Текст книги "Красные звезды. Ядерный рассвет (сборник)"

Так что решение было принято. Красавец «Тропический» приносился в жертву, топливо перекачивалось, а экипаж его ссаживался на два оставшихся корабля. До чего жалко было! Мало того, что сам «экран» бросали посреди океана, так ведь еще сколько на нем оставалось неиспользованного оружия. Что с того, что выпулял он две трети дальнобойных противокорабельных ракет? Ведь одна треть – целых две штуки – еще оставалась. А еще надежные противовоздушные «стрелы», а уж пуль, снарядов – не считано. Не могла это спокойно переносить даже щедрая русская душа. И не выдержал сомкнувший челюсти, но с влажными глазами командир «Тропического» – капитан второго ранга Рягузов. «Я остаюсь! – пробасил он, убирая занесенную было над трапом ногу. – Остаюсь с кораблем!» И никакие увещевания соратника, командира «Северного», никакие мольбы-приказы заместителя по политической части не поколебали это решение упрямца Рягузова. «Оставьте мне пару тонн топлива для подпитки генератора! – гаркнул он напоследок. – Дам наглецам янки последний бой!» А дабы исключить попытку замполита и особиста перекинуть его через борт силой, достал из кобуры смазанный маслицем и отдраенный до блеска пистолет «ТТ». И тогда Рягузова сразу еще больше зауважали. «Но послушай, – попытался напоследок образумить мятежника коллега с «Северного», – чем ты будешь давать бой? Ты ведь не сможешь управиться со всей техникой один». – «Ничего, – ответствовал на это Рягузов, снимая предохранитель с личного оружия, – хоть одну сволочь – летающую или плавающую – собью». – «А если не получится? – настаивал «северянин». – Зазря ведь». – «Ничего, – спокойно достал сигарету «Прима» и закурил капитан второго ранга, – хоть внимание этих сволочей отвлеку – будет у вас лишняя фора».

И тогда, глядя с палубы «Северного» на спокойный подвиг непосредственного начальника, капитан-лейтенант Тёмкин понял, что если в настоящую секунду примет неправильное решение – потеряет к себе уважение навсегда. И голова его впервые заработала быстро, как изначально умели ловкие руки. И никто из окружения ничего не успел поделать, дабы ему помешать, а он уже сиганул обратно через борт и ужом проскользнул мимо опешившего замполита (последнее было непросто, потому как заместитель по политчасти обладал не просто брюшком, как у Тёмкина, а внушающим ужас пузом).

– Я с вами, товарищ командир! – доложился он Рягузову, прячась за его плечом от прицельного взгляда особиста Моркина.

– Хорошо, – вскинув брови от удивления, отчеканил капитан второго ранга. – Пожалуй, теперь мы сумеем сбить не одного, а даже нескольких янки. Закуришь, Марат?

– Можно, – ответствовал ему на это Тёмкин.

«Ну, – скажет опытный читатель и будет, между прочим, прав, – чем дальше удивлять-то будешь?»

Ну, подошли советские крейсера на оперативную дистанцию. Ну, запустили ракеты «корабль – корабль» и… Как всегда, прилетели, что под руку попалось захватили, спланировали к воде поближе, ускорились… Нет, был еще один нюанс, новый. Ракеты умели одну новейшую штуковину-выкрутас. Все за счет маленькой добавки, нового узла в их металлическо-кремниевом мозгу. Их усовершенствованная ГСН обладала свойством, присущим, судя по Библии, только человеку. А именно – она умела выбирать цели! Большой угол обзора переднего локатора позволял оценивать отраженный от цели сигнал по мощности, да еще с учетом дальности. Когда ей показывали большое и маленькое, она всегда предпочитала большое. А при ударе по авианосному соединению это не лишнее свойство.

Потому крупные эсминцы прикрытия «Рональда Рейгана» ракетами были проигнорированы. В фокусе оказался он сам. Он был столь велик, что хоть поставь его, хоть положи, он хоть так, хоть этак превосходил по ЭОП всех окружающих. Никогда не высовывайтесь, если хотите долго жить.

– Первое, капитан-лейтенант, разрешаю курить на рабочем месте! – пояснил командир «Тропического» Рягузов, размещаясь в кресле.

Теперь они наконец остались одни, насилу дождавшись, когда прочь отшвартовался «Северный» вместе с никак не желающим угомониться замполитом. Видимо, повторить подвиг Тёмкина ему было слабо, а упасть в глазах наблюдающего сцену экипажа неприятно, потому пару раз он, не слишком активно, заводил разговор о намерении перебраться обратно на «Тропический». «Как, и вы? – задыхался от гнева и отчаяния особист Моркин. – Побойтесь бога!» Однако последний аргумент вовсе не устраивал атеистически воспитанного замполита, и он обращался за помощью через борт к Рягузову. «Уймитесь! – басил ему издали капитан «Тропического». – Какой от вас здесь толк? Личного состава нет – нас с Тёмкиным можете не считать, мы и так идейно подкованы. С техникой вы обращаться не умеете, еще натворите что-нибудь, поставь вас следить за генератором. Уж лучше, от греха подальше, помогайте с организацией на «Северном». – «Но как же?» – не унимался заместитель. «Не волнуйтесь, не будьте пессимистом, мы с Маратом управимся. Кроме того, может, вы быстро найдете наше соединение и тогда пришлете нам танкер. Так что еще увидимся. А если нет, буду тронут, если вы сумеете выбить у командования пару орденов Ленина для нас с капитан-лейтенантом. И вообще, я вам просто приказываю – оставаться на «Северном». – «Командир! – рыдал не в шутку поддерживаемый под локоть особистом Моркиным заместитель по политчасти. – Простите меня! За все! И за то, что технику не учил, тоже! Обязуюсь впредь учить! Все познаю, каждый винтик «экрана» нашего разберу и соберу до болтика! Импульсы ваши, Тёмкин, все повыведаю, расставлю их по местам!» – «Да не убивайтесь вы так, в самом деле, – смущался докуривающий пачку «Примы» Рягузов. – Возьмите себя в руки, люди ведь смотрят. Не разлагайте их своими воплями».

И вот теперь, наконец, Тёмкин с Рягузовым остались наедине.

– Значит, так, Марат, – подводил итоги командир. – Генератор я запустил, турбина тоже работает на малых оборотах. Топлива, конечно, жалко, но если что начнется, нам будет не до беготни в машинное. Ты вот что: управиться за весь расчет ПВО смогешь? Исключая, разумеется, башенный пулемет, пусть покуда стоит без человека. Если, уж конечно, совсем близко гады подлетят, тогда я, может, успею добежать – лупану по ним пару очередей. Сам понимаешь, когда пули в дежурном барабане кончатся, перезарядить в одиночку никак не получится.

– Ну, я, если что… – пытался внести рацпредложение Тёмкин.

– Ты уж сиди здесь, Марат. У тебя тут лучше всех получается. Пулемет – мелочи жизни, он нас все равно не спасет. Вот только если корабли – вражья сила – подойдут, тогда уж, наверное, беги ко мне в кабину управления огнем. Попробуем вдвоем запустить последнюю нашу ракету.

– Так ведь вроде две сохранилось?

– Одна не в счет, – отмахнулся Рягузов, – «отказ» пошел еще в фазе подготовки к запуску. На базу ее надо, на профилактику. Теперь уж не получится, – тяжело и безысходно вздохнул он, разыскивая в кителе «Приму». – Козлы, в боевой поход зарядили какую-то просроченную дуру.

– Товарищ командир…

– Сигаретку, что ли? На…

– Да нет. Я о бое будущем. Локатор обнаружения ведь надо включить. Может, вы покуда на нем подежурите, я, честно говоря, не слишком там шарю. Надводные цели он тоже обнаружит, если что, но летающие гады, думаю, более вероятны.

– Правильно, Марат, – кивнул ему Рягузов, как своему давнему другу. – Тогда я на локатор. Но ты управишься здесь?

– Если не я, то кто же, как говорится.

Тёмкин не преувеличивал, он был уверен в ловкости своих рук на сто процентов. Вообще-то в нормальном режиме по боевому расписанию в помещении должны были находиться пятеро, и у всех нашлась бы работа, однако реально за пультами работали трое, и только одно из мест было основным. Тёмкин вполне резонно рассчитывал, что, если целей будет немного, он успеет сладить за всех. Правда, был еще нюанс.

– Товарищ командир, знаете что, – капитан-лейтенант почесал затылок, – как насчет фотоконтроля? С ним, наверное, никак не успеть. Уж магнитофон включим на непрерывную запись, а вот…

– К черту все это, Марат, – отмахнулся Рягузов. – И магнитофон твой тоже побоку. Ты ведь знаешь самое главное, что мы должны будем успеть, если янки насядут не в шутку?

– Наверное…

– Вот именно – затопить «Тропический»!

– Интересно, а как сделать это быстро?

– Вот тут и пригодится та, нестартовавшая ракета, – спокойно пояснил Рягузов. – Пятьдесят кило взрывчатки БЧ, да еще твердое топливо – четыреста пятьдесят килограммов. Сила!

«А правильный ли выбор я сделал?» – внезапно подумал Тёмкин, но было уже поздно что-либо менять.

Ну, это мы тоже уже проходили, причем неоднократно. Как навстречу подлетающим ракетам несутся сверхзвуковые пули размером с грецкий орех; как сотни и тысячи их проходят вскользь, не задевая цели, и тают в молочном мареве тумана, а где-то далеко тонут в пучине вод; как мечут в набегающую волну заряды бомбометов, желая остановить боеголовки, прущие над самой водой; как скрещивают над морем невидимые шпаги локаторы наведения; как достигает состояния благостной эйфории боеголовка, когда сдвоенный сигнал-отражение уравновешивается по обоим приемным каналам; как пылают факелами ракеты-ловушки, стремясь переманить теплонаводящихся летучих гадов, как…

Не передать мучительный скрежет железа в момент, когда гигантский корпус авианосца несколько – сантиметров на тридцать – спрессовывается в длине, и вой идущих вразнос турбин, когда огромный корабль пытается мгновенно сменить тридцатиузловой ход вперед на такой же обратный. Не представить визжащие многометровые винты, желающие съежиться пластилином от внезапного уплотненного сталью водяного потока. А ведь еще и люди… И страхи внутри каждого, и деловая суета, растерянность и деятельная уверенность, смешанная внутри каждого, рефлексы, навыки, все спаянное в нерасторжимую связку, и…

Мало того, что их никто не контролировал непосредственно, их не могли проконтролировать даже задним числом – все средства объективного контроля умерли, намеренно обесточенные двумя оставшимися на борту людьми. Теперь не обязательно было придерживаться принятых форм докладов при боевой работе, главное было – донести вовремя нужную мысль, более того, теперь сухость не поощрялась – они оставались последними живыми, и, скорее всего, голоса друг друга в динамиках должны были стать последним душегреющим впечатлением их жизней.

– Цель – вертолет! Слышишь, Марат? – орал по связи командир корабля Рягузов. – По ракурсу идет, вроде мимо. Сорок километров дальности. Есть мысли?

– Теоретически цель в зоне, – кивал экранам Тёмкин, докуривая неизвестно какую по счету сигарету. – Ваше решение?

– Собьем? – не к месту сомневался капитан второго ранга.

– Сейчас увидим, – щурился сквозь дым Тёмкин. – Включаю «розу»!

– Согласен!

– Ха! Вот он, гад, – капитан-лейтенант, точнее, его руки делали массу движений на трех пультах, один из которых находился за спиной. Пальцы мелькали на кнопках, словно призрачные тени, щелканье тумблеров слилось в непрерывное стрекотание. Жужжали вертящиеся по инерции штурвалы наведения – рук для непрерывного соприкосновения с ними не хватало. – Есть захват, командир!

– Молоток, Марат! Значит, давай бить.

– Понял, товарищ командир. Все будет в ажуре, – комментировал Тёмкин, развлекая сам себя, пока его руки прыгали в разных направлениях, а туловище вертелось по оси. – Пуск! Ракета пошла!

– Вижу! Помолиться, что ли? Слушай, а чего ракета одна? Ведь не положено, – чистосердечно интересовался Рягузов у подчиненного.

– Экономия – дело святое, – пояснял Тёмкин, ничуть не боясь гнева начальника. – Ведь вертолет же, куда он денется? С одной ракетой вероятность «ноль – девять», с двумя – «ноль – девяносто восемь». Разница?

– Как знаешь, – тихо поощрял явное нарушение Рягузов.

– Есть подрыв! – надрывался через очень малое время Тёмкин. – Вот черт! Сбили!

– Ну, ты молодец, братец! – умилялся из кабины разведки капитан второго ранга. – Дал им, гадам, прикурить!

– Служу Советскому Союзу! – расцветал, вытирая пот, Тёмкин. – Есть там еще что-нибудь?

– Высматриваю, дорогой товарищ, высматриваю, – отзывался в динамиках Рягузов.

Напомним. Да, о том, что обе группировки вели активную авиаразведку по выявлению сердец друг друга. Ясно, не для взаимной любви – для разящего удара насмерть. Сердцами были авианосцы, и поскольку технический уровень противников был приблизительно из одной эпохи, то и выявили они друг друга приблизительно в одно время. И тогда они обрушили друг другу на голову все… Нет, покуда еще далеко не все. Но очень многое из того, что имели. И особо долго радоваться победе у американских «ястребов» не получилось. Горе с радостью идут в этой вселенной рука об руку, как, впрочем, и в той.

Есть такая штука – активная помеха. Это когда враг излучает в вашу сторону мощь, превышающую ваш родненький сигнал, и крутит-вертит ею по частоте, сбивая с собственного следа; когда на экранах каруселит звездная метель, полыхает мерцаниями, создавая у непривычных натур ощущение ненадежности собственной техники и обреченности борьбы; когда от срединного строба-сигнала несутся в стороны зеркальные отражения, рисуя иллюзию рождающихся и убегающих прочь новых и новых целей; и когда вы совсем перестаете понимать, где истина, а где ложь, тем более что и то и то – лишь модели в вашей голове. И горе – срыв автоматического сопровождения – может тогда наступить как от большого ума, так и от его недостачи. Дебильность в меру и гениальность, подпертая потолком, – и то, и другое может оказаться находкой.

И к чему все это? А к тому, что наша «неудачница» – наконец взлетевший «Мересьев» – следовала к своей назначенной судьбой цели, как и все ее сестрицы, стартовавшие с крейсера «Славный», когда по ним ударила узкополосная помеха с самолета-имитатора «Провер». Это был не просто «ЕА-6Б-Провер», имитирующий свою большую «маму» – плавучий остров «Рональд Рейган», это был хитрый радиоэлектронный стервятник, чувствующий себя в невидимых электромагнитных переплетениях как рыба в воде. Вначале он просто изучал и фиксировал все эти переплетения и только потом, запомнив вражеские частоты, спускал с тормозов свою прирученную магнитную лавину.

Поскольку русские ракеты уже подходили к цели, то они давно действовали самостоятельно, не глядя на запустившие их корабли и не подражая реактивным сестрицам. Но потому как они были не просто сестрами, а прямо-таки близнецами, то и решения они принимали сходные – из-за аппаратурного копирования характеры у них были как две капли воды – холериков, эдаких прытких особ, принимающих решение мгновенно. А потому, одинаково сбитые с толку, они бросили истинную цель – большого-большого «Рональда Рейгана» и рванулись за его ликующей тенью «ЕА-6Б».

Нет, не все, конечно. Ведь они находились на разном расстоянии от авианосца, их частоты излучения отличались, и не ко всем из них «Провер» успел подобрать отмычки. Но все-таки многовато – восемь штук – ушли с курса.

Но знаете, кто совсем не среагировал на подлого американского гангстера «ЕА-6Б»? Наша родная «невезучая» – летающий «Мересьев». Вы помните о дырище в ее переднем радиопрозрачном покрытии – двадцать на сорок сантиметров? Так вот, там стояла заплатка из металлического листа, умело притороченная аккуратными болтами и руками техников крейсера «Славный». Эта пластина сыграла роль щита, она ослабила удар электронной рапиры, и наш доблестный «Мересьев» не отвернул в сторону. И «Рональд Рейган» остался у него на привязи.

– И вот представь себе, Марат, торможу я этот «уазик», а там… Кто бы ты думал?

Тёмкин жмет плечами, забывая, что находящийся в другом помещении Рягузов не может этого видеть. Вот уже сорок минут они ведут с командиром корабля отвлеченные разговоры, убивая время, борясь с одиночеством и страхом. Ничто не мелькает на локаторах – ни свои, ни чужие, и никто не выходит с ними на связь. Командир рассказывает всякую ерунду, но это лучше, чем остаться наедине с самим собой.

– Там – целехонький адмирал Зорин. Знаешь, кто это, Марат? – допытывается Рягузов.

– Не-а, – трясет головой Тёмкин.

– Начальник комиссии по проверке боевой готовности, точнее, тогда был на этой должности. Сейчас, по-моему, пошел вверх. Хотя, может, и сняли его, не знаю. Так вот, адмирал этот – алкаш конченый. Дня без выпивки просидеть не может. Но, правда, весь день может держаться, если надо быть на людях, до самого вечера, а уж потом… Утром приближенные бегают с рассольчиком, отхаживают. Короче, сколько я наблюдал его приезды на базу, окромя строевого смотра, ничего он проверять лично не способен. И вот, попросился я в машину: мол, доехать не на чем, не подбросите ли, товарищ адмирал. Садись, говорит. Сел я. Едем молча, но скучно адмиралу. Вначале спел он песенку вслух: «Идет солдат по городу, по незнакомой улице». Потом еще пару штук. Я молчу, не подпеваю. Тогда решился он поговорить с младшим по должности и званию. «Тебе, – говорит, – сколько до пенсии тарабанить (так и сказал) осталось?» – «Много еще, – ответствую, – ну уж напрягусь – дотяну». – «Я, – повествует, – уже могу уйти, но кто же за меня будет работать, проверять вашу готовность?» – Командир «Тропического» заливается сквозь динамики приглушенным смехом, видимо, история кажется ему крайне веселой.

Тёмкин тоже хохотнул, из солидарности. Спалим мы топливо и посадим аккумуляторы зазря, думает он с ужасом. Чем потом воевать будем? Где эти чертовы янки?

А капитан корабля продолжает его развлекать.

Знаете, все в мире не зря, все для чего-то. Вон сколько нашего «Мересьева», нашу «невезучую», жизнь трепала. Сколько раз ее могли вообще списать или уронить посильнее – выжила ведь, и оказалось – не зря выжила.

Наша «невезучая», чей формуляр закрылся сегодня окончательно, по случаю ее успешного старта, и в котором так и не появилась запись о починке переднего кокона, о пластине той счастливой, роль талисмана сыгравшей, подобно происшествию в романе «Всадник без головы», когда пуля, в героя положительного направленная, в медальон, девушкой подаренный, воткнулась. Стал тот медальон, как известно, предвестником бронированных пиджаков будущего. Но мы не об этом. Просто сыграла та жесть, незарегистрированная, верную службу еще раз, как безымянный солдат, сделавший свое доброе дело и в могилу коллективную рухнувший. Когда вблизи «невезучей» шарахнула, разрываясь шрапнелью, противоракета «Си Спарроу», пластина приняла на себя удар одного меткого осколка. Не будь ее, расколол бы он кок радиопрозрачный, пластмассовый, или пробил бы в нем дыру несусветную, воздух засасывающую и летные характеристики ракеты портящую. А так лишь сотрясение небольшое получилось. Но вызвало то сотрясение выход из строя той самой схемы, которая еще на заводе дефектик свой спрятала. Теперь пошла одна из опорных частот вразнос. А разнос тот в результате генерировал полный отказ системы наведения – теперь направилась ракета, куда и шла – в авианосец под именем последнего великого президента. Кто знал, что в этот момент начнет работать еще одна станция помех, на самой вершине боевого мостика расположенная? Этот подлый локатор смог сбить с пути истинного одну из русских ракет и пытался то же проделать с «невезучей». Но не тут-то было. Ведь ее система наведения уже вышла из строя, а потому автоматы блокировки застопорили рули в мертвом положении. Если бы это случилось раньше, «Рональд Рейган» успел бы выйти из-под удара. Но нашему «Мересьеву» наконец-то повезло, «Рональд Рейган» был слишком длинный и даже при его скорости не успел.

И шарахнуло!

– И вот представь себе, Марат. Индия, юг, жара за сорок, мы в кителях полушерстяных на все пуговицы, фуражки черные, ботинки форменные, пуговицы раскалились – светятся почти, пот, понятно, градом, языки уже наружу, и тут… – командир «Тропического» внезапно замолчал.

– Что дальше-то? – решился спросить из деликатности находящийся в полудреме Тёмкин.

– Так, капитан-лейтенант, – стекленея голосом, отозвался капитан второго ранга. – Похоже, это уже серьезно. Точно! Низковысотная цель! Нет – две цели! Ракурс на нас! Наверное, ракеты. Черт, хода-то у нас – «ёк», не отклониться.

– Сейчас посмотрим, – успокоил начальника Тёмкин, сбрасывая дрему. Руки его уже работали, уже лапали кнопки, гладили в предчувствии тумблерочки. – Вижу гадов! Скорость в допуске – еще бы нет! Дальность до ближней – двадцать! Пробуем?

– Думаю, дадим две? – почему-то несмело спросил Рягузов.

– Конечно, как велит инструкция, – осмелел не на шутку Тёмкин. – Жалко нет никого на пулемете – все же лишний оборонительный рубеж.

– Может, сбегать? – спросился у младшего по должности капитан.

– Бросьте, командир, вы мне нужны для целеуказки.

– Ладно, давайте быстрее, Марат. Если это «Гарпун» – он скоро нырнет еще ниже.

– Не волнуйтесь, товарищ командир, работаю, – кисти Тёмкина действительно мелькали над пультами. – Есть захват. Высота – сволочь – маловата, да еще этот фон помеховый, чтоб его… Надо дать три ракеты – вернее будет.

– Господи, давай быстрей!

– Первая пуск! Вторая пуск! Третья пуск!

– Слава Аллаху!

– Вы правда верующий, капитан? – Глаза Тёмкина сканировали несколько экранов одновременно, руки висели над кнопками в режиме готовности.

– С вами точно станешь, – просипел в динамиках Рягузов. – Черт, первую не наблюдаю!

– Наверное, нырнула ниже – идет над самой водой, – пояснил Тёмкин спокойно. – Ваша антенна не ловит.

– Да понимаю я. Слушай, а может, нам на руку, что стоим? Может, головка ракетная потеряет нас на фоне волн.

– Черта лысого, командир. «Гарпун» взлетит, когда останется несколько километров – сверху «Тропический» даст такую засветку. Все! Есть подрыв!

– Делай сброс! Лови привязку по второй!

– Есть азимут! Есть захват!

– У меня пропала! Ушла вниз, скорее всего.

– Автозахват! В готовности две! Пуск! Пуск! Мать моя женщина!

– Не волнуйся, Марат.

– Я в сопровождении, а вы покуда ищите цель. Где-то ведь есть запустившая их сволочь.

– Работай, дорогой, не отвлекайся.

И Тёмкин работал, а вот «запустившую сволочь» найти не удалось.