Текст книги "Бои тяжеловесов. Глобальная политическая арена"

И мы обязаны побуждать их двигаться в новом для них направлении, но зачастую мы сталкиваемся с ситуациями, когда нам необходимо принимать решения здесь и сейчас, исходя из наших стратегических интересов.

Но я придерживаюсь своих убеждений касательно того, что авторитарные режимы в наши дни, в нашем столетии, будут все менее и менее стабильными. И мне кажется, мы видели доказательства этому по всему миру. Частично, это связанно с информационными потоками. Авторитарные режимы, до некоторой степени основываются на неосведомленности людей, тогда как интернет и социальные сети обеспечивают людям доступ к информации.

Авторитарные режимы во многом полагаются на искусственное сдерживание человеческих ожиданий. Тогда как ожидания людей в современном мире, и это особенно касается молодежи, постоянно растут. Поэтому, модель управления, которая зиждется не на легитимности и согласии, а на применении силы, в конечном итоге не может быть эффективной.

Закария: Клэр Бут однажды сказала, что великие люди оставляют в истории лишь одну строчку, но эта строчка должна содержать глагол. Например, Линкольн освободил рабов; Рейган одержал победил в холодной войне.

Какой глагол Ваш?

Обама: О, этот вопрос мне задают с того дня, как я стал президентом. Но я предлагаю другим ответить на него. Тем, кто более красноречив и точен, чем я.

Закария: А чем вы гордитесь больше всего?

Обама: Ну, например, я горжусь, что спас американскую экономику, хотя нам еще предстоит пройти довольно длинный путь по ее улучшению. Но, по сути, мы ее стабилизировали и обеспечили фундамент для ее дальнейшего развития. И как я уже говорил в послании к нации, это позволит нам теперь осуществить то, на чем строилась моя предвыборная кампания в 2008 году: мы можем восстановить экономические позиции среднего класса, чтобы больше людей могли становиться средним классом, иметь больший достаток, и чтобы богатство в Америке стало доступно широким кругам населения.

И я думаю, нам удалось найти верную стратегию, однако нам еще многое предстоит сделать.

Если говорить о международной арене, то я горжусь тем фактом, что мы смогли взять на себя ответственность и прекратили две войны. Сейчас люди могут сказать, мол, вы же вернулись в Ирак. Но мы вернулись туда не в виде оккупационных войск, мы вернулись туда с коалицией союзников из 60 стран, которые помогают нам стабилизировать ситуацию. И мы активно сотрудничаем со службами безопасности Афганистана, чтобы стабилизировать ситуацию там.

При этом, в этих странах теперь нет нашего 180 тысячного военного контингента.

Также, я думаю, то, что мы сделали, прекрасно отражает американские ценности. Например, поддержка зарождающихся демократических движений в Бирме. Или окончание контрпродуктивной блокады Кубы. В налаживании связей с такими странами, как Индия, я вижу огромный потенциал для роста, хотя мы его не всегда замечаем. Наше будущее благосостояние и безопасность во многом зависят от того, как у нас складываются отношения с Индией, где проживает 1,2 миллиардный народ (с которым у нас во многом общие взгляды на демократию). От того, какие у нас отношения с Латинской Америкой – со странами, которые, отчасти благодаря нашим шагам, стали относиться к США гораздо лучше, чем это было раньше.

Знаете, в огромных регионах, таких, например, как азиатско-тихоокеанский регион, мы ищем новый баланс сил, что уже привело к конкретным договоренностям и совместным действиям со странами АСЕАН. Мы посылаем сигнал Китаю, что мы хотим быть партнерами, однако это возможно в том случае, если они подчиняются системе, основанной на правилах, а не добиваются своего силой или просто так, из-за своей мощи и размеров.

И еще одна вещь, которую я понял за шесть лет на посту президента: иногда приходится двигаться вперед очень маленькими шагами. Но если посмотреть на картину в целом, наши шаги были правильными. И я уверен, что Америка стала сильнее, богаче, безопасней и влиятельнее, чем была до того, как я занял эту должность.

Закария: Обычно мы заканчиваем нашу передачу рассказом о книге недели. Я рекомендую нашим зрителям одну книгу. Сегодня я прошу сделать это вас. Я знаю, что вы много читаете. Какую книгу из тех, что Вы прочитали в последнее время, Вы можете порекомендовать?

Обама: Знаете, во время отпуска я прочитал книгу коротких рассказов Фила Клая под названием «Переброска войск». Это набор коротких, но очень сильных и, с моей точки зрения, очень трагичных историй из жизни обычного солдата в Ираке.

И я думаю, что напоминание – напоминание высшему командованию, что все те планы, которые вырабатываются в стерильных условиях, решения, стратегии, совещания экспертов в Вашингтоне – все это очень далеко от того, как на самом деле выглядит война, в которой участвуют живые люди.

И отчасти именно поэтому я так осторожно подхожу к принятию решений во внешней политике и считаю, что нужно хорошо прицелиться, прежде чем спускать курок. Мне не раз приходилось общаться с молодыми людьми в медицинском центре Уолтера Рида, с семьями, которые потеряли своих любимых, и я понимаю цену политических решений. Иногда мы вынуждены принимать серьезные и сложные решения, но мы не имеем права вести политические игры вокруг них, поднимать шум, бить себя кулаком в грудь при их принятии. Если мы планируем вводить куда-либо свои войска, участвовать в войне, то у нас должны быть очень весомые причины для этого. И наши цели должны стоить тех жертв, которые будут нести ребята.

Закария: Было приятно пообщаться с вами. Огромное спасибо.

Обама: Было приятно провести с вами время. Спасибо, Фарид.

Одним напором Вашингтону не сладить с Москвой

В современном мире сверхдержаве не подобает вести себя как амбициозный карьерист и лезть напролом. В прошлом активное вмешательство Америки в дела планеты оборачивалось неблагоприятными для нее последствиями и показало, что сдерживание необходимо сочетать с мирной интеграцией.

Сейчас Соединенные Штаты стремятся сдержать рост Китая, одновременно пытаясь интегрировать его в мировую экономику и глобальный миропорядок. Даже в отношении России цель состоит не в том, чтобы спровоцировать крах российского режима. На его смену все равно не придет прозападная либеральная демократия. Вместо этого США пытаются сдержать агрессивные инстинкты Москвы в надежде, что с течением времени она будет развиваться в более кооперативном ключе.

Представьте, если бы Соединенные Штаты решили пойти на полноценное фронтальное столкновение с Китаем – стали бы наращивать военно-морское присутствие в Тихом океане, создавать новые базы, заняли бы более агрессивную и решительную позицию. Китай, несомненно, ответил бы множеством способов, включая военные, политические и экономические. Это встревожило бы практически все страны Азии – даже те, которые сейчас обеспокоены напором Китая. Ведь КНР для всех них – крупнейший торговый партнер, ключевой фактор их экономического благосостояния.

От США они ждут неких страховочных мер на случай чрезвычайной ситуации, а вовсе не холодной войны. Это верно также и в Европе. Тогда как европейские страны осознали, что Москва должна заплатить за свое поведение на Украине, никто не хочет отказываться от России как от торгового партнера. Их цель состоит в том, чтобы установить штрафы за неправомерное поведение, но сохранить экономические и политические связи, которые, они надеются, будут со временем расширяться.

Итак, задача Вашингтона, в таком случае, не только сдерживание, но и интеграция. Это непростая, трудновыполнимая, но верная задача. Установка на активное участие США во внешнем мире, казалось бы, – отличная идея. Она отсылает нас к знаменитому предписанию Шерил Сэндберг о необходимости проявлять инициативу в карьерном росте. Да, это мощная мотивационная установка для женщин на рынке труда, но для сверхдержавы в развитом мире эта модель – чрезмерно упрощенная и опасная.

2015 г.

Поставить Россию на место нужно экономическим способом, но не военным

Раздраженные продолжающейся российской поддержкой украинских сепаратистов, государственные деятели Запада начали разговоры об оказании военной помощи киевскому правительству. Но пытаясь определить, какими способами можно сдержать Москву, нам следует послушать, что пугает самих русских. А пугает их отнюдь не военная помощь Киеву.

Когда российского премьер-министра Дмитрия Медведева спросили недавно о возможном отключении России от международной системы платежей SWIFT, он предупредил, что ответ России будет «без ограничений». Андрей Костин, возглавляющий второй по величине банк России, заявил в прошлом месяце на Всемирном экономическом форуме, что такой шаг приведет к немедленному выдворению американского посла из Москвы и к отзыву российского посла из Вашингтона. Это будет означать, что «страны оказались на грани войны, и уж определенно в состоянии холодной войны», добавил Костин.

Похоже, что Россия наслаждается своей войной на востоке Украины, благодаря которой Москва при минимуме затрат может сохранять нестабильность в этой стране, заставляя ее вечно обороняться.

Вполне понятно, почему ближайших соратников Путина так встревожила перспектива дополнительных экономических санкций. Российская экономика находится в состоянии свободного падения. В своем докладе на этой неделе Международное энергетическое агентство заявило, что Россия «столкнулась с идеальным штормом в виде падения цен, международных санкций и обесценивания валюты». Как сказал бывший заместитель министра финансов США Роджер Альтман (Roger Altman), «в нашу эпоху, если рухнет валюта крупной страны, либо если ее лишат доступа к кредитам, она просто не сможет функционировать».

По прогнозам Международного валютного фонда, российская экономика в этом году сократится на 3 %. А Путину нужны большие деньги от продажи нефти, чтобы сохранить свою власть в стране. В 2008-2009 годах, когда во время мирового финансового кризиса резко сократились нефтяные доходы, российское правительство колоссально увеличило расходы – на 40 %, и все ради сохранения стабильности в обществе, пишет Economist.

В последние годы расходы на оборону выросли на 30 %. Также выросли субсидии на продовольствие и жилье. Бесконечно такое продолжаться не может. Со временем деньги кончатся.

С другой стороны, Россия легко может продолжать свои военные вылазки на востоке Украины. Хотя экономических козырей у России мало, армия у нее по-прежнему сильна, особенно в сравнении с украинской. В прошлом году военный бюджет у Москвы был примерно в 20 раз больше, чем у Киева, о чем свидетельствуют цифры, опубликованные на этой неделе Международным институтом стратегических исследований (International Institute for Strategic Studies).

У России на действительной военной службе находится 771 тысяч человек, и еще два миллиона солдат в запасе. Ну и, конечно, плюс к этому 8 тысяч единиц ядерного оружия. Кроме того, Украина расположена прямо по соседству, а в ее восточных регионах преобладают русские, обеспечивающие Москву живой силой и аргументацией в пользу ее агрессивных действий.

Аргументы против санкций заключаются в следующем. Да, они могут повысить издержки для России, однако Путин показал, что он не реагирует на такое повышение издержек рационально и расчетливо. А раз так, военная помощь Украине не даст результата.

Никто не верит, что Киев сможет одержать верх в военном противостоянии с Москвой. Недавно бывшие руководители из американского правительства опубликовали доклад, в котором призвали оказать Украине военную помощь. Они сообщили, что такая помощь увеличит издержки для Кремля и принудит его к переговорам. Иными словами, среди экспертов существует единодушное мнение, что единственно возможная стратегия – повышение издержек для России.

Не соглашаются они лишь в том, какие именно издержки будут для Путина наиболее обременительными. Военная помощь Украине разожжет пожар российского национализма, позволит Путину высоко поднять военное знамя и ринуться на защиту «соотечественников» в регионе, где Москва непременно одержит верх. Российский режим провел две ожесточенные и дорогостоящие войны в Чечне, которая в представлении русских важна намного меньше, чем Украина.

Поэтому потеря какого-то количества солдат и денег в ходе военной операции вряд ли станет для него серьезным сдерживающим фактором. Зачем Западу уходить с арены, где он обладает большими преимуществами в виде экономического давления, и переходить в другую сферу, где Россия превзойдет его во всех смыслах? Если Россия нарушит условия этой хрупкой мирной договоренности, необходимо рассмотреть вопрос о дополнительных санкциях.

Сенатор Линдси Грэм (Lindsey Graham) недавно назвал самую честную причину, по которой кое-кто в Вашингтоне выступает за предоставление военной помощи Киеву. Она вряд ли обеспечит успех, но это такой способ сделать хоть что-то перед лицом российской агрессии. «Я не знаю, чем закончится, если дать [Украине] оборонительные средства, – заявил недавно Грэм в Мюнхене на конференции по безопасности. – Но я знаю следующее: я буду чувствовать себя лучше, потому что, когда моя страна нужна для противодействия отбросам и защиты свободы, я выступаю за свободу».

Однако предназначение американской внешней политики не в том, чтобы Линдси Грэм лучше себя чувствовал. Оно в том, чтобы добиваться реальных целей. А это значит, что к войнам и к оружию надо относиться с осторожностью.

2015 г.

Почему Трамп так сильно любит Россию?

Разоблачения по поводу России и предвыборного штаба Трампа полезны в том плане, что они помогают разгадать тайну, находящуюся в центре всей этой истории. Почему у Трампа такой оптимистичный настрой в отношении России и президента Владимира Путина? Это настолько необычно для Трампа, что требует неких объяснений.

В отличие от внутренней политики, где у Трампа полный разброд и шатание, во внешней политике он уже лет тридцать придерживается ясных и последовательных взглядов. Выступая в 1987 году с первым важным заявлением по государственной политике, он воспользовался материалами из ряда газет, которые начинались словами: «На протяжении десятилетий Япония и другие страны использовали Соединенные Штаты в своих интересах». Он также устроил разнос Саудовской Аравии, «само существование которой находится в руках США» и другим союзникам, которые «никак не хотят помогать».

Таково мировоззрение Трампа, и он от него никогда не отклонялся. Он постоянно пополняет свой список государств-мошенников, и недавно включил в него Китай и Мексику. По поводу Китая он написал во время предвыборной кампании: «Есть люди, не желающие, чтобы я называл Китай врагом. Но именно таковым он является». Тогда же он заявил: «Мы не можем допустить, чтобы Китай и дальше насиловал нашу страну». А за несколько месяцев до выдвижения своей кандидатуры Трамп написал в Твиттере: «Я не хочу иметь никаких дел с Мексикой, разве что построить непреодолимую СТЕНУ, чтобы они прекратили обдирать Соединенные Штаты».

Трамп – человек из той категории, которую историк Уолтер Рассел Мид (Walter Russell Mead) называет «джексоновцами» в вопросах внешней политики (это в честь седьмого президента Эндрю Джексона). Это люди, с огромным недоверием и с инстинктивной враждебностью относящиеся к другим странам и к их лидерам, и верящие, что Америка должна быть крепостью, которая занимается только своими делами, а если ее потревожат, то она «разбомбит к черту» всех своих врагов, а затем снова отступит на свою территорию.

Таким было отношение Трампа к внешнему миру, за исключением России и Путина. 10 лет назад, когда российские деньги рекой текли на Запад, Трамп начал восхвалять эту страну и ее руководителя, заявляя: «Посмотрите на Путина. Он прекрасно делает свое дело, восстанавливая имидж России и восстанавливая саму Россию». В 2013 году Путин написал в New York Times статью, в которой попытался убедить администрацию Обамы не реагировать на применение химического оружия сирийским режимом. В ней российский президент утверждал, что на самом деле ядовитый газ использовала сирийская оппозиция, чтобы обмануть Вашингтон и заставить его напасть на Асада. Реакция Трампа оказалась весьма лирической: «Мне показалось, что статья написана восхитительно. Думаю, он хочет стать мировым лидером, и как раз сейчас занимается этим».

Трамп так сильно восхищался Путиным, что вообразил, будто они встречались, и как минимум пять раз в разных вариациях выступил с этим ложным утверждением на публике, отвергая всю критику в его адрес. «Справедливости ради надо сказать вот что. Вы утверждаете, что он убивал людей. Я этого не видел, – заявил он в 2015 году. – А вы можете это доказать?» Когда в этом году ему снова задали вопрос на данную тему, он от него отмахнулся, сказав: «У нас много убийц. Вы что, думаете, наша страна – такая невинная?» Трамп не мог выступать с такими оправданиями ради получения политических преимуществ. Республиканская партия инстинктивно враждебна по отношению к России, хотя сегодня положительно относящихся к Путину республиканцев на 20 % больше, чем демократов, что говорит об изменениях в американских предпочтениях.

«Прежде всего, я хотел бы, чтобы Россия стала для нас дружественной страной», – объявил Трамп в июле прошлого года на пресс-конференции. Похоже, его штаб последовал этой идее. Трамп назначил высокопоставленным советником по внешней политике Майкла Флинна, у которого явные симпатии к России, и которому, как нам стало известно, российское правительство платило деньги. Пол Манафорт, какое-то время возглавлявший предвыборный штаб Трампа, получил миллионы долларов от украинской пророссийской партии. Во время съезда республиканцев было на удивление мало воинственных заявлений по поводу российского вторжения на Украину. А после избрания Трамп решил сделать своим госсекретарем Рекса Тиллерсона, который получил одну из самых высоких наград для иностранцев и поддерживал «очень тесные взаимоотношения» с Путиным. И наконец, члены штаба Трампа и его родственники неоднократно контактировали с российскими официальными лицами и прочими россиянами, что опять же кажется уникальным случаем.

Возможно, для всего этого существуют вполне безобидные объяснения. Возможно, Трамп просто восхищается Путиным как лидером. Возможно, он придерживается мировоззрения своего старшего советника Стивена Бэннона, для которого Россия является не идеологическим врагом, а духовным другом США, будучи белой христианской страной, воюющей со смуглыми мусульманами. Но в равной степени возможно, что есть и другие объяснения его многолетнего расшаркивания перед Россией и ее лидером. Эта загадка оказалась в самом центре президентства Трампа, и специальный прокурор Роберт Мюллер ее обязательно разгадает…

2016 г.

Трамп использует модель Путина

Чем больше мы узнаем о хакерской атаке на десятки важнейших американских компьютерных сетей – атаке, которую многие приписывают России, – тем яснее становится, что это была масштабная, беспрецедентная и сокрушительная операция. Том Боссерт (Tom Bossert), который был советником президента Трампа по вопросам внутренней безопасности, пишет: «Потребуются годы, чтобы точно узнать, какие сети русские контролируют, а в каких они просто присутствуют».

Мы уже точно знаем, что они успешно проникли в системы Министерства внутренней безопасности, а также в системы Министерства финансов, Министерства торговли и других агентств. Алекс Стамос (Alex Stamos) из Стэнфорда назвал эту операцию «одной из самых важных хакерских кампаний в истории». Дэвид Сэнгер (David E. Sanger) из газеты The New York Times, который уже написал несколько книг о кибероружии, стал соавтором статьи, в которой эта операция названа «одним из величайших провалов разведки современности».

Россия Владимира Путина существенно расширила масштабы своей гибридной войны, используя новые методы, чтобы распространять хаос в рядах своих противников. Соединенным Штатам необходимо укрепить свою цифровую инфраструктуру и активнее реагировать на усиливающиеся кибератаки Кремля. Но что можно сказать по поводу менее заметных, но не менее пагубных усилий России по распространению дезинформации, которая позволила изменить информационную среду по всему миру?

В 2016 году ученые из корпорации RAND провели исследование, описав российскую модель распространения пропаганды, которую они окрестили «пожарным шлангом лжи». В отличие от методов пропаганды эпохи холодной войны, сегодня подход России сводится к работе с преобладающими технологиями и социальными сетями. У этой модели есть две основные черты: «множество каналов и посланий, а также беззастенчивая готовность распространять частичную правду или откровенные выдумки». Россия не старается быть последовательной и следить за правдоподобием. В этом докладе приводятся слова одного аналитика: «Новая российская пропаганда развлекает, сбивает с толку и ошеломляет аудиторию».

Методы России очень похожи на пропагандистскую стратегию Трампа. Трамп публикует поток сообщений, используя при этом любые средства, которые есть у него под рукой. Обычно он говорит неправду, но он всегда устраивает представление. Его не заботит последовательность, и ему нужно, чтобы вы помнили лишь его недавние заявления. В ходе своей предвыборной кампании 2016 года Трамп утверждал, что уровень безработицы – это мистификация, что Федеральная резервная система удерживает процентные ставки на опасно низком уровне, и что фондовый рынок – это пузырь, который вот-вот лопнет. Как только он вошел в Белый дом, он стал говорить совершенно противоположные вещи по этим трем пунктам. Если вы обрушиваете на людей поток заявлений в настоящем, мало у кого останется время на то, чтобы анализировать прошлое.

Сознательно или неосознанно, Трамп использует российскую модель, в основе которой лежит принцип, что рано или поздно люди начинают верить, если они слышат одно и то же сообщение много раз из различных источников – независимо от того, насколько эти источники ангажированы. Кроме того, Трамп хорошо понимает, как работают социальные сети. Если вы выступаете с по-настоящему скандальным заявлением, оно привлечет внимание, оно вызовет удивление, оно широко распространится, в результате чего люди будут постоянно слышать его со всех сторон и в конце концов начнут в него верить. В твиттере скучная правда умирает, а сенсационная ложь быстро распространяется и (что страшнее всего) со временем становится полуправдой. (Недавно я убедился в этом на личном опыте. Один мой комментарий отредактировали таким образом, будто я сказал противоположное тому, что я на самом деле говорил, и именно это позволило этому моему комментарию так широко распространиться.)

Трамп установил новый стандарт, потому что он попросту не считает правду каким-то ограничением. Консерватор с твердыми принципами объяснил бы, что у республиканцев нет альтернативы программе Obamacare, потому что они не считают, что федеральное правительство должно гарантировать медицинское обслуживание всем гражданам без исключения. Метод Трампа проще: он просто заявляет, что у него есть план и что этот план лучше Obamacare. Трамп заявил, что он наложит вето на законопроект о военных ассигнованиях, – очевидно, потому что он позволяет убрать имена конфедератов из названий американских военных баз и он не отменяет Раздел 230, а именно правило, касающееся операторов социальных сетей. Но Трамп решил, что будет гораздо проще заявить, будто «главный победитель в нашем новом законопроекте об обороне – это Китай». Это заявление никак не соотносится с действительностью, и на самом деле этот законопроект позволит создать официальную инициативу по сдерживанию экспансионизма Китая. Но Трамп понимает, что сенсационная ложь работает гораздо эффективнее запутанной правды.

Вероятно, пандемия способствовала повышению эффективности использования дезинформации. Социально изолированные и отрезанные от большинства сообществ американцы теперь стали в еще большей степени подвержены воздействию теорий, которые подтверждают их идеологические убеждения. Самым поразительным фактом в 2020 году стало вовсе не то, что Трамп попытался оспорить результаты выборов. Многие из нас предсказывали, что он попытается это сделать. Самым поразительным стало то, что, согласно результатам опросов, 60 миллионов американцев действительно верят его заявлениям и тем лживым объяснениям, на которых они основаны. Проблема заключается не в том, что Россия взломала американские компьютерные системы. Очевидно, ей удалось взломать наше сознание.

2018 г.