мечтавшие о расширении своих владений и восстановлении недавно распавшейся конфедерации Ак-Коюнлу под своей властью. Османского султана Баязида II тоже нельзя было сбрасывать со счетов, ведь, глядя на запад, тот постоянно оглядывался на восток и не был рад усилению сефевидского шейха. Вдобавок враги Исмаила активно искали союзников и находили их. В частности, окружение Султана Мурада нашло поддержку у правителя Кума[37]37
  Город и одноименная область недалеко от Тегерана.


[Закрыть] Исламыш-бека, и этот пример был не единственным.

Война – это не только люди, но и деньги. В Баку и Тебризе шейх… точнее, теперь уже шах Исмаил взял хорошую добычу, но ее было недостаточно для продолжения военных действий, а от новых подданных пока еще не стоило ожидать доходов – некоторые области пострадали в ходе войны, к тому же Исмаил существенно уменьшил налоговое бремя ради увеличения своей популярности в народе. В такой ситуации нужно было семь раз подумать, прежде чем принимать решение, поскольку любая ошибка могла повлечь за собой фатальные последствия.

Любому автору положено в той или иной мере идеализировать героев своих повествований, поскольку без расположения к герою хорошего рассказа не получится, но Исмаил Сефеви не нуждается в идеализации, поскольку в любой ситуации он находил наилучший выход и поступал наилучшим образом, скрывая свои амбиции под покрывалом миролюбия. В частности, Султану Мураду он писал следующее: «С учетом нашего родства, тебе было бы предпочесть не вражду, а согласие с моим превосходством, и в ответ на это я передам тебе несколько иракских областей и обеспечу спокойствие твоего правления». Худой мир лучше доброй ссоры[38]38
  В оригинале использовано выражение: «Лучше договориться между собой, чем идти к ахунду (знатоку исламского права)».


[Закрыть], а добровольное подчинение предпочтительнее принудительного. Исмаил понимал это и там, где было возможно, старался действовать не принуждением, а убеждением. Но природа человеческая такова, что чаще приходится принуждать. Султан Мурад и его окружение предпочли добрую ссору худому миру и в июне 1503 года были наказаны за свою строптивость – растерты в пыль кызылбашами. Султану Мураду удалось бежать в Шираз[39]39
  Город на юге Ирана, центр области Фарс.


[Закрыть], откуда он перебрался в Багдад, а конец своей недолгой жизни встретил в 1518 году в городе Урфе[40]40
  Город на юго-востоке современной Турции, ныне носящий название Шанлыурфа.


[Закрыть], ставшем его последним оплотом…

Что же касается Ширвана, то в нем пришел к власти Ибрагим, сын Фарруха Ясара, известный как Ибрагим II. Будучи человеком благоразумным, ширваншах Ибрагим пришел к выводу о бесперспективности противоборства с шахом Исмаилом, признал себя его данником и дважды породнился с ним – в 1521 году сын Ибрагима Султан Халил женился на шахской дочери Перихан-ханум, а двумя годами позже Исмаил взял в жены одну из дочерей ширваншаха (и это притом что в Ширване сохранялся суннизм). Забегая немного вперед, скажем, что Султан Халил, он же Халил-улла II, смог унаследовать ширванский престол после смерти отца благодаря сефевидской поддержке и потому хранил вассальную верность, но вот его племянник и преемник Шахрух, ставший ширваншахом в 1535 году, под давлением своего окружения склонился к союзу с османским султаном Сулейманом. Опасность перехода Ширвана под османскую руку вынудила сына Исмаила шаха Тахмаспа свергнуть Шахруха и установить в Ширване свое прямое правление.

Пока Исмаил утверждал свою власть в Закавказье, в Средней Азии то же самое делал чингизид Мухаммед Шейбани, основавший в 1500 году ханство, которое принято называть Бухарским, несмотря на то что изначально его столицей стал Самарканд. Мухаммед вел свою родословную от Шейбана, четвертого сына Джучи, который был старшим сыном Чингисхана. По представлениям чингизидов, правом на власть обладали только потомки великого завоевателя, а все прочие правители считались у них нелегитимными. Для суннита-чингизида Мухаммеда Шейбани шах Исмаил был узурпатором, подобным Тимуру, да вдобавок еще и еретиком-шиитом.

К 1504 году Мухаммед Шейбани завоевал Мавераннахр, а затем присоединил к своим владениям Хорезм[41]41
  Плодородная область, центр которой находится в низовьях Амударьи.


[Закрыть], Герат[42]42
  Город и область на северо-западе Афганистана.


[Закрыть] и Хорасан. В 1508 году владения Шейбани-хана простирались от Сырдарьи на севере до Кандагара на юге и от восточного побережья Каспийского моря на западе до границы с китайской империей Мин на востоке. «Земель и денег не бывает чересчур много», – говорят в народе. Следуя этому принципу, Мухаммед Шейбани был не прочь присоединить к своему ханству весь Иран с Азербайджаном, а шах Исмаил, в свою очередь, имел виды на исконно иранский Хорасан и прилегавший к нему Мавераннахр.

Особый интерес представляет переписка между Шейбани-ханом и шахом Исмаилом. В 1507 году, после завоевания Герата, Шейбани-хан разослал соседним правителям послания со словами: «Кто явится к нам и поклонится, тот удостоится высокого положения, а кто не явится, тот станет сожалеть». Надо признать, что достигнутые успехи отчасти оправдывали подобную самонадеянность, но Исмаил Сефеви тоже сумел добиться многого и, разумеется, не собирался кланяться Шейбани-хану.

За первым посланием последовало другое, на сей раз не угрожающее, а оскорбительное, как по смыслу, так и по форме, поскольку оно было написано нарочито некрасивым почерком. «Сообщаем Исмаилу-мирзе, что у нас есть намерение посетить Мекку, – писал Мухаммед Шейбани. – Если в Ираке есть сломанный мост, то, пожалуйста, почините, потому что у нас нет желания захватывать разоренный Ирак, и мы не считаем себя победителем до тех пор, пока не завоюем Мекку и Медину». Ключевым оскорблением был не приказ починить мост, облеченный в вежливую форму, а понижение в титуле – шаха называли «мирзой». Исмаил перевернул послание Шейбани-хана оборотной стороной и написал:

 
«Кто по зову души не станет
сторонником шаха Бутураба[43]43
  Бутураб (дословно «Отец праха») – один из титулов Али ибн Абу Талиба.


[Закрыть],
Тот не считается победителем,
даже если завоюет сто Мекк и Медин».
 

Слова ответа не несли личного оскорбления в адрес Шейбани-хана, и, вообще, шах Исмаил старался проявлять в переписке с заклятым врагом сдержанность. Далее события развивались следующим образом. Во время очередного нападения шейбанидского войска на Керман был захвачен в плен один из наиболее прославленных военачальников Шейбани-хана по имени Джанвафа-мирза. Шах Исмаил приказал освободить Джанвафа-мирзу и вручил ему послание для Шейбани-хана, в котором, в крайне вежливой форме, излагалась просьба прекратить набеги «ради установления дружбы между нами».

Шейбани-хан проигнорировал предложение мира и повторно повелел шаху Исмаилу починить мосты для того, чтобы паломничество в Мекку прошло благоприятно. «Мы давно подготовили дороги к вашему приезду, – ответил Исмаил. – Все готово». Истинное содержание этого письма было скрыто между строк – мы готовы к войне, приходи и узнаешь.

В переписке между ханом и шахом также звучали взаимные обвинения в ереси, а кроме того, Мухаммед Шейбани укорял Исмаила в незаконном захвате иранского престола – мол, власть наследуется по отцовской линии, а не по материнской (вспомним, что Исмаил был внуком шейха Джунейда, женатого на сестре Узун Хасана, преемником которого считал себя шах). «Если ты забыл о том, кем был твой отец, то я посылаю тебе подарок, который напомнит», – писал Шейбани-хан, приложив к посланию кулох и кашкул[44]44
  Кулох – головной убор дервиша (суфия-аскета), представляющий собой высокий войлочный колпак конической формы, обшитый сверху материей. Кашкуль – дервишская чаша, используемая для сбора подаяния.


[Закрыть]. Ответным подарком шаха стали части ручного ткацкого станка, намекавшие на якобы низкое происхождение хана. «Я буду только рад пойти в центр Хорасана с нищими дервишами для того, чтобы поклониться имаму Резе[45]45
  Имам Реза (Али ибн Муса ар-Реза) был восьмым из двенадцати непорочных имамов, признаваемых шиитами-двунадесятниками. В 818 году имам Реза был убит халифом аль-Мамуном. Место захоронения имама получило название Мешхед ар-Рида («Место мученичества Резы»). Вокруг гробницы выросло поселение, превратившееся в город Мешхед, ныне – второй по величине и численности населения город Ирана после столичного Тегерана. Мешхед расположен в северной части Хорасана. Таким образом шах Исмаил извещает Шейбани-хана о намерении завоевать Хорасан.


[Закрыть], – писал шах Исмаил. – Ничто не сможет удержать меня от войны».

В ноябре 1510 года сефевидская армия под командованием шаха Исмаила вторглась в Западный Хорасан и стала продвигаться к Герату, не встречая на своем пути особого сопротивления, поскольку основная часть шейбанидских сил находилась в тот момент в Мавераннахре. В ожидании подхода своего войска, Шейбани-хан укрылся в хорошо укрепленном городе Мерв. После непродолжительной осады Мерва шах Исмаил убедился в бесперспективности этой затеи и решил пойти на хитрость – притворился, будто уходит обратно, в надежде выманить зверя из логова.

«Считая себя халифом нашего времени и заместителем Пророка, ты не давал мне покоя своими письмами, – писал Исмаил в последнем послании к Шейбани-хану. – Если у тебя есть мужество, то не прячься за стенами крепости, а выходи на поле битвы или же я сейчас ухожу, так как узнал, что сын османского султана Баязида Селим напал на Тебриз. Откровенно говоря, я и не собирался забирать Хорасан себе, а хотел подарить этот край сыновьям султана. Вдобавок к этому меня вынудило прийти сюда твое оскорбительное письмо, задевшее мое достоинство. Теперь я отправляюсь в Азербайджан и у меня нет никакого дела до тебя. Ты можешь распоряжаться Хорасаном, как тебе угодно».

Хитрость удалась – Шейбани-хан вышел из Мерва для того, чтобы преследовать отступавших кызылбашей, потерпел сокрушительный разгром под стенами города и сам погиб в сражении. Это сражение, состоявшееся то ли в конце ноября, то ли в начале декабря 1510 года, ознаменовало переход Хорасана под власть Сефевидов и подарило миру еще одну притчу о том, что не следует прислушиваться к плохим советам.

Мы не вправе обойти вниманием эту историю, поскольку она не только поучительна, но и имеет прямое отношение к нашему повествованию. Шейбани-хан настолько сильно любил свою жену Могол-ханум, что допускал ее к участию в собраниях, на которых решались дела правления, и позволял ей высказываться. Когда хан и его приближенные обсуждали целесообразность преследования «отступающих» кызылбашей, большинство склонялось к тому, чтобы дождаться подхода основных сил и уже потом начинать действовать. Это было более чем разумно, но Могол-ханум сочла такое поведение проявлением трусости. «Вы не мужчины, вы не узбеки, если боитесь каких-то кызылбашей! – заявила она. – Раз так, то я сама поведу воинов, чтобы не упустить удобный момент!». Мужчины устыдились этих глупых обвинений и встали на путь гибели. Дело не в том, что они послушали женского совета, а в том, что Могол-ханум было очень далеко до Гурдафарид[46]46
  Гурдафарид – дева-воительница из поэмы «Шах-наме», вступившая в поединок с богатырем Сухрабом.
Сухраб за нею вслед погнал коня;Он гневом омрачил сиянье дня.Вот он настиг. И за ее спиноюПривстал и шлем сорвал с нее рукою.Взметнулись косы, по ветру виясь,От шлема тяжкого освободясь.И понял витязь, полон изумленья,Что с женщиною вышел он в сраженье.Сказал: «Подобных девушек ИранСегодня шлет на боевой майдан!..Их витязи, когда коней пускают,Над степью пыль до облак подымают.Но коль в Иране девы таковы,То каковы у них мужчины-львы?».

[Закрыть]. Она не водила войска в сражения и ничего не понимала в военном деле, но тем не менее осмеливалась высказывать свое мнение, да еще и в столь резкой форме. Впору заподозрить, что Могол-ханум была подкуплена шахскими агентами, ведь ее слова перекликались с фразой «если у тебя есть мужество, то не прячься за стенами крепости» из послания Исмаила. И вообще, в противоборстве хороши любые средства, которые позволяют достигнуть победы.

С Шейбани-ханом связано еще одно предание, в правдивость которого одни верят, а другие – нет: якобы шах Исмаил приказал украсить череп хана золотой инкрустацией и использовал его в качестве кубка для вина.

Пожалуй, нет необходимости подробно останавливаться на всех завоеваниях шаха Исмаила, поскольку рассказ об этом рискует растянуться на отдельную книгу. Достаточно будет подвести итог: к 1511 году границы Сефевидского государства простирались от Дербента на севере до Персидского залива на юге, на западе они немного не доходили до Тигра, а на востоке – до Амударьи, и основателем этой империи был двадцатитрехлетний шах Исмаил.

Наиболее радикальные историки, азербайджанские и иранские, по сей день спорят о том, кем считать шаха Исмаила Сефеви – исключительно азербайджанским правителем, так как он и его соратники были тюрками, или же все же иранским, поскольку основную массу подданных шаха составляли иранцы. С исторической точки зрения подобный подход является ненаучным, поскольку в нем одни понятия подменяются другими. Да – шахиншах Исмаил по национальности был тюрком (а если уж докапываться до самых корней, то, возможно, и курдом), он предпочитал разговаривать на тюркском азербайджанском языке и на нем писал свои замечательные стихи, но при этом он правил Ираном и потому вправе считаться иранским правителем. Наполеон Бонапарт был корсиканцем, которые дистанцируются от французов, считая себя отдельной нацией, но весь научный (а также и ненаучный мир) считает его французским императором. Ну и вообще, как сказал кто-то из выдающихся личностей, «у гениев нет нации, они принадлежат всему человечеству». О многом может поведать разделение языков по сферам. В сефевидском государстве азербайджанский язык был языком шахского двора, придворных поэтов, а также армии и судей, но бо́льшая часть литературы создавалась на иранском языке и на нем же велся государственный документооборот. Если смотреть с точки зрения двора, то азербайджанский язык казался важнее, а у чиновников на первом месте стоял иранский язык. Ну а любой непредвзятый историк отдаст приоритет иранскому языку, поскольку на нем чеканились надписи на монетах, главной «визитной карточке» государства.

 
Перелетные птицы кричат с высоты,
Широко в облаках раскрывая крыла.
Гуси, лебеди, соколы, перепела,
Аисты, жаворонки, журавли
Вереницами пролетают вдали.
Над горой куропатка взлетает, смеясь,
Совы кричат, что Бог среди нас.
Раскрываются губы первых цветов,
Птицы свищут в цветах на сотни ладов.
Жеребцы молодые визжат в табунах,
Ястреба жеребцами ржут в облаках[47]47
  Перевод В. В. Державина.


[Закрыть].
 

В этом отрывке из поэмы «Дех-наме»[48]48
  «Десять писем». Имеются в виду десять любовных писем поэта к его возлюбленной. Поэма написана в жанре месневи (в дословном переводе с арабского – «сдвоенный»), отличительной чертой которого являются попарно рифмованные двустишия.


[Закрыть] представлено многообразие пернатого мира, которое можно сравнить с многообразием подданных шаха Исмаила, между которыми сам шах не делал различий. Его идеалом было единство и единое сильное государство.

«Среди белых овец непременно найдется хотя бы одна черная», – говорят люди, когда хотят сказать, что все не может быть хорошо – непременно случится что-то плохое. Одной из мрачных страниц в истории Сефевидского государства стало противоборство шаха Исмаила с османским султаном Селимом I, который мало воевал с христианами, предпочитая укреплять восточные и южные рубежи государства. Надо сказать, что укреплял он их весьма успешно, увеличив свои владения более чем в полтора раза.

Конфликт между двумя государствами назревал с того момента, когда Исмаил начал войну с суннитами в Восточном Закавказье. Османский султан Баязид II был крайне недоволен действиями Исмаила, но в то время не мог оказать поддержку единоверцам, поскольку вел военные действия в Западной Европе и пребывал в напряженных отношениях с Мамлюкским султанатом[49]49
  «Мамлюками» в средневековом Египте называли воинов, набиравшихся из юношей-рабов. В 1250 году лидеры мамлюков свергли правившую династию Айюбидов и взяли власть над Египтом и сопредельными областями в свои руки. В 1517 году Мамлюкский султанат был завоеван Османской империей.


[Закрыть] после войны 1485–1491 годов. В такой ситуации было крайне неблагоразумно ввязываться в войну с Исмаилом, поэтому Баязид предпочел худой мир доброй ссоре. Исмаил тоже не спешил начинать войну, поскольку надеялся сколотить антиосманскую коалицию с участием христианских государств Европы, России, южнокавказских княжеств и мамлюков. Однако правители западноевропейских государств уклонились от предложенного Исмаилом союза, поскольку опасались лишний раз дразнить османского льва. Русские цари Иван III и его сын Василий III были заняты противоборством с Великим княжеством Литовским и Казанским ханством. Мамлюкский султан Кансух аль-Гаури, будучи суннитом, не возражал против союза с шиитом Исмаилом, но хотел действовать наверняка, с полной уверенностью в победе. К тому же на восточных рубежах Исмаилу начал создавать проблемы Шейбани-хан… Короче говоря, и шах, и султан горели желанием уничтожить друг друга, но до поры до времени были вынуждены скрывать свои намерения.

Искрой, от которой загорелось большое пламя, стало шиитское восстание 1511 года в юго-восточной Анатолии, организованное шахскими агентами. Восстание было подавлено ценой значительных усилий, и султан Селим I, сын Баязида II, решил «вырвать сорную траву с корнем», то есть сокрушить сефевидское государство, стремившееся к превращению в империю, подобную Османской. Действовал Селим расчетливо и неспешно – прежде, чем выступать против Исмаила, обеспечил спокойствие в приграничных областях, истребив всех проживавших там шиитов. На их место пришли верные султану жители Западной Анатолии, для которых шиизм был богопротивной ересью – Селим хорошо понимал, что надежные тылы являются залогом любой успешной кампании. Наведя порядок в своих владениях, в мае 1514 года султан во главе стопятидесятитысячной армии вторгся на территорию сефевидского государства. Кызылбаши отступали под османским натиском до равнины Чалдыран[50]50
  Эта равнина находится на северо-западе современного Ирана.


[Закрыть], где 23 августа 1514 года состоялось решающее сражение. У шаха было втрое меньше воинов, так что исход сражения можно было считать предопределенным, но победу османам обеспечило не столько численное превосходство, сколько наличие у них огнестрельного оружия, которого не было у кызылбашей. Кызылбаши проиграли, но их стойкость произвела впечатление на османов и породила известную поговорку «лучше встретиться в бою с тремя гяурами[51]51
  Гяур – уничижительное название немусульман у турок, происходящее от арабского слова «кяфир» («неверный»).


[Закрыть], нежели с одним “красноголовым”».