Текст книги "Сефевиды. Иранская шахская династия"

Победа в Чалдыранском сражении позволила османскому войску захватить столичный Тебриз, однако у этого достижения была и оборотная сторона – при отступлении кызылбаши оставляли врагу разоренные земли, отчего у османов очень скоро возникли проблемы с продовольствием. Угроза голода вынудила их оставить Тебриз. Но враги ушли не с пустыми руками – они захватили с собой шахскую казну, которую кызылбаши в спешке не успели увезти с собой.

Шах хорошо усвоил преподанный ему урок и быстро оснастил свою армию огнестрельным оружием. Вдохновленный успешным походом на Иран, султан Селим начал готовиться ко второй кампании, но, узнав о том, что у свирепых кызылбашей теперь есть ружья и пушки, султанские воины настолько пали духом, что вместо Ирана Селиму пришлось идти на мамлюков. Впрочем, нельзя исключить и того, что изменение направления похода было уловкой, призванной усыпить бдительность мамлюкского султана. В войне с мамлюками наличие артиллерии снова сыграло решающую роль, и в апреле 1517 года их султанат стал частью Османской империи.

В сентябре 1520 года султан Селим умер, и османский престол перешел к его двадцатишестилетнему сыну Сулейману, впоследствии получившему почетное прозвище Кануни («Справедливый»). Шах Исмаил сумел создать у Сулеймана впечатление, будто все его помыслы заняты противоборством с Шейбанидами (Бухарским ханством правил в то время Кучкунджи-хан, приходившийся Мухаммеду Шейбани дядей). Успокоенный Сулейман обратился к западу и начал войну с Венгрией и родосскими рыцарями[52]52
  Орден братьев иерусалимского госпиталя св. Иоанна Крестителя с 1310 года назывался орденом Родосских рыцарей так как основанное им государство находилось на острове Родос и нескольких соседних островах Эгейского моря.


[Закрыть], Выражаясь современным спортивным языком, первый раунд османо-сефевидского противостояния был выигран османами.

После поражения при Чалдыране шах Исмаил не вел никаких крупных войн. Однажды он отправил войско против кахетинского[53]53
  Кахетинское царство существовало в Восточной Грузии с 637 по 1106 год и с 1490 по 1762 год.


[Закрыть] царя Левана, напавшего на вассальное Шекинское ханство, а в другой раз послал войско в Ширван, но воевать там не пришлось, поскольку спокойствие воцарилось при приближении шахского войска. В обоих случаях военные походы были вынужденными и носили защитный, а не завоевательный характер. И если до Чалдырана шах Исмаил лично водил войска в походы, то теперь он поручал это своим военачальникам.

На этом с войнами мы заканчиваем и переходим к делам правления. Как известно, одаренный человек успешен во всех своих начинаниях. Исмаил-правитель ничем не уступал Исмаилу-военачальнику. Созданное им государство, несмотря на всю свою пестроту – сочетание кочевого и оседлого населения, шиитов и суннитов – оказалось крепким и жизнеспособным. Сефевиды правили Ираном на протяжении двух с лишним веков и если бы каждый из преемников шаха Исмаила был хотя бы наполовину подобен ему, то в иранской истории не было бы ни Афшаридов, ни Зендов, ни Каджаров и уж тем более ни Пехлеви[54]54
  Перечисляются династии, правившие Ираном после Сефевидов. К последней из них, основанной в 1925 году генералом Резой Пехлеви, в современном Иране относятся с особой неприязнью, поскольку финалом правления сына Резы Мохаммед-шаха стала Революция 1979 года, итогом которой было провозглашение Исламской Республики Иран. «Я выступаю против того, чтобы шах оставался правителем, поскольку он и его отец пришли к власти с помощью штыков, – сказал имам Хомейни, первый лидер Исламской Республики. – Другая причина неприятия шахской власти кроется в том, что шах во все время своего правления нарушал законы ислама и попирал права иранского народа… Вдобавок я выступаю против принципа монархического правления и шахиншахского режима по той причине, что монархия является разновидностью власти, не опирающейся на волю народа».


[Закрыть]. Но историю невозможно переписать заново, так что приходится принимать все таким, как оно есть.

В управлении государством шах Исмаил делал ставку на кызылбашскую знать, занявшую все ключевые посты. Во многом сефевидское государство было схоже с Ак-Коюнлу, служившим образцом для его основателя. Завоеванные земли распределялись между кызылбашскими племенами, таким образом шах и награждал верных, и обеспечивал порядок на местах. Говоря о том, что столицей государства был Тебриз, нужно понимать, что Исмаил продолжал вести привычный для него кочевой образ жизни, а в столице проводил только зиму, да и то не каждую. С точки зрения управления государством частая смена местопребывания правителя создавала определенные проблемы, но шах не спешил переходить к оседлому образу жизни, который в представлении любого кочевника ассоциируется с несвободой.

Отношения между оседлыми иранцами и кочевыми тюрками складывались непросто. Иранцы считали тюрков дикарями, а те, в свою очередь, презирали иранцев как «мягкотелых слабаков» – тюрки называли себя «людьми меча», а иранцев «людьми пера». Разумеется, иранцы, привыкшие с древних времен чувствовать себя хозяевами на родной земле, были недовольны господством кызылбашей, но им приходилось мириться с этим. Различие в вере тоже имело значение, речь шла не только о шиитах и суннитах, но и о том, что среди кызылбашей встречались приверженцы иных направлений шиизма, отличных от государственного иснаашаризма. Для контроля за единством веры и прочими вопросами, связанными с вероисповедованием, Исмаил учредил должность садра, верховного чиновника, ведавшего религиозными делами. Собственно, ничего нового в институте садра не было, поскольку он существовал и прежде, но в сефевидском государстве садры не избирались представителями мусульманской общины, а назначались шахами, иначе говоря, религиозные вопросы находились под прямым шахским контролем. Особых гонений на суннитов не проводилось, но сама обстановка подталкивала суннитов к переходу в истинную веру[55]55
  В данном случае нужно учитывать, что автор текста является шиитом-двунадесятником и считает свою веру истинной, но у суннитов, составляющих большинство среди мусульман (около восьмидесяти процентов), по этому вопросу существует противоположное мнение.


[Закрыть]. Шах Исмаил подчинил себе огромную территорию, но подчинение было только половиной дела – разрозненные земли нужно было превратить в единое государство, и шах справился с этой задачей. В качестве противоположного примера можно вспомнить хотя бы государство Сельджукидов[56]56
  Государство Сельджукидов – тюрко-иранский султанат, образованный тюрками-огузами (туркменами) во главе с династией, основанной Сельджук-беком. Существовало с 1037 по 1157 год.


[Закрыть], простиравшееся от Анатолии до Мавераннахра, – оно было создано в 1038 году, а в конце века уже начало распадаться…

Садр выступал в роли своеобразного посредника между шахом и духовенством, а непосредственным главой духовенства был назначавшийся шахом мулла-баши, выбираемый из числа наиболее авторитетных сейидов.

Разумная налоговая и административная политика имела важное значение, но не менее важным было покровительство наукам и искусствам, оказываемое шахом Исмаилом. Казалось бы – откуда «простому кочевнику» понимать важность наук? Но тем не менее Исмаил это понимал. Он восстанавливал обсерватории, открывал библиотеки, проявлял внимание к достижениям европейцев и вообще был открыт всему полезному для государства и его подданных. Вряд ли можно назвать шаха «идеальным правителем», поскольку он был довольно деспотичным и нетерпимым к тому, что шло вразрез с его мнением, но…

Но после периода зависимости Х – ХV веков именно шах Исмаил объединил разрозненные иранские земли в единое, сильное государство, и за это потомки должны быть ему благодарны. Мы благодарны, не так ли?

Будучи ревностным шиитом и проводником праведной веры, Исмаил не скатывался в оголтелый фанатизм. Он мог выстраивать отношения с дружественными ему суннитами, примером которых может служить мамлюкский султан Кансух аль-Гаури, или же перенимать «гяурские» европейские достижения, такие как пушки и ружья. Хороший правитель отличается от плохого умением ставить государственные интересы превыше иных соображений, именно так и поступал шах Исмаил.

Иностранные (европейские) гости в своих воспоминаниях описывают шаха Исмаила как светловолосого, не очень высокого, но хорошо сложенного человека приятной наружности. Этому впечатлению можно верить, поскольку иностранцам не было нужды льстить и заискивать, они писали о том, что видели, без какой-либо комплиментарности, свойственной иранским авторам, начинавшим характеристику каждого правителя словами «битвопобедный, непревзойденный в доблести воин», даже если речь шла о шахе Сефи[57]57
  Шах Сефи, внук шаха Аббаса I, считается одним из худших правителей из дома Сефевидов, наряду с шахом Исмаилом II, который приходился Аббасу дядей. Жестокость сочеталась у Сефи со слабоволием, и эти недостатки умножались великой приверженностью к вину.


[Закрыть]. Но в доблести Исмаила можно было не сомневаться, поскольку этому есть множество подтверждений. Исмаил принимал участие в битвах, причем сражался в первых рядах, не зная усталости и вдохновляя своих воинов. В тринадцатилетнем возрасте он в одиночку убил медведя, а этот зверь не менее опасен, чем тигр… Но случалось и так, что отвага и доблесть оборачивались против шаха, как это произошло при Чалдыране. Практически все историки сходятся на том, что шаху не стоило рисковать, вступая в сражение с османским войском, разумнее было бы отсидеться за высокими стенами Тебриза или же организованно отступить в какое-то иное укрепленное место, с казной и гаремом. Но Исмаил в очередной раз понадеялся на свою удачу и покровительство Али и потерпел единственное крупное поражение в своей жизни. Не будь Чалдырана, шах мог бы рассчитывать на лакаб «Непобедимый».

Пожалуй, наиболее удивительным в личности шаха Исмаила было сочетание битвопобедной доблести и суровости характера с умением тонко чувствовать и передавать свои чувства красивым, изысканным стилем. Как «человек пера», Исмаил нисколько не уступал Исмаилу – «человеку меча»: и тем и другим оружием он владел одинаково хорошо… Нет, не хорошо, а безупречно! Судите сами:

 
Говорит: уходи! Ты лишь горе и боль мне принес.
Пожелтело лицо от кровавых, от огненных слез.
Я всегда представляю тебя молодым и прекрасным.
Мое сердце с твоим навсегда, мой жестокий, срослось.
Если горя клинок пополам твое тело разрубит —
Знай, что вместе с тобою погибнуть и мне довелось.
Ты меня не ищи – я с тобою везде неразлучна,
Я полна твоих мыслей, страстей неуемных и грез…
Говорит: уходи… Как уйду я от взгляда газели?
Как любовь обойду – предо мною она, как утес!
Берегись, Хатаи! От горячих очей тонкостанной
Стать бы тонким, как волос гордячки,
тебе не пришлось![58]58
  Перевод Б. Лебедева и Л. Кацнельсона.


[Закрыть]
 

Подобно всем образованным людям того времени, Исмаил, помимо родного тюркского (азербайджанского) языка в совершенстве владел арабским, языком Священного Корана, и иранским, который был языком международного общения в Передней и Центральной Азии. Но подавляющую часть своих стихов Исмаил Хатаи писал на родном тюркском – до нас дошли лишь единичные его произведения на иранском. Поэмы «Несихят-наме»[59]59
  «Книга наставлений».


[Закрыть] и «Дех-наме» обнаруживают глубокие познания автора в таких науках, как философия, астрономия и математика. Также известно, что Исмаил был сведущ в музыке, живописи и каллиграфии. Его любимым музыкальным инструментом была лютня-барбат, излюбленный «собеседник» поэтов. Стихи Исмаила помогали ему пропагандировать свои шиитские идеи, они были не только способом творческого самовыражения, но и политическим инструментом.

У шаха Исмаила было пять сыновей – Рустам-мирза, умерший в детском возрасте, Тахмасп-мирза, ставший преемником отца, Сам-мирза, Алгас-мирза и Бахман-мирза, и пять дочерей – Ханым-ханум, Перихан-ханум, Махинбану, Фирангиз-ханум и Шахзейнаб-ханум.

Весной 1524 года тридцатишестилетний Исмаил внезапно заболел после охоты – вдруг появился сильный жар, от которого шах лишился чувств. Старания лекарей оказались напрасными – шаху становилось все хуже и хуже. 23 мая 1524 года он скончался. Не располагая достаточной информацией, нельзя делать выводы, но скорая смерть здорового мужчины, находившегося в полном здравии (больные на охоту не ездят), всегда вызывает подозрения в ее насильственном характере. Скажем так: или причиной смерти шаха Исмаила послужило какое-то инфекционное заболевание, или же он был отравлен – некоторые яды могут вызывать повышение температуры, а если давать яд несколькими порциями, то можно сымитировать болезнь. Кому была выгодна смерть шаха? Любому, кто мог надеяться править из-за спины его малолетнего преемника.

На пороге смерти шах Исмаил призвал предводителя племени румлу Див-султана и назначил его наставником-атабеком[60]60
  «Отец-правитель», т. е. регент.


[Закрыть] десятилетнего Тахмаспа-мирзы, которому вот-вот предстояло стать шахом. «Я назначаю тебя наставником моего сына шаха Тахмаспа, – сказал Исмаил. – Ты будешь опекать его на протяжении семи полных лет, и потому тебе должны будут повиноваться все начальники и эмиры, суфии и кызылбаши, при условии, что ты будешь благосклонен по отношению к кызылбашам и не станешь притеснять их. После того, как сын мой достигнет возраста восемнадцати лет, не вмешивайся более в его дела и предоставь ему править по его собственной воле и рассуждению».

Своеобразным прощанием Исмаила стали вот эти стихи, написанные задолго до смерти, но дело же не в дате создания, а в настроении и выразительности…

 
Душа моя, жизнь моя, – счастлива будь!
Простимся, – в далекий собрался я путь…
Душа моей плоти умершей, – живи!
Со мною пришлось тебе горя хлебнуть!
Немало я пролил и крови и слез, —
Прости меня, милая, не обессудь…
Тоска, словно черные кудри твои,
Мешает мне нынче на солнце взглянуть.
Я видел толпу возле окон твоих, —
И горько мне стало, и дрогнула грудь…
Пускай я погибну – ты вечно живи!
Но мученика Хатаи не забудь!
 

Современный Иран отчасти обязан своим существованием Исмаилу Сефеви, который в начале XVI века восстановил утраченную иранскую государственность. В этом заключается главная историческая заслуга первого шаха сефевидской династии.

К слову, о династии. Среди Сефевидов не было посредственных правителей, но это не комплимент, а констатация факта – были или хорошие, или никудышные. Исмаил и его сын Тахмасп относятся к первым.

Глава 3
Шах Тахмасп I

 
Его, как дуб индийский, крепок стан.
Льва породил могучего Туран.
Он богатырской палицей играет,
Разящий меч в руке его сверкает.
Что кручи гор ему, что глубь морей?
Подобных в мире нет богатырей.
Как лев средь ланей, в ратной он ловитве,
Сильнейшего сразить он может в битве.
 

Абулькасим Фирдоуси. Шах-наме

Достижения любого человека, и тем более выдающейся личности, а в особенности – правителя государства, следует оценивать вдумчиво, с учетом обстановки, в которой приходилось действовать, и наличествующих возможностей. Поверхностное суждение о шахе Тахмаспе Iможет получиться не очень-то лестным, поскольку ему пришлось сделать определенные территориальные уступки османскому султану Сулейману Справедливому, и на этом фоне приобретения в виде присоединения Ширвана и Шеки выглядели довольно скромно. Некоторые историки доходят до использования по отношению к Тахмаспу таких характеристик, как «пассивный» или «безынициативный». Но если вникнуть в детали, то станет ясно, что как правитель и стратег шах Тахмасп нисколько не уступал своему великому отцу, а в чем-то и превосходил его. Однако лучше будет вести рассказ по порядку, чтобы у читателей создалось полное и подробное впечатление.

Тахмасп родился 3 марта 1513 года в шахском гышлаге[61]61
  Гышлагом («кишлаком») изначально назывались ставки кочевников, а впоследствии этим словом стали называть оседлые поселения.


[Закрыть] близ Исфахана. Матерью Тахмаспа была Таджлы-ханум, она же – Шах-Бегим-ханум. О ней нам известно мало. Ее отец Хулеф был сефевидским наместником-беклярбеком[62]62
  Чаще всего беклярбекство было наследственным (если, конечно, беклярбеки не вызывали недовольства у шаха).


[Закрыть] Багдада, она родила шаху двух сыновей – Тахмаспа и Бахрама, и двух дочерей – Перихан-ханум и Мехинбану-султан. Мехинбану-султан, к которой шах Тахмасп был очень привязан, стала его ближайшей советницей, но о ней речь пойдет дальше, а пока что нам нужно закончить с Таджлы-ханум. Данные относительно ее судьбы разнятся в османских и сефевидских источниках. Османский хронист Дамат Лютфи-паша, зять и великий визирь султана Сулеймана Кануни, в своей «Истории дома Османов» пишет, что Таджлы-ханум, попавшая в османский плен в результате поражения при Чалдыране, не вернулась к шаху Исмаилу – пробыв некоторое время султанской наложницей, она была отдана в жены османскому сановнику и поэту Таджи-заде Джаферу-челеби, который годом позже был казнен по приказу султана… А вот у некоторых сефевидских авторов можно прочесть о том, что Таджлы-ханум выкупила свободу у пленившего ее османского военачальника в обмен на свои драгоценные украшения. Скажем прямо, что верится в это с трудом. Сколько бы ни стоили драгоценности, бывшие на Таджлы-ханум в момент пленения, султан Селим дал бы за нее гораздо бо́льшую награду.

Одно из двух – то ли версия с освобождением Таджлы-ханум была создана впоследствии, с целью укрепления репутации шаха Тахмаспа, то ли причина разногласий кроется в путанице имен, как это часто случается со старинными документами, – возможно, что выкупить свободу удалось другой шахской наложнице. Так же неясна судьба другой плененной шахской наложницы Бахрузе-ханум. Уверенно можно сказать лишь одно – часть шахского гарема была захвачена османами, и это обстоятельство усиливало для Исмаила горечь чалдыранского поражения. В завершение темы Таджлы-ханум нужно сказать, что, согласно наиболее интересной сефевидской версии, в 1540 году она поссорилась с шахом Тахмаспом и вроде как пыталась его отравить, за что была сослана в Шираз, причем ехать туда ей пришлось на верблюде, а это весьма малоприятный способ путешествия. Вскоре после прибытия в Шираз Таджлы-ханум скончалась и была похоронена в мавзолее Биби Дохтаран, который стоит и поныне. Но, повторим, что это всего лишь версия, а не достоверное знание.

Тахмасп стал шахом на одиннадцатом году жизни. Кое-какой административный опыт у него имелся, поскольку еще в трехлетнем возрасте он был назначен правителем Хорасана и постигал науку управления под руководством своего наставника Амира Султана, вождя племени мосуллу. Юные правители присутствовали на советах, наставники обсуждали с ними кое-какие вопросы, доступные их пониманию, с каждым годом они погружались в дела все глубже, так что «стажировка» определенно была полезной, особенно с учетом того, что академий управления и менеджмента в те благословенные времена не существовало.

Прежде чем будет продолжен рассказ о шахе Тахмаспе, нужно сделать одно важное уточнение. Тахмасп стал правителем примерно в том же возрасте, что и его отец. Но если при юном Исмаиле предводители кызылбашских племен хранили верность своему муршиду и беспрекословно подчинялись ему, то при Тахмаспе эмиры начали разыгрывать свои партии на шахматной доске власти. Почему так произошло? Потому что в юности Исмаила все завоевания были еще впереди и эмирам нечего было делить, а в начальный период пребывания Тахмаспа на шахском престоле делить было много чего – и земли, и власть в большом государстве. Шаху Исмаилу удавалось где силой, где щедростью удерживать племенную знать в повиновении, а Тахмаспу только предстояло этому учиться. Опять же – шах Исмаил был потомком великого Сефи ад-дина, он возвышался над эмирами, подобно солнцу, а назначенный в наставники Тахмаспу Див-султан Румлу был одним из племенных вождей, и у каждого из его «коллег» в голове назойливой мухой жужжал вопрос: «Почему он? Почему не я?». При шахе Исмаиле Див-султан Румлу занимал высокие должности, но это никого из других эмиров особо не ущемляло, поскольку они имели аналогичное положение. Но наставник при малолетнем шахе и фактический правитель государства – это совсем другое дело… К тому же племя румлу, входившее в число первых семи сефевидских племен, было не самым крупным. Самым крупным кызылбашским племенем было устаджлу, и его предводитель Кёпек-султан спал и видел во снах себя в роли шахского наставника… Короче говоря, обстановка, сложившаяся после перехода власти к Тахмаспу, сильно располагала к гражданской войне. Но не забываем, что на востоке удобного момента для того, чтобы покончить с сефевидским государством, ждали Шейбаниды, а на западе – Османы. На ум так и приходит предсмертное письмо Рустама:

 
В презренье будут верность, справедливость,
Возвысятся ущербность, зло и лживость.
Взамен былых прославленных мужей
Презренные воссядут на коней.
Величьем недостойный завладеет,
Родов старинных древо оскудеет.
Рвать будут друг у друга, расхищать…
На все падет проклятия печать.
Всеобщей злобой души развратятся,
И, как гранит, сердца ожесточатся.
Замыслит злое сын отцу, а тот
Сам против сына козни возведет.
Владыкой станет раб, и в поношенье
Нам будет знатное происхожденье.
Не будет больше верности ни в ком,
Ложь овладеет каждым языком.
 

Авторитет потомков шейха Сефеви среди шиитов был невероятно высок. Главы тариката считались воплощением непорочного имама Али, а шах Исмаил, можно сказать, официально подтвердил титул «мазхар-и Али»[63]63
  Воплощение Али.


[Закрыть]. Ни один племенной вождь, пребывающий в здравом уме, не мог надеяться занять шахский престол, но ведь власть можно узурпировать и иным путем, разве не так? Стань наставником малолетнего шаха, назначь на все ключевые должности верных себе людей, держи шаха в отдалении от скучных дел правления, а когда шах подрастет, жени его на одной из своих дочерей… «Рецепт» довольно прост, важно, чтобы никто не мешал готовить «лекарство».

Скажем прямо – избрав Див-султана Румлу в наставники сына, шах Исмаил поступил не очень-то мудро. Разумеется, мы не можем знать всех обстоятельств, побудивших шаха принять такое решение, но кое-что нам известно. Например то, что в 1520 году, во время кампании против напавшего на Шеки Левана Кахетинского, Див-султан приказал казнить за неспособность поддерживать дисциплину среди своих воинов Чиркин Хасана, возглавлявшего племя текели. С одной стороны, Див-султан был главнокомандующим и имел широкие полномочия, но с другой – племя текели было одним из семи изначальных племен, и его вождь имел равный статус с Див-султаном. Правильнее было бы отстранить Чиркин Хасана от командования и передать его на суд шаха или хотя бы получить согласие шаха на казнь, но Див-султан не сделал ни того ни другого, а предпочел узурпировать право шаха на претворение правосудия над высшей знатью государства. И этот тревожный сигнал был не единственным – в тех военных кампаниях, где он не являлся главнокомандующим, Див-султан всячески демонстрировал свою самостоятельность.

Если сановник ставит себя выше эмиров и не считается со своим повелителем, то как можно отдавать в его руки неограниченную власть и надеяться на то, что впоследствии он добровольно уступит эту власть повзрослевшему шаху? Допустим, что шах Исмаил доверял Див-султану больше, чем какому-то другому эмиру и, скорее всего, так оно и было. Но в этом случае Див-султана следовало «уравновесить» другими векилями[64]64
  Векиль – заместитель, наместник, в общем смысле – сановник, которому поручено важное дело.


[Закрыть], создав при Тахмаспе нечто вроде регентского совета (на деле так и случилось, но уже не по воле шаха Исмаила).

Попробуйте поставить себя на место десятилетнего Тахмаспа. Отец внезапно скончался, мать (скорее всего) пребывает в османском плену, близких родственников нет… Кому доверять? На кого надеяться? Только на Всевышнего, который не оставляет верных.

В конце правления Исмаила, Див-султан получил должность амир-аль-умара, главнокомандующего кызылбашским войском. В целом он ее заслуживал, поскольку был лучшим из сефевидских военачальников. Но на ту же должность претендовал Кёпек-султан, вождь племени устаджлы. Сложилось так, что прежде амир-аль-умарами были старший брат Кёпек-султана Чаян и его сын Баязид. Никакого установления по поводу того, что амир-аль-умаром может быть только предводитель устаджлы, не существовало, но Кёпек-султан уже считал эту должность наследственной в своем роду и надеялся занять ее после брата и племянника вдобавок к уже имевшейся у него должности визиря[65]65
  То есть – губернатора.


[Закрыть] Тебриза.

Здесь можно сделать паузу для того, чтобы восхититься мудростью османских султанов, которые старались держать тюркскую кочевую знать подальше от себя и предпочитали назначать на высокие должности выходцев из янычарского сословия, формирующегося в результате принудительного набора мальчиков из немусульманских семей. Янычары, считавшиеся рабами султана, целиком и полностью зависели от воли и расположения своего повелителя и не имели под собой опоры в виде родовых связей и какого-нибудь воинственного племени. Кызылбашская знать, с одной стороны, была опорой шахской власти, а с другой – представляла собой значительную угрозу, сравнимую с той, что исходила от внешних врагов.

Слабым местом Див-султана была малочисленность его племенного войска – румлу не являлось самым крупным из кызылбашских племен, и, кроме того, большинство его представителей предпочло перейти к оседлому образу жизни, который был много удобнее и безопаснее кочевого. На тех территориях, которыми правили старейшины румлу, власть Див-султана была незыблемой, но в случае конфликта с кем-то из эмиров, он не мог повести за собой много воинов. Желая выиграть время для усиления своих позиций и ослабления врага Див-султан Кёпек-султану Устаджлы стал помогать ему в делах правления, но при этом не сделал Кёпек-султана вторым векилем при шахе Тахмаспе. В противостоянии с Кёпек-султаном Див-султан опирался на поддержку Чуха-султана Текели. Союз племен румлу и Текели представлял собой силу, не меньшую, чем племя устаджлы, а если принимать во внимание территориальное влияние, то под контролем Текели находились Исфахан с Хамаданом[66]66
  Исфахан – город в Центральном Иране, расположенный в трехстах сорока километрах к югу от Тегерана. Хамадан – город в Западном Иране. Оба города являются центрами одноименных областей.


[Закрыть], румлу пользовалось влиянием в Азербайджане[67]67
  В Иранском Азербайджане, на северо-западе современного Ирана.


[Закрыть], а устаджлу контролировали Тебриз и Хорасан.

В триумвирате, состоящем из Див-султана, Кёпек-султана Устаджлы и Чуха-султана Текели, ведущую роль продолжал играть Див-султан, после него стоял Чуха-султан, а Кёпек-султана к делам правления не особо-то и допускали. Так, например, в дошедшей до нас части «Лучшей из летописей» Хасан-бека Румлу, служившего Тахмаспу и его сыну, шаху Исмаилу II, говорится о том, что Чуха-султан ставил на документах свою печать вместо печати Кёпек-султана. Усыпив бдительность Кёпек-султана, его «соправители» начали заменять представителей племени устаджлы, занимающих важные должности, своими людьми. Кроме того, они пытались «распылить» устаджлы по всей территории государства, раздавая старейшинам племени наделы в отдаленных друг от друга местах. В результате триумвират просуществовал с осени 1525 года до весны 1526 года, когда Кёпек-султан поднял восстание.

Поначалу удача была на стороне Кёпек-султана, одержавшего победу в первом крупном сражении с племенем текели, но за победой последовали два поражения, вынудившие устаджлы укрыться в Гиляне для восстановления сил. Весной 1526 года Кёпек-султан сумел захватить Ардебиль, а затем пошел на Тебриз, но был остановлен близ Шарура[68]68
  Ныне этот город находится на территории Нахичеванской Автономной Республики Азербайджана. По прямой от Шарура до Тебриза около двухсот километров.


[Закрыть]. Сражение, в котором решалась судьба противоборства, выдалось крайне ожесточенным. Устаджлы были разгромлены, уцелевшим удалось бежать в Решт, а Кёпек-султан пал на поле брани.

Растянувшаяся на год смута парализовала управление государством и позволила Шейбанидам захватить Тус и Астрабад[69]69
  Города в восточной части Хорасана.


[Закрыть]. На фоне большой войны разгорелось множество мелких межплеменных конфликтов. Сефевидское государство напоминало котел с кипящей водой… Хорошо еще, что османскому султану Сулейману было не до происходившего на востоке, потому что он вел большую войну с Венгерским королевством и Габсбургами[70]70
  Габсбурги – одна из наиболее могущественных монарших династий Европы, центром владений которых была Австрия.


[Закрыть]. В этом шаху Тахмаспу сильно повезло.

Бедственное положение, в котором оказалось государство, позволило Чуха-султану настроить тринадцатилетнего шаха Тахмаспа против Див-султана, выставив его главным виновником смуты. Зерна наговора упали на плодородную почву, поскольку юный шах тоже был недоволен деспотизмом своего властного атабека. 5 июля 1527 года Тахмасп пустил стрелу в Див-султана, едва тот вошел в зал, где собирался диван[71]71
  Диваном называлось собрание высших сановников при правителе.


[Закрыть]. По молодости лет шах не сумел как следует натянуть тетиву, так что стрела не убила Див-султана, но начатое завершили своими саблями шахские телохранители.

Расправившись с Див-султаном, Тахмасп проявил милость по отношению к скрывавшимся в Реште эмирам племени устаджлы, которые получили от шаха прощение и должности. Главой племени румлу стал Сулейман-бек, подчинявшийся Чуха-султану. Таким образом, Чуха-султан Текели стал единовластным правителем государства в качестве атабека, а его племя, после разгрома устаджлы, выдвинулось на первое место среди кызылбашских племен, и старейшины текели заняли важнейшие из государственных должностей… Но возвышение Чуха-султана не нравилось вождям других племен точно так же, как им был поперек горла Див-султан. Эмиры ждали удобного момента для того, чтобы расправиться с очередным «выскочкой», и такой момент настал в 1531 году, когда шаху Тахмаспу минуло семнадцать лет.

Одним из главных противников Чуха-султана был Хусейн-хан Шамлу, занимавший должность правителя Герата. Конфликт между Чуха-султаном и Хусейн-ханом является наглядным свидетельством того, какой вред могут наносить государству внутренние распри. Когда в 1531 году шейбанидское войско осадило Герат, Чуха-султан отказался отправлять кызылбашей на помощь Хусейн-хану, то есть предпочел потерять большой город, имевший важное стратегическое значение, ради того, чтобы избавиться от своего врага. Но Хусейн-хан не стал оборонять Герат до последнего вздоха – он сдал город Убайдулле-хану, племяннику Мухаммеда Шейбани, а сам направился в шахскую ставку, расположенную близ Исфахана, для того чтобы обличить перед шахом его вероломного атабека. Чуха-султан планировал убить Хусейн-хана, и тому стало об этом известно. Ночью, внезапно, воины шамлу напали на шатер Чуха-султана, которому удалось бежать в шатер шаха, однако это его не спасло – возмездие настигло его и там, а две стрелы, пущенные мстителями, попали в тадж Тахмаспа. Будь в то время у Тахмаспа надежная опора, Хусейн-хану пришлось бы заплатить за свое поведение жизнью, но обстоятельства сложились так, что опорой для шаха стал Хусейн-хан, назначенный новым атабеком. Возвышение Хусейн-хана стало итогом второй гражданской войны между его сторонниками и теми, кто хотел сделать атабеком Шах-Кубада, сына Чуха-султана. Проигравшее войну племя текели по повелению шаха подверглось поголовному истреблению. Понятно, что Тахмасп предусмотрительно хотел предотвратить будущие осложнения, но историки былых времен связывали его решение с попыткой воинов текели захватить шаха в плен. Но так или иначе, после второй смуты, еще сильнее ослабившей сефевидское государство, бразды правления попали в руки Хусейн-хана.

Шах Тахмасп уже вступил в пору совершеннолетия, но коварный Хусейн-хан, образно говоря, «связал его по рукам и ногам», не допуская к правлению государством. Высшие должности заняли старейшины шамлу, которые оказывали шаху всяческое почтение, но при этом исполняли приказы своего эмира. В наше время сказали бы, что вокруг молодого Тахмаспа сложился «административный вакуум» – он сидел на шахском престоле, но не имел возможности управлять.

В 1533 году первая жена Тахмаспа Кадам Али Султан-ханум, она же – Султанум бегим, родила шаху первенца, которого в честь деда назвали Исмаилом. Хусейн-хан решил, что ему удобнее будет исполнять роль атабека при малолетнем Ибрагиме, чем при Тахмаспе, который с каждым днем все сильнее стремился к правлению. В середине 1534 года один из шахских придворных, принадлежавший к племени шамлу, попытался подсыпать яд в питье Тахмаспа, но это вовремя заметили. Проведенное дознание показало, что организатором покушения на жизнь шаха был Хусейн-хан. Тахмасп не стал устраивать судилища над атабеком, а просто приказал своим телохранителям изрубить его на куски. Можно предположить, что обвинение в покушении было всего лишь предлогом для избавления от Хусейн-хана но, так или иначе, он был убит, и его смерть вызвала новую смуту – родич Хусейн-хана Агзивар-султан поднял мятеж, в который оказался вовлеченным младший брат Тахмаспа Сам-мирза, занимавший должность беклярбека Хорасана (а Агзивар-султан был его наставником).

Нет, вы только представьте, каково приходилось шаху Тахмаспу! Не успеет утихнуть одна смута, как разгорается следующая. Не успеешь избавиться от узурпатора-атабека, как против тебя восстает родной брат, поддерживаемый османским султаном… Опору шах мог найти только в племени мосуллу, из которого происходили его мать Таджлы-ханум и первая жена Султанум бегим, приходившаяся Тахмаспу троюродной сестрой по материнской линии. В стихах Исмаила Хатаи можно встретить слово «туркмен» («Уменьшаются владения арабов и становится тесен их дом, в Багдаде туркмен забирает все»). Предполагается, что впервые «туркменами» стали называть себя представители племени мосуллу.