Текст книги "Дневники режиссера. Кино о войне. Чухрай, Бондарчук, Быков, Ростоцкий, Герман, Озеров, Лиознова, Кулиш, Шепитько, Говорухин, Роговой, Смирнов, Рязанов"

Последнее – образ Сталина. Если давать этот образ, нужно решить его точно. Сталин, худо или хорошо, руководил войной. Руководил он ею противоречиво – иногда «капризно» (так говорил о нем Ленин), иногда верно. Единственное вмешательство Сталина в руководство военными действиями в сценарии – это отдача чести взять Киев Хрущеву по его просьбе. В сценарии это выглядит преступлением. Но тут же, в Тегеране, он «подан» как герой. Образ Сталина в реальности был противоречив. Но сценаристы обязаны были, не зачеркивая противоречий, показать суть этих противоречий, объяснить их, то есть дать образ. В сценарии этого нет.

Выводы – сценарий еще не готов. В нем не найдено главное – образ фильма, его композиция, его тема. Он эмпиричен. Для хроники он недостаточно строг, для обычного художественного фильма в нем слишком много скучной информации».

Поскольку Блейман был одним из советников министра кинематографии Алексея Романова, тот прислушивался к его мнению. Однако помимо мнения советника существовали куда более высокие запросы, исходившие из самого Кремля. А там фильм «Освобождение Европы» ждали, он был им нужен как важное оружие в борьбе на идеологическом фронте. Поэтому ни о каком запрете на выпуск фильма речи не шло, дело сводилось к одному – шлифовке сценария по лекалам Идеологического отдела ЦК КПСС. Именно об этом 30 ноября шел разговор Романова с авторами сценария в Кинокомитете. Министр в общем и целом похвалил сценарий, но наказал внести в него ряд недостающих линий: надо было показать борьбу с немецкими захватчиками польских, чехословацких и югославских патриотов. Сценаристы пообещали этот наказ выполнить.

9 декабря состоялось очередное обсуждение сценария. Приведу несколько наиболее интересных суждений, высказанных в ходе этого разговора.

М. Блейман: «В такого типа картине, где путается реальная история с вымыслом, должен быть элемент открытия нового материала, неизвестных вещей. Здесь же, где это растягивается на два года, я не представляю драматической концентрации событий, масштаба, которые должны дать дополнительный интерес к этому делу…»

А. Нагорный: «Генеральские эпизоды чисто иллюстративны…»

А. Каплер: «Для меня сценарий распадается на две части – блистательные эпизоды первого этажа и ощущение некоей информационности от сцен генеральских.

Вопрос о Сталине. Думаю, что придется авторам идти на компромисс, потому что ответить на экране, что такое был Сталин, это значит написать шекспировскую вещь…»

Балихин: «По-моему, интересно было бы видеть эту войну с позиции Цветаева, войну, которую выигрывает народ, а не генералитет…»

О. Курганов: «Я не знал, что такое количество кругов ада нам нужно будет пройти. Ни с одним сценарием так бесцеремонно не обращались на студии и в Комитете, как с этим сценарием, о котором есть решение ЦК партии поставить его. Есть приказ трех министров, письмо студии с обязательством все это сделать, а между тем мы сталкиваемся с таким количеством ненужных затруднений, которые свидетельствуют, что есть подводные силы, которые не дают этот сценарий поставить. Я приведу ряд фактов. В августе состоялось большое заседание сценарно-редакционной коллегии студии, где присутствовало 25 человек. Подробно обсуждался первый вариант сценария. Тогда было объявлено, что Сурин (генеральный директор «Мосфильма». – Ф. Р.) считает, что нужно не две части снимать, а одну. Редколлегия не согласилась с этим единодушно и за подписью все того же Сурина принимается решение снимать два фильма. Прошло два месяца. Сценарий за это время улучшен, однако принимается новое решение довести метраж до 3 тысяч метров. Почему? На каком основании? Советовался ли кто с нами? Никто. Чтобы сделать 3 тысячи метров, надо взорвать экономические нормы, потому что это не одна серия, а три. Если хотите, чтобы группа, которая борется за самый трудный в кинематографе фильм, достойно его поставила, то дайте ей хотя бы равные условия со «Старшей сестрой». Мы поставлены в худшие условия – делаем 2 серии, а платят за одну серию. Я говорю о десятках людей, которые работают в группе. Мы последнее время просто опустили руки, потому что кто-то мешает этому фильму».

Ю. Бондарев: «Говорили в отношении глобального и камерного. Вы понимаете, что сочетать глобальное и камерное чрезвычайно трудно. Если бы наши солдаты и офицеры общались с Жуковым и Рокоссовским и возникали человеческие отношения… Я ничего не могу здесь сделать…

Большое спасибо за обсуждение, и все-таки я должен сказать, что никогда не видел такого странно зыбкого отношения к сценарию, как это происходит со сценарием «Освобождение Европы».

Ю. Озеров: «Мне не понравилось выступление Блеймана. Советник министра не знает ничего о двухлетней работе нашего коллектива. И это при том, что написана заявка, либретто, подробный план второго фильма. Романов говорит, что фильм этот будет равен «Войне и миру», а советник председателя ничего об этом не знает…»

В. Сытин: «Окончательное решение о запуске в производство будет связано с тем, будет ли Главк иметь сценарий второго фильма…»

В январе 1967 года сценарий второго фильма был представлен в Главк, и дело с запуском фильма в производство наконец сдвинулось с мертвой точки. Мало какой сценарий в советском кино мог сравниться со сценарием «Освобождения» по скорости прохождения от заявки до запуска в производство – 19 месяцев.

Жуков находит… Жукова

15 февраля 1967 года сценарий был запущен в режиссерскую разработку. Пока Бондарев и Курганов писали сценарий, Озеров провел 15 смен кинопроб, поскольку предстояло найти необходимых исполнителей в количестве 51 человека. Дело осложнялось тем, что большая часть героев будущего фильма были реальными историческими личностями, а значит, портретное сходство актеров с ними должно было быть как можно более точным.

Исполнителя на роль маршала Жукова нашел… сам Жуков. Когда Озеров спросил маршала, кого из советских артистов он рекомендовал бы на роль самого себя, Жуков практически без раздумий ответил: «Михаила Ульянова». Как оказалось, маршал был давним поклонником Вахтанговского театра, пересмотрел в нем все постановки, а из актеров больше всего любил Ульянова. К слову, если маршал имел возможность видеть актера воочию на сцене театра, то вот Ульянов с Жуковым так и не познакомился. За что актер себя до сих пор казнит. Вот его собственный рассказ об этом: «С живым Жуковым встретиться мне так и не довелось. И всему виной моя ненастырность, которая изрядно мне мешает. Когда Жукову исполнилось 75 лет (1 декабря 1971 года. – Ф. Р.), решили, что от имени кинематографистов я должен съездить к Георгию Константиновичу и подарить ему альбом с фотографиями, сделанными во время съемок «Освобождения». Я позвонил на дачу, но супруга Жукова сказала, что мною выбрано неудачное время для спокойного разговора, что Георгий Константинович очень нервничает из-за шумихи с юбилеем. Словом, меня попросили приехать через несколько дней. Через неделю я позвонил повторно. Мне сказали: «Приезжайте», но, когда я добавил, что слегка простужен, супруга Георгия Константиновича заволновалась: «Ой, нет. А вдруг инфекция?» В третий раз я уже не позвонил… Жалею об этом бесконечно, но так уж случилось…»

Но вернемся непосредственно к фильму.

В результате кинопроб, которые проходили утверждение в Главпуре, на роли военачальников были отобраны следующие исполнители: В. Давыдов (Рокоссовский), Е. Буренков (Василевский), С. Харченко (Ватутин), В. Стржельчик (Антонов), Ю. Легков (Конев), Н. Рутковский (Москаленко), Д. Франько (Рыбалко), К. Забелин (Катуков), Е. Колчинский (Черняховский), В. Карен (Баграмян), К. Протасов (Штеменко), В. Заманский (Батов), Н. Рыбников (Панов). На роль Сталина был приглашен грузинский актер Бухути Закариадзе.

Героев противоположного лагеря – руководителей рейха и фашистских генералов – должны были исполнять актеры из ГДР. Так, на роль Гитлера был приглашен Фриц Диц. Он был старым немецким коммунистом, у которого были свои счеты с нацизмом – во время войны в фашистских концлагерях погибли многие из его родственников. Сам Диц при нацистах уехал в Швейцарию и вернулся на родину только после падения рейха. Когда Озеров предложил ему роль Гитлера, Диц не на шутку обиделся на режиссера и долго не соглашался. Пришлось подключать к этому делу Минкульт Германии. В итоге Дица уговорили сыграть фюрера в качестве партийного поручения. В последующем за эту роль Фриц Диц будет награжден орденом Труда.

На роли других нацистских руководителей были приглашены следующие актеры: Хорст Гизе (Геббельс), Гердт-Михаель Хеннеберг (Кейтель), Зигфрид Вайс (Манштейн), Ханьо Хассе (Клюге), Петер Штум (Мозель).

Роли других исторических личностей разобрали между собой актеры из разных стран: Черчилля предстояло сыграть советскому актеру Юрию Дурову, Рузвельта – поляку Станиславу Яськевичу, Отто Скорцени – румыну Флорину Пьерсику.

Второй эшелон персонажей – вымышленные герои. Их предстояло воплотить следующим исполнителям: Николай Олялин (Цветаев), Лариса Голубкина (Зоя), Борис Зайденберг (Орлов), Сергей Никоненко (Сашка), Всеволод Санаев (Лукин), Владимир Самойлов (Громов), Юрий Каморный (Васильев), Валерий Носик (Дорожкин), Виктор Авдюшко (Максимов), Игорь Озеров (Максимов).

Идет война киношная

В конце июля съемочная группа отправилась из Москвы в Переславль-Хмельницкий. Здесь, в 15 километрах от города, на берегу Днепра, в течение месяца строители возводили огромную натурную декорацию «понтоны» для съемок эпизода «форсирование Днепра». Именно с него начались съемки блокбастера. На календаре было 1 августа 1967 года.

Съемочная площадка фильма раскинулась вширь на несколько километров. Широкую панораму форсирования Днепра оператор Игорь Слабневич (сам в прошлом танкист, снявший с середины 50-х такие фильмы, как: «Человек родился», «Дело «пестрых», «Все начинается с дороги» и один из лучших фильмов о войне «У твоего порога») снимал с огромного крана. Сам Юрий Озеров находился на специальном командном пункте, откуда руководил съемкой с помощью рации и мегафона. То, что происходило на съемочной площадке, было досконально точно приближено к тому, что здесь происходило в дни лета 43–го. Также рвались снаряды (только холостые), взрывались понтоны, уходили под воду «тридцатьчетверки».

В первые августовские дни снимали объекты, относящиеся к концу фильма: «штаб 381-й армии», «наблюдательный пункт дивизии у Днепра», «ночной Днепр», «форсирование Воронежского фронта». В конце августа снимали «бой у деревни Островка», где погибала батарея лейтенанта Леонтьева (съемки велись у деревни Андруши).

В начале сентября группа перебазировалась в Киев, где в нескольких километрах от города предстояло снять битву на Курской дуге и танковое сражение под Прохоровкой. К приезду кинематографистов съемочная площадка была уже готова. Специальные окопные машины покрыли поле сетью глубоких траншей общей протяженностью почти в 30 километров (руками 600 человек были вырыты сотни воронок, 18 километров траншей, построены десятки блиндажей, огневых точек, различных укреплений, проволочные заграждения с настоящей колючей проволокой). За день до начала съемок прошло освоение объектов: в траншеи пришли солдаты Киевского военного округа, которые выровняли стенки, установили огневые точки. Как пишут Н. Суменов и О. Сулькин: «С одной стороны располагаются позиции советских войск, с другой – немецких (массовка – 3 тысячи солдат). Причем глубина обороны каждой из сторон приближается к боевым условиям – около шести километров. Однако это еще не все. Разнообразную по рельефу территорию предстояло не только «загримировать» и «закамуфлировать» – надо было заранее «разыграть» битву, то есть воочию представить, как будут действовать, взаимодействуя друг с другом, пехота и танки, артиллерия и авиация, десятки, сотни единиц стреляющей и бомбящей техники, тысячи людей… На командный пункт, где находились режиссер-постановщик, оператор с ассистентами, военные консультанты и командиры подразделений всех родов войск, сходились – через рации приданных войсковых частей – все нити управления боем. И тут же главная ответственность за координацию действий всех родов войск ложилась на плечи Озерова. Вот где сполна пригодился его военный опыт – спустя двадцать лет Юрий Николаевич вновь пережил боевую юность.

Вспоминает Ю. Озеров: «Во время войны я закончил ускоренный курс Военной академии имени Фрунзе, и там нас учили, что в бою должно осуществляться полное взаимодействие всех родов войск. В кино этот закон имеет еще большую силу. Ведь камера ждать не станет. Опоздай, к примеру, авиация, и эпизод надо переснимать. Нам – и мне тоже – весь «бой» необходимо было рассчитать чуть ли не по секундам. Авиация базировалась в пятидесяти километрах от места съемок. Значит, по нашему сигналу она должна была подняться в воздух и появиться над полем боя именно в тот момент, когда должны были пойти танки, заговорить артиллерия, начаться взрывы. Все в одну секунду. Как раз тогда, когда я скомандую: «Камера»…

Генералы-консультанты думали киношка, отдохнем, загорим. А когда увидели, что это за работа – кино снимать, сразу зауважали. Целые штабы создавались, карты составлялись, схемы, организовывались десятки телефонных станций, чтобы все было тютелька в тютельку. Это же не шутки: холостым выстрелом танка человеку за пятьдесят метров голову отрывает, а у меня тысяча взрывов в кадре! Была построена вышка, на ней я со штабом, саперы с утра до вечера закладывали взрывы на три дубля. Я давал знак платком, и начинало грохотать. А раз у меня случился насморк… Я достал платок, чтобы высморкаться, а один сапер решил, что я даю отмашку, и включил рубильник. Остальные за ним. Полторы тонны тротила ухнуло. Меня чуть инфаркт не хватил – на поле люди, не дай бог, кого зацепит! Обошлось…».

К слову, немецких танков на съемочной площадке было не так уж и много. По заказу «Мосфильма» один из крупных наших заводов – Львовский – изготовил десять «тигров», восемь «пантер» и пять самоходных установок типа «Фердинанд». Их показывали крупным планом, а на дальнем обычно фигурировали наши танки, перекрашенные под немецкие.

В сентябре были сняты следующие объекты, относящиеся к началу и середине фильма: «Наблюдательный пункт батареи Лукина», «огневые позиции», «траншеи», «немецкий передний край», «немецкая танковая атака», «блиндаж Зои» и др.

В октябре сняли: «позиции танковой батареи», «Прохоровское сражение», «марш Степного фронта», «дорога на Киев», «у Конева». К слову, о Коневе, вернее, об артисте Юрии Легкове, который на первоначальном этапе играл эту роль. Практически с первых же дней утверждения на роль он вел себя достаточно странно. Например, стал донимать маршала Конева телефонными звонками, во время которых дотошно выспрашивал у него не только детали военных операций, в которых участвовал полководец, но и всякую бытовую мелочь вроде: во что вы были одеты, чем питались и т. д. Дело дошло до того, что Конев позвонил на «Мосфильм» и потребовал оградить его от этих домогательств актера. Как вспоминает М. Ульянов: «Конев орал: «Послушайте, уберите от меня этого идиота, он звонит ночь за полночь, чтобы спросить, какая у меня нога была впереди во время Курской битвы. А хрен ее знает!» Я и сам во время репетиций удивлялся странным позитурам актера, игравшего Конева, – он все время стоял у зеркала: и ногу то так отставит, то этак. Кончилось это все сумасшедшим домом…»

В разгар съемок актер Легков действительно угодил в больницу, и ему пришлось срочно искать замену. Конева согласился сыграть Василий Шукшин. Исключительно ради куска хлеба, поскольку ничего интересного в этой роли (как и в ролях других военачальников из этого фильма) даже близко не было. Знай себе ходи туда-сюда и с глубокомысленным видом изрекай цитаты из шеститомной истории Великой Отечественной, в которой правда была перемешана с полуправдой, а во многих местах и с откровенной ложью (кстати, про Жукова в этом многотомном труде было сказано всего несколько слов).

Между тем после съемок на Украине группа перебралась в Бухару, где были сняты эпизоды, относящиеся к Тегеранской конференции: «аэродром в Тегеране», «дорога в Тегеран». По возвращении в Москву (в ноябре) начались съемки в павильонах «Мосфильма». Здесь снимали «полководческие» эпизоды – сцены с участием советских и немецких военачальников, а также сцены со Сталиным. Последние Озеров снимал полуподпольно, по ночам, поскольку Главпур и Кинокомитет запретили расширять образ Сталина, ограничившись парой-тройкой коротких эпизодов. Но режиссер на эту рекомендацию наплевал.

Съемки в павильонах шли до марта 1968 года. Отснятый материал немедленно показывался Главку и Главпуру, которые вносили в него свои коррективы. Например, военные требовали сократить сцены с Жуковым, упрекая режиссера в том, что тот слишком выпячивает маршала. К слову, именно в 1967–1968 годах АПН пробивало в печать мемуары Жукова, яростными противниками их выхода в свет были министр обороны Гречко и начальник Главпура Епишев. И только вмешательство Брежнева помогло Жукову выпустить книгу в свет. Правда, для этого маршалу пришлось забыть про собственную гордость и внести в книгу эпизод, которого в жизни никогда не было: как он встречался на фронте с полковником Брежневым. Но вернемся к съемкам «Освобождения».

В начале весны съемочная группа отправилась в Батуми, чтобы там отснять часть натурных объектов, относящихся к Тегеранской конференции. На Ялтинской киностудии были сняты комбинированные эпизоды (съемки велись 2–6, 9–12 и 21–30 марта). В начале апреля группа приехала в Крым, где за Кореизом, у подножия Ай-Петри, были отсняты новые эпизоды сражения на Курской дуге. Затем была поездка в Польшу, где сняли сцены с участием Даниэля Ольбрыхского, Барбары Брыльской и др. Там же сняли логово Гитлера «Вольфшанце».

Вспоминает Ю. Кун (режиссер фильма): «Мы снимали в том местечке, где во время войны находилась ставка Гитлера – так называемое «Волчье логово». Съемки там происходили впервые, место действия было чрезвычайно интересным: вокруг виднелись громады усеченных пирамид – бывших бункеров, в разной степени подорванных и полузатопленных фашистами при уходе почти три десятилетия назад.

«По техническим причинам» съемка несколько задерживалась, и артисты – полностью загримированные, в форме – пока не были заняты. Немного подождав, Фриц Диц из ГДР, игравший Гитлера, и актер, исполнявший роль его адъютанта, спросили меня, осталось ли у них время, чтобы погулять и осмотреть местность. Я ответил, что есть полчаса, и объяснил, где находится подлинный бункер фюрера (мы располагались у бункера Кейтеля). Сверили часы, и артисты ушли.

Через сорок минут я увидел, что они возвращаются, смеясь и что-то энергично обсуждая. Оказалось, случилось вот что.

Актеры отыскали подлинный бункер Гитлера, решив осмотреть его, заблудились во множестве переходов и с трудом нашли запасной выход наружу… Дело было в воскресенье, и к бункеру в это время подъехала эскурсия польских рабочих, которым гид по дороге рассказывал, как раз о фюрере и его бункере. А теперь представьте себе картину: спустя 25 лет после окончания войны из бункера Гитлера вдруг вылезает «живой и невредимый» Гитлер со своим адъютантом…

О реакции экскурсантов можно было не упоминать. Немецкие друзья улыбались, и было понятно, как прошла эта неожиданная пресс-конференция…»

С 8 мая по 21 июня группа выезжала в Берлин, чтобы отснять тамошние руины, оставшиеся с войны. Дело в том, что еще в 67-м году руководство города приняло решение избавиться от примет войны, собираясь строить на месте руин новые здания. Естественно, упустить такой шанс съемочная группа «Освобождения» не могла. За полтора месяца работы были сняты «берлинские» эпизоды для всех пяти фильмов эпопеи.

В августе съемки в Берлине на какое-то время пришлось прервать: войсковые соединения, которые снимались в картине, были отправлены подавлять выступления в Праге.

Полтора года на полке

В июле начался монтаж первых двух фильмов эпопеи. Согласно финансовым документам эти фильмы принесли их создателям следующие гонорары: Ю. Озеров – 6892 рубля 60 копеек, Н. Олялин – 1500 руб., С. Никоненко – 896 руб. 41 коп., М. Ульянов – 713 руб., Л. Голубкина – 656 руб., Б. Закариадзе – 600 руб.

3 октября два фильма эпопеи «Освобождение» – «Прорыв» и «Огненная дуга» – смотрели в Кинокомитете. Реакция была неоднозначной: с одной стороны, фильм был признан явной удачей, с другой – режиссера обвинили во множестве «перехлестов». Так, его упрекнули в том, что не была детально показана победа на Курской дуге (шел только дикторский текст), в том, что убил танкиста Васильева (Юрий Каморный), хотя его просили сделать так, чтобы он дошел до Берлина, что слишком много показал Сталина. Режиссера заставили купировать ряд эпизодов фильма. Так, была полностью вырезана сцена прихода Цветаева к полковнику Громову, сокращен эпизод с девушкой в танке, сокращена сцена новогодней ночи в финале, был исключен мотив перевода Василевского с Воронежского на другой фронт, сокращены психологические переживания Муссолини, изъято упоминание о Тито, а в ряде сцен с Гитлером был переписан голос диктатора на более истеричный, чтобы подчеркнуть эту черту фюрера. Была также перезаписана музыка к фильму.

11 декабря исправленная версия фильма была снова представлена на рассмотрение Кинокомитета. На этот раз замечаний было куда меньше – всего четыре (в сцене с фотографией надо было удалить музыку, переозвучить разговор штабного генерала с полковником Громовым и др.).

Однако несмотря на все произведенные исправления, фильм пролежал на полке больше года. Премьера двух первых фильмов эпопеи «Освобождение» состоялась 6 мая 1970 года. Триумф был полный: до конца года фильмы собрали 56 миллионов зрителей, принеся им 1-е место в прокате. Приказом Кинокомитета создателям фильма были выписаны денежные премии: Юрий Озеров получил 170 рублей, Игорь Слабневич – 140, Михаил Ульянов и Всеволод Санаев – по 100 рублей, Николай Олялин и Борис Зайденберг – по 80 рублей, Сергей Никоненко и Бухути Закариадзе – по 70 рублей (всего было отмечено более 100 человек).

На момент выхода первых двух фильмов Озеров заканчивал третий и четвертый фильмы эпопеи – «Направление главного удара» и «Битва за Берлин» – и собирался приступить к пятой части – «Последнему штурму». Однако эти картины зритель воспримет куда более спокойно, несмотря на то, что сняты они будут с тем же размахом, что и первые два. Но уж больно дидактичны будут эти части эпопеи. Как итог: 3-й фильм соберет 35,8 млн. зрителей, 4–5-й – 28 млн. А потом Озеров и вовсе докатится до откровенной поделки – фильма «Солдаты свободы» (1977), который из-за своей откровенной идеологической ангажированности ни в какие ворота просто уже не влезал. Впрочем, в конце 70-х именно такое кино в основном и снималось.