Текст книги "Дневники режиссера. Кино о войне. Чухрай, Бондарчук, Быков, Ростоцкий, Герман, Озеров, Лиознова, Кулиш, Шепитько, Говорухин, Роговой, Смирнов, Рязанов"

Кинопеснь о поющей эскадрилье («В бой идут одни «старики», 1974)

Народ голосует «за»

Идея снять этот фильм пришла в голову Леониду Быкову давно. В годы войны он мечтал стать летчиком, однако из-за маленького роста его не взяли в летное училище. Но любовь к людям этой героической профессии продолжала жить в нем постоянно. После того как в начале 70-х Быков перебрался из Ленинграда в Киев, он решил свой первый фильм на тамошней киностудии снять именно про военных летчиков. В соавторстве с двумя сценаристами – Евгением Оноприенко и Александром Сацким – им был написан сценарий, основанный на подлинных событиях времен Великой Отечественной войны. В частности, под личностью командира эскадрильи гвардии лейтенанта Титаренко (он же Маэстро) скрывался Герой Советского Союза, парень с Арбата Виталий Попков. В годы войны он служил в легендарном 5-м гвардейском истребительном авиационном полку под командованием Василия Сталина, и его эскадрилья была прозвана «поющей» за то, что в ней имелся собственный хор, а два самолета были подарены фронту оркестром Утесова и на одном красовалась надпись: «Веселые ребята». К слову, полк Василия Сталина дошел до Берлина и сбил рекордное количество вражеских самолетов – 744, имел в своих рядах 27 Героев Советского Союза (14 из них служили под началом непосредственно Маэстро, а самому Попкову после войны в Москве установили бюст как дважды Герою).

Когда Быков писал сценарий, он старался не слишком отходить от действительных событий, хотя кое-что все-таки домыслил и изменил. Например, он придумал новый персонаж – Кузнечика. На самом деле низкие виражи над аэродромом перед девушками выделывал не кто иной, как сам Попков, за что командир приказал запретить ему боевые вылеты на месяц. Но таких отклонений от реальных событий в сценарии было немного, и львиная доля того, что мы видим в фильме, – правда. Это и любовь узбекского Ромео (настоящая фамилия летчика была Марисаев) к русской Джульетте, и их последующая гибель (девушка погибла во время бомбежки столовой, а Ромео сложил голову в одном из боев), и привычка механика крестить перед вылетом самолеты, и попадание Маэстро в плен к своим (для доказательства своей принадлежности к Красной Армии ему пришлось врезать одному из конвоиров по морде) и т. д. и т. п.

Между тем, когда сценарий был написан и отправлен «наверх», оттуда вскоре пришел неожиданный ответ: дескать, материал негероический. Высокие цензоры возмущались тем, что советские летчики изображены во многих сценах как поющие клоуны. Короче, ставить такой фильм Быкову поначалу запретили. Но он не отчаялся. Чтобы доказать обратное, Быков взялся… «обкатывать» сценарий на сцене. Чтение им отдельных кусков сценария в самых разных городах Советского Союза вызывало у слушателей такой восторг, что никаких сомнений в правильности созданного произведения у цензоров уже не возникало. А тут еще за сценарий стали заступаться люди, которые сами не понаслышке знали о войне. В частности, 14 ноября 1972 года на киностудию Довженко прислал письмо начальник штаба войсковой части 55127 полковник Лезжов. Он писал, что прочитанный им сценарий – это честный рассказ о войне и о людях, которые добыли в ней победу.

Быков рулит съемками и… самолетом

20 февраля 1973 года фильм был запущен в подготовительный период. И здесь Быкову тоже пришлось столкнуться с рядом трудностей. К примеру, много нервов ему стоило утверждение на роль автотехника Макарыча ленинградского актера Алексея Смирнова. Тот был известен широкому зрителю прежде всего, как актер комедийного плана, а у Быкова ему предстояло стать фронтовиком. Узнав об этом, чиновники от кино резко воспротивились: «Не бывать этому! У него же тупое лицо!» Но когда Быков заявил, что откажется снимать фильм, если в нем не будет Смирнова, когда рассказал о том, что «актер с тупым лицом» – сам бывший фронтовик, вернувшийся с войны полным кавалером орденов Славы, сопротивление чиновников было сломлено. Кстати, отчество киношному технику Быков дал то же, что на самом деле носил Смирнов – Макарыч.

Большую помощь в работе над фильмом оказал маршал авиации, легендарный летчик Александр Покрышкин. Когда Быков напросился к нему на прием, чтобы добиться от него выделения для съемок настоящих самолетов времен войны, маршал поначалу отнесся к этой просьбе настороженно. Слишком много в те годы выходило проходных фильмов о войне, чтобы маршал с ходу поверил в затею Быкова снять «нетленку». Он попросил оставить ему на несколько дней сценарий, чтобы поближе познакомиться с материалом. Но нескольких дней не понадобилось. Буквально за одну ночь Покрышкин проглотил сценарий и распорядился выдать киношникам не один, не два, а целых пять самолетов: четыре истребителя «Як—18» и чехословацкий «Z—326», внешне похожий на «Мессершмитт—109». Машины доставили на киевский аэродром «Чайка», где их перекрасили и придали им фронтовой вид.

Съемки фильма начались 22 мая в павильоне студии Довженко в декорациях «блиндаж КП» и «блиндаж комбата». Затем съемки переместились на натуру: в конце мая начали снимать воздушные бои «яков» с «мессерами». Вот как вспоминает об этом участник тех съемок – оператор Виталь Кондратьев:

«Для удобства воздушных съемок я придумал особое устройство, которое крепилось между первой и второй кабинами и позволяло брать кадр крупным планом прямо во время полета. Быков мое изобретение одобрил и тут же решил первым подняться в воздух, чтобы испытать его в деле. Пилот выписывал в небе «бочки» и «мертвые петли», а Леонид Федорович включал камеру, давил на гашетку и кричал в объектив: «Серега, прикрой! Атакую!» После нескольких дублей самолет садился, я менял кассету с пленкой, и машина снова поднималась в небо. В конце съемочного дня Быков буквально вывалился из самолета и плюхнулся на зеленую траву аэродрома. «Ну, как дела?» – спросил я, подбежав к нему, и услышал в ответ: «Проявим пленку – увидим!»

В начале июня начали снимать эпизоды «на аэродроме». Поскольку Быков не любил, когда его дублировали, он все трюки старался делать сам. И за время съемок вполне прилично освоил управление самолетами. Правда, в воздух он их не поднимал, но зато самостоятельно запускал двигатель и рулил по аэродрому. Иной раз без накладок не обходилось. Как-то он не смог рассчитать курс, и правое колесо попало в яму от пиротехнического взрыва. Самолет клюнул носом, полетели лопасти пропеллера, заднее колесо отломилось вместе со стойкой. Быков заработал на лбу здоровенную шишку, но расстроился не из-за этого. Дело в том, что авария произошла на том самом «Яке» с нарисованными на борту нотами и скрипичным ключом.

Поскольку везти самолет для ремонта в Киев значило потерять уйму времени, было решено восстанавливать «железную птицу» на месте, своими силами. Помогло киношникам то, что предусмотрительный механик захватил из Киева несколько запасных лопастей, которые тут же установили на поврежденную машину. Но тут же возникла другая проблема – с задним шасси. Здесь нужна была сварка, которую на месте провести было нельзя. И тогда за дело взялся оператор Виталь Кондратьев. Он положил изувеченную деталь в багажник своего авто и поехал в Чернигов на станцию юных техников, где у него имелись друзья. Однако, когда он приехал, на станции никого не оказалось. Пришлось оператору «вылавливать» их по домам. Узнав, что он с Быковым снимает кино о фронтовых летчиках, мастера с радостью согласились им помочь. Стойку заварили, и на следующее утро самолет был снова готов к полетам.

Как заменили Смуглянку

Весь июнь снимались натурные объекты: «березовая роща», «аэродром в степи», «аэродром на лугу». В начале июля группа перебазировалась под Чернигов, где на берегу Десны предстояло отснять эпизоды на объектах: «аэродром в лесу», «река», «окраина села» и др. Однако начать съемки сразу не удалось – из Киева не прибыли самолеты. Ждали их день, второй, третий, после чего нервы у Быкова не выдержали, и он собрал экстренное собрание коллектива. Вопрос на повестке был один: замена нерасторопного директора фильма на другого, болеющего за дело. Голосование было единогласным. Вскоре из Киева прибыл новый директор – Николай Золочевский, с которым ситуация мгновенно сдвинулась с мертвой точки и самолеты наконец-то дошли до места назначения.

Между тем через несколько дней случилось новое ЧП: с картины ушел исполнитель роли Смуглянки Анатолий Матешко, который прельстился главной ролью в другом фильме. Далее послушаем рассказ оператора фильма В. Кондратьева:

«Помню, тем утром я встретил Быкова в буфете. Он стоял расстроенный и мял в руках какую-то бумажку. В ответ на мой удивленный взгляд он протянул мне телеграмму с киностудии: «Срочно отправьте в Киев Матешко». Что тут поделаешь? Поехали на съемочную площадку, а тут как раз ассистент режиссера привез из Киева «желторотиков» – молодых ребят – студентов театрального института, только что окончивших первый курс. Их представили Быкову. Он осмотрел начинающих актеров профессиональным взглядом, выискивая нового Смуглянку, и остановился на девятнадцатилетнем пареньке, Сереже Подгорном…»

Между тем до конца съемок оставался еще месяц, а 8–10 сентября уже снимался финал: Маэстро, Макарыч и Кузнечик находят могилу двух летчиц, одна из которых была невестой их боевого товарища Ромео. Как мы теперь знаем, фильм завершается эпизодом, когда Маэстро и Макарыч сидят в степи возле памятника, и на фоне этого финального кадра будет звучать песня «За того парня».

В середине сентября группа перебазировалась на Киностудию имени Довженко, где предстояло отснять павильоны. Так, 20–24 сентября снимался эпизод в декорации «столовая»: Кузнечик, мастерски завалив «мессера» на глазах родной эскадрильи, приходит в столовую, где товарищи устраивают ему торжественный прием. В эти же дни был отснят и другой «столовый» эпизод: когда летчики «второй поющей» поминают погибшего Смуглянку. В последующие несколько дней были отсняты эпизоды в декорациях: «хата девчат», «палатка», «хата 2-й эскадрильи». Параллельно снимались воздушные бои.

Премия находит героев

Съемки фильма закончились в середине октября, после чего начался монтаж. Он длился до 6 декабря. Шесть дней спустя фильм без поправок приняли на студии, а 27 декабря состоялась сдача ленты в Госкино Украины. На нее были приглашены не только высокие чины украинского кинематографа, но и те, о ком, собственно, и рассказывал этот фильм – летчики-фронтовики. Одним из них был прославленный советский ас, трижды Герой Советского Союза, сбивший в 156 воздушных боях 59 фашистских самолетов, Александр Покрышкин. Лента его буквально потрясла. Когда в зале зажгли свет, от присутствующих не укрылось, что Покрышкин вытирает слезы. А потом картину посмотрел и сам прототип Маэстро Виталий Попков. Вот его рассказ об этом:

«Был по службе в Киеве, позвонил Лене Быкову, поехали с ним в Министерство культуры Украины, прокрутили фильм. Министр упорствует: что это за фильм, говорит, люди не возвращаются с боевых заданий, гибнут, а живые песенки распевают. И резюмирует: такого на фронте не было и быть не могло. Спрашиваю министра: был ли он сам на фронте? Логика чиновника удивительна: не был, отвечает, но знаю.

И тогда я рассказал министру, что летал на одном из двух самолетов, купленных на деньги джаза Утесова и подаренных нашему полку. И что Леонид Осипович со своими музыкантами приезжал к нам на аэродром, и мы вместе играли и вместе пели. Убедил. На него подействовали, наверное, не столько мои доводы, сколько генеральские эполеты и две геройских Звезды…»

Во многом именно благодаря хорошим отзывам бывших фронтовиков, успевших посмотреть фильм до его выхода на широкий экран, Госкино СССР приняло решение поощрить создателей картины. 6 февраля 1974 года был издан приказ о выплате им денежного вознаграждения. Это было справедливое решение, если учитывать, что лента была снята с большой экономией средств: из отпущенных на ее постановку 381 тысячи рублей было потрачено 325 тысяч. В числе поощренных было 39 человек. При награждении особо выдели режиссера-постановщика Леонида Быкова: ему выплатили 200 рублей премии и присвоили звание «режиссера-постановщика 1-й категории» (для примера: актерам А. Смирнову, В. Талашко и С. Иванову выплатили по 50 рублей).

Между тем руководству Киностудии имени Довженко сумма вознаграждения главным создателям фильма покажется недостаточной, и оно будет ходатайствовать перед Госкино СССР о том, чтобы авторам сценария (Л. Быкову, Е. Оноприенко и А. Сацкому) подняли гонорар с 6 тысяч рублей до максимального – 8 тысяч. Однако этот трюк не пройдет: в Госкино посчитают, что «работа коллектива поощрена достаточно убедительно и увеличение гонорара не представляется целесообразным». Это при том, что через несколько месяцев фильм «В бой идут одни «старики» соберет множество призов на различных кинофестивалях и принесет доход в сотни миллионов рублей.

На широкий экран фильм вышел 12 августа 1974 года. И уже к концу года собрал на своих сеансах 44 миллиона 300 тысяч зрителей (4-е место), что явилось большой неожиданностью: к тому времени фильмы о Великой Отечественной войне такой «кассы» практически не собирали.

Советские фильмы – лидеры проката 1974 года

«Калина красная» – 62,5 млн.;

«Мачеха» – 59,4 млн.;

«Невероятные приключения итальянцев в России» – 49,2 млн.;

«В бой идут одни «старики» – 44,3 млн.;

«Возврата нет» – 43,6 млн.;

«О тех, кого помню и люблю» – 31,3 млн.;

«Неисправимый лгун» – 27,8 млн.;

«Океан» – 27,6 млн.;

«Теща» – 27,4 млн.;

«Будни уголовного розыска» – 27,3 млн.;

«Человек в штатском» – 26,3 млн.;

«Шах королеве бриллиантов» – 24,4 млн.;

«А вы любили когда-нибудь?» – 22,3 млн.;

«Черный капитан» – 21,9 млн.;

«Это сильнее меня» – 21,9 млн.

«Бери шинель, пошли домой…» («Аты-баты, шли солдаты…», 1977)

Быков ищет героев

После успеха фильма «В бой идут одни «старики» Леонид Быков решил свою новую картину снова снимать о войне. А тут еще и удобный случай представился: известные драматурги Борис Васильев и Кирилл Рапопорт (авторы «Офицеров») представили на киностудию имени Довженко свой сценарий «Аты-баты, шли солдаты…». 27 октября 1975 года сценарий обсудили на студии, а в ноябре уже началась его режиссерская разработка. 16 декабря фильм был запущен в подготовительный период.

В течение двух последующих месяцев подыскивались места натурных съемок, рисовались эскизы декораций, подбирались актеры. Изначально самую колоритную роль в картине – неунывающего ефрейтора Святкина – Быков примеривал на себя. На остальные роли он взял артистов из Киева и Москвы, причем малоизвестных. Единственным исключением был Владимир Конкин, который после триумфальной роли Павла Корчагина в телевизионной версии 1973 года стал одним из самых снимаемых молодых актеров отечественного кино (за эту роль он был удостоен премии Ленинского комсомола). Ему досталась вторая главная роль в фильме – лейтенант Суслин. На остальные роли Быков взял следующих артистов: Елену Шанину, Бориса Химичева, Александра Крыченкова, Евгению Уралову (все – Москва), Леонида Бакштаева, Ивана Гаврилюка, Николая Сектименко, Отабека Ганиева, Михаила Езепова, Наталью Наум (Киев).

В середине января 1976 года съемочная группа приехала в Загорск, где в скором времени должны были начаться натурные съемки фильма. Однако из-за задержки со стороны Министерства обороны, которое не смогло вовремя выделить необходимые войска, съемки пришлось перенести – сдвинуть на целую неделю. Они начались в конце января. А 9 февраля Быков отправился в Госкино СССР, чтобы утвердить там актерские пробы. Просмотр состоялся в присутствии зампреда Госкино Бориса Павленка и главного редактора сценарно-редакционной коллегии Даля Орлова. Все актеры были утверждены.

Маршал топает ногами

Съемки фильма начались с одного из самых тяжелых эпизодов: марш-броска роты Суслина. Сделано это было неслучайно – Быков хотел, чтобы с первых же дней актеры погрузились в материал, на собственной шкуре познали, что такое воевать в лютую стужу. А морозы в те дни в Подмосковье действительно стояли суровые – в иные дни ртутный столбик термометра зашкаливал за 30–градусную отметку. Из-за этих морозов на съемочной площадке то и дело глохла техника, заболевали люди. Однако ни одной жалобы от кого бы то ни было не поступало, поскольку каждый из участников съемок понимал, какое кино снимается. К тому же сам постановщик фильма Леонид Быков личным примером заражал весь коллектив, тянул лямку вместе со всеми.

Весь февраль съемки велись на пределе возможного. Были отсняты объекты: «поле у обелиска» (дети погибших бойцов приходят к могиле своих отцов), «улицы города», «строевой смотр», «дороги войны». За месяц было отснято более полутора километров цветной кинопленки, но готовый материал долго не могли проявить – на студии Довженко не было лишней техники. А когда очередь до «Аты-баты…» наконец-то дошла, выяснилось ужасное – многое из отснятого оказалось браком. Причем произошло это по вине самой студии – когда группу отправляли в экспедицию, то забыли поменять рамку с обычного кадра на широкоэкранный. В итоге перед группой встала проблема: как переснять испорченное, если те же войска удалось выбить на ограниченное время с большим боем? Однако, как ни крутили, но иного выхода, как вновь идти на поклон к министру обороны Андрею Гречко, придумать не сумели. Ходоком опять стал Леонид Быков.

Едва режиссер переступил порог министерского кабинета, как на него обрушился поток смачного российского мата. «Что явился, мать-перемать! Министерство обороны для тебя лакеи, что ли? Да я вас всех в…у и высушу…» Быков стоял потрясенный, вытянув руки по швам, как будто солдат-первогодок. Да и как не встать, когда в тебя бросает громы-молнии член Политбюро, да еще Маршал Советского Союза. К тому же хозяин кабинета был прав: измотанные февральскими съемками солдаты имели право на заслуженный отдых, и не их вина была в том, что у киношников отказала проявочная техника.

Между тем Гречко малость успокоился и, устало опустившись в кресло, спросил: «Что, так и будешь молчать?». Гость наконец поборол свою робость и как можно деликатнее изложил суть проблемы. При этом тактика им была избрана беспроигрышная: Быков напирал на то, что снимается фильм о войне, о героизме советских солдат и преемственности поколений. А Гречко сам был фронтовиком, и эта тема для него была святая. Вот почему уже спустя несколько минут его гнев сменился на милость, и он по громкой связи вызвал к себе своего помощника. Когда тот застыл в дверях, министр коротко приказал: «Разберись с этими горе-киношниками. О проделанном доложи». В итоге «добро» на продление сроков военной экспедиции было получено и съемки под Загорском продолжились. Правда, разнос, устроенный Быкову министром, очень скоро аукнется режиссеру серьезными проблемами со здоровьем, но об этом речь впереди.

В середине марта снимали кульминацию фильма – последний бой роты Суслина. К тому моменту морозы уже отступили, но легче от этого не стало: съемки велись от рассвета до заката со множеством дублей. Затем были отсняты объекты: «проселочная дорога», «у хаты Вари», «станция», «железнодорожный тупик».

Быков пишет завещание

7 апреля съемки под Загорском были благополучно завершены, но буквально на следующий день Быкова свалил инфаркт – второй по счету (первый он тоже заработал на киношной ниве, когда снимал в 64-м году своей первый режиссерский дебют – комедию «Зайчик»). Быкова определили в одну из столичных клиник. Видимо, чувствовал он себя там весьма неважно, если вдруг надумал написать… завещание. Причем адресовал его не жене (у нее была душевная болезнь) и детям, а своим друзьям – режиссеру Николаю Мащенко и актеру Ивану Миколайчуку. Привожу текст полностью:

«Дорогой Иван! Дорогой Николай!

Обращаюсь к вам с просьбой тяжелой и не очень благодарной.

1. Никогда и никому не поверьте, что «я наложил на себя руки». Просто, если это случится, знайте, что я износился.

2. Самое главное. Моя боль, моя совесть, моя вина – Лесь (19–летний сын Быкова. – Ф. Р.). Помогите ему поверить в людей. На него обрушилось столько, что хватило бы этого горя на целый народ. Он столько перенес горя. Это моя вина, что я отбивал его от «своего хлеба».

3. А теперь более «второстепенно-юмористические» просьбы-зарисовки.

Вы знаете, что и «рубля не накопили кинострочки», поэтому пусть кто-то «соображающий» поможет продать машину, так как пенсии за отца детям не будет (я узнавал), а Тома моя (жена. – Ф. Р.), к сожалению, инвалид: работать она не сможет. Да она долго без меня и не задержится, будет догонять, так как мы красиво прожили с ней жизнь, хотя я ее своим занудным характером часто огорчал…

4. А теперь о совсем смешном. Похороны – канительное дело…

1) Как можно быстрее вынести из дома, чтобы не мучить моих.

2) Добиться, чтобы разрешили Лесику прийти в этот день (если, конечно, врачи разрешат, чтобы это его не сломало окончательно).

3) Никаких оркестров.

4) Никаких студий, Дома кино (союз) – боже сохрани. Из дома – прямо туда, куда положено. Это мой крик, мольба. Без цирка, называемого почестями.

5) Никаких надгробных речей, а то я встану и уйду: получится конфуз.

Только кто-то из вас один, кому захочется, скажет одно слово: «Прощай».

Это, чтобы как-то поставить точку, а то нас «не поймут».

После этого «дерболызните» кто сколько сможет, но – умоляю – не дома. Это, конечно, кощунство и нарушение народной традиции, но очень прошу не для меня, так как мне будет все это до фонаря, а для Томы и детей.

6) Пусть ребята споют «Журавли», «Сережку с Малой Бронной…», «Бери шинель» и «Этот День Победы». И все. Они не откажут.

А потом пусть 2-я эскадрилья «врежет» «Смуглянку» от начала и до конца…

Очень жалею, что ничего не успел сделать путного. Вы заметили, что режиссер я не по диплому, а по призванию? Даже свои похороны режиссирую?! Во дает!

Спасибо и пока!»

Написав завещание поздно ночью, когда все спали, Быков запечатал его в серый конверт и спрятал в тумбочку. А в десятых числах апреля вручил его редактору киностудии имени Довженко Эмилии Косничук, которая приехала из Киева специально его навестить и заодно сообщить, что от фильма его никто отлучать не собирается (Быков думал, что так произойдет после скандала с Гречко). Когда встреча подходила к концу, Быков извлек на свет запечатанный конверт и передал редактору. При этом сказал: «Вручите Николаю Мащенко и Ивану Миколайчуку как-нибудь». – «Как это как-нибудь?» – удивилась Косничук. «А так, – улыбнулся Быков. – Когда захотите». Пожав плечами, редактор спрятала конверт в сумку. Самое интересное, что, принеся послание к себе домой, она положила его в шкаф и… забыла на несколько лет! Распечатают завещание Быкова через три года, за несколько дней до его трагической гибели.

Дни шли за днями, а здоровье Быкова никак не улучшалось. Он всей душой рвался домой, в Киев, но врачи стояли на своем: надо продолжать лечиться. Быков от отчаяния чуть на стенку не лез. 20 апреля, в письме все той же Эмилии Косничук (редактор студии имени Довженко) рука режиссера вывела полные грусти строчки: «Все цветет, лопаются почки, поют соловьи. Часами смотрю на воду, а жить не хочется. Это не фраза кокетничающего юноши. Нет. Просто не вижу смысла. Раньше хотелось достать клочок земли, построить халупу своими руками. А сейчас даже этого не хочется… глубокая ночь».

26 апреля, когда Быков все еще лежал в больнице, в Москве от сердечного приступа умер министр обороны А. Гречко. Зла на него Быков никогда не держал и тот досадный инцидент, который приключился между ними в феврале, уже успел благополучно забыть. Тем более что именно Гречко помог ему завершить работу над натурными эпизодами под Загорском.

Триумф и трагедия Леонида Быкова

В Киев Быков вернулся аккурат к майским праздникам. И его настроение сразу изменилось. В утопающей в зелени столице Украины жизнь казалась прекрасной и счастливой. А тут еще и любимая работа подоспела: 10 мая в павильонах киностудии имени Довженко были возобновлены съемки «Аты-баты…». К удивлению всех присутствующих, только что вернувшийся из больницы Быков начал работу не с самого легкого для себя эпизода: в нем его герой – ефрейтор Святкин – лихо отплясывал перед своими однополчанами «Цыганочку». На съемках режиссер выглядел бодрым и веселым, и никто из его коллег, глядя на него, вряд ли мог себе вообразить, что каких-нибудь пару недель назад этот человек готов был уйти из жизни.

В течение полутора месяцев в павильонах студии имени Довженко были отсняты следующие объекты: «канцелярия роты», «кабинет начальника училища», «квартира Кости», «буфет», «вагон», «хата Вали», «госпиталь», «чердак», «казарма». 21 июня съемки фильма были благополучно закончены, после чего в течение двух месяцев шел монтаж. 27 августа фильм был сдан руководству киностудии, причем практически без поправок. Та же история повторилась и в Госкино. Там в эти же дни принимался другой фильм о войне – «Восхождение» Ларисы Шепитько – так фильм Быкова был поставлен в пример: дескать, вот какое кино о минувшей войне нам нужно – героическое, зовущее на подвиги. А фильм Шепитько, как мы помним, был назван «религиозным и упадническим».

«Аты-баты, шли солдаты…» вышел на широкий экран 25 апреля 1977 года. Касса, собранная им за несколько месяцев проката, выглядела внушительно: его посмотрели 35 миллионов 800 тысяч зрителей. Для фильма о войне это был рекорд: последний раз нечто подобное было в 1974 году, причем опять же с фильмом Леонида Быкова – его «В бой идут одни «старики» собрал 44,3 млн. зрителей.

В ноябре 1977 года за оба последних фильма Леонид Быков был удостоен Госпремии Украинской ССР. Однако радость от этого события была безнадежно испорчена. Виновником этого стал 19–летний сын лауреата Олесь, который оказался замешан в криминальной истории. А произошло вот что. Друзья Олеся предложили ему покататься на отцовской «Волге», на что тот ответил согласием. Он выпросил у родителя ключи от автомобиля, объяснив ему, что хочет восстановить водительские навыки. А едва выехал за порог дома, как тут же в салон подсели его друзья. Но у тех на уме было совсем иное. Накатавшись вволю, они тормознули «Волгу» возле ювелирного и, попросив Олеся подождать их, скрылись в магазине. А спустя пять минут гуртом выбежали обратно и приказали Олесю что есть силы жать на газ. Оказывается, они ограбили магазин и скрылись с места преступления на быковской машине. Но кто-то из случайных прохожих успел запомнить ее номер, и уже вечером этого же дня всю гоп-компанию повязали. Включая и Быкова-младшего. Когда Леонид узнал об этом, у него случился третий инфаркт (второй, как мы помним, он заработал на съемках «Аты-баты…» в начале 76–го). Однако лечь в больницу Быков отказался. Не смог он приехать и на церемноию награждения его госпремией, поскольку ему было стыдно за сына. Он даже заявил, что отказывается от столь высокой награды, поскольку недостоин ее. Когда об этом узнал первый секретарь ЦК КП Украины Щербицкий, который обожал фильмы Быкова, он распорядился отправить премию лауреату на дом. Быков принял награду прямо в постели, а на все его возражения ответ был один: «Таково пожелание товарища Щербицкого…» Что касается Олеся, то ему помогут избежать более сурового наказания именно заслуги его отца: в то время как его приятели, ограбившие ювелирный, получат по 15 лет тюрьмы, он отделается годом пребывания в психушке.

Советские фильмы – лидеры проката 1977 года

«Несовершеннолетние» – 44,6 млн. зрителей;

«Безотцовщина» – 43,0 млн.;

«Ты – мне, я – тебе» – 41,6 млн.;

«Аты-баты, шли солдаты…» – 35,8 млн.;

«Розыгрыш» – 33,8 млн.;

«Сказ про то, как царь Петр арапа женил» – 33,1 млн.;

«Сладкая женщина» – 31,3 млн.;

«Ненависть» – 24,1 млн.;

«Белый Бим Черное ухо» – 23,1 млн.;

«Сто грамм для храбрости» – 22,6 млн.;

«Тревожный месяц вересень» – 20,3 млн.;

«По волчьему следу» – 20,2 млн.;

«Трын-трава» – 20,2 млн.