Текст книги "Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)"

«На восточно-прусском фронте наши войска выбили германцев из сильно укрепленного ими Вержболовского paйонa и продвинулись до Сталупенена. В районе Роминтенская роща и Лыка наши войска продолжали теснить арьергарды противника На левом берегу Вислы наша конница, вступив в пределы Германии, повредила железную дорогу у станции Лешен, что к северу-западу от Калиша. На путях к Кракову 24 октября мы атаковали австрийские арьергарды на реке Инде, а 25 октября на реке Нидзице. В Галиции наши войска продолжают наступать. В последних боях на Сане взято в плен 125 офицеров и 12 000 нижних чинов, захвачены пулеметы и прочая материальная часть. К югу от Перемышля 24 октября взято свыше 1000 пленных».

Из сопоставления телеграмм 26 октября с предшествующими мне представляется, что главные силы армии Лечицкого застряли между Сандомиром и Стопницею и бои на Ниде и Нидзице велись левофланговыми частями армии Эверта и, может быть, правофланговыми частями армии Лечицкого.

Неясно, к составу, какой армии австрийцев принадлежали части, бывшие несколько дней тому назад в Тарнобжеге. Интересно это с точки зрения вопроса перешли ли части австрийской, Опатовской армии Вислу, или она целиком отступает левыми берегом Вислы к Стопницы-Краков.

Для определения нашего общего положения очень важно установить направление отступления австрийских групп и, понятно, их состояние. Узнать и знать нам каково состояние наших войск и как работают тыловые учреждения – нет никакой возможности.

Их группировка до операции была лишь гадательно известна. Ход операции внес в это большие изменения. Пока эта сторона не выяснится, соображения о будущем будут праздною работою. Довольно ясно одно, операция, в том смысле, как я ее понимал, в конце сентября и начале октября – не вышла. Противник по всей линии, не исключая района к югу от Пилицы, благополучно отступил. Те потери, которые он понес, не решающего характера и даже ничтожны, если только мы не будем вознаграждены в Галиции. Но на это мало похоже. Успех одержан был большой, но результаты самые ординарные и менее существенные, чем в конце августа. Итак, три операции: августовская{22}22
  Сиверс Николай Николаевич (1869–1919), генерал-лейтенант. В 1915–1916 – исполняющий обязанности начальника штаба Северного фронта, в 1916–1917– начальник штаба Туркестанского военного округа. После 1917 – на службе в Красной армии.


[Закрыть], не давшая результатов. Победы в Галиции – стерты неудачами в восточной Пруссии; сентябрьская в Сувалкском районе – успех, но без положительных результатов на общее положение. Эта операция и не представляла ничего другого, как отражение врага.

Октябрьская операция, в моих глазах, давала возможность уничтожить часть вражеских сил. Повсюду были успехи, но общий ее результат снова привел к тому, что мы, с большими потерями, оттеснили врага. Выше мною поставлен вопрос: неужели свойства современных боев исключают возможность уничтожения живой силы. На это мною отвечено, что природа войны осталась прежняя и ничего не исключает.

Если в течение 4-х месяцев, в 3-х, а если взять августовские действия в восточной Пруссии, то в четырех операциях мы, действуя победоносно, ни разу не могли достигнуть уничтожения врага, при условии, что война, по ее свойствам, осталась все той же, то не лежат ли причины такого явления в чем-либо другом. Бесспорно, инструмент, которым мы владеем, превосходен. Приходя в контакт с противником, он его бьет и в условиях наиболее трудных, когда он действует на фронт противника.

Высшее военное управление вовремя и в достаточных силах направляет этот инструмент. Это все, что оно может сделать по тому положению, которое законом ему дано.

Значит, не в нем дефект, а в употреблении этого инструмента теми, в чьи руки он вручен. Сущность действий частных начальников сводится к согласованному, сознательному и дружному действию для исполнения поставленной цели. В начале так и идет. Например, в последней операции вначале все сделано было хорошо и последовательно, но затем, когда вступили последствия, когда явились новые, не могущие быть предвидимыми случайности, произошла какая-то заминка. Где, как мной замечено было, расплылось, где задержалось, где пошло слишком скоро – и в результате не те результаты, на которые должен был рассчитывать великий князь Верховный главнокомандующий. Блеск первоначальных успехов как бы заглушил полезность и действительность реальных результатов, в которых вся суть борьбы.

Если так будет продолжаться, то у нас будет много побед и ничтожные результаты для государства.

Вести войну для одной славы нельзя. Государство должно преследовать результаты положительные и ему, выражаясь парадоксально, все равно, будут ли победы или не будут. Ему нужен результат положительный, осязательный и полезный ему.

Повторю еще раньше мною сказанное, война хозяйское дело и должна вестись хозяйственно. Но пройдем мимо этих общих рассуждений. Нам нужно выяснить себе причины. Без фактов, подтверждающих выводы, последние будут умозрительны и предположительного характера. Теперь возможно лишь отметить себе общность известных явлений и сделать, так сказать, предварительный вывод. Одно предположение мною сделано – это работа частных начальников, относя к [их] числу главнокомандующих фронтами и ниже.

Но в деятельности их мы должны отличить две стороны, оперативную и административную. В которой они хромают: в первой или во второй, или в обеих в совокупности? Я не собираюсь строить обвинительный акт ни на кого. Во-первых, нет данных фактических. Для пользы дела необходимо себе отдать отчет в прошлом, дабы не повторять ошибки в будущем. Если война осталась войной, то, следовательно, не исключены результаты, которые могут этой войной быть достигнуты. На первом плане уничтожение живой вражьей силы. Та к как мы к этому подойти не можем, надо выяснить себе, почему это происходит.

Две главные причины: человек (ум, воля, знание, умение) и материальная сторона (снабжение и все с ним связанное). Но то и другое, и в особенности последнее, для успешного применения требует организации, и хорошей. Не кроются ли причины нашей работы именно в этом; в несовершенствах организации по отношению человека (начальствования) и в особенности матер. И административной части, могущей при известном минусе тормозить самые яркие проявления ума и сердца первого. Из-за этого человек может попасть в положение самой отчаянной беспомощности. Выше я уже неоднократно касался этой стороны дела, и она мне представляется не организованной и не налаженной.

А потому не удивительно, что громадные усилия этого чудного инструмента – армии – дают результаты, которые, в конце концов, не удовлетворят ни Верховного главнокомандующего, ни армии, ни государства. Когда очарование и восторги побед улягутся, настает трезвая действительность, которая требует реальных результатов, а они не соответствуют принесенным жертвам.

Мы победили и разбили противников, но перенести действия в его сторону вглубь и диктовать ему нашу волю мы не можем. Я опасаюсь, что в этом отношении мы не уйдем далеко вперед, а может быть, вынуждены будем отойти назад, ибо обоих имеем перед собою потрепанными, но все-таки целыми. Наше общее положение является по-прежнему окруженным большими опасностями, не меньшими, если не большими, чем раньше – ибо мы удаляемся от своих источников с громадною армией, с флангами и путями необеспеченными. Наши победы должны нам дать время исправить это. Стратег должен дать своим армиям выгодное исходное положение для действий и притом обеспеченное в отношении своих сообщений. Забвение последнего может, а с разумным и энергичным противником должно привести к очень печальным последствиям, и чем сильнее армия, тем печальнее. Я считаю: 1) наша тыловая служба, в общем и в частности, организована неудовлетворительно и налажена плохо. Не верю в творческую работу Забелина{23}23
  …работу Забелина… – Забелин Александр Федорович (1856–1933), генерал от инфантерии, начальник Главного управления военно-учебных заведений (ГУВУЗ) Военного министерства. Участник русско-японской и Первой мировой войн. С 19 июля 1914 по 27 декабря 1914 начальник снабжений армий Юго-Западного фронта, в 1915–1917 – начальник ГУВУЗ. С апреля 1917 – в отставке. После 1917 – участник Белого движения, с 1920– в эмиграции во Франции.


[Закрыть] и в особенности Данилова{24}24
  Данилов Николай Александрович (1867–1934), генерал от инфантерии. Участник русско-японской и Первой мировой войн. С 19 июля 1914 начальник снабжений армий Северо-Западного фронта, с 30.08.1915 – командир 25-го армейского корпуса, с 13 июня 1916–10-го армейского корпуса, с 12 июня 1917 – командир 2-й армией. С 1918 – в Красной армии.


[Закрыть]; 2) армии выбираются как умеют и наверное проявляют много изобретательности и энергии, чтобы удовлетворить потребности войск, но тыл армии, по положению, невероятно слаб и сфера его, по теоретическим и совершенно неосновательным соображениям, развита слабо.

Эти две причины достаточны, чтобы тормозить всякие начинания армии. Перебросившись на левый берег реки Вислы, мы ушли от своих железных дорог. На левом берегу Вислы у нас Варшаво-Венская, с одноколейной дорогой на Торн, и две ширококолейные дороги к Калишу и к Кракову – следовательно: 3 колеи к Кракову, 3 – к Калишу и одна на Торн. Обобщая, на фронт Калиш-Краков – 4 колеи. Торн-Калиш – 2 колеи. Южный участок лучше обработан, чем северный. Но против Терна у нас Висла и Млавская дорога. Та к что оба направления одинаково обработаны. Но немцы испортили нам пути и железнодорожные сооружения и высосали край очень сильно.

На левом берегу Вислы у нас не менее 16–17 корпусов и снабжение этих частей всем необходимым задача необыкновенно трудная. Все довольствие этой массы покоится на двух железнодорожных мостах через Вислу, с пропускною способностью не выше 80 пар на все. Из этого, дай Бог, чтобы 40 пар поездов могло бы быть уделено на потребности войск, а пар 15 на довольствие. Иначе говоря, для формирования баз на Висле и западнее остается или ничего или очень мало. Дальнейшие операции не обойдутся без осады Познани и Торна, или того и другого одновременно. Осада первого в железнодорожном отношении вопрос чрезвычайно сложный. Но разрешить его надо, так как без железной дороги осаждать крепость нельзя.

* * *

Написал великому князю, но после размышления решил письма не посылать. Предлагать свои советы в образе соображений его высочеству{25}25
  …его высочеству… – имеется в виду великий князь Николай Николаевич.


[Закрыть], знакомому с положением, от лица с положением не знакомого и неответственного, по меньшей мере, не умно и, во всяком случае, неуместно. Я очень рад, что этого не сделал и избавил великого князя от труда читать мои измышления. Какого рода соображения я ему приготовил:

1) Необходимость сильного укрепления линии Лодзь-Петроков-Мехов и Кельцы. Такое же усиление линии между Бзурой и Вислою, где Осмолинь; укрепить переправу у Вышкова и на Нижней Бзуре, считая, что у Яблоной, на Висле мост построен. Лодзь-Петроков-Мехов-Кельцы промежуточная база.

2) Положение больших сил у Кракова, меньших – севернее и в Карпатах – по моему мнению обозначает желание противника оттянуть нас к югу, и разыграть большое столкновение в Польше и Западной Галиции и отвлечь от Познани и Силезии.

3) На юге нам следует держаться активно-оборонительно.

4) Подготовка к дальнейшему наступлению в Германии должно выразиться: в хозяйственно-административной подготовке, дорожной и инженерной, и в разрешении операции на Познань и между Варшавой и Вислой, дабы обезвредить Восточную и Западную Пруссию к востоку от Вислы.

5) Наступлению к Одеру должно предшествовать набег многочисленной конницы в SW направлении для захвата железнодорожного состава и путей Силезии и южной Познани.

6) Общее направление операции к Одеру, так как равно действующее на Бреславль, не предусматривая вариантов, – или действия к югу на Оппельн, или севернее к стороне Глогау. Будет виднее потом. Действия на Торн не исключаются.

«В Восточной Пруссии бои продолжаются. Наши войска овладели Гольдапом. На млавском направлении наши войска продвигались вперед, причем артиллерийским огнем было остановлено производившееся неприятелем железнодорожное движение к станции Сольдау. За Вислой германцы отошли от Влоплавска к Нешаве и от Конина к Слупцы. На путях к Кракову мы продолжаем теснить австрийские арьергарды. К югу от Перемышля на 25 км взято 1000 пленных и несколько орудий.

24 и 25 октября у нашего Кавказского побережья Черного моря появились неприятельские легкие крейсера. Они выпустили по Поти 120 снарядов не причинившие особенного вреда».

Зачем мы идем в Восточную Пруссию? Полоса эта достаточно разорена, в особенности в северной части, и немцев интересовать не может, кроме того случая, когда они увидят, что им необходимо действовать на Неман. Владение до линии Ангерапа нам до известной степени выгодно. Овладевать же этой линией потребует много войск и больших жертв. Отвлечь к восточно-прусской границе войска из западного района нам выгод никаких не даст. Наступать на Инстербург, без возможности грозить далее – бесполезно. Не думаю, что в этом районе у нас могли бы быть большие силы, а если они имеются, то это ошибочно. Они нужны западнее. Я понял бы операцию против Мазурских озер. Их занятие дало бы нам большие выгоды и большое спокойствие. Но для этого нужны большие осадные средства. Имеем ли мы их? Если германцы перевозят с запада, как говорят и пишут, 500 000, то мы должны главные силы этой массы ожидать от Познани, при содействии к стороне Буга-Нарева.

В творчестве полководца есть периоды, которые должны быть названы трагическими. Они в одинаковой мере тяготеют над умом и волей полководца, как после неудачи, так и после успеха. И нельзя сказать, чтобы его положение при неудаче было бы более тяжелое, чем при успехе. В первом случае творческая работа очень определенная, надо изыскать средства, чтобы спасти армию. При наличии некоторых условий эта задача простая.

Творческая работа при успехе гораздо сложнее. Определение свойства и размера успеха очень сложно. Во взбудораженной сфере деятелей и почти всегда, за исключением редких случаев, определяют это преувеличенно. Полководцу нельзя быть увлеченным на этом пути. Та к как победа создает новую обстановку, то необходимо определить себе ее совершенно объективно, в положении высокого напряжения воодушевления как последствия одержанного успеха. Это сложно и трудно!

Измерить напряжение духовных, физических и материальных средств, потраченных на достижение успеха, иногда совершенно невозможно, в особенности высшему управлению масс. Ожидать, когда все будет ясно, нельзя. Потеряется время, главнейшая данная для использования успеха. Наше положение сверх того, представляет сплетенный ряд трудностей и опасностей и ставит мысль верховного направителя в положение действительно трагическое.

Мы разбили врага, но он цел на Вислянском фронте; его положение не определилось в Галиции; неизвестно, куда идут сильные к нему подкрепления; за нами опустошенная местность, с разрушенными путями, а в 100–150 верстах за нами сильная преграда с тремя не вполне обеспеченными и, вероятно, 3–4 совершенно не обеспеченными переправами на протяжении реки в 200 верст, тылом к которой развернулась армия не менее 16 корпусов. За преградой, открытое для нападений с севера пространство в 150 верст, по которому пролегают все наши сообщения, а за ними малодорожная Литва и бездорожное Полесье.

Несмотря на достигнутые успехи, положение нашей армии несколько улучшавшееся по сравнению с тем, что было в сентябре, на территории правого берега реки Вислы, по отношении ее флангов, в особенности правого – не обеспеченное. Достигнутые армией успехи ее ослабили численно. Быстрое наступление на Запад удлинило сообщения и вызвало напряженную работу тыла. Два железнодорожных мостовых пути недостаточны для питания армии и образования баз, необходимых для дальнейших наступательных операций в короткий срок времени. Вот в этих условиях руководящая мысль должна искать решения дальнейшего. Очевидно: о наступлении на запад, в Познань и Силезию, думать не приходиться.

Необходимо утвердить свое положение в лево-бережной Польше и обезопасить себя в правобережной. Это методика. Да методика, но неизбежная, когда надо накормить миллион ртов, столько же ружей и тысячи пулеметов и пушек, не говоря о лошадях. Но ведь преступно не использовать наш успех. Надо преследовать разбитого противника, добить его. Нужно, непременно, нужно добить.

Но кого? Один ушел, другой стоит на заблаговременно укрепленной позиции, третий где-то на юге. Если можете, атакуйте последних, а первого если и догоним, то в таких условиях, когда нам не будет выгодно его атаковать.

Я выше не раз указывал, что армия наша представляет из себя прекрасный инструмент. Прикасаясь к противнику, она бьет его. Но проделав все то, что проделано по cиe время, сохранил ли этот инструмент, в материальном отношении, все то, что для успеха нужно? Сомневаюсь.

Но чтобы решить вопрос о возможности атаки противника, остановившегося на позициях примерно на линии Жарки-Олькуш (гадательно), надо знать внутреннее положение противника, надо знать, насколько он обессилен. Это могут решить только те, которые перед врагом. Отсюда я мог бы сказать только одно: захват линии Олькуш-Жарки (примерно) нам очень важен, но важнее захват именно южной части линии, которая притом и сильнейшая. Захватывая эту полосу, мы естественно будем бить австрийцев и часть немцев. По времени мы можем исполнить это до подхода сильных немецких подкреплений. Весь вопрос следовательно сводится к тому, могут ли войска исполнить это по состоянии своих снабжений? Все эти затруднения мною имелись в виду в конце сентября, когда обсуждали Вислянскую операцию. Ее значение было бы громадное, если бы нам удалось отбросить левое германское крыло, отрезать Радомскую и Опатовскую группы от их снабжений.

Почему это не удалось, не знаю, но последствия неудачи оперативного замысла, естественно, дают себя чувствовать вовсю. Если бы она удалась, то и тогда дорога в Познань и Силезию нам не была открыта, и Верховному главнокомандующему, раньше, чем вторгаться в пределы Германии, пришлось бы много поработать, прежде чем армия могла бы приступить к решению окончательной задачи войны.

Незнакомые с нашим делом, а незнакомы с ним почти все, решают эти вопросы очень просто – по своему желанию и как им кажется. Но те, кто несут тяжелую ответственность, – те рассуждают иначе. Я вижу длительную борьбу и на юге, и на севере, и, вероятнее всего, в центре нашего расположения. Последний должен быть силен если не войсками, то в инженерном отношении и линия Лодзь-Мехов, наиболее пригодная для возведения сильной укрепленной линии. Она нам даст некоторую свободу в наших действиях, а в случае успеха, послужит базою для действий против Одера.

«В восточной Пруссии правое крыло неприятеля, упорно сопротивлявшееся в районе Лыка, оттеснено к Мазурским озерам. К востоку от Нейденбурга – близ станции Мушакен – наша конница нанесла поражение германскому отряду, прикрывавшему железную дорогу, захватила обоз и взорвала два железнодорожных моста. 26-го октября наша конница вынудила отступить кавалерийскую дивизию противника, поддержанную егерским батальоном к Калишу. На путях к Кракову мы достигли Мехова. В Галиции наши войска переправляются через Вислоку, занимают Ржешов-Дынов-Лиско».

Проскальзывают сведения об усилении германцами района Ченстохова войсками и боевыми средствами. В создании там сильного флангового положения по отношении путей в Познань и Силезию германцы, по-видимому, усматривают средство удержать нас от перенесения действий в их страну. Мысль не дурна. В этом, совместно действуя с австрийцами, оттягивают наши силы к югу, арену действий переносят в австрийскую Галицию и Силезию, приковывают нас к своей Польше. В этом же, если только это верно, усматриваю, что германцы не бросили мысли активно действовать против наших союзников с главными своими силами.

Но в этом решении, если оно принято, сквозит бесцеремонный эгоизм немцев – желание оберечь свои земли и сделать земли своих союзников ареною борьбы. Послужит ли это к вящему единению их с австрийцами?

Над всем этим будет царить армия Гинденбурга{26}26
  …армия Гинденбурга… – Гинденбург Пауль фон (1847–1934), германский генерал-фельдмаршал (1914), президент Германской (Веймарской) республики (1925–1929, 1932–1934). В августе-октябре 1914 – командующий войсками 8-й армии, с ноября 1914 – войсками Восточного фронта, с августа 1916 – начальник Генерального штаба.


[Закрыть], угрожающая нашему правому флангу и прямому направлению на Варшаву к Висле. Это мои скороспелые предположения, основанные исключительно на газетных сведениях. Та к ли будет на самом деле? Что же делать нам? Пока, я думаю, главная наша задача устроить базу и пути к Висле и от Вислы, промежуточную базу Лодзь-Петроков Кельцы и сгруппировать наши армии. В ближайшие дни, в зависимости от действительности, заканчивать преследование в Галиции и южной Польше.

Положение и состояние наших войск здесь – неясное и неопределенное, и потому высказываться о дальнейшем несвоевременно. Никак не могу уяснить себе назначение группы войск, поступающих из Сувалкской губернии в восточную Пруссию к северу от озер и на озера. Если мы хотим открыть себе проходы в озерах и прочно стать там, чтобы затем, подвигаясь на Запад, выпрямить свое положение, то на первый взгляд это хорошо. Но только на первый взгляд. Мы этим мало что, исправляем, пока не завладеем южной Вислой, а завладеть ею надо, взять Торн, Кульм, Грауденц ets.

Помимо чисто физических трудностей и превосходной оборудованности этого театра, овладев им кроме Кенигсберга, мы, не владея морем, всегда будем в тревоге за наш правый фланг. Если одновременно с наступлением с востока мы будем наступать и с юга, то отвлечем большие силы, что своевременно. Раз наша армия целиком на левом берегу реки Вислы, наши действия, как мне кажется, должны получить свое развитие по левому берегу, в NW направлении.

Стремление к Познани смелее, чем к Торну. Чем больше сравниваю условия борьбы на южном направлении или на северном, тем в большей мере отдаю предпочтение центральному направлению на Бреславль, но с одновременным, а может быть и более ранним, направлении действий на Познань. Направление действий на Краков и на Силезию даст нам длинную, трудную, по обширным лесным пространствам территорию, неудобную для масс, оберечь которую будет чрезвычайно трудно.

И все-таки придется брать Краков, если целью действий будет Германия, а не Австрия. На осаду трех крепостей – Перемышля, Кракова и Познани средств не хватит, а если хватит, я предпочитаю Краков Торну.