Текст книги "Черный трибунал"

Виктор ДОЦЕНКО и Федор БУТЫРСКИЙ
ЧЕРНЫЙ ТРИБУНАЛ

От авторов

Это предисловие адресовано тем читателям, которые не знакомы с нашей первой совместной книгой – «Бешеный против Лютого» («Король крыс»). Остальные же могут пропустить его и сразу обратиться к тексту…

Читая остросюжетные книги, вы хотя бы раз, наверное, задавались вопросом: «А что, если?..»

Что, если два гениальных сыщика – Шерлок Холмс и комиссар Мегрэ – оказались бы вдруг противниками?

Кто вышел бы победителем в смертельной схватке – храбрый рыцарь Айвенго или благородный мушкетер д'Артаньян? А сумел бы штандартенфюрер фон Штирлиц так ловко уходить от хитроумных ловушек, будь на месте коварного Мюллера майор Пронин?

В нашем новом сериале, который мы предлагаем на ваш суд, как раз и реализован сценарий жестокого противостояния двух главных героев разных книг – Савелия Говоркова, более известного под прозвищами Бешеный, Рэкс, Зверь, Тридцатый, и Максима Нечаева под оперативным псевдонимом Лютый.

Савелий Говорков вряд ли нуждается в представлении. Выпущено уже десять романов сериала о нем, на подходе одиннадцатый – «Война Бешеного»; по первым сняты фильмы: «…по прозвищу „Зверь“ и „Тридцатого – уничтожить!“.

Честный, открытый, благородный и чуточку наивный – таким знают Бешеного миллионы как читателей, так и зрителей России и других стран.

Со вторым героем – Максимом Нечаевым – поклонники детективно-приключенческого жанра познакомились сравнительно недавно. Однако многочисленные отклики читателей на романы «Бригада Лютого», «Прокурор для Лютого» и «Подземная война Лютого» убедили автора, что он на верном пути.

Как и Савелий Говорков, Максим Нечаев – непримиримый враг криминального беспредела. Подобно Бешеному, Лютый благороден в помыслах и неустрашим в поступках.

Однако при всех своих замечательных качествах Савелий и Максим совершенно разные люди. У каждого свой, далеко не простой характер, неодинаковые пристрастия, вкусы, порой противоположные взгляды и, естественно, собственная история жизни.

Но волею судьбы наши достойные друг друга герои – убежденные борцы за торжество справедливости – становятся ярыми противниками на российском криминальном поле боя.

Как сложится их противостояние, кто одержит верх в поединке, в котором ставка – жизнь?

Не будем раскрывать карты, читайте, надеемся, не разочаруетесь.

Хотим предупредить тех, кто знаком с главными героями по книгам о них, что в нашем новом сериале возможны какие-то неизвестные прежде факты их жизни, так как и действуют они в новых обстоятельствах, существуют совершенно в другом литературном пространстве…

Виктор Доценко, Федор Бутырский

Пролог

…Знаешь, как прожить до ста лет? Наодалживать у каких-нибудь лохов много-много денег и долго не отдавать, хотя все время обещать это сделать.

Лохи-кредиторы будут ходить за тобой по пятам, сдувать пылинки и беречь как зеницу ока…

Красно-синий матерчатый тент, натянутый над пластиковыми столиками уличного кафе, выглядел под высоким южным небом огромным опрокинутым парусом.

Сюда, в тихий переулок центральной части Краснодара, почти не доносились трамвайные перезвоны, звуки автомобильных клаксонов и шум моторов.

Меж невысоких старых домов, в густой листве каштановых аллей бродил слабый вечерний ветерок, и мужчина, только что выдавший собеседнице нестандартный рецепт долголетия, пригладил взъерошенную ветерком прическу.

Даже неопытный наблюдатель мог бы сразу определить, что они познакомились несколько часов назад и наверняка принадлежали не только к разным социальным группам, но и разным мирам.

Вальяжная манера беседы, дорогой мобильный телефон, лежащий на белом пластике стола, фразы «А вот у нас в Москве», «А вот в моей фирме», лейтмотивом повторявшиеся в монологе мужчины, и легкое пренебрежение, сквозившее в интонациях, выдавали в нем столичного бизнесмена; несомненно, наивность провинциалки забавляла его.

Девушка же – молоденькая, пухленькая брюнетка, с янтарными, как у козы, глазами, – судя по округлому южнорусскому говору, была местной, краснодарской, и наверняка к миру больших денег отношения не имела: поношенное ситцевое платьице в горошек, потертая сумочка из искусственной кожи, стоптанные босоножки… Конечно же этот одинокий скучающий мужчина познакомился с ней где-нибудь на улице или в сквере каких-нибудь полтора часа назад, и дальнейший сценарий сомнений не вызывал: еще одна бутылка вина, выпитая на двоих, ночное такси через весь город, съемная квартира или гостиничный номер, интимный антураж, ни к чему не обязывающая легкость близости…

Однако девушка вряд ли задумывалась о грядущей ночи – она выглядела чем-то сильно удрученной или озадаченной и, опустив глаза на бокал с недопитым вином, нервно мяла ремешок сумочки.

– Кто же знал, что этот дурацкий кризис начнется? У соседки целых сто пятьдесят долларов заняла, месяц рубли копила, вчера в обменке купить хотела, а курс знаешь какой?

– Еще бы не знать! – заметно помрачнев, отозвался москвич.

– Да и валюты в продаже нигде нет, хоть убейся… Полгорода обегала!

Соседка-то уже мужу пожаловалась, а он у нее по пьянке знаешь какой буйный! – опасливо продолжала собеседница.

– Ничего эти лохи с тобой не сделают. Да и наезжать им на тебя теперь не с руки. Соседке сейчас молиться на тебя надо, каждый день о здоровье справляться, попку тебе подтирать, мужа в телохранители отрядить и просить Бога, чтобы с тобой ничего не случилось. Я же говорю: хочешь прожить долго – делай долги, – вновь повторил мужчина, но почему-то добавил:

– Только думай, у кого в долг берешь. А не то придется, как мне сейчас…

Видно, спиртное подействовало на говорившего расслабляюще, провоцируя на доверительную болтливость. Но уже спустя мгновение он пожалел о некстати вылетевших словах, переведя разговор на нейтральную тему.

Вскоре вино было допито, и девушка, благодарно кивнув, сделала неуверенную попытку уйти:

– Извини, темно уже, мне пора… Может, завтра встретимся? Я тебе телефон оставлю.

– Да ладно, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

Давай ко мне съездим, – предложил собеседник. – Сколько, сколько, ты говоришь, соседке-то должна?

– Сто пятьдесят долларов.

Мужчина похлопал себя по карманам.

– Черт, и валюту дома забыл. Я бы тебе немного помог, – помедлив, вымолвил он и многозначительно взглянул на спутницу.

– Только ты обо мне ничего такого не подумай, – поняв, куда клонит приезжий бизнесмен, стыдливо зарделась та, не смея поднять глаз. – Я ведь не проститутка, я честная, я тебе доллары потом отдам, в Москву вышлю. И не давалка я какая-то вокзальная, у меня и парень есть… Просто кризис. Деньги позарез нужны, а взять неоткуда. Понимаешь?

– Спрашиваешь… И я уже не бизнесмен, хотя фирма у меня и осталась.

Просто кризис. Мне тоже деньги нужны; Да гдэ их взять? – Он вновь заметно помрачнел…

Спустя несколько минут они стояли под уличным фонарем. Девушка, прикрывая глаза от слепящего света фар проезжающих машин, отошла в сторонку, а мужчина, закурив, хозяйски поднял руку, останавливая такси.

Первая же машина остановилась, – видимо, у ее владельца, как и у подавляющего большинства россиян после начала кризиса, также не оказалось Денег, и потому возможность хоть немножко подкалымить выглядела подарком судьбы.

– Шеф, на Савушкина за тридцатник отвезешь?

– Давай. – По интонации водителя москвич понял, что предложил слишком много.

Минут через двадцать столичный бизнесмен и его молоденькая спутница переступили порог однокомнатной квартиры. Разнокалиберная мебель, давно не мытые оконные стекла, засохшая герань на подоконнике, старенький холодильник – все это косвенно указывало и на то, что квартира была съемной, и на то, что временный хозяин, безусловно привыкший к более шикарным интерьерам, вряд ли задержится в этом не очень обустроенном жилище. И уж наверняка серьезные причины побудили его, преуспевающего бизнесмена, перебраться сюда, в Краснодар, из самой Москвы…

– Извини, а ты у нас на Кубани… сколько еще пробудешь? – разуваясь, спросила девушка.

Хозяин вздохнул:

– Как получится. Наверное, еще недели две. А дальше – за границу.

– На отдых?

– Нет, навсегда.

– А почему в Москву возвращаться не хочешь?

– Делать мне там больше нечего. Кризис… Бизнеса в России больше нет и не будет, да и много в Москве людей, с которыми мне встречаться не хочется, – вновь разоткровенничался хозяин. – Ладно, хватит о грустном! – мрачно завершил он, доставая из холодильника початую бутылку вина.

Выключил верхний свет, задернул шторы, зажег ночник и, расставив бокалы на журнальном столике, щелкнул кнопкой магнитофона.

«Money, money, money», – с назойливой экспрессией заголосила «АВВА» популярный шлягер семидесятых, и хозяин, неожиданно нервно выругавшись («опять про деньги!..»), перевернул кассету на другую сторону.

– Ну что, за встречу, за все хорошее, за то, чтобы «мани» у нас всегда были и нам ничего за это не было, – разлив по бокалам вино, предложил он и как бы невзначай положив руку на оголившееся округлое колено девушки, улыбнулся снисходительно:

– А из-за такой мелочи, как какие-то сто пятьдесят баксов, и волноваться не стоит. Мне бы твои проблемы… – На миг он вновь помрачнел, но перевел взгляд на округлые колени девушки и улыбнулся:

– И еще, Вера, давай выпьем за наше знакомство… Ты мне сразу понравилась там, в сквере. Давно заметил: чем дальше от столичного шума, тем девушки красивее… Как-то мягче вы и чище, что ли…

– Ладно, Артурик, где наша не пропадала. – Брюнетка чокнулась с хозяином квартиры.

Из магнитофона зазвучала вкрадчивая и располагающая к любовным утехам мелодия фильма «Эммануэль». Девушка на удивление быстро опьянела и уже совсем перестала сопротивляться настойчивым ласкам своего случайного знакомого.

Когда он начал целовать ее, она сама обвила его мощную шею руками и позволила отнести себя на кровать. «Артурик» торопливо разделся и помог Вере стянуть через голову платье в горошек. Она сняла лифчик, сбросила на пол трусики и уже через минуту сладко постанывала, скрестив ноги за спиной у мужчины:

– Вот так… глубже… еще глубже… хорошо-то как. Господи! Артурик, какой он у тебя большой! О-о-о!!! Постой, не выходи! Я кончаю, кончаю! И ты кончай… кончай в меня! А-а-а-а… Да-да-да!

Отдохнув, они выпили еще вина, покурили, затем мужчина вышел из комнаты. Вернулся, затягивая на себе пояс махрового халата, небрежно бросил на журнальный столик пятьдесят долларов и сказал девушке:

– Ну что. Вера, считай, десять баксов из них ты уже заработала. Но тебе надо сильно постараться, чтобы я не пожалел об этих денежках.

Рабоче-крестьянская поза – это мне не очень интересно. Ты еще хоть что-нибудь умеешь? Минет грамотно делаешь?

– Ты что, Артурик, – Вера сделала изумленные глаза. – Не знаю, как у вас в Москве, а у нас порядочные девушки этим не занимаются. Я ж тебе говорила: я не проститутка какая-нибудь…

– Вер, кончай дурака валять. Надо – значит, научишься. Вот и учись.

Сама знаешь, пятьдесят баксов на улице не валяются…

Видимо, последний аргумент оказался для девушки самым весомым. Артур встал перед ней, распахнул халат, и она, сидя на краю кровати, безропотно взяла в рот толстую плоть, испуганно поглядывая снизу вверх. И стала медленно причмокивать. Слишком медленно – недовольный Артур схватил ее за волосы и начал быстрыми уверенными движениями посылать ей своего приятеля глубоко в рот.

Вера задыхалась с непривычки. Когда мужчина выплеснул в ее горло горячую струю спермы, она чуть не подавилась, по щекам у нее потекли слезы. Ее партнер замер, все еще не отпуская ее волос, застонал от удовольствия, на лице появилась довольная ухмылка.

Потом он сказал:

– Ну, Вер, так себе, на троечку… Но ничего – ночь впереди длинная.

Научишься – твой парень тебя озолотит потом…

…На Краснодар пали непроницаемые фиолетовые сумерки – такие темные, беспросветные вечера бывают лишь тут, на юге России. Окраинный район улицы Савушкина отходил ко сну: лишь кое-где зашторенные окна подкрашивались неверным синеватым светом мерцающих телевизоров, а кое-где и зеленоватым – от торшеров и бра.

Старая разбитая «Волга» с таксистскими шашечками, освещая пронзительно-желтыми конусами фар углы зданий, рельефные контуры деревьев и разбитый асфальт тротуара, остановилась перед типовой пятиэтажкой.

– Приехали, это улица Савушкина, а семнадцатый дом – вот он, рядом, – прокомментировал водитель.

В салоне «Волги», кроме шофера, сидело трое крепко сбитых молодых мужчин. Неулыбчивые физиономии, короткие стрижки, огромные, словно гуттаперчевые кулаки – все это выдавало в них бывших спортсменов, а зоновские татуировки-перстни на фалангах пальцев атлета, сидящего рядом с водителем, свидетельствовали, что этот пассажир уже конфликтовал с законом. Протянув таксисту хрустящую пятидесятирублевую купюру, татуированный небрежно кивнул назад.

– Давайте, пацаны… – с акающим акцентом москвича скомандовал он.

Выйдя из салона, троица дождалась, пока желтая «Волга» выкатит со двора (при этом татуированный зачем-то взглянул на номер машины), и, бегло осмотрев двор, двинулась в ближайший подъезд.

– Какая квартира? – тихо спросил один, вжикая взад-вперед замком-»молнией» небольшой спортивной сумки.

– Двадцать седьмая, второй этаж.

– Варлам, иди-ка на всякий случай под балкон встань, чтобы эта гнида из окна не ломанулась, – скомандовал татуированный, видимо бывший старшим. – Вот дверь, сориентируйся, где его окно, и, если свет горит, нам скажешь.

Варлам отправился вниз. Вернулся он через минуту и, довольно хмыкнув, произнес, обращаясь почему-то только к татуированному:

– Михей, там зашторено, но вроде как ночник горит.

– Пробить-то мы его здесь пробили, теперь главное – чтобы никого посторонних дома не оказалось. Лады, Варлам, вниз давай. А ты, Валерик, – кивнул Михей спутнику со спортивной сумкой на плече, – доставай свою трубочку.

Остановившись на лестничной площадке рядом с дверью, на которой блестела латунная табличка с цифрой «27», Михей и его спутник Валерик осмотрелись. Подойдя к двери двадцать пятой квартиры, Михей, приложив ухо к потертому дерматину, прислушался – все было тихо. Из двадцать шестой квартиры доносился слабый звон посуды, – видимо, там только сели ужинать.

Тем временем Валерик, сковырнув отверткой телефонный щиток, уже перебирал разноцветные переплетения проводков. Нащупав нужные, зачистил проволоку от изоляции, подключил телефонную трубку с каким-то замысловатым табло, щелкнул наборными кнопками и приложил трубку к уху. Вне сомнения, этот прибор позволял прослушивать через домашний телефонный аппарат все, что происходит за дверью двадцать седьмой квартиры.

– Ну, есть он там? – нетерпеливо спросил Михей.

Валерик редкозубо осклабился.

– Куда денется! С телкой какой-то сидит, понтуется, каким он на Москве крутым был!

– Телка – это хуже, – помрачнел татуированный. – На хер нам свидетели?

– Так что, до завтра отложим?

– Времени мало, завтра в Москву надо возвращаться, – категорично отрезал Михей. – Хрен на нее, мы тут все равно не засвечены. Ладно, отключай свои проводки. Сейчас одно надо: чтобы он нас впустил.

В двери не было смотрового глазка, и это немного облегчало задачу ночных гостей. К тому же нужный им человек жил на съемной квартире и наверняка не был знаком с соседями.

Михей аккуратно вдавил пуговку дверного звонка и тот отозвался мелодичной трелью. Спустя минуту за дверью послышались шаркающие шаги и мужской голос спокойно спросил:

– Кто там?

– Слышь, братан, – произнес Михей приглушенно, стараясь вложить в интонации максимум скорби, – сосед я твой, из тридцать первой. У нас тут мужик один хороший погиб, Петька Сорокин из семнадцатой, так я от домового комитета на похороны собираю. Дай сколько можешь на святое дело, хоть пару рублей, если не жалко!

С той стороны двери послышался характерный звук открываемого замка, зазвенела цепочка… Но едва дверь приоткрылась, Валерик, стоявший сбоку, навалился на нее плечом – спустя мгновение незваные гости ворвались в прихожую.

Несколько беспорядочных ударов, болезненное кхаканье жертвы – и хозяин, даже не успев рассмотреть нападавших, свалился на пол.

Несомненно, ворвавшиеся в квартиру были профессионалами. Валерик, достав из кармана наручники, мгновенно заломил мужчине руки за спину и щелкнул браслетами. Михей же, выхватив из кармана пистолет с загодя навинченным глушителем, бросился в комнату и, заметив лежавшую на кровати поверх одеяла девушку, резким движением навел на нее ствол.

– Вот что, телка, пикнешь – убью! – со зловещим придыханием профессионального убийцы пообещал он.

Тем временем Валерик волок за волосы упиравшегося хозяина; поздний визит поднял его с девушки, и потому, кроме махрового халата, наброшенного на тело, больше на нем ничего не было.

– Свистни-ка Варламу, чтобы он сюда подвалил, – скомандовал татуированный и, сделав шаг к лежащему, неожиданно ударил его в пах. Тот завыл.

– Ну что, гнида, свалить захотел? А как же долги? Скрысятничать хотел? Думал от нас убежать? Зря думал: от братвы далеко не убежишь!

Минут через пять в квартире появился и Варлам. Сперва взглянул на лежащего, оценил неестественную зелень его лица и уведомил глумливо:

– Это еще цветочки. Через полчаса ты вообще пожалеешь, что родился на свет.

Затем обратил внимание на девушку – та лежала ни жива ни мертва от страха, забыв даже прикрыть свои оголенные груди и вполне аппетитные бедра.

– Во, телка, какая ты сисястая! Че, пацаны, с собой заберем или как?

– Первым делом, первым делом – самолеты, ну а девушки, а девушки – потом, – продекламировал Михей. – Запри-ка ее пока в ванной и кляп какой-нибудь в рот засунь, чтобы не орала. А ты, Валерик, обыщи, что тут ценного есть. Не мог же он из Москвы свалить пустой!..

…Спустя полчаса московский бизнесмен, скрывавшийся от кредиторов в Краснодаре, действительно пожалел, что родился на свет.

Конечно же свою вину он знал. Конечно же он видел, кто перед ним, но все-таки попытался договориться.

– Ребята… – начал он, с трудом справляясь с естественным волнением.

– Мы те не ребята, ребята у мамки сиську сосут, – прервал Михей, доставая из внутреннего кармана несколько сложенных вчетверо листков бумаги. – Заткнись лучше и слушай, что я тебе говорить буду. Так-так-так., . Ага. Вот. – Он принялся читать с выражением:

– «Расписка… Я, Леонид Петрович Юшкевич, 19 апреля 1998 года взял в долг у Владимира Валерьевича Бурнуса двадцать две тысячи долларов. Обязуюсь вернуть не позже, чем через четыре месяца». Ты Леонид Петрович Юшкевич? Что молчишь, сука?! Не слышу! Ты?!

– Да, – с трудом ворочая пересохшим языком, отозвался хозяин квартиры.

– Брал деньги?

– Брал.

– Почему не отдал?

– Да сами же понимаете – кризис! Я бы и отдал, у меня счета в Мост-банке и «СБС-Агро», так ведь валюты нет! Предлагают или рублями по шесть триста, или в Сбербанк переводить… Да еще с ГКО моя фирма влетела…

– Нас это не колышет. Мы тоже влетели. А вот еще одна расписка. Читаю:

«Я, Леонид Петрович Юшкевич, 20 января 1998 года взял в долг у Ольги Дмитриевны Самоделок пятьдесят четыре тысячи долларов. Обязуюсь вернуть шестьдесят четыре тысячи долларов не позднее…» А вот еще: банковская платежка о перечислении на твою долбаную фирму предоплаты в сто двадцать пять тысяч долларов. Капусту ты получил, обналичил – это мы тоже знаем. Товар не поставил. Брал?

Крыть было нечем.

– Брал…

– Чем ответишь?

Должник промолчал.

– У тебя тут что-нибудь вообще есть? – спросил Михей.

– У него наликом сто четырнадцать штук, какая-то мелочь и кредитки «СБС-Агро», – доложил Валерик, делавший в квартире обыск, и, поставив на стол «дипломат», щелкнул замками – на столешницу посыпались тугие брикеты стодолларовых купюр и россыпь кредитных карточек. – На антресолях среди хлама нашел.

– Ага, уже легче… – немного повеселев, резюмировал татуированный. – А остальные? А нам за работу? А бизнесменам нашим за моральный ущерб? Так чем ответишь, сучонок?!

– Я отдам… потом, когда с делами разберусь, – умоляюще глядя на бандитов, пролепетал должник.

– Потом нам не надо… Потом – это светлое будущее, а мы всегда живем настоящим.

– Дайте хоть месяц сроку!

– Насчет срока – это не к нам, а в прокуратуру, – развеселился Валерик.

– Но у меня… нет столько денег! – взмолился несостоятельный должник, понимая, что теперь начнется самое страшное.

Самое страшное началось спустя минуту. Сперва Михей положил перед бизнесменом несколько загодя заверенных нотариусом документов: это были генеральные доверенности на принадлежащие господину Юшкевичу три московские квартиры, по которым последний делегировал Андрею Васильевичу Михеенко полное право распоряжаться жилплощадью по собственному усмотрению. Должник, естественно, сперва отказался ставить подпись, и тогда Михей коротко кивнул Валерику. Тот, достав из спортивной сумки шприц и флакон одеколона, быстро наполнил стеклянный цилиндрик прозрачной зеленоватой жидкостью и, присев на корточки перед лежавшим на полу пленником, сделал ему инъекцию в мошонку, под кожу.

Наверняка немного найдется мужчин, которые после такой адской пытки не сделают все, что от них требуется. Леонид Петрович Юшкевич не стал исключением.

Через мгновение генеральные доверенности на квартиры были подписаны. Приезжим бандитам ничего иного и не требовалось. Или – почти ничего.

– Ну что, с самолетами разобрались, теперь осталась твоя шлюха, – пряча доверенности во внутренний карман куртки, констатировал Михеенко. – Где там эта бигса? В ванной? Давай-ка ее сюда. Совместим, так сказать, приятное с полезным, – закончил он, не объясняя, впрочем, что в этой ситуации приятное, а что – полезное.

– Щас на троих распишем, в три ствола и одновременно, – похотливо хихикнул Валерик…

Прищурившись, Михей смотрел, как его дружки втолкнули в комнату девушку с кляпом во рту. Она, похоже, совсем протрезвела от страха и переводила обезумевший взгляд то на бандитов, то на скорчившегося у ее ног москвича-фирмача. Варлам держал ее за волосы, Валерик приставил к ее горлу финский нож с канавками для кровостока.

– А ничего сучка, – хохотнул татуированный атлет, стоявший перед ней. – Жаль, что не целочка уже… Эй ты, дура, хочешь с нами, настоящими мужиками, побаловаться? В очко-то ни разу небось не трахалась, а? Щас мы эту проблему решим, щас… Мужики, кто ее вафлить будет? Валерик? Отлично!.. Я-то хочу ей на заднем месте целку сломать. И слушай сюда, курва, – Михей сурово взглянул в глаза беззащитной жертвы. – У Валерика в руках будут две острые железки. Если укусишь его хрен, то оглохнешь сразу, понятно? Так что будь умницей. Ты потом всю жизнь будешь эту ночь страсти вспоминать. Встала на колени живо! И не вздумай вякать, если жизнь дорога!

Только он выдернул кляп изо рта Веры, она сразу забормотала, пуская слюни и дергаясь всем телом:

– Мальчики, не надо… Зачем же так… Я бы и так дала… По-хорошему, если бы попросили…

Но тут Валерик приставил к ее ушам свои страшные железки, и она, давясь, принялась за его вздыбившуюся от желания плоть. Только мычала, когда он засовывал его слишком далеко и ее нос упирался в черные курчавые волосы на лобке бандита. Валерик быстро кончил, заставив Веру проглотить всю его сперму, до последней капли, и тут же его сменил Варлам.

Вскоре с уханьем и рычанием кончил и Михей.

Они немного передохнули и вновь взялись за свое черное дело…

* * *

…Бандиты покинули двадцать седьмую квартиру лишь на рассвете, предварительно удушив подушкой и хозяина, и его случайную знакомую, которую гоняли по программе жесткого секса два с половиной часа. Перед тем как захлопнуть входную дверь, Варлам положил оба мертвых тела на кровать, поставив на столе зажженную свечку. Затем закрыл форточки и открыл на кухонной плите все газовые горелки.

По замыслу Михея, наверняка уже практиковавшего подобные фокусы, газ должен был проникнуть в единственную комнату и, достигнув критической массы минут через сорок, взорваться. Это вряд ли оставило бы милиции возможность отыскать следы преступления: взрыв газа до неузнаваемости обезобразит трупы. Да и какое тут преступление? Просто человек из Москвы познакомился с милой местной барышней, привел ее к себе, они выпили, зажгли свечу, чтобы придать обстановке романтичность, а тут произошла утечка газа или просто забыли выключить плиту…

Конечный результат бандитского вояжа на Кубань впечатлял: сто четырнадцать тысяч долларов плюс генеральные доверенности на три квартиры в Москве, каждая из которых тянула от семидесяти до ста десяти тысяч. Может быть, еще несколько месяцев назад бандиты из одной очень влиятельной московской оргпреступной группировки, пресыщенные богатыми возможностями легального бизнеса, и не взялись бы за столь хлопотное, технически сложное, а главное, кровавое дело, как выбивание долгов.

До августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года выбивание долга в двести тысяч долларов (из которых вышибалы взяли бы «за работу» половину минус расходы на техническое осуществление операции) прельстила бы в Москве разве что молодежные группировки. Но теперь, в условиях экономического кризиса, даже самые серьезные авторитеты считали за счастье подписаться и под куда меньшие суммы…

* * *

Над историческим центром Санкт-Петербурга – всегда многолюдным Невским, над забранными в гранит каналами с переброшенными через них мостами, над тускло мерцающим золотом куполом Исаакиевского собора – низко зависло темно-серое ноздреватое небо. Смеркалось намного раньше обыкновенного – это предвещало скорый и затяжной дождь, что не редкость во второй столице России.

Огромный неповоротливый «кадиллак» благородного серого цвета, свернув с Невского проспекта на неширокую улочку Рубинштейна, проехал несколько кварталов и, притормозив, въехал в арку дома.

На заднем сиденье расположился высокий черноволосый красавчик явно кавказской внешности. Строгий клубный пиджак, немыслимо дорогие туфли ручной работы, стодолларовый галстук с бриллиантовой застежкой, да и сам автомобиль, наверняка сделавший бы честь любому арабскому шейху, – все это выдавало в черноволосом одного из теперешних хозяев жизни.

Зато водитель ничем особенным не выделялся: невыразительный темно-синий костюм, стертые, словно на старой монете или медали, черты лица… Увидишь такого на улице – и через минуту не вспомнишь, как он выглядел. Правда, неестественная полнота торса позволяла предполагать, что под пиджаком шофера надет бронежилет, что, в свою очередь, указывало на то, что, кроме водительских обязанностей, он выполнял и функцию телохранителя.

– Приехали, Хасан Казбекович, – напомнил водитель-телохранитель.

Черноволосый закурил, с силой вдавил кнопку стеклоподъемника, пустил в окно колечко дыма, после чего раздраженно выдохнул в затылок сидевшего за рулем:

– Вот суки, а? Русским языком им говорю: не могу вам теперь баксами платить. Вон, с пацанами сегодня тер: малышевцы, – Хасан Казбекович имел в виду так называемую малышевскую оргпреступную группировку, одну из сильнейших в Питере, – и то со своих бизнесменов по шесть тридцать берут. А эти гондоны штопаные только «зеленью» хотят. Где я ее теперь возьму, а? Еще и угрожают – мол, в договоре не рубли, а баксы стояли.

Телохранитель деликатно промолчал – профессиональная этика не позволяла ему переспрашивать шефа о делах. Открыл дверцу, вышел из машины и, встав вполоборота, кивнул сочувственно:

– Кризис, что поделаешь, шеф…

– Кризис, кризис… У этих русских кризис лишь тогда кончится, когда они всю водку с пивом дожрут, протрезвеют и поймут, что работать, работать надо, а не дурака валять! Какого хрена я вообще из своего Владикавказа уехал?!

Чего я в этом Питере позабыл?!

– Хасан Казбекович, я в подъезде взгляну, что и как, а вы тут посидите, – произнес телохранитель, оставляя без ответа последний вопрос.

Осмотр подъезда дома, где жил владелец роскошного «кадиллака», не вызвал подозрений. Правда, у мусорных баков стояла парочка – высокий молодой человек целовал девушку столь страстно, что позабыл даже о переполненном мусорном ведре, стоявшем у его ног.

Еще раз оценив обстановку, телохранитель подошел к лимузину, открывая дверцу хозяина:

– Все чисто, шеф!

– Да ладно тебе, смотришь за мной, как за малым ребенком, – проворчал чернявый, выходя из машины. – Кого мне в этом городе бояться? У кого на меня здесь рука поднимется?

Хлопнув дверцей, он двинулся к черному проему подъезда. Телохранитель шел впереди.

Внезапно со стороны мусорки послышался какой-то шум, и впереди идущий резко обернулся: девушка, только что целовавшаяся с молодым человеком взасос, оставила свое занятие и почему-то двинулась наперерез, доставая сигаретную пачку.

– Простите, у вас зажигалки не найдется? – спросила она.

– Не курю, – ответил телохранитель и тут же боковым зрением заметил, как молодой человек, быстро высыпав на землю содержимое ведра, извлек из груды мусора нечто черное и продолговатое, напоминающее автомат…

Рука телохранителя инстинктивно потянулась к подмышечной кобуре, но девушка оказалась проворней: в руке ее невесть откуда появился небольшой никелированный пистолетик…

Короткий хлопок прозвучал почти неслышно, и телохранитель, так и не успевший достать оружие, отброшенный силой выстрела, отлетел к стене: на лбу его, как раз между бровями, чернела круглая точка.

А девушка, бросив пистолетик, пригодный лишь для ближнего боя, уже отскочила в сторону, давая молодому человеку возможность прицельной стрельбы из автомата. Все произошло настолько быстро, что владелец роскошного «кадиллака» даже не успел отреагировать, – после короткой автоматной очереди он, обливаясь кровью, рухнул навзничь.

Дальнейшие действия парочки отличались четкостью и профессиональной продуманностью. После контрольных выстрелов в головы жертвам киллеры выбросили оружие, предварительно затерев отпечатки пальцев, и, убыстряя шаг, направились через проходной двор в сторону улицы Рубинштейна, где их уже поджидала молочного цвета «семерка» с водителем. Еще минута – и неприметный «жигуль» растворился в автомобильной толпе на Невском проспекте…

…Милиция прибыла к месту происшествия спустя пятнадцать минут – жильцы дома, заслышав стрельбу, сразу же позвонили на пульт ГОВД. Личности убитых были установлены по найденным в карманах документам (кстати, деньги, ценные вещи и оружие не прельстили убийц, что прямо свидетельствовало о заказном характере преступления).

Хасан Казбекович Темирканов, один из богатейших людей Питера, связанных с «большой нефтью», обладал удостоверением помощника депутата Государственной Думы, что, впрочем, не мешало этому человеку, имевшему две судимости, проходить в оперативных разработках в качестве авторитета по кличке Хас-Осетин.