Текст книги "Дивизия особого назначения. Освободительный поход"

Глава II-бис
«Рана»

19 июля 1941 года, где-то в Белоруссии

(в 100–150 км от Брестской крепости).

Очнулся я в землянке, рядом, обняв меня, сидит Маша, приговаривая какие-то нежные благоглупости (или глупоблагости?), напротив меня находятся, посмеиваясь, Калиткин с Онищуком. А что со мной случилось?

Маша приказывает мне лежать и выпроваживает дохтура с хохлом, потом подходит ко мне и говорит:

– Слушай, ты, коммандос гребаный, ты же мне еще в ноябре 201… обещал беречь себя, на фига ты полез под пули?

– Я обещал? Тебе? Пули? Маш, я что, ранен?

– Да, милый, ты еще умудрился прошагать пять километров с раной в ноге, истекая кровью, и от кровопотери потерял сознание.

И потом полезла на меня с кулаками:

– Сволочь, скотина, тварь бесчувственная, нехристь такая, а что бы было, если бы ты умер, ты обо мне думаешь иногда, говнюк напыщенный, ты же идиот, не знаешь, что я беременна…

– Что беременна, кто беременна, как беременна, почему беременна, от кого беременна, от меня? – С великой радости все логические центры у меня отключились, я только покрывал поцелуями любые части тела Маши, что попадались моим губам, причем три раза умудрился поцеловать воротник любимой и два раза вообще безропотную окружающую среду.

– Все, спи, сволочь, спи, кровосос, ты должен выспаться, чтобы выздороветь, понял? Теперь на тебе ответственность еще и за НАШЕГО РЕБЕНКА…

С чего-то у меня в голове случился бзик, и я спрашиваю:

– А бойцов стрелять, окапываться и другой военной премудрости учите?

– Да, конечно, товарищ командир, учим-учим, – говорит Маша. – Затем, склоняясь ко мне, шепчет: – Дебил, думаешь, без тебя некому справиться? Лежи-лечись, тут есть кому командовать.

– А с перешивкой полотна что?

– А не твое дело, выздоравливай, ты на бюллетне! – говорит Машуня.

А потом Маша смотрит на меня как-то с сочувствием, что ли, и спрашивает:

– А чего ты о какой-то бусинке говорил?

– Бусинка? Какая бусинка?

– Не знаю, вроде бредил: «бусинка, бусинка».

– Понятия не имею, Мань.

– Ладно, черт с ней, с этой бусинкой, выздоравливай, я позже зайду.

Блин, это попадалово, нет, не в прошлое, а в реал. Придется мне раскрыть тайну, поведать бумаге, так сказать, изнанку души. Бусинка – это девушка, с которой живу в Худжанде. Аня ее зовут, хохлушка она, а Бусинка, это ее кличка, я кликуху из фамилии Ани сделал – Бусенко она. Помните, я обсуждал когда-то с Маней мою девушку, а она со мной своего парня? Вот это была Бусинка, нет, не женат я на Ане, но живем вместе, а еще я (признаюсь, аморальный тип) с Маней стал встречаться. Так Манюня-то издали, и встречались мы изредка, столковались с Машковой в Кайраккуме оторваться, так как Анюта в то время на Украину свалила, родственники у нее там, под Харьковом, название поселка не помню. То ли Учкур, то ли Учкудук. И я не скрою, часто об Ане думал, когда тут оказался. Маня хороша, но и Аня шикарна, они взаимодополняют друг друга. Маня блондинка, Аня брюнетка. У Мани большая грудь и плосковатая попа, у Ани грудь помене, зато сзади полный кунштюк. Машуня энергия, Анюта покой, Маня нежная, Аня заботливая. Короче, если из Марии и Ани слепить одного человека, то была бы то идеальная женщина… Вот…

Потом пришла Маня и… На этом кончаю дозволенные речи, ибо благодарности моей к Маше не было предела, но… об этом не пишут, то есть, конечно, пишут, но в своеобразной, специфической литературе (а я мечтал об Ане), но тут вам не там! Все, и этот день закончился.

Глава III
«Калиткин издевается,
или Мнимая беременность»

20 июля 1941 года, где-то в Белоруссии

(в 100–150 км от Брестской крепости).

Блин, Маша беременна? Так она тут с 3 июля, прошло чуть больше двух недель, неужели можно забеременеть (и самое главное, узнать об этом, откуда тут тест?) за неполные два десятка дней? Это же переворот в гинекологии (или неоанатологии[64]64
  Раздел медицины о новорожденных.


[Закрыть], вроде такая поднаука есть).

Что-то у меня в голове не стыкуется, чего-то я вообще не понимаю, рядом посапывает Маша. Неужели беременна? А где же логика? Машинально ищу по карманам сигареты (из той жизни привычка), но фиг вам, нет сигарет, да и вообще ниже пояса ничего нет (из одежды, конечно, тьфу-тьфу, остальное на месте), выше пояса белье красноармейское, а ниже только одеяло.

Засада, однако, и на улицу не выйдешь, представляю часового, если он увидит меня в таком эротическом прикиде, застрелит, наверно, на месте, тут нудистов и прочих вегетарианцев с ахтунгами[65]65
  Так называют на сленге лиц нетрадиционной сексуальной ориентации.


[Закрыть] реально не любят.

Машуня просыпается и крепко-крепко обнимает меня:

– Милый, ты как?

– Да в норме, хватит краски мрачные нагонять, у меня рана не опасная, подумаешь, икроножную мышцу прострелили (была б опасная, была бы перемотка).

– Да, но ты скотина такая, раненый протопал, теряя кровь пяток километров.

– Ну и что, организм у меня сродни бычьему, я в расцвете сил, за недельку кровища восстановится, все, не трынди, тащи одежку.

И Маша, чтобы не расстраивать «ранетого и поломатого», быстро встав, принесла мою форму. Хотел осмотреть место раны на галифе, но Машуня дает мне форму РККА, а ранили-то меня в шикарном прикиде фельджандармского майора. Облачаюсь, нога, конечно, побаливает, но жить можно, тем более рядом любимая. Она помогает доодеться мне, и вдвоем мы выходим из землянки. Само собой, опираюсь на Машу, а она ниче, сильная такая, тащит меня, как танк телегу. Ну и девушка у меня, прям трактор Комацу или грузовик БелАЗ[66]66
  Японская и белорусская крупногабаритная техника.


[Закрыть].

Оказывается, давно рассвело, время где-то под девять утра, бойцы вовсю продолжают обустройство лагеря, где-то в стороне стреляют залпами, а мне дюже интересно, кого ж мы вчера привели. И предлагаю Маше пройтись в ведомство Елисеева. Она не против, мы ковыляем по направлению к месту дислокации «кровавой гебни», все вокруг оглядываются, и прямо перед нами возникает Калиткин:

– Это что за волюнтаризм, товарищи, кто разрешил ранбольному покидать палату?

– Товарищ Калиткин, а вы не забываетесь? Как вы разговариваете с командиром дивизии?

– Дорогой капитан, вы до ранения были командиром дивизии, а сейчас вы всего лишь один из ранбольных, ясно? А ну марш в палату! Бегом, гангрена семибатюшная!

Ни фига себе, вот чеховец крутой, оказывается, а я-то думал, интеллигентик, так нет, этот Чехонте[67]67
  Один из псевдонимов А. П. Чехова.


[Закрыть] быстро обернул меня из куля в рогожу, и Машундру тоже в бараний рог скрутил, ну, блин, народный целюлитель.

– Товарищ начтыл, а вам не стыдно, какой пример вы даете раненому? Марш в палату оба, через пять минут я сам лично приду на перевязку!

Ну, ты, Наполеон очкастый, Чингисхан с красным крестом, Тамерлан с пиявками (хотя пиявок у Калиткина нема), Троцкий с его волюнтаризмом отдыхает абсолютно рядом с нашим врачом-тихоней. Придется подчиниться, и мы плетемся обратно, как Наполеон у Березины, а я думаю: – «Vae victis![68]68
  Горе побежденным (лат.).


[Закрыть] Тоже мне, Бренн в белом халате, Ганнибал со скальпелем, Македонский от аспирина, Багратион от клистирных трубок, Атилла[69]69
  Знаменитые полководцы.


[Закрыть] от горчичников, Ксеркс от новокаина». Оскорбляя мысленно Калиткина, снова очутился на своем ложе, Машуня хотела меня раздеть, но я отказался. Тут пришел клистирный Сулейман Великолепный[70]70
  Один из султанов Османской империи.


[Закрыть], и раздеться мне все равно пришлось.

Помучив меня, Калиткин, наверно, решил, пусть живет, разрешил одеваться, и, облачаясь, я спросил:

– Калиткин, нехороший ты человек, можно мне хоть с командирами пообщаться?

– Конечно, можно, товарищ капитан, у вас же не горло прострелено, а нога.

– Ну, тогда, Маша, пошли, сходим к Онищуку и к Елисееву.

– Ранбольной Любимов, я вам разрешил общаться, а не шататься по расположению. Вы скажите мадемуазель начальнику службы тыла, она и приведет, кого вам надо. В противном случае я вынужден буду вам прописать строгую изоляцию. Понятно?

И терминатор от медицины, развернувшись, ушел. Блин, значит, придется изображать Карла XII[71]71
  Карл XII – король Швеции, воевал с Россией Петра I, был ранен и в решающем сражении под Полтавой передвигаться сам не мог.


[Закрыть] под Полтавой. Все козыря у него (у дохтура) на руках…

Попросил я Машу пригласить сперва Елисеева, та тоже сильно не заморачивалась и, выглянув из землянки, припахала какого-то бойца, тот и сгонял за «кровавой гебней».

– Привет, больной! Слушай капитанишко, какого черта ты под пули полез, что возомнил себя Карлушкой двенадцатым? (Он что, читает мои мысли?)

– Привет, палач вольнолюбивого демократического воинства, как ты там? Расслабься, пуля шальная, да и рана не опасная.

– Ну что, предателей, что ты приволок, опросим в последнюю очередь, а начали фильтрацию с женщин. Они, бедняжки, и так у немчуры натерпелись. А мужики подождут, тем более двузадые предатели и враги народа.

– И что, откуда пленные?

– При взятии Минска попали, вот фрицы, помурыжив, и отсортировали для отправки пленных нах фатерланд.

– Понятно, Елисеич, если будут новости, держи меня, пожалуйста, в курсе.

– Само собой, расслабься, Виталька, и выздоравливай, у нас все хорошо. – И, нагнувшись, шепотом говорит мне: – Выздоравливай быстрее, через три-четыре дня выходим в Польшу, ну или на Польшу. – И потом уже нормальным громким голосом: – Ну пойду я, командир, сам знаешь, дела.

– Елисеич, тут еще кое о чем поговорить надо.

– Давай, Любимов, слушаю тебя.

– Ильиных предлагает поднимать народ, то есть не то чтобы поднимать, а мобилизовывать и отправлять в одну из глухих лесных пущ. Туда же направить командиров и младших командиров, чтобы обучали ребят. Арсений говорит, что все горят борьбой против фашистов, но у них нет оружия, умений, сплоченности, взаимопонимания, понимаешь, хотелось бы все это поручить тебе. Парни хотят бить немцев, но сам понимаешь, необученный солдат – это лишь мишень для гитлеровских бандюг.

– Дело хорошее, и надо будет отобрать лучших командиров с точки зрения политической подкованности.

– Согласен, потому и думаю, что никому, кроме тебя, с этим не справиться.

Опять же, Ильиных предложил там, в лесу, открыть танковую школу, а я от себя предлагаю открыть не только танковую школу, но и школу артиллеристов, минометчиков, саперов и т. д. Арсений сказал, и я с ним согласен, что немцам пока не до нас, хотя, конечно, до нас, но не допекли мы их до печенки, допекли бы, бросили бы они на нас дивизии две или три, и нам кранты. А тут мы сделаем упреждаюший шаг, в критический момент из леса выйдут уже готовые бойцы и постараются перевесить чашу весов в нашу сторону.

– Хорошее дело. А где именно будет ваша учебка?

– Не знаю, мало того, и знать не хочу. Пусть все это будет секретным, и только ты, ну, и ответственные будут знать, что, как и почему.

– Очень хорошо, людей у нас много, могут оказаться и слабые духом, потому надо ввести режим сверхсекретности.

– Короче, ты и твои люди должны отобрать командиров, думаю, с командиров рот начиная. Комвзводами можно ставить наиболее сообразительных ребят, ну и специалисты очень нужны. Думаю, в артиллерии лучший Полуэктов, но его я не отдам, также в танках лучший Нечипоренко, и его я не отдам, подбери других инструкторов. Боеприпасы, оружие, провиант отпустит Маша, но не думаю, что обеспечение должно быть полностью за наш счет. Ребятки должны добывать оружие, провиант и остальное сами. Провиант можно брать в колхозах, гитлеровцы все равно вывезут все, но брать надо культурно, делиться с местными жителями и списывать все на «злых татаровьев», то есть на нас, на партизан. Опять же, надо искать оружие по местам боев, там, где стояли разбитые колонны и т. д. Пусть разведают, где есть танки, разбитые или, скажем, попавшие в реку или в болото, по мере надобности вытащим, починим.

– Сделаем, все правильно, отберу хороших командиров, а в особисты им дам Смолосидова[72]72
  В пику Солженицыну, у него тоже есть энкавэдэшник Смолосидов, в романе «В круге первом».


[Закрыть], он в Особом отделе Второй Белорусской дивизии служил, пусть по профилю поработает, мало ли кто там придет.

– Правильно, а может, Легостаева?

– Нет, Легостаев зеленый еще, а Смолосидов в самый раз, а кого главным над всеми поставим?

– Как тебе кандидатура Голощекина, ну, капитана из Брестской крепости?

– Очень хороший командир, думаю, в самый раз, Иванова рано в одиночку бросать, Ахундова сам знаешь, он сразу полезет немцев убивать и сам убьется. Топорков все-таки тут без году неделя, трудно ему будет, так что Голощекин в самый раз, а комиссаром можно отправить Глушко. Пусть он и не комиссарил, но дюже политически грамотен.

– Ну, понятно. Так что, можно на тебя положиться?

– Да, конечно.

– Теперь другое дело: в Налибокской пуще полковник из окруженцев собирает красноармейцев, нам бы с ними скооперироваться, да и подкинуть минометов и пулеметов, у них с тяжелым вооружением труба.

– Это надо обдумать, все-таки не ближний край, и туда внаглую грузовики не отправишь, можно отправить подводы, чтобы шли по ночам. Еще бы им рацию помощней доставить, и не одну, вообще было бы хорошо, ничего, сделаем и это. Кстати, а помнишь про польское оружие, может, дать адресок полковнику, пусть сами и заберут, там и пушки с танками есть?

– Ну, ты Елисеев, скажешь тоже, танки, ты видел их сам? Даже советские танкетки как-то посерьезней будут.

– Во-первых, три танкетки – это хоть какое-то усиление, во-вторых, польские танкетки недооценивать не надо. На одной из них поляки[73]73
  Польский танкист Роман Эдмунд Орлик на танкетке TKS, вооруженной 20-мм автоматической пушкой, уничтожил 13 танков Вермахта и даже один PzKpfw IV (возможно, что это легенда).


[Закрыть] чуть ли не десяток фашистких танков пожгли, мне после Освободительного похода[74]74
  Освободительный поход – присоединение к СССР Правобережных Украины и Белоруссии.


[Закрыть] пришлось пообщаться с поляками, они рассказывали.

– Ну тебе видней. Кстати, я еще кое о чем хотел с тобой поговорить, как с особистом и как с коммунистом.

– Ну давай, Виталик, я слушаю.

– Дело в том, что из меня комдив никакой, и чем больше у нас людей, тем хуже я справляюсь. Знаний не хватает, опыта тем более, и вообще наше войско как махновская армия, ни тебе штабов, ни тебе планирования.

– И что ты предлагаешь?

– Может, попросить у Москвы комдива нормального? Опять же, начштаба опытного и чтобы умел разрабатывать операции, у нас же со всем этим труба.

– Согласен, есть что-то рациональное, но давай пока спешить не будем, помаракуем. Зачем впереди паровоза бежать?

– Ну хорошо, но ты меня понял.

После Елисеева я хотел бы пообщаться с Прибыловым, о чем и сказал Маше, и та снова сделала вестовым какого-то очередного красноармейца. Прошло минут десять, и Прибылов, немного сутулясь, вошел в землянку и, поздоровавшись, сел рядом с Маней.

– Командир, вызывали? Военинженер Прибылов по вашему приказанию прибыл (а инженер-то скаламбуримши).

– Да, Прибылов. Как у тебя дела, ну, то есть как обстоят дела с ремонтом и с допбронированием танков?

– Ну, оба Т-28 готовы и опробованы; так как они Т-28Э, то с завода уже экранированы, и потому мы даже не планировали увеличивать бронирование данного вида танков. Неприятель зубки о них поломает и так.

– Так, Прибылянский, давай дальше.

– Т-34 ребята сейчас доделывают, как и говорили раньше, две оставшиеся «тридцатьчетверки» пойдут на запчасти. Итого, получается у нас семь боеспособных средних танков: два Т-28Э, найденные накануне, один Т-28, который использовался и ранее, его агрегаты сегодня перенесем в неподлежащий восстановлению Т-28Э, и всего будет три экранированных Т-28. Кроме найденных и восстановленных накануне, у нас был один Т-34, но с «тридцатьчетверками» проблема, они на соляре, а у нас запасов дизтоплива мало, только на один рейд всеми четырьмя танками.

Идем дальше: нами уже экранированы три БТ-7, сегодня до вечера будут экранированы все остальные БТ-7. На три БА десятых установлены моторы от Опель Блитц. Скорость и мощность броневика возросла, правда, пришлось очень сильно ломать голову… и насчет коробки… и насчет кардана, но все сделали. Завтра приступим к ремонту и дополнительному бронированию Т-26. Надеюсь, завтра к вечеру доложить о готовности, товарищ командир дивизии.

– Спасибо, Прибылов, молодец, хорошо работаете!

– Служу Советскому Союзу!

– Теперь о мероприятиях по перешивке полотна немцами, то есть по противодействию всему этому. Что сделано на этом направлении?

– Простите, товарищ капитан, но разве это было поручено мне?

– Прости, Прибылов, разработку этого дела я Топоркову поручал, запамятовал. Ладно, иди, Прибылов, форсируй свою нужную деятельность. Если не трудно, пошли бойца, чтобы ко мне тот позвал Кравцова.

– Хорошо, сам схожу. – И Прибылов стал Отбыловым, ну, отбыл он, ушел!

Раздался грохот сапог, и в землянку, как на позиции врага (ну, или как гусар в будуар томной красавицы), ворвался летун Кравцов:

– Товарищ комдив, вызывали?

– Да, Кравцов, присаживайся, надо мне с тобой поговорить. Товарищ Машкова, можете нас оставить наедине? Просто нам надо поговорить конфиденциально. – На что начтыл фыркнула презрительно и ушла по своим тылово-крысиным делам.

– Слушай, Кравцов, вчера мы разметелили к едрене фене станцию, и противнику надо три-четыре дня, чтобы привести все в порядок. То есть с этой линии прущие в глубь СССР полчища не смогут получать свое довольствие. Но есть и другие линии: в ста двадцати километрах южнее есть станция Пушкевичи, и через ту линию гитлеровцы отменно снабжают своих вояк. Вот и предлагаю сделать туда налет, апробировать наши партизанские ВВС, в первый раз бомбили очень хорошо, но фактор неожиданности во второй раз может не сыграть. Что скажешь, Кравцов?

– Для начала предлагаю следующее: в два часа ночи У-2[75]75
  У-2 (По-2, «кукурузник») – советский учебный самолет, затем стал ночным бомбардировщиком, корректировщиком, связным и штабным самолетом; после смерти конструктора Поликарпова (автора этого самолета) переназван в его честь.


[Закрыть] на малом газу подходят к станции и накрывают бомбовым ударом зенитчиков; как только У-2 отбомбятся, на станцию прилетают остальные: Юнкерсы[76]76
  Юнкерс-87 («лаптежник») – штурмовик Люфтваффе.


[Закрыть], и «ишаки»[77]77
  И-16 – советский истребитель начального периода войны.


[Закрыть] с «чайками»[78]78
  И-153 – советский истребитель (и штурмовик) начального периода войны.


[Закрыть]. Постараемя и к «чайкам» с «ишаками» приделать бомбы, ну и потом отбомбиться так, чтобы и эта станция на неделю вышла из игры. Тем более две «чайки» у нас в штурмовом исполнении, ну, штурмовики.

– Но сперва придется слетать днем на одиночном Юнкерсе и разведать местоположение зениток. Затем передать эту информацию летчикам с У-2, да и стрелка надо в У-2 с пулеметом МГ (к нему патронов море разливанное), чтобы по расчетам зениток поработать. Понятна мысль, Кравцов?

– Да куда понятней, товарищ комдив, предлагаю где-то часам к двенадцати самому вылететь на рекогносцировку.

– Да, еще: назначаешься главным, так как все-таки ты бомбардировщик, а Никифоров истребитель, и специфика службы у него немного другая. И на разведку лети сам, у тя ж привычка работать по наземным целям, у Никифорова привычка работать по воздушным целям, все, иди. И это… кликни мне этого Топоркова.

Кравцов, обрадованный предстоящим делом, ускакал, как молодой газел (да не газель, она же женского полу, а именно газел-самец, а в случае Кравцова он даже газелъ).

– Товарищ капитан, вызывали? – Это Топорков пришел.

– Проходи, Владислав Игнатьевич, поговорить надо.

– Слушаю вас, товарищ капитан.

– Что у тебя насчет противодействия гитлеровским перешивщикам? Что и как планируешь?

– Я тут немного покумекал, товарищ капитан, есть что предложить. Предлагаю на каждую линию отправить по взводу красноармейцев, усиленному ротным минометом и двумя пулеметами. Охрана у перешивщиков небольшая, всего по отделению стрелков, ну и у самих гитлеровских железнодорожников есть стрелковка. Так что взвода должно хватить, тем более ребята подготовленные, из ветеранов, а новички пусть пока учатся.

– Ну что, умно, а откуда знаешь, Игнатьевич, что охрана у фрицев никакая?

– Так ребята из саперов ходили на разведку, правда, проведали лишь одну группу перешивщиков, но не думаю, что на остальных линиях как-то по-другому.

– Логично, готовь ребят, Игнатьевич, думаю, на днях надо им пощекотать фашистов.

За разговорами пришло время обеда, сам начтыл (честь-то какая) принесла поднос с яствами, ну и мы вдвоем прилично так покушали. Потом сидели и пили чай, проводя время в приятных интимных разговорах. А я все думал: с кем же я поговорить-то забыл, а? Кого же я сегодня не повидал?

Епрст… Я ж сегодня Онищука не видал, и сам этот украинский гарный парубок чего-то зайти не додумался.

– Маш, а где Петруха?

– Так они же в разведке!

– И кто их туда послал?

– Ну, они ж у тебя разрешения спросили, со своим чечененком (она смотрела фильм «12» самого Мыкыты свет Михалкова?) с утра тут были, не помнишь?

– Неа, не помню, и что, куда они отправились?

– Осмотреть окрестности, собрать информацию от агентуры, наведаться к Ильиных, но самое главное, к Тухватулину.

– К кому?

– Ты что, не помнишь этого татарина-лейтенанта? Ну, Ильиных случайно нашел склад мобзапаса, а там и этот лейтенант со взводом охранников, ну и много всего на складе, патроны там, гранаты, провиант ГСМ и т. д. При отступлении про склад вояки забыли, а этот сидел тихо-мирно, ждал команды от начальства, а оно тю-тю. И сидеть бы Тухватулину до морковкиного заговения или взятия Берлина, как Ильиных вспомнил о складе и человечка направил.

– И?

– Короче, предлагаем после нашего ухода отсюда Тухватулину с его бойцами перебраться на нашу базу и тут оставить около роты бойцов да все учебные курсы, ну снайперов, саперов, мехводов и т. д. Ребята, отдохнув три-четыре дня, приучат фрицев к покою, а потом начнут пляску смерти, изучая военное дело на практике.

– Ну, тогда ладно. А кто это мы, которые предлагают это? И куда это мы собрались уходить?

– Ну пока ты раненый и без памяти был, я и предложила… Как куда? В Польшу.

– А не много ли вы на себя берете, товариСЧ наполеонша? И кто это тебя в Польшу возьмет, что это тебе, круиз по Адриатике? Вообще нюх потеряла, овца?

– Прости, милый, но ты был без памяти…

– А чеж тогда не подняла по тревоге всех и не рванула на осаду Берлина, а? Ты ж такая вумная, вумней вутки, и вообще, ты у нас начтыл или кто? А ну вперед, заниматься своими крысиными делами. Мне кажется, любимая, ты на себя много берешь.

Ах да! Стой! Теперь я хочу поговорить на другую тему, объясни мне, каким макаром ты забеременела и, главное, узнала об этом за две недели, а? А то я логики не всасываю, физиология, что ли, поменялась, и у тебя, милая, после переноса каждую неделю «критические дни»? И ты во время переноса с собой «случайно» захватила пачку тестов на беременность?

– Ну, ты дурак, милый, я ж тебя этим поддержать хотела, мы ж с тобой планировали ребеночка до переноса, я и подумала, что эта весть тебе поможет быстрей выздороветь! Правда, забыла про твой дурацкий критический образ мышления.

Блин, и как такую женщину не обнять, не прижать к себе, она же ангел мой, ангел земной!

– Прости, милая Анюта, прости психа, прости дурака, прости долбо… прости, короче, меня.

Блин?! Какая, на хрен, Анюта? По ходу, Машка не просекла, уф, слава богу. Машкова гладит меня и смотрит на меня всепрощающе (за Анюту тоже или все-таки не просекла?), она видит во мне не грозного комдива, а просто больного, но любимого, глупого, но своего… И она права!

Раздается воспитанный стук в дверь землянки, мы с Машей хором кричим:

– Войдите!

И в землянку входит Семенов, за ним радист, с телеграммой.

– Привет, болезный, ну как там твоя героическая нога? – спрашивает Романыч.

– Не дождетесь, – отшучиваюсь я. Маша жестом приглашает сесть Семенова, а радист перебирает ногами, не терпится ему, значит.

– Ну, Генка, в чем дело? – спрашиваю я у Зворыкина (радиста нашего).

– Тут, товарищ командир, телеграмма с Центра.

– Читай, Зворыкин, тут все свои. – И тот читает:

«Одобряем разгром станции D., предлагаем разработать план аналогичного нападения на станцию Пушкевичи. Всем бойцам привет от генерал-майора Старыгина».

Блин, и эти прочитали мои мысли, однако тут сильно развито ясновидение, что ли, или Мессинг им подсказывает, а? А Кравцов, наверно, уже обратно возвращается на Юнкерсе своем, время-то два часа дня уже.

– Геннадий, передай в Центр, что мы уже занимаемся этим делом. Ну и передай данные о нападении на станцию D. А конкретные потери врага тебе должен сказать Полуэктов, он занимался корректированием огня, и ему с высоты да в бинокль виднее было.

– Хорошо, разрешите идти?

– Ну да, сообщи, что особо отличились Полуэктов, Хельмут, Лечи и Асатиани.

– Будет сделано, товарищ комдив. Разрешите выполнять?

– Да, Зворыкин, иди. – И Генка свалил передавать информацию в Москву, в Центр. Кстати, мы используем шифр системы ЧУКЧА. Не слышали про такую систему шифрования?

Так это придумал Шлюпке, то есть предложил заранее чередовать языки национальностей и народностей СССР. И на эту неделю принята система ЧУКЧА, а расшифровывается просто:

Ч – чеченский;

У – узбекский;

К – калмыкский;

Ч – чукотский;

А – адыгейский.

И что думаете, просекут хваленные либерастами умницы-гитлеровцы? Да нет, думаю, черта с два, и даже с три, тут не семи пядей, а семисот пядей во лбу не хватит дотумкать нашу выдумку фрицам.

На следующую неделю идет следующая система:

К – кумыкский;

А – абхазский;

Б – балкарский;

А – азербайджанский;

Н – ногайский.

То есть на этой неделе ЧУКЧА, на следующей КАБАН, и т. д., и плевать нам на энигмы. На черта нам выдумывать велосипед, когда человечество уже выдумало гоночный болид?

Правда, русский, украинский, белорусский, литовский, эстонский и латышский мы использовать не сможем, на той стороне много человечишек могут их знать, ну, айзсарги[79]79
  Латвийская военизированная организация, во время ВОВ сотрудничала с гитлеровцами в борьбе против СССР.


[Закрыть] всякие, нахтигали-бранденбурги[80]80
  «Нахтигаль» («Соловей») и «Бранденбург-800» – диверсионные подразделения Абвера, из украинских и т. д. эмигрантов в начальный период ВОВ.


[Закрыть], Красновы с Шкурами[81]81
  Генерал Краснов, генерал Шкуро – бывшие генералы Белой армии, впоследствии (во времена ВОВ) активно сотрудничали с гитлеровцами.


[Закрыть], Шухевичи[82]82
  Украинский националист, служил и в гитлеровской армии, повинен во множественных терактах против советских граждан во время и после ВОВ.


[Закрыть] и прочие Коновальцы[83]83
  Евген Коновалец – полковник армии ЗУНР (Западно-Украинской Народной Республики), глава ОУН (до Степана Бандеры).


[Закрыть]. А нет, Коновальцу Судоплатов[84]84
  Знаменитый советский диверсант.


[Закрыть] уже устроил «взрыв мозга», ну, на той стороне перконкрусты, сичевые стрельцы[85]85
  Украинские Сичевые Стрельцы (Усусы) – военизированное формирование из западных украинцев в Австро-Венгрии во времена Первой мировой войны, из них вырос ОУН (УПА).


[Закрыть] всякие точно есть.

Извините, отвлекся, растекся мыслью по Еве, тьфу, простите, по древу. А че аблаката язык кормит, его фуагрой не корми, дай потрындеть! Сержантом-то с армейской лаконичностью я недолго был, а аблакатом с их повышенной болтологичностью – надцать лет!

Ну, тут мои размышления прерывает радостный во всю ивановскую Кравцов, без стука врываясь в землянку:

– Товарищ комдив, разрешите обратиться?

– Обращайся, не томи, знаешь же, что я жду тебя «с томленьем упованья».

– Полетал я над станцией, на станции шесть зенитных огневых точек: две батареи длинноствольных орудий и четыре батареи малокалиберных зенитных автоматов. Предлагаю «кукурузникам» начать с малокалиберных, они, по-моему, для У-2 опасней длинностволов, те медлительны, а автомат закидает их своими снарядами.

– Так продолжай, Кравчук, хотя нет, Кравчук – это один дерьмократ такой был (а может, и жив, курилка).

– Не понял, товарищ комдив, какой такой дерьмокат-самокат?

– Не важно, Кравцов, не отвлекайся, давай по существу, что предлагаешь?

– Так вот, для малышей (ну, мы У-2 так называем) более опасны автоматы зенитные, потому предлагаю малышам задавить прожектора, затем автоматки и на десерт дать больно длиннорылым зениткам. А к тому времени и мы налетим, авиаслесари уже приделывают бомбы и к «ишакам» и к «чайкам». Конечно же, это не Юнкерс, и не Хейнкель, и совсем не ТБ[86]86
  ТБ – серия тяжелых бомбардировщиков ВВС РККА.


[Закрыть], и даже не СБ[87]87
  Средний бомбардировщик ВВС РККА.


[Закрыть], но на безрыбье и крокодил за скумбрию идет.

– Понятно, Кравцов, на малышах (У-2) кто полетит?

– На одном Игорь Инжеватов, младлей, он до плена на таком и летал, на втором полетит Александр Сафрониди, этот-то истребителем был, на «ишачке» летал, но с У-2 справится, мы же все на них учились!

– Ладно, Сергей, иди уж (просто я вспомнил, что Кравцова зовут Сергеем, а то все Кравцов да Кравцов). – И Серега так же стремительно, как вошел, вышел, да нет, прямо вылетел, он же летун!

За то время, пока Серега трындел, Машундра снялась с места дислокации и свалила в неизвестном направлении. Хотя нет, в известном: в двери, до Машиной ретирады, мелькнула Глафирка, значит, и благоверная моя ушла на склад.

Лежу, размышляю, и предательская мысль бьет в голову, как подкалиберный в кормовую часть «Тигра», блин, каламбур получился, кормовая часть «Тигра» (от слова «корм»). Вообще-то пока до «тигров» сумрачный гонимый тевтонский гений не додумался, и самый страшный зверь – это Т-IV, особенно новая модификация (новая на 1941 год). Ну да ладно, нам во встречном танковом бою с ними не воевать, мы партизанская дивизия, исподтишочники, исподтишка отвесим рабоче-крестьянского пенделя фрице-гансам – и в лес, да чем глубже в лес, тем «широка страна моя родная»!

Тут слышен грохот сапог, и в землянку скатываются пышущие здоровьем и молодецким азартом три богатыря: Илья Муромец – украинского производства, Добрыня Никитич – чеченского производства и товарищ Алеша Попович (тогда уж Муллаевич[88]88
  Мулла – служитель культа в исламе (попович – сын попа, муллаевич – сын муллы).


[Закрыть]) родом с киргизских степей. Онищук, Вахаев и Мамбеткулов. От них прет каким-то немецким одеколоном. Все гладко выбриты и очень похожи на бравых Швейков[89]89
  Йозеф Швейк – герой неоконченного произведения Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка».


[Закрыть] тевтонского производства (тем более наряжены в вермахтнатиков). Вот только из Мамбеткулова немец, как из меня балерина Волочкова.

– Привет, Виталик! – кричит Петруха, ладно кидая задницу на скамейку, остальные архаровцы так же бесцеремонны, гуляй-польцы[90]90
  Гуляй-Поле – селение, где родился и действовал Нестор Махно, знаменитый анархист и военачальник времен Гражданской войны.


[Закрыть] отдыхают.

– Бойцы, вы к мамке на побывку прибыли или к командиру на доклад? – жестко пресекаю я махновщину[91]91
  Название отсутствия дисциплины и субординации, в честь Нестора Махно, командира анархистского войска времен Гражданской войны.


[Закрыть].

Разведчики стройными рядами отрывают кинутое со скамьи и выстраиваются почище эсэсни из «Семнадцати мгновений весны».

– Товарищ Онищук, Петр Тарасыч, вы заместитель командира дивизии особого назначения НКВД СССР или сотник Гаврюха из махновцев? А вы, товарищ Вахаев, вы что, на базаре мандаринами торгуете (штамп, блин)? Мамбеткулов, когда до войны вы учили детей в школе, вы их учили таким же манерам?

И товарищи разведчики стоят предо мной, как хулиганы «десятиклассники», перед директором школы, который поймал их в туалете школы с сигаретами. Советское воспитание и политработа комиссаров в армии снова вернулись к ним, и вся тройка стоит, краснея и местами белея, как футболки «Спартака»[92]92
  Популярная в РФ (и в СССР) футбольная команда, цвета клуба – красно-белые.


[Закрыть] (красно-белые). Я ж замолкаю, теперь их очередь говорить, пусть докладывают. Тут Петруха что-то шепчет своим, и вся троица выходит обратно на улицу. Раздается стук, и четким, командным голосом Онищук говорит:

– Товарищ комдив, разрешите обратиться!

– Разрешаю, старший лейтенант Онищук.

– Группа разведчиков прибыла из рейда. Разрешите доложить результаты?

– Да, товарищ старший лейтенант, будьте уж добры доклад сделать.

– Разведчики разделены были на две группы, одной командовал я сам, второй – Вахаев. Доложу о рейде своей группы, о рейде второй группы Вахаев доложит сам.

Итак, первое задание нашей группы, – это встреча с группой Тухватулина, встреча прошла удачно. К моменту начала рейда в Польшу группа Тухватулина, законсервировав склад, перейдет на место дислокации ДОН-16. Бойцы группы Тухватулина выдали оружие и боеприпасы диверсантам Майера, Тодоровича и Синицына и начали подготовку к консервации и маскировку складов и подъездных путей. Кроме того, группа лейтенанта произвела опись склада и отдельно переложила все боеприпасы, пригодные к нашему оружию. Затем наша группа провела рекогносцировку местности; согласно наблюдениям группы, противник стягивает силы к станции Пушкевичи, немецкое командование ожидает нападение или со стороны шоссе, или со стороны железной дороги, на станции уже сосредоточено до полка пехоты при поддержке сводного танкового батальона. У меня все, товарищ комдив.

– Молодец, а как вы с немцами говорили? Ты ж на немецком ни бельмеса не знаешь?