Текст книги "Бои тяжеловесов. Глобальная политическая арена"

Вашингтон «потерял» Россию

Пресс-конференция Дональда Трампа в Хельсинки стала одним из самых постыдных выступлений американского президента на нашей памяти. А его последующие попытки выйти из неловкого положения при помощи извинений сделали из ситуации еще большую нелепицу. При этом данная унизительная процедура оттеснила в сторону другой факт, связанный со словами Трампа о России. Недавно он написал в Твиттере: «Наши отношения с Россией никогда не были хуже, чем сегодня, благодаря многолетней глупости и бестолковости США». Очевидно, эта мысль глубоко укоренилась в сознании Трампа и теперь определяет его видение России и Путина. И это вам не шутки про клоунов.

Мысль о том, что Вашингтон «потерял» Россию, вертится за океаном уже давно, с середины 1990-х годов. Я знаю это потому, что был одним из тех, кто приводил такие доводы. В 1998 году в статье для «Нью-Йорк Таймс» я размышлял так: «Трансформация России является первоочередной необходимостью для любых изменений в мире после Холодной войны. Как в случае с Германией и Японией в 1945 году, пакт о прочном мире требует вхождения Москвы в западный мир. Иначе великая держава, переживающая политические и экономические проблемы почувствует себя глубоко оскорбленной мировым порядком после Холодной войны».

Я писал, что такого никогда не было, поскольку Вашингтон не был достаточно амбициозен в той помощи, которую он предлагал. К тому же он плохо понимал озабоченность России своей безопасностью, которую беспокоили военные вмешательства США, например на Балканах, что сильно задевало чувства россиян.

Я продолжаю думать, что президенты Джордж Буш-старший и Билл Клинтон упустили возможность начать отношения с Россией заново. Но очевидно и то, что были многие важные факторы, обрекшие российско-американские отношения на ухудшение.

В начале 1990-х годов Россия была как никогда слаба. Она потеряла не только сферы влияния советской эпохи, но и 300-летнюю царскую империю. Ее экономика находилась в свободном падении, ее общество рушилось. В этом контексте страна наблюдала за тем, как США расширяли НАТО, выступали против российских союзников на Балканах и критиковали ее попытки остановить отделение Чечни.

Для Америки, находившейся в выигрышном положении, главным вопросом было обеспечение безопасности в недавно освобожденных странах Восточной Европы. Вашингтон беспокоило, что война в Югославии может дестабилизировать Европу и создать гуманитарный хаос, и США не могли попустительствовать страшным войнам России в Чечне, уносившим жизни десятков тысяч мирных жителей, и уничтожившим большую часть региона. В данном случае США и РФ здесь оказались по разные стороны баррикад.

К тому же, к концу 1990-х годов Россия постепенно сходила с демократического пути. Даже при президенте Борисе Ельцине демократические институты обходились, а решения принимались, исходя из личных президентских указов. Демократические силы в стране всегда были слабыми. Ученый Дэниел Трисман (Дэниел Трейсман) доказал, что в середине 90-х годов общее число демократических реформаторов на думских выборах никогда не превышало 20 % от общего числа. Напротив, силы «крайней оппозиции» – коммунистов и гипернационалистов – получали около 35 %. И когда Путин пришел к власти, движение к нелиберальной демократии, а потом к открытому авторитаризму, было уже не остановить. У Путина никогда не было противников в лице серьезной либеральной оппозиции.

У авторитарной России было даже больше поводов к разногласиям. У страны началась паника с началом «цветных революций», в ходе которых такие страны, как Грузия и Украина, стали более демократичными. Россия с унынием наблюдала, как в Ираке устанавливалась демократия. Эти силы, напротив, были с радостью встречены Соединенными Штатами. И для Путина освободительные настроения Джорджа Буша-младшего казались направленными на свержение его режима.

В середине 2000-х стабильный рост цен на нефть привел к повышению ВВП на душу населения в России в два раза, и поток наличных полился в казну Кремля. Еще недавно нищая Россия взглянула на себя с амбицией. Путин, находясь на вершине созданной им самим «вертикали власти», приступил к серьезным попыткам восстановить влияние России и подорвать Запад с его демократическими ценностями. Все, что последовало за этим – вторжение в Грузию и Украину, альянс с президентом Башаром Асадом в Сирии, кибератаки против западных стран – является частью этой стратегии.

Так что в начале 1990-х годов Запад, наверное, упустил возможность изменить Россию. Мы никогда не узнаем, удалось ли бы ему это, но что мы знаем наверняка, так это то, что с самого начала темные силы росли в России, что эти силы захватили страну почти двадцать лет назад и что Россия решила стать главным противником США и созданного ими мирового порядка.

2018 г.

Уроки пандемии

Наш мир устроен по принципу «черных лебедей» – время от времени в нем происходят трудно прогнозируемые события, имеющие значительные последствия. В дальнейшем их количество будет только расти. В арсенале человечества есть три возможные реакции на шок: страх, отрицание и адаптация. Пандемия COVID-19 показала, какими разрушительными могут быть последствия, когда человечество застревает на первых двух стадиях. Современный мир похож на компьютерную сеть. Поломка одного, самого маленького элемента может привести к коллапсу всей системы. Сложность в том, что найти и обезвредить все опасные элементы попросту невозможно.

Кризисы неизбежны, а вот связанные с ними катастрофы вполне можно предотвратить. Возникает вопрос, как адаптировать нынешнюю международную систему к новой реальности и какие шаги помогут нам запустить этот процесс.

Урок № 1. Пора пристегнуть ремни.

Наш мир открыт, динамичен, но очень нестабилен. Таковы условия игры: из трех характеристик – открытость, скорость, стабильность – одновременно можно выбрать только две. К примеру, динамичная и стабильная система Китая по определению будет закрытой, а открытые и стабильные системы Австро-Венгерской и Оттоманской империй постепенно пришли в упадок из-за своей неповоротливости.

Открытая и динамичная система несет в себе внутреннее напряжение и дисбаланс. Вспышки болезней неизбежны, а вот пандемии – опциональны. Научившись заранее готовиться к новым болезням, принимать правильные меры на раннем этапе и адекватно на них реагировать, мы сможем быстро снизить траекторию их распространения. Затраты на предотвращение различных сценариев и подготовку к ним несоизмеримы экономическим потерям, которые мы несем в разгар кризиса.

Урок № 2. Качество правительства важнее его количества.

Все страны справлялись с пандемией по-своему. Энергичнее всех на вспышку заболеваемости отреагировали Южная Корея, Новая Зеландия и Тайвань – страны с левоцентристскими правительствами. Правоцентристы не отставали: Германия, Австрия и Австралия тоже предпринимали активные действия по противоборству вирусу. Самыми расслабленными в этом плане оказались Мексика и Бразилия, управляемые пылкими популистами, однако в тот же список вошла и Швеция, несмотря на свою левоцентристскую направленность.

Разница между этими странами заключается не только в левом или правом уклоне правящей партии, но и в самой системе государственного устройства. Тайвань, Южная Корея, Гонконг, Сингапур – страны, которые стремительно отреагировали на пандемию, быстро ввели массовое тестирование, эффективно отслеживали инфицированных и существенно замедлили распространение заболевания на ранних стадиях, – государства с относительно немногочисленным аппаратом госслужащих. С другой стороны, Германия, Дания, Финляндия, Канада, также успешно справившиеся с пандемией, располагают куда большим госаппаратом.

О чем это нам говорит? Важно не то, большое или маленькое у вас правительство, право– или левоцентристской направленности, а то, какого оно качества. Однако, правительство обладает ограниченной властью и четкими границами полномочий. Представители власти должны обладать достаточной автономией, свободой действий и возможностью выносить собственные суждения. А для этого надо нанимать ярких, приверженных делу людей, готовых послужить своей стране и получить в награду уважение и поддержку.

В Тайване и Южной Корее тоже не всегда все было так прекрасно. Оттолкнувшись от коррумпированных диктатур и переняв опыт других, им удалось за несколько десятилетий создать собственные успешные модели государственного управления. Именно эти черты объединяют все страны, благополучно справившиеся с пандемией, – умение учиться на чужих ошибках, извлекать уроки из чужого опыта и делать выводы из истории прошлого.

Урок № 3. Свободных рынков недостаточно.

Свободный рынок порождает не только возможности, но и неравенство, прибылецентричность, стремление к монополии. Хорошим примером успешной интеграции государства и свободной экономики могут служить страны Северной Европы. Они поняли, что открытый рынок – мощный, но недостаточный инструмент, он требует поддержки и амортизации. Оставаясь открытыми миру и при этом тратя огромные средства на адаптацию людей к новым условиям, они смогли создать динамичную, демократичную, устойчивую и равную среду.

Дания стабильно занимает верхние строчки в международных рейтингах благосостояния граждан во многом благодаря своей политике налогообложения и последующей дистрибуции собранных средств. Система устроена так, чтобы производить прибыль посредством открытого рынка и свободной торговли. Затем государство собирает большую часть этих средств и распределяет их между гражданами так, чтобы у них были равные возможности.

Налоги в Дании составляют порядка 45 % ВВП страны, причем существенно облагаются не только богатые слои населения. Налог с продаж составляет 25 %, в то время как в большинстве европейских стран эта цифра равна 20 %, а в США – всего 7 %.

Конечно, сильнее всего такой налог бьет по бедным, вынужденным тратить большую часть своего дохода на покупки, однако и программ государственной помощи представителям нижнего и среднего классов там несравненно больше. Да, налоги забирают у людей значительную часть дохода, но при этом они меньше работают, чаще берут выходные, меньше тратят на образование, здравоохранение, профессиональную переподготовку и даже транспорт.

Достигнутый северными странами баланс гарантий занятости и гибкости рынка труда позволяет им адекватно вписываться в современный глобальный мир и при этом снижать беспокойство населения по поводу постоянно меняющихся условий труда и жизни. Правильно выстроенное государственное регулирование поможет установить здоровую и честную конкуренцию. Налоговая политика должна быть сформулирована так, чтобы от нее выигрывали работники, а не капитал. Правительство должно с удвоенной силой инвестировать в науку и технологии, образование и профессиональную переквалификацию.

Основная задача заключается в том, чтобы помочь гражданам встретить глобальную конкуренцию и технологическую трансформацию во всеоружии.

Урок № 4. Люди должны прислушиваться к экспертам, а эксперты – к людям.

Выделим критерии экспертности:

– Прозрачность.

Решив снять некоторые ограничения в Германии, Ангела Меркель наглядно продемонстрировала, на основании каких показателей правительство принимает то или иное решение. Это дало людям возможность самостоятельно оценить риски и правомерность предъявляемых к ним требований.

– Отсутствие двойных стандартов.

Когда президент страны не носит маску и открыто нарушает правила социального дистанцирования, а чиновники позволяют себе не соблюдать правила изоляции, введенные на территории всей страны, сложно ожидать от остальных граждан более разумного поведения.

– Отношение к экспертам первых лиц страны.

Проблема не в том, что при столкновении с новой болезнью эксперты неоднократно меняют свое мнение в оценке ее опасности, а в том, что каждое такое суждение преподносится публике в виде конечного вердикта, что рано или поздно заставляет людей махнуть рукой: «Все говорят разное, кому верить – непонятно».

Ни один эксперт не может в полной мере ответить на вопрос, как преодолеть пандемию. Врач не может оценить, как остановка экономических процессов скажется на будущем страны, или просчитать будущий уровень безработицы. Экономист не даст внятный ответ, когда и в какой мере можно снова открывать метро. Важно не только работать сообща, но и совместными усилиями объяснять причины тех или иных решений.

Впрочем, с восприятием информации все тоже не так просто. Согласно последним исследованиям, люди принимают решения, основываясь не на объективных данных, а на собственных предпочтениях и уже существующих убеждениях. Если вы верите в теорию заговора, любую поступающую информацию вы будете пропускать через фильтр этого предубеждения и, какой бы достоверной она ни была, только утвердитесь в собственном мнении. Или, скажем, если вы склонны симпатизировать тому или иному политическому лидеру, его аргументы, какими бы беспочвенными они ни были, будут казаться вам сильнее научно подтвержденных фактов.

Безусловно, люди должны учиться мыслить критически и находить действительно авторитетных экспертов, заслуживающих доверия. Но и эксперты должны научиться прислушиваться к людям и отвечать на их вопросы на понятном им языке. Мир усложняется с каждой минутой.

Урок № 5. Жизнь окончательно стала цифровой.

Пандемия ускорила окончательную цифровизацию всех областей нашей жизни:

крупнейшие голливудские студии презентуют свои проекты на стриминговых платформах;

мишленовские рестораны доставляют еду по домам, а фитнес-клубы заводят YouTube-каналы.

Но, главное изменение, это смена всего рабочего ландшафта. Скорее всего, в недалеком будущем большинство компаний перейдет на гибридный режим: основная работа будет производиться удаленно, а офис останется местом для еженедельных встреч.

Если говорить об отраслях, то сильнее всего пандемия сказалась на медицине. Мы окончательно убедились в том, что со многими задачами программное обеспечение справляется лучше человека. Программа позволяет быстро автоматизировать и оптимизировать рутинные процессы. Машины уже помогают людям ставить диагнозы, проводить операции, назначать лечение. В ближайшее время этот тренд только усилится с помощью развития технологий искусственного интеллекта.

Чем лучше работают роботы, тем меньше нужны люди, и государству пора серьезно задуматься, каким будет наше настоящее. Есть два возможных сценария:

1. Информационные технологии сокращают количество привычных рабочих мест, но вместо них создаются новые.

Государство поддерживает тех, кто испытывает сложности с трудоустройством. У людей появляется больше свободного времени и технологических возможностей на то, чтобы выражать себя в творчестве.

2. Текущие тренды охватывают все большие сферы жизни, но правительство не реагирует на них и не разрабатывает масштабных программ адаптации к новой реальности. Неравенство усиливается, работа исчезает, реальные доходы населения стагнируют, качество жизни падает. Малое число богачей становится все богаче, а большинство постоянно беднеет, скатываясь в алкоголизм, наркоманию и склоняясь к суициду.

Мы стоим на пороге обоих сценариев. Какой из них воплотится в реальность, решать нам.

Урок № 6. Мы действительно социальные животные.

Люди массово переезжают в города: по подсчетам ООН, к 2050 году более двух третей всех людей будет жить в городах. Представляют ли города угрозу с эпидемиологической точки зрения? С одной стороны, да, но нельзя сказать, что за пределами городов ситуация с ростом заболеваемости была хоть сколько-нибудь лучше. Наоборот, лучше всех с пандемией справились одни из самых густонаселенных городов: Гонконг, Сингапур, Тайбэй.

Преимущество городов в том, что они быстро учатся на своих ошибках. Недавняя эпидемия атипичной пневмонии преподала им жестокий урок. С тех пор руководство усиленно инвестировало в здравоохранение и поддержание санитарных норм, так что к COVID-19 они были готовы лучше малонаселенных провинций.

Главный урок, связанный с городами, заключается в том, что они не исчезнут. Процесс деурбанизации очень маловероятен, а экспоненциальный рост прежде небольших городов более чем возможен. Город – идеальная форма организации современной жизни. В городах люди могут сообща накапливать экономический и социальный капитал. Мы стремимся к взаимодействию, общению, соревнованию, а большинство действительно значимых договоренностей достигается в неформальной обстановке.

Примечательно, что к 2030 году 80 % мегаполисов будут расположены в развивающихся странах. Как эти города будут выглядеть? Скорее всего, они пойдут по пути Парижа. В 2020 году мэр Парижа предложила программу, согласно которой Париж должен превратиться в город, где все, что может понадобиться человеку – аптеки, магазины, школы, кафе, бизнес-центры, поликлиники, – будет расположено в радиусе 15 минут ходьбы от дома. То есть на уровне управления мегаполис будет функционировать как единый организм, но внутри он будет разбит на более мелкие, соразмерные человеку сообщества.

Мы вступаем в мир победившего разнообразия – идей, индустрий, профессий, компаний, людей. Эти люди будут иметь разный, иногда полярный, бэкграунд. Города – естественный и, пожалуй, лучший плавильный котел, поэтому нам стоит с особым вниманием отнестись к организации жизни в них.

Урок № 7. Неравенство усилится.

Вопреки распространенному убеждению, уровень общемирового неравенства в последние десятилетия снижался. Разрыв в доходах между более богатыми и более бедными нациями, например между американцами и малазийцами, тоже сокращался. Даже уровень неравенства внутри стран впервые после долгого периода роста стал стабилизироваться. Общее количество в мире людей, живущих за чертой бедности, упало с 1,9 млрд в 1990 году до 650 млн в 2018 году.

К сожалению, пандемия COVID-19 уничтожила большую часть достигнутого. После всеобщего экономического коллапса неизбежно наступает долговой кризис. США, некоторые европейские страны, Япония и Китай пережили серьезное экономическое потрясение, но смогли смягчить его готовностью тратить ресурсы на программы государственной поддержки. Эти страны могут с относительной легкостью занимать большие деньги под низкие проценты.

Бедным странам с масштабными долговыми обязательствами такое не под силу. Им придется занимать деньги под еще большие проценты и быстро их отдавать в стремительно дешевеющей местной валюте, что вскоре может привести к гиперинфляции и дефолту. По данным различных исследований, за ближайшие пять лет от 70 до 430 млн человек вновь окажутся за чертой бедности. При этом самое ощутимое неравенство – между богатейшими и беднейшими людьми в мире – снова растет, причем с катастрофической скоростью.

Разница между странами будет зависеть еще и от качества системы здравоохранения. Многие государства стали открывать границы, но только для выходцев из стран с низким уровнем заболеваемости и высокими стандартами медицинского обслуживания. Да и сами путешественники больше не захотят надолго оставаться в стране со слабой системой здравоохранения, так что экзотические страны вновь потеряют свою привлекательность. А ведь, например, в Таиланде, на Филиппинах и в Мексике туристическая отрасль составляет от 15 до 25 % ВВП.

Аналогичные процессы протекают и в бизнес-среде. Большие игроки становятся еще больше, маленькие прозябают в безвестности. Это не новый тренд, но пандемия значительно его ускорила. В последние годы большие компании приобретают все большую долю рынка, оставляя конкурентов далеко позади. Amazon, Google, Walmart, Volkswagen, Siemens, Alibaba, Tencent – расширяют бизнес в международном масштабе. В пандемию цифровые компании пережили настоящий бум.

Урок № 8. Глобализацию не остановить.

Политики из самых разных государств – от европейских до Японии и Индии – заявили, что их ближайшая цель – вернуть производство в свою страну и переформатировать цепочку поставок, сделав ее более гибкой и управляемой. Но приостановка туризма, закрытие границ и пересмотр поставок – это просто пауза, а не деглобализация, поскольку любые препятствия к свободной торговле только замедлят процесс восстановления. Нужно задуматься о создании государственного запаса медицинских средств первой необходимости, как это уже реализуется с запасами топлива.

Материальные блага – важная, но далеко не преобладающая часть большинства современных экономик. Во множестве случаев основу экономики составляет сфера услуг, которую по определению довольно сложно экспортировать, к тому же она в значительной степени регулируется государством (например, медицина). Однако главный современный тренд – рост цифровой экономики, а она по определению глобальна. Компании по всему миру продают свои продукты через платформы Amazon, Facebook и Alibaba, а цифровые инструменты помогают им увеличить производительность, усилить маркетинг и обеспечить бесперебойную доставку.

Цифровая экономика стремительно развивается, а значит, глобализация не заканчивается, а лишь меняет форму.

Урок № 9. Мир становится биполярным.

Мир движется к биполярной системе, в которой двое победителей США и Китай, намного опережают отстающих. Такой баланс сил установился в первую очередь потому, что рост Китая ослабил не Америку, а Европу. С 1990 года общая доля стран Европейского союза в международной экономике упала с 30 ниже 20 %. Экономика Индии составляет одну пятую от экономики Китая, экономика России – одну восьмую.

Безусловно, с точки зрения военных мощностей Китай по-прежнему слабее США, но по другим параметрам – экономическому и технологическому – это равный соперник. Напряжение между странами растет, как растет и их отрыв от остальных игроков.

Значит ли это, что конфликт неизбежен? Нет. Противоречий, конечно, не избежать, но конфликт – далеко не обязательное следствие сложившихся отношений. Китайская модель подразумевает причудливое сочетание либеральной, меркантилистской экономики и репрессивной политики.

Нынешние супердержавы куда сильнее экономически взаимосвязаны, что при всех разногласиях побуждает их к сотрудничеству.

Урок № 10. Идеалисты – лучшие реалисты.

COVID-19 заставил страны направить взгляд внутрь. По всему миру, даже в среде традиционно объединенной Европы, главными словами стали «собственный интерес» и «опора на себя».

Мир неоднократно сталкивался с суровыми испытаниями. Первая мировая война, глобальная депрессия, подъем тоталитаризма, Вторая мировая война… И все же после каждого серьезного кризиса мировые лидеры ратовали за усиление международного сотрудничества, но, похоже, именно спокойная жизнь сделала нас циниками, обесценившими идеализм, когда-то и приведший нас к этой точке.

Националисты любят подчеркивать, что международное сотрудничество не помогло нам остановить пандемию. Они утверждают, что Всемирная организация здравоохранения, призванная контролировать подобные вещи, плохо справилась со своими обязанностями. Но стоит отметить, что если недостаточная эффективность действий ВОЗ о чем-то и говорит, так это о необходимости усиления международных связей. ВОЗ – небольшая организация с крошечным бюджетом, чья деятельность реализуется за счет добровольного участия стран-членов. У нее нет ни власти, ни силы влиять на их решения. И тем не менее сотрудникам организации удалось собрать 1,5 млн наборов для анализов и отправить защитные средства более чем 133 государствам – неоценимая помощь для беднейших из них. К тому же большая часть ошибок была сделана внутри стран, а не снаружи. Великобритания и Америка принимали куда меньше китайских туристов и все же справились с ситуацией хуже, чем Тайвань и Южная Корея.

Мир меняется. На международной арене появляются новые силы и новые союзы, отражающие тенденцию к более разнообразной и распределенной среде. На смену мультиполярному миру грядет мир многосторонний, где ни одна страна не сможет добиться чего-то в одиночку.

2022 г.