Текст книги "Из Страны Литературы сказка (писана с натуры)"

Из Страны Литературы сказка (писана с натуры)
Федор Иванов

© Федор Иванов, 2017

ISBN 978-5-4483-9921-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение в страну Литературию

Все было когда-то хорошо в Стране Литературии. Был там хороший царь по имени Лит. Был народ добрый и литературно одаренный. Были граждане (что очень важно!) этой великой страны, которые писали на всем, на чем только можно было писать: на бумагах и пергаментах, на стенах и заборах, на скалах в горах и на кабинках для переодевания у самого синего моря.

Писали все. Читали тоже почти все. Но потом перестали. Количество не перешло в качество, Огорчилось, опустило руки, качественно испортилось и стало количественно сокращаться! Так сложилось исторически. Почему так произошло, я чуть позже попробую вам объяснить.

Итак, наступила новая эпоха, когда все писали, но никто не читал. Очень заботил, тревожил и волновал доброго царя Лита этот прискорбный, но длительный и упорный факт.

Да! Проблема серьезная!

Мало луны. Нужно и солнце.

Мало ночи, нужен и день.

Мало писателя. Нужен читатель.

Ну, хоть один, ну, хоть какой-нибудь! Самый лучший какой-нибудь один!

У царя Лита была дочь по имени Литера. Принцесса, разумеется, тоже ничего не читала.

Подданные спрашивали друг друга: «Пишет Литера или нет?» Подозревали, что пишет. Потому что в этой стране писали все. А читает ли Литера, даже не спрашивали. Ну, чего спрашивать о том, что и без того ясно!

В стране всеобщей грамотности писали все. Но никто не читал! И мудрые жители включали прекрасную Литеру в эти общности «все» и «никто», хотя сама принцесса, как покажет дальнейшее развитие событий, была с этим и любым другим включением решительно не согласна и из всех общностей и закономерностей себя принципиально исключала.

А вот почему именно «все» не читали в Литературии, я все-таки попробую объяснить!

Сениты. А Не Те Сениты. Ты за кого?

Кроме всеобщей грамотности в той стране была у царя Лита еще одна забота.

Заботушка из тех еще! Не решаемых быстро.

В самой пишущей на свете стране Литературии многие любили сочинять не как-нибудь, а лежа или сидя на мягком. Понятно, что легче написать нечто хорошее, толковое и забавное, пребывая в удобной позе, устроившись на чем-нибудь не очень жестком, к творчеству располагающим, когда не нужно тебе ни перед государством за план отвечать на заводе, ни заботиться о посевных и уборке урожая в деревне.

Поэтому неудивительно, что особым спросом в Литературии пользовалось сено. И мягкое оно, и душистое, только, знай себе, пиши от души, не спеши, да смотри только: чужого не спиши!

Надо сказать, что не спать, а работать на сене было довольно трудной задачей. На мякеньком ведь не только творить, но и почивать очень даже удобно!

Но мало того! Пишущая братия по отношению к сену разделилась на две влиятельные группы.

Первые назывались так: Сениты.

Вторые эдак: А Не Те Сениты.

Какое сено они не поделили? С клевером или без? Какой в них вселился бес? Не знаю. Не дают ответа!

Справедливости ради, нужно сказать, что кроме сена было у них и еще кое-что за душой (была ли душа, я не уверен, но за душой точно было), а именно:

Издательства. Чтобы издавать.

Редакции. Чтобы редактировать.

Кафедры. Чтобы стоять за ними.

Стадионы. Чтобы громогласно изливать свой внутренний мир на окружающую действительность.

Места советников при царе Лите. Чтобы советовать.

Да, если честно, то кроме сена было довольно много всего полезного, чтобы усвоить, освоить, присвоить, а главное:

право произносить речи;

право аплодировать себе;

а также право и обязанность свистеть, шипеть, топать и говорить:

«Вот что значит не философ, а?»

Так они негодовали в ответ на речи соперников, противников и супостатов, принадлежащих к враждебному клану.

И длилась вражда не год и не два!

Все это было бы неплохо, если бы не было так нехорошо, потому что вредило читателям! Поняли читатели, что ни о чем другом, кроме нелюбви друг к другу, эти господа говорить не собираются и никогда ничего нового ни о чем не напишут.

Подумали-подумали читатели и совсем читать бросили. «А зачем про нелюбовь читать?!! Вы бы нам лучше про страсти красные-прекрасные сочинили!»

После моментов напряженности, доходивших до вооруженных столкновений, известных в истории как Сенные войны, Литературия стала Страной одних только Писателей.

Премия Бобеля

Да, вот еще что очень важно. Враги Литературии придумали особую Бобелевскую премию, чтобы писателей из Литературии на свою вражескую сторону улицы переманивать.

А как переманивать тех, у кого нет таланта? А для тех, у кого не было совсем никакого литературного таланта (такие, оказывается, тоже еще встречаются на белом свете!), учредили супостаты Гонобобелевскую премию мира.

«Послушайте!» сказали себе в своем тесном кругу недруги. «Пока мы еще землю, лес, нефть и газ украсть у них не можем, давайте хоть умы украдем вместе с душами, либо то, что у них вместо умов и душ пока остается!»

Прямо так и сказали друг другу, а если точнее, сказали недруг недругу!

И произошла в Литературии одна история, довольно загадочная и непонятная!

Строго-настрого запретил царь Лит своим подданным эти самые иностранные премии получать: ни Бобелевскую, ни Гонобобелевскую!

А то!

А то!

А не то с дачи бесплатной, говорит, выселю!

Просто ужас, как всех напугал!

«Травля» Сельдерея

Жил-был на одной из таких дач знаменитый писатель. Звали его Сельдерей.

И попала вдруг его рукопись, роман целый, в руки тех самых соблазнителей-искусителей бобелевских и гонобобелевских.

Скандал! Шум! Гам! Тарарам! Разгневался царь Лит. Помрачнел, что небо перед грозой!

«Как так?!» говорит.

«Ты, что Сельдерей, приказов моих не читаешь? Меня не уважаешь? Самого Лита не чтишь?»

Повинился тогда Сельдерей, покаялся в небрежении, халатности своей и даже пижамности непростительной:

«Недоглядел, дескать, Царь-Батюшка, ох, недоглядел – недосмотрел: украли, увели, увезли враги рукопись, целый, значит, роман, без моего ведома!

Отказываюсь совсем, насовсем и навсегда от мирового величия, всемирной известности, заоблачных гонораров, вражеских премий, лекций, Швеций, даже от швейцарского шоколада и французского камамбера! Сто лет мне их не надо! Прими, царь-государь, слова мои на веру и на даче родной меня оставь!»

«Оставь мне», говорит царю Сельдерей еще раз, используя метод повтора, «оставь мне только дачу среди полей! Здесь меня вдохновение иногда посещает, Муза Иванна с приветом навещает, здесь хочу жить и, наконец, именно здесь конец дней моих провести желаю!»

(В сторону, негодующей музе):

«Муза! Да подожди ты ломиться! Сейчас открою! Хватит тебе кипятиться! Ты же мне высадишь дверь! Успокойся, родная, и верь! Я царю просьбу свою излагаю, а женщина другая тут вообще не причем!»

Смягчился сердцем царь Лит, повеселел, и остался Сельдерей на даче, и хорошие стихи успел написать, и мирно закончились там его тихие, но талантливые дни.

И вот тут-то и произошло нечто странное. Сениты ухватились крепко за этот случай, возвели его сначала в квадрат, а потом, может, и в куб, и стали этим случаем, то ли, как знаменем, то ли, как дубиной, везде размахивать.

Размахивают и размахивают, так что близко чужому не подойти!

«Травля Сельдерея!»

«Травля Сельдерея!»

И стала эта затея для них вроде как бы вместо пробы пера. Отправной точкой стала! Красной тряпкой для быка!

Дальше больше: Травля Ботвинника, Латука, Паслена, Турнепса, Люцерны…

И еще дальше: по списку.

И длилось это долго, и конца этой жертвенной очереди не было видно, наверно, даже с самого высокого пика Литературии.

А Не Те Сениты тоже не дремали, недоумевали и даже острить пытались:

«Желаем вам, конечно, прожить так же счастливо и успешно, как жил сей чародей! А так как бессмертные на земле пока что еще не водятся, то желаем вам, дорогие Сениты, окончить свои дни в любви, почете и таланта сиянии, как ваш и наш любимый писатель, уважаемый всеми Сельдерей!»

Вы спросите, имела ли эта ссора последствия?

Ха! Еще какие! Как вы думаете, кто оказался больше всех обиженным? Кого травили и затравили в конце всех концов?

Правильно думаете! Литературу!

Именно после этого не совсем случайного случая читатели вообще читать перестали. А писатели читали только себя и то только перед тем, как сдать свои творения в издательства. Грустно, скучно и бессмысленно стало в Стране Литературии.

Царь Лит принимает
трудное решение

Страна приходит в движение.

Опечалился грозный царь Лит и принял трудное и непопулярное решение. Направил все свои секретные, ракетные, тайные, явные и особенно особые службы на поиски читателя.

«Найдите мне читателя! Где хотите! Хоть из-под земли его достаньте! Он мне нужен для… „потом скажу“!»

Стали сыщики, полицейские, карабасы и бармалеи от литературы устраивать на дорогах страны ловушки, засады, схроны, заслоны и пикеты, чтобы отловить хоть одного не пишущего, но читающего человека.

И вот что из этого вышло!

Сеня

Жил-был в той стране пастушок. Мальчик хороший такой!

Звали его Сеня. Но к сену тогда еще никакого отношения он не имел. Даже лежать на сене ему было некогда.

А Сениты про него вовсе не знали.

А Не Те Сениты совсем на него никакого влияния не имели. И звали его все без приставки «лит», а просто Сеня, потому что к литературе действительно не имел он отношения ни малейшего!

Пас Сеня белых козочек (если отношения собственности вам интересны, то признаюсь: мне искренно жаль, что не ему они принадлежали). Однажды вышел он с ними из леса, где прятался с козочками от полуденного зноя, на опушку зеленую, жарой утомленную, и увидел перед собой посланцев царя Лита.

Один посланец другому посланцу говорит:

«Смотри! До чего у мальчишки глаза умные! Для чего умные? Ты что, не понимаешь? Для того, чтобы мы приказ царя-батюшки выполнили точно и в срок! Хватай его, пока не удрал пацанок!»

Схватили они мальчишку, коз на поляне оставили (некогда с ними было возиться!) и поскакали скорее к Литу своими успехами и достижениями похвалиться и за подвиги по ордену от царя заслуженно получить.

…Обрадовался царь мальчику, прямо просиял весь.

«Ах, как на мою дочку похож! Надо же! Ведь я мимо его деревни даже мимо не проезжал! Бывают же чудеса в моей Литературии! Не иначе, похожесть на Сеню ветром весенним навеяло!»

Дал царь явлению материалистическое объяснение, успокоился, порадовался, поудивлялся, потом спрашивает старик Сеню, похожего на него и на дочку его, как капля воды на две другие капли, спрашивает напрямик, можно даже сказать, вопрошает:

«Ты пишешь?»

«Нет!»

«Значит, читаешь?»

«Нет!»

«Как же это? Да что же это! Уж не смеешься ли ты надо мной, стариком, мой свет? Заладил „нет да нет!“ Раз не пишешь, значит, читаешь! А?»

«Неграмотный я, извините!» ответил Сеня и покраснел от смущения и робости.

Он не успел научиться грамоте, потому что все время пас козочек, а козы почему-то читать и писать его не научили!

«Да! Трудно найти читателя в стране Литературии!» риторично подумал царь и погрустнел лицом.

Прибежали к царю Литу Сениты. Встали справа.

А не те Сениты тоже прибежали. Встали слева.

Вообще, надо сказать, что первые и вторые были, как человек перед зеркалом и как тот же самый человек в зеркале. Ну, чтобы яснее вам было: поднимет человек перед зеркалом правую руку, тут же человек в зеркале левую поднимает! Что один делает, то и другой! Так и эти спорщики!

Стали царю и слева, и справа советовать наперебой. Так и перебивают друг друга!

Кто говорит:

«Учить мальчишку!»

Кто:

«Прогнать мальчишку!»

Кто:

«Какой от него прок!»

А кто:

«Неграмотный, поэтому и не читает!»

Думал царь, думал, затылок тер, за подбородок держался, пальцем у виска крутил, волновался… Наконец, решил:

«Все, что вы тут говорили, очень интересно, но совершенно неважно, несвоевременно и неуместно. Суть дела вот в чем: дочь моя пишет, но не читает.

Мальчик-пастушок не пишет и не читает. Пусть моя дочь его обучает и обучается вместе с ним.

Придется ей мальчику помогать, разные рассказы рассказывать, сказки сказывать. Будет она его учить, и сама научится, вот увидите: она же способная, вся в меня!

Осилит первую книгу, прочитает, так сказать, от корки до корки, и замуж выйдет. А не научится, так и будет весь век свой в принцессах сидеть!»

Принцесса и пастушок

Вы должны знать, что царя Лита слушали и уважали во всех четырех концах света, на всех перекрестках дорог и во всех областях земной окружности.

Во всех! Особенно, в области литературы!

Вот только дочь принцесса немного его огорчала.

Вы слышите? Нет?

А я слышу, как она кричит:

«Я не такая, как все!»

Нелегко воспитывать такую-не-такую! Трудно всем отцам.

Особенно тяжело королям приходится.

«За что мне этакая нетаковость досталась, и как научить ее книги читать, и как бы замуж поскорей выдать драгоценную мою бестолковость?» думает себе потихоньку царь Лит.

Если честно, то Принцессе не только не до чтения, но и не до письма было. Не было ей до всего этого никакого дела!

Принцесса любила танцевать. Блистать на балах. Наряжать себя, поражать других собой, своей ослепительной особенностью и прелестью собственной несравненной, внешностью в самом разгаре весенней вешности.

А замуж? Ну, что ж: можно и замуж… Только не сразу и не по приказу! Потом!

Итак, пастушок и царская дочь стали вместе учиться читать, а пастушок еще и писать.

У Литеры сначала не очень-то получалось: часто, утомленная интеллектом с самого детства, она даже до первой точки дочитать не могла, примерно на середине предложения доходила до первой запятой, и засыпала крепко-прекрепко, и даже очень утонченно похрапывать начинала.

Зато пастушок успел показать царю успехи просто необыкновенные. Буквы алфавита выучил, и в слоги их составлять научился, и самые важные правила запомнил, да так быстро, что за все это время Принцесса только и успела прочитать и написать:

«Я не такая, я другая!» Эти слова у нее всегда получались, в конце-то концов!

Сидит Сеня за столом, пишет, никого не слышит. Принцесса ленится ему диктанты и изложения зачитывать, поэтому он прямо с сочинений начал, не с чьих там нибудь, со своих собственных!

Вот молодец, а! Что за умница!

А Литера вокруг стола скользит, шаг плавный отрабатывает, мальчика на обман подговаривает:

«Пиши, Сеня, и не пищи! Пиши за меня, читай за меня, делай за меня вообще все, ладно? Я не такая, как все, и танцевать не так, как все, желаю, а лучше! Ты не волнуйся: тебе даже врать не придется! Папаше Его Величеству я и сама совру в высшей степени профессионально; скажу, что все прочитала, и написала, и тебя обучила!»

Хмурится Сеня! «Обманывать нехорошо!»

Не хочется ему царя обманывать!

«Да ладно тебе, Сеня! Какой ты все же не столичный, не современный, не дипломатичный! Это же я тебя прошу только для того, чтобы царя-отца не расстраивать! Никогда я так красиво, как ты, не напишу! Так зачем же время зря тратить?! Давай лучше порадуем батюшку: ты письмом, а я танцем!»

Ну что с ней, с этой принцессой Литерой, делать?!

Плясала она, танцевала, ничего не читала и горя не знала.

Тем временем, события во дворце шли одним чередом, а в стране другим.

Самое время рассказать вам про Литеруса.

Литерус пишет роман

Литерус был самозваным писателем. Никто его в писатели не звал, он сам в писатели пошел, шел-шел и днем, и, особенно, ночью, а пришел или нет, не ему судить! Пусть другие судят!

У Литеруса была одна особенность: не умел он писать коротко. Вернее так: не умел писать короче тысячи страниц! Так много хочется сказать! Талант надувается как воздушный шарик, становится шаром и тянет в самое небо.

Все в жизни чего-то ищут. Кто-то ищет денег, кто-то успеха. Литерус искал вдохновения.

«Чтобы написать много-много и хорошо, нужно вдохновение. Откуда его взять? В долг ведь его не дают, потому что вернуть его никак невозможно! Что же делать? Где его искать?

Ночью при луне на крыше плясать?

Было уже. Плясал!

Путешествовать по родной земле?

Так я же из путешествий не вылезаю! Вещей из чемодана не вынимаю! Дорогу домой забывать начинаю!

Уединение?

Самоограничение?

Умаление самомнения?

Усыпление потребностей?

Да! Пожалуй! Вот оно, средство!

Вот лекарство, которое поможет!

Вот чего мне не хватает!»

И поехал Литерус на какой-то далекий километр, может быть, триста сорок третий с краю, а может быть, двести тридцать четвертый, поселился в заброшенной избушке, устроился на работу недалеко от своего нового дома, стал днем одну важную государеву заснеженную дорогу от снега чистить, а вечером и ночью на крыше избушки танцевать и свой роман писать.

И были в том романе танцы на крышах, и веселые мальчишки, и длинные дороги со снегом и без снега, и еще что-то, о чем просто так и не расскажешь: читать надо!

Состязание рукописей

Только успел Литерус дописать свой роман, как зима-то и кончилась. Больше нет необходимости снег с дороги убирать, потому что нет уже снега ни на дороге, ни в поле, только в лесу осталось совсем немного. Стало быть, надо Литерусу в город возвращаться.

Сел Литерус на лепестричку (это такая машина, которая по мокрым лепесткам скользит. Лепестки скользкие, потому что мокрые, и на такой машине можно очень быстро до нужного места доехать, и совсем не дорого выходит!).

Прискользил Литерус в столицу Литературии и узнал потрясающую новость: царь Лит выдаст замуж дочь Литеру за того, кто напишет книгу в тысячу страниц, такую интересную и захватывающую, что даже Литера прочитает ее от корки до корки.

Уф! Чудеса громко постучались в дверь нашей Литературии!

Открыл Литерус дверь чудесам и решил принять участие в состязании, передать рукопись романа во дворец царя Лита.

«Роман уже есть. Готов! Даже дописывать не надо! Даже вычеркивать: нет в нем лишних слов! А вдруг понравится роман принцессе? А если понравится, может быть, она его до конца дочитает!? И моей женой станет?! Нет! Слишком похоже на сказку! И все же… попробую!»

Царь Лит в то время занимался сочинением «Поэмы о проблемах». Получалось по-царски, хорошо получалось, только немного длинно, и конца у поэмы как-то не вырисовывалось, не вычерчивалось и даже не намечалось. Концы с концами не сводились: проблемы не кончались, и у царя были основания опасаться того, что «Поэма о проблемах» так и останется неоконченной.

Стал царь думать, кому бы поручить подготовку к соревнованиям, чтобы его, царя, от забот и хлопот освободить.

«Пастушонку поручу! Он паренек толковый! Справится!» решил царь Лит.

Стал Сеня читать все рукописи подряд, чтобы самую достойную августейшему вниманию Литеры предложить. А принцесса, между делом, танцевала!

«Ты выбери самое интересное, только не ленись, глаз не жалей, трудись, а я обещаю, что если получится, то прочитаю роман, тобой отмеченный, от корки до корки!»

Сеня отбивается от партий

Тут как раз Сениты пронюхали, что от мальчика Сени во многом зависит, какую книгу принцесса будет читать и, может быть, прочитает от корки до корки.

Прибежали к Сене со всем своим уважением:

«Сеня, ты наш или не наш? Если ты наш, то заинтересуй принцессу нашей книгой! Выбери нас! Назначь наше произведение в великие! Возвысь, возвеличь, прославь! Что тебе стоит! Вся страна знает, что у тебя с принцессой хорошие отношения! И царь тебе доверяет!»

Тяжело Сеня вздыхает и так Сенитам на их предложение отвечает:

«Отношения мои с принцессой действительно очень хорошие, но не могу я возвеличивать невеликое, возвышать невысокое и прославлять не славное! Духа у меня от ваших книг не захватывает! Вот в чем беда! Смотрю я на закате на небо: оно ярче ваших сочинений; вижу снег: он белее страниц ваших книг; слушаю говор ручья: он звонче ваших голосов! И козочки мои иногда блеют умнее и убедительнее ваших рассуждений! Не сердитесь. Лучше напишите что-нибудь умное, тогда и прославлю вашу книгу!

А пока извините! Чем еще я могу быть вам полезен?»

Ушли ни с чем из дворца Сениты! Со скрипом ушли. То ли пола половицы под ногами их скрипели, то ли зубы один на другой натыкались от гнева, досады и переживаний из-за недополученной прибыли.

А Не Те Сениты тоже потом, конечно, к мальчику прибежали. Довольные, счастливые:

«Правильно, Сеня! Правильно ты их прогнал! Срезал! Ишь, какие! Сами никакие, а всë себе захватили, и нас нигде не пускают!

Выбери, пожалуйста, нашу книгу самой национальной, эмоциональной и для нас полезно моральной! Уговори принцессу прочесть нашу книгу от корки до корки. Выйдет она замуж за одного из наших, и хватит тогда нам на всю оставшуюся жизнь всего: и щей, и каши, и простокваши, и полезных для нас идей, и еще внукам нашим останется!

Мы почвенники, корнями в земле, как репка, краска на нас почвенная держится крепко, и линять мы даже не собираемся.

…Эй, Сеня, да ты не сердись! Ты же знаешь, какая жизнь! Виноваты? Просим прощения! Не пугай нас своим возвышением! Уж не ошиблись ли мы, надежды связав с тобой?

Или ты уже не почвенный и не деревенский, а международный и городской?»

Отвечает Сеня со всей откровенностью: «Я вам не какой-нибудь там гугенот или готтентот! Я сам даже очень почвенник! Но что я могу поделать? Сердце мое не бьется от верных ваших рассуждений, глаза не плачут, уши не шевелятся, сердце не замирает от восторга и внимания! Не могу я никому ваши книги советовать. А Принцессе тем более, Вы же ее знаете!»

Ушли А Не Те Сениты из дворца. Шумно, обиженно и сердито хлопнула дверь.