Текст книги "Красные звезды. Ядерный рассвет (сборник)"

Знаете библейский миф о Содоме и Гоморре? Я не ведаю, сколь велики были те города, но столица Северного Вьетнама 1967 года наверняка превосходила их. Насчет количества грешников сказать не могу, возможно, здесь счет был в пользу наказанных господом непосредственно. После того случая он сделал правильные выводы и свалил всякую грязную работу на самих смертных. Среди них всегда находились желающие запачкать руки по уши. Самое интересное, что многие из них до сего момента могли вести праведную жизнь. А подавляющее большинство даже после своего уравнивания с господом так и считало впоследствии, до конца дней своих, что исполнило свой долг, то есть спасло демократию, или остановило «красную угрозу», либо, на крайний случай, «дало желтым выродкам прикурить». Странная штука жизнь, вы не находите?

Сегодня Бону Сальдерсу все-таки не доверили мечту его суровой жизни – «Хаун Дог», но зато во внутренность его большого друга аэродромная команда загрузила «М-110», любовно и нежно называемую среди летчиков «Мышонком». Весил этот грызун 22 000 (двадцать две тысячи) фунтов. «Мышонок» относится к классу «ФАБ» (фугасных авиационных бомб) и достойно занимает среди своих американских родственников первое место. В идеальных условиях рыхлого грунта «Мышонок» роет воронку величиной с футбольное поле. Сейчас идеальный, чистый эксперимент несколько нарушился наличием зданий и бетонированных причалов, так как Сальдерс сбросил его на Хайфон – большой порт Юго-Восточной Азии.

Почему, скажите мне, авиабомбы предпочтительнее авиа же ракет? Верно, они гораздо дешевле. Однако относительно «ФАБ М-110» я в этом не уверен. Возможно, «Мышонок», кроме своей непосредственной тяжелой работы по выворачиванию стальных балок и бетонных опор, подкидыванию их в небеса и ускоренной разборке кирпичных строений на дискретные составляющие, еще проводит агитационную работу среди населения? Я, конечно, не могу это доказать, но вот интересный случай. Когда-то в пустыне Аризоны один не слишком крупный астероид провел такую агитационную работу, что его кратеру местные племена поклонялись целый миллион лет после падения, до самого знакомства с представителями очень молодой религии – христианами. Наш уважаемый «Мышонок» «М-110» очень бы хотел ему уподобиться, но аборигены последнее время увлеклись еще более молодой и прогрессивной религией – марксизмом-ленинизмом. Так что как агитатор двадцатидвухтысячефунтовый (26 букв, ничего себе!) грызун все же не очень удался, но зато как разрушитель поработал очень славно.

Когда он, сбрасывая тормозной парашют, ударился о Землю-маму, все окружающие строения попытались освободить ему как можно больше места в округе. Все биологические системы крупнее бактерии, да и последние тоже, но только в центре события, так же как и здания, ускоренно разложились на самостоятельные элементы.

Находящийся в сомнамбулическом состоянии Бон Сальдерс счастливо улыбался под кислородной маской, хотя со своего рабочего места по-прежнему наблюдал только большой, обрезанный периметром окна участок неба и мог видеть приземление своего малютки только в собственной голове: он не слышал даже звука, порожденного подрывом внутренностей «М-110», а гигантский самолет, плывущий в небесах со скоростью восемьсот восемьдесят километров в час и теперь плавно увеличивающий ее по команде Сальдерса, даже не колыхнулся, и его восемь двигателей не дали сбоя тяги. Некоторым из сплоченного экипажа, то ли от избытка кислорода, то ли от счастливого разрешения стресса (сами представьте, много-много часов подряд тащить за спиной пристегнутого к парашюту «Мышонка»), на мгновение привиделась вспышка света, но это был обман зрения или небольшое мозговое замыкание. Еще по одному «Мышонку» сбросили два ведомых напарника «Б-52». Все они входили в общее звено, а командиром у них был все тот же Бон Сальдерс. А внизу, в городе-порте Хайфоне, стало очень шумно.

Кроме таких малогрупповых рейдов, основную неблагодарную работу делали самолеты, идущие плотным строем на высоте десять тысяч метров. Они осуществляли ковровую бомбардировку.

Когда радиолокационные устройства дальнего обнаружения засекли циклопическую группировку самолетов, идущую на сближение, и ощутили нарастание помех во всех диапазонах, они тут же сообщили об этом куда следует. Население привычно заняло места в убежищах, вырытых везде, где можно: на улицах, площадях, парках и подвалах. В этих условиях очень хорошо знакомиться, можно найти будущую спутницу жизни или закадычного друга. Долгое сидение в тишине в ожидании опасности стимулирует откровенность, и не обязательно начинать с разговора о погоде, это вообще не принято. Чаще начинают так: «Как думаете, это опять «зеленые мухи»?» «Зелеными мухами» в Северном Вьетнаме называли «Ф-4» «Фантом» – основной истребитель-бомбардировщик с грузоподъемностью семь тысяч двести пятьдесят килограммов, сущую мелочь по сравнению с подлетающими сейчас к столице монстрами. «Нет, – мог ответить сосед по закопанной в землю стальной бочке с жесткими деревянными сиденьями или вообще тростниковыми циновками на полу, – мне думается, сегодня нам повезет, это просто «гляделка». «Гляделками» назывались беспилотные самолеты-разведчики с фотоаппаратами, которые прилетали с далеких авианосцев, дабы оценить ущерб, то есть славный труд своих, управляемых обученными людьми, коллег. Это было необходимое мероприятие, поскольку пилотам, штурманам и наводчикам зарплата начислялась в соответствии с количеством разобранных на кирпичи каменных строений и оторванных человеческих конечностей.

Стая «Б-52» вышла в помеченный на плане сектор неба. Интеллигентные пилоты сверили координаты и часы, после чего открыли бомбовые люки. Бомбы были разные, почти всех видов, за исключением атомных, водородных, химических, бактериологических и прочих «массового поражения». Подавляющее большинство составляли фугасные и зажигательные, иногда встречались «ОДАБ» – объемно-детонирующие авиационные бомбы – достижение научно-технической революции второй половины двадцатого века. Их содержимое – высококалорийное жидкое топливо, после приземления вначале растекается по округе, а уже потом бухает. Часто оно затекает в неплотно закрытое убежище, а потом уже… Тогда дискуссия новоиспеченных приятелей и их невольных слушателей прерывается. Вот я и говорю, люди, ведите дневники, может быть, кто-то потом прочитает ваши мысли, а так – все коту под хвост.

Иногда в развалины падали бомбы-ловушки, эдакие веселые сюрпризы для пожарных и спасательных команд. Только откопали вы потерпевшего, только подскочившие санитары собрались везти его на ампутацию остатков рук-ног, как «бу-бух» – и нет ни санитаров, ни спасателей.

Да, вообще-то, какие к черту спасатели. Содом и Гоморра. Был город – и нет его. Какие пожарные, когда сплошной очаг – пять на пять километров в поперечнике.

А «Б-52» на форсаже – тысяча километров в час – несутся прочь над Южно-Китайским морем. Легко им и свободно от осознания выполненного долга, пустых бомбоотсеков и подкрыльевых подвесок.

Трагедия произошла ночью, во время распевки «Наш паровоз вперед летит!». Несмотря на все призывы экипажа «Варяга», за последнюю неделю в небе не только не пролетел ни один паровоз, но даже самолеты и те лишь дважды пробарражировали в отдалении. Скучна и бессмысленна была жизнь. Может, там, в недоступном для них мире, уже развязана империализмом и завершилась всемирной катастрофой термоядерная война? Как можно было это проверить? На борту не имелось ни одного счетчика Гейгера. И вот теперь их резиновый плот остается не только последним прибежищем социализма, но и остаточным явлением человечества? Не хотелось в это верить, да и нельзя настоящим комсомольцам, будущим членам партии и бывшим октябрятам, терять оптимистическую веру в революционную правду коммунистического завтра. А потому для укрепления коллективизма, для всемерной готовности к грядущему славному прибытию в освобожденный Сайгон, для вовлечения масс в культурно-нужный досуг моряки и старались достигнуть на славном поприще пения великого мастерства.

Однако подлый гниющий империализм не дремал. Темной ночью, надеясь на бесчувственное состояние экипажа «Варяга», пахнущий мертвечиной капитализм Нового Света прислал в Южно-Китайское море самого опасного хищника океанов – большую белую акулу. Даже ее подлый цвет напомнил экипажу о славных временах борьбы с бесчисленными колчаками и деникиными. И тогда бойцы «Варяга» встали плечом к плечу в свой последний и решительный. Несмотря на контридеологическую работу и пропаганду милитаристами своей мощи и силы, на все эти бесконечные нарезания спинным плавником сужающихся кругов, героический экипаж не дрогнул, не заплакал, не попросил пощады и не сдался. Как всегда в истории русского флота, он принял бой, припомнив славного Ушакова и одноглазого Кутузова.

И тогда, видя тщетность попыток запугать балтийцев, заставить их с поднятыми руками войти в разверстую пасть, белая империалистическая марионетка пошла в лобовую атаку.

Те, кто читал в те времена передовую прессу Земли, знали, что опасения экипажа «Варяга» имели под собой материально-реальные основания. Все казармы и кубрики, выписывающие «Комсомольскую» и другие «правды», были в курсе, что подлая буржуазная наука пытается использовать неподкованных марксизмом разумных животных в своих агрессивных происках. Так, имелись доподлинные фотографии, на которых одетые в акваланги гангстеры Пентагона цепляли на спину оболваненного дельфина большую штуковину явно термоядерного вида. А еще они хотели топить острыми носами разумных китообразных советские и прочие идущие по социалистическому пути подводные лодки. Кто мог ручаться, что в секретных аквариумах и умах американских «ястребов» не зародились мечты воспитать в своем русле большую белую акулу или прочих скатов?

А потому, когда Большая Белая пошла в лобовую, на пути ее встал комсостав в лице бывшего замполита, а ныне командира резинового крейсера – Шантаренко. И так же, как в нашем мире сотни матросовых ложились на колеи пуль из дотов и дзотов фашистов, не щадя своей крови и самой жизни, так и славный сын партии – капитан третьего ранга Шантаренко лег на рельсы движения хищника. И, скажу вам, ощетинившаяся малыми и большими зубами пасть была даже страшнее и идеологически подготовленней, чем некоторые дзоты белофинской линии Маннергейма. Но не дрогнул наш ленинец-замполит, и только поднялась напоследок сжатая плотно рука, словно обнимая гранатную или же торпедную связку. И пронеслось над морем в финале драмы: «Враг не пройдет!» на языке испанских республиканцев. И растаяли в пучине сапоги. Но и Большая Белая поперхнулась стойкостью морского комиссара, почуяла в нутре его революционный жар и отступила, пристыженная, в недра воды.

И долго еще стояли советские бойцы во весь рост поперек моря над волнами, сняв шапки и глядя в беснующиеся волны. И знали они, что непобедим флот, пока есть в нем такие командиры и их заместители.

Ну что, продолжать? Или уже надоело? Не хочется здесь повторять подвиг Новикова-Прибоя, но как теперь увернуться, раз началось? Битва не завершена, результат неоднозначный. Только процесс может выяснить конечный результат или ничего не выяснить, лишь окончательно запутать. Начнем, там видно будет.

Пока кто и что придется из советского технического арсенала метали чем попало в загнанную армаду США, подтянувшиеся авианосно-ракетные флоты начали бескровные маневры выталкивания и вытеснения друг друга. Но ведь американцам нужно было прорвать блокаду, а не просто демонстрировать свою готовность к бою. Кроме того, в ракетной войне все решают скорости. Если у тебя ракета более дальнобойная, то нечего ждать, когда противник подойдет на дальность пуска своей, – потеряешь преимущество. Потому бей первый, все равно драки не избежать.

Хоть у русских по некоторым параметрам ракетное оружие превосходило американское, однако у последних был перевес в авиации. Она и вступила первой в бой. Она и открыла счет потерям.

А после первых трелей многоствольных зенитных пулеметов и ударов по ушам при запуске больших противосамолетных ракет, первых падений в воду продырявленных осколочной боеголовкой «Скайхоков» обе эскадры поняли, что их больше не сдерживают никакие ограничения. Горячая фаза войны резко расширила ареал.

Этот бой, разделенный пространством на множество очагов, опять доказал моральную старость когда-то грозных линейных кораблей. Да, они показали стойкость при попаданиях ракет. Ну и что? Просто ракет потребовалось чуть больше, не больше вообще, а больше тех, что попали. Поняли разницу? Для потопления современного ракетного крейсера требуется одна-две ракеты, которые умеют подныривать перед попаданием и бить ниже ватерлинии. Для линейного корабля «Советская Украина» понадобилось пять ракет «корабль – корабль» и три авиационных «воздух – корабль». Однако крейсер «Варяг», вновь не сдавшийся врагу (настоящий, не резиновый), сумел при самообороне укокошить два бомбардировщика и три крылатых ракеты, причем все цели заходили на него с малых высот, а еще едва не накрыл залпом бомбометов охотящуюся за ним подлодку, а уж сколько он перед героической гибелью поразил кораблей, так то сейчас трудно восстановить в памяти, – может, четыре штуки, а может, три. Если бы одна из американских посланниц не подорвалась над палубой в момент перезарядки пусковой, еще неизвестно, чем бы все кончилось. Бой длился всего десять с половиной минут, и «Варяг» выпустил в небо лишь половину арсенала. Теперь его славное имя снова готово к использованию. Что там у нас на стапелях крупненькое почти доведено до ума?

Полностью небоеспособны оказались и трофейные авианосцы типа «Синано». Странно, что утонул один, а не все три. Посему советский флот прикрытия сражался, задавленный сверху вражеской авиацией. Но ведь этого он и ждал, правда? Даже если бы он погиб весь, его героическая смерть все же задержала бы деблокирующую группировку. А он не погиб.

А на суше началось общее наступление хошиминовской армии Северного Вьетнама, выступление партизан Южного, централизованное продвижение к столице Камбоджи красных кхмеров и удар армии Народного фронта Лаоса по пятидесятитысячной группировке американцев и их союзников в этой стране.

И все бы ничего, но теперь у американских рейнджеров и «зеленых беретов» отсутствовала поддержка с воздуха.

Морской хищник более не явился, опасаясь позора. А резиновый крейсер, оклеенный лейкопластырем из санитарного пакета в том месте, где прошлась по нему колючим боком Большая Белая, смело двигался дальше, все сужая и сужая расстояние между своим бортом и национально-освободительным движением Южного Вьетнама. Скоро, скоро моряки Балтики готовились пополнить партизанские отряды, влить в них новую струю сознательности и надежды, выработанной бесчисленными поколениями революционного флота. И мерно работали стертые о руки и воду весла из материала века авиации – алюминия. И радостно лился хоровой бестселлер «Тучи над городом встали», и веселый клип «Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ пидвэла». И на «ура» прошло открытое собрание, посвященное вечной памяти последнего старшего офицера «Тридцать восьмой». И единогласно проголосовал народ за назначение новым командиром и замполитом в одном лице лейтенанта Гриценко Геннадия Павловича. И так же единогласно он взвалил на себя торжественную ношу секретаря партийной организации «Варяга». А куда денешься, ежели надо?

И по этой причине пришлось выбрать нового секретаря комсомола. В данной ситуации им стал торпедист, а ныне впередсмотрящий Солдатов Илья Саевич.

Затем, на внеплановом открытом комсомольском собрании рассматривалось обращение к Центральному Комитету с просьбой срочной организации поисковых работ в месте гибели бывшего замполита «Тридцать восьмой», а также бывшего командира «Варяга».

И вот именно в момент активных прений над плотом пролетел самолет-амфибия «Бе-12». По такому непланируемому случаю комсомолец Гриценко по праву единоначалия разрешил подать сигналы летательному аппарату. Сигналы подавались чем придется, даже веслами, в результате чего еще одно из них было навсегда утеряно на долготе сто восемь.

Но «Бе-12» проследовал прежним, неизменным курсом, своим безразличием погасив на корню разгорающийся луч надежды. И, возможно, кто-то еще из экипажа наложил бы на себя руки в акте отчаяния и пошатнувшейся веры в ВЛКСМ, однако очень скоро растаявший в синеве лайнер вернулся, предположительно приняв плот за рубку вражеской субмарины и желая угостить ее порцией глубинных бомб. К счастью для «Варяга», трагической ошибки не произошло.

Вскоре над резиновым «Варягом» нависли большущие крылья со значками ВМФ Советского Союза.

Тяжело было дружному экипажу прощаться со своим крейсером, тяжело было перечеркивать планы помощи лесным партизанам Вьетнама, но долг и присяга звали вперед. Следуя традиции, капитан судна покинул «Варяг» последним, произнеся историческую фразу: «Открыть кингстоны».

Ближе к селению тропический лес внезапно обрывался, переходя в поля, – они вступили в зону экономического базиса коммунизма. Сегодня они действовали без предварительной обработки объекта атаки с воздуха – план базировался на неожиданности, на стремлении взять партизан «тепленькими». Теперь быстрый и одновременно осторожный шаг они сменили на бег. Их фигуры несколько пригибались к земле, как будто уже находились под обстрелом, да и вся их тяжелая амуниция – бронежилеты, магазины с патронами, гранаты, санитарные пакеты – тянула книзу. А взору их открылась ближняя часть деревни: людей или какой-либо техники здесь не наблюдалось.

Руди Ладлоу, которого в отряде именовали Кегля, пригибался сильнее других, он был как-никак гранатометчиком и груз имел помассивнее обычного. Когда он с напарником очутился у крайних домишек, из-за угла резво выскочил невооруженный мужчина, может, даже старик, кто мог разобрать с ходу этих желтолицых. Бегущий слева от Руди сержант Пак Галад тут же взял его на мушку. У лаосца отвалилась челюсть от удивления, и, вероятно, он наложил в штаны со страха. Пробегая мимо него, Руди сделал своей тяжелой железякой быстрое движение справа налево – скорее всего, он расколол бедняге череп, тот рухнул, не успев даже ойкнуть. Сосед Пак поздравил Кеглю, задрав большой палец вверх. Затем Пак влетел в хижину, снеся по дороге легкую бамбуковую дверь. Руди Ладлоу немного подождал, однако никаких выстрелов изнутри не донеслось. Только приглушенные крики и тяжелая возня. Прошли долгие сорок секунд, Руди даже присел на корточки в ожидании. Затем появился довольный, в темных пятнах Пак – винтовка висела у него на плече, а сам он, ухмыляясь, прятал в ножны большущий тесак. Убрав с глаз свою любимую игрушку, Пак продемонстрировал Руди три растопыренных пальца – количество зарезанных менее минуты назад.

Они двинулись дальше. Вокруг все еще было тихо. Сплошная сельско-тропическая идиллия. Затем слева, впереди, прозвучали две короткие – по три патрона, не более – очереди из «М-16». У кого-то из группы возникли осложнения. Идиллия завершилась, и сразу стало шумно и весело.

Словно из-под земли, откуда-то высыпали скопища вьетконговцев. Это, конечно, был Лаос – не Вьетнам, но название подходило и здесь. Внешне ничем эти людишки, да и их деревенька, от соседней страны не отличались. Руди Ладлоу действовал не спеша. Он спокойно пронаблюдал, как целое семейство из пяти человек проскочило в стоящий поблизости дом – наивные, они желали укрыться от его гранатомета. Он даже не стал присаживаться на колено, просто растопырил пошире ноги и послал два заряда сквозь занавешенное цветастой тряпкой окно. Хижина разлетелась, как новогодняя хлопушка. А они с Паком уже бежали дальше. Конечно, можно было дожидаться целей не сходя с места, но правила безопасности советовали почаще менять позицию, дабы не сделать себя мишенью Вьетконга.

Небольшая толпа детенышей и мамаш улепетывала к лесу. Пак Галад успел уложить троих, прежде чем заряд Руди накрыл всю кучу. Черт возьми, соревнование между ними накручивало обороты. К этому моменту еще две постройки наполнились «материалом», и у Кегли снова немного заложило уши и запорошило глаза. Дальняя хижина оказалась на редкость прочной – ее не разметало до основания, и они с Паком подскочили проверить, не спрятался ли там какой-нибудь контуженный партизан.

Там была только одна сумасшедшая – вопящая мамаша. Пак вогнал ей в живот примерно десять патронов, а Руди, смеха ради, толкнув расшатанную стену ногой, завалил ее глиняной кладкой.

Затем пришлось отвлечься на еще несколько отдельных беглецов, хотя это были не совсем беглецы – они двигались навстречу, скорее всего в лесу они натолкнулись на группу прикрытия с пулеметами «М-60», и их было так много, что ребята сержанта Хеллера не справились. Пак схитрил, он бросил две ручные гранаты – можно сказать, использовал прерогативу Кегли. Кроме того, своим дымом он заслонил дальнюю видимость, так что трое вьетконговцев чуть не достались на отстрел другим двойкам. Теперь у Пака Галада не хватило бы пальцев на руке, да и на двух тоже, дабы похвастаться своими успехами. Приходилось довериться памяти, и дело было не в том, что они друг друга обманывали – в этом они соблюдали товарищескую честность, но просто, когда счет переваливал за пару десятков, можно было запутаться. А отрезать каждому убитому ухо было некогда, к тому же Пак никогда не занимался подобной ерундой, он ведь был гранатометчик – на что бы это было похоже, если бы ради всякого приконченного азиата он делал броски метров по двести? Да и не всегда после взрыва можно было обнаружить уши, иногда и головы-то куда-то испарялись.

Партизаны замаскировались под «мирных», среди окружающего шума-гама Руди Ладлоу еще ни разу не услышал тарахтящий голос «АКМ», да и не просвистела мимо еще ни одна пуля. Но не стоило сильно расслабляться, сколько было случаев, когда ребята получали ранения, казалось бы, в самом конце операции, а здесь до конца еще было ой-ой-ой.

Он не ошибся: когда они проскакивали около очередной, на вид совершенно мертвой хижины, оттуда из тени в их сторону шагнула вооруженная винтовкой старуха. Конечно, они успели раньше – «черные береты» как-никак. Пак метнул в нее свой тесак, да еще и изрешетил ее остатком магазина. Руди подошел и вырвал из еще трепещущих сухоньких ручек оружие. Винтовка была уникальной, может, начало века, а может – даже прошлый. Пак Галад ржал как полоумный:

– Вот была бы потеха, Кегля, если бы тебя продырявили из такого музея!

Руди, пугая, навел на него ружьишко – Пак сразу оборвал свое ржание.

– Поосторожней, Кегля, не дури с оружием.

Тогда Руди приставил ствол ко все еще живой старушечьей голове. Грохнуло здорово.

– Видал, – довольно прокомментировал он, стирая со щеки мозго-кровяные хлопья, – такой штуковиной можно уложить слона.

Но болтать было некогда, нужно было работать дальше. И они работали. Ближе к центру деревни пришлось помочь ребятам из взвода лейтенанта Соранцо отстрелять десятка два непослушных жителей. Остальные, как положено – руки за голову, – вошли в большую высокую хижину, и их заперли. Потом пошла настоящая потеха. У парней Соранцо имелся огнемет. Но и Руди Ладлоу тоже пришлось потрудиться. Только порядком попотев, они с Паком оставили боевых товарищей и продолжили путешествие.

Целей почему-то не было. Зато по краю деревни неслось целое стадо обезумевших коров.

– Господа, посмотрите направо, – имитируя экскурсовода, пояснил Пак, – думаете, этих тварей держат для молока? Нет, господа. Вьетконговцы не употребляют ничего, кроме риса. Вы наблюдаете зараженных четвероногих зверей. А чем они заражены? – Пак уже вскидывал винтовку к плечу. – Идеологией коммунизма, господа. Вот так. И их уже не вылечишь. Придется использовать крайние меры. Как жалко зверюшек, – он уже поливал короткими очередями, как на стрельбище.

Руди пришлось сбить ему рекорд – он дал по стаду зарядов десять.

Потом они подходили к воронкам и достреливали животных с оторванными ногами или с вывалившимися наружу кишками.

– Я из общества защиты животных, – продолжал смешить Руди Пак Галад. – Нельзя позволять им мучиться зря, они вам не лабораторные мышки.

Это уничтожение материально-технической базы коммунизма заняло не менее десяти минут, зато патронов потрачено было множество. Затем Пак спохватился:

– Черт возьми, Кегля, а когда же я буду нарезать так нужные мне уши? Ты справишься без меня?

И Пак, насвистывая, отправился назад по своим кровавым следам. Руди тоже стало скучно, и он вернулся к центру деревеньки. Он даже разнес в щепки еще два маленьких домика, хотя там явно никого не было. Потом он снова встретил ребят из взвода лейтенанта Соранцо. Они с горящими глазами рассказали ему, какое зрелище он упустил. Они тут поймали одну девчонку и засунули ствол своего огнемета прямо ей вовнутрь. Разнесло, поведали они, не хуже, чем разносят его, Кегли, гранаты.

– Совсем вы ополоумели, – ответил им на это Руди.

В общем, бой занял менее часа. Затем прошла стандартная проверка окрестностей и расстрел оставшихся боеприпасов, а связисты покуда вызвали «летающие вагоны».

Но транспорт почему-то за ними не пришел.