Текст книги "Гибель советского ТВ"

Б. Ноткин родился в 1942 году в Москве в рабочей семье. Его родители рано разошлись, поэтому такое понятие, как безотцовщина, для Ноткина не пустые слова. Матери приходилось вкалывать с утра до вечера, чтобы прокормить двух сыновей. А время было послевоенное, голодное. Однако дети старались ни в чем не подводить свою мать, как могли, помогали ей. В частности, Борис успевал и в школе учиться, и по дому управиться, и в теннисной секции «Динамо» позаниматься. Кстати, теннисом он увлекался настолько серьезно, что в старших классах уже мог перейти в профессионалы, однако ему не повезло – на одной из тренировок «переиграл» себе кисть. Боль была настолько жуткая, что целый год он не мог даже опереться на эту руку. Короче, с активными занятиями спортом пришлось завязать, и Ноткин увлекся языками. Это увлечение привело к тому, что после окончания школы он поступил на переводческий факультет Института иностранных языков. На первом курсе к нему пришла первая любовь. Однако запомнилась она ему не с самой лучшей стороны.

Вспоминает Б. Ноткин: «Мой первый роман продолжался полгода, мы регулярно встречались. Мне было 19, ей 21. Но физической близости у нас не было. Она говорила, что до свадьбы это невозможно. И потом вдруг она мне объявила, что выходит замуж за другого. Оказалось, что все это время она была его любовницей! То есть меня полгода водили за нос! После этого мне в душу запал страх: женщинам верить нельзя, обмануть может каждая. И это недоверие во мне очень долго сидело...»

С блеском окончив институт, Ноткин попал на стажировку в аспирантуру исторического факультета МГУ. А затем в течение нескольких лет активно занимался переводческой деятельностью. Например, в 1969 году он был переводчиком на фильме «Ватерлоо», который снимался в Италии нашим соотечественником Сергеем Бондарчуком.

Вспоминает Б. Ноткин:

«Это произошло, как все в моей жизни, абсолютно случайно. Был 1967 год. Я только закончил институт и начал работать на Московском кинофестивале переводчиком. Меня представили Кингу Видору, который тогда был президентом Гильдии режиссеров Америки. Он же был автором американской версии «Войны и мира». Видор приехал на «Мосфильм», где Бондарчук показывал отснятые серии своей «Войны и мира». Для Бондарчука тогда была неприятная ситуация, потому что режиссеры, состоящие в худсовете «Мосфильма», считали, что его версия великого романа отвратительна, и бойкотировали этот фильм. Предыдущие серии пришлось принимать без худсовета приказом министра. Все эти либеральные писаки говорили, что фильм антихудожественный, что это иллюстрация. И вот на этом фоне Кинг Видор приехал на просмотр и был удивлен, что так можно снимать, с такими первоклассными актерами и армией. Обо всем этом Видор сказал на пресс-конференции. Я переводил. А когда Бондарчук поехал в Италию снимать «Ватерлоо», он потребовал, чтобы Госкино оформило меня.

Я не был членом партии, не был женат, и еще у меня была масса недостатков в анкете. Поэтому кадровик меня завернул. Бондарчук позвонил своему другу, кандидату в члены Политбюро, будущему министру культуры Демичеву Петру Ниловичу, и меня за неделю оформили. Так я впервые в жизни попал за границу.

Я провел в Италии три месяца. Мы каждый день обедали то у Феллини в его ресторане «Чезорино», то ходили к Висконти. Сказочное было время. Потом мы переехали в Лондон озвучивать фильм на студии «Пайнс» и месяц жили там. Был 1970 год...

Наполеона в «Ватерлоо» играл оскаровский лауреат Род Стайгер. В те дни ему как раз вручали премию Британской академии. Процедура была следующая: выходит лорд Лоуренс Оливье, объявляет, за что вручается награда, затем появляется Род, подходит к английской королеве, она вручает приз, он наклоняется к ее руке, имитируя поцелуй (по этикету к руке королевы губами не прикасаются). А мы смотрели эту церемонию с Бондарчуком по телевизору. И видим – Стайгер что-то шепчет у ручки, а у королевы улыбка до ушей! Вечером мы вместе ужинаем, Бондарчук пристает: «Что ты ей сказал?» Он не отвечает. И когда мы уже уезжали, а Род нас провожал, Бондарчук уже с обидой спросил: «Что же все-таки ты сказал королеве?» И тогда он раскололся: «Я наклонился и спросил: «Что вы делаете сегодня вечером, Ваше Величество?»...»

В 70-е годы Ноткин продолжил карьеру переводчика, а также занимался психолингвистикой – наукой о закономерностях порождения и восприятия речевых высказываний. Жил он в отдельной квартире у метро «Сокол» один, поскольку его мама умерла довольно рано, а женой он так и не обзавелся. Почему? Вот как сам Ноткин отвечает на этот вопрос:

«В молодости я очень сильно увлекался женщинами. Стимулов было много: эстетический – женщины очень красивы, познавательный – ухаживая, очень много узнаешь о людях, о жизни, наконец, форма самоутверждения – вот я какой, если такая достойная женщина уделила мне внимание! Так что вначале у меня все это было в чисто радостном виде, а потом появился маленький комплекс: все вокруг женаты, а я – нет. И со временем комплекс стал расти. Но я видел вокруг семьи, какие не являлись примером для подражания.

Лет с тридцати пяти я хотел жениться, но ничего не выходило. Я очень рано понял, что мне нравятся женщины эмоциональные, интеллигентные, очаровательные, женственные, содержательные, порядочные. И в то же время у меня данных никаких не было, чтобы быть для них интересным. У меня нет мощи Шварценеггера. Средние внешние данные. Приятные, но не больше. Очень средние показатели в постели. Это очень просто определяется. Если ты побывал в постели с женщиной и всегда, когда ты ей звонишь, она готова приехать к тебе, значит, ты в постели Кобзон, а если после постели она готова с тобой встречаться или не встречаться в зависимости от каких-то других условий, то это значит, что ты в постели средненький.

Не самый большой красавец, средний в постели, бедный. А отказываться от самых красивых, интеллигентных, достойных мне не хотелось. Надо было чем-то компенсировать отсутствие того, что не дала природа...»

В годы перестройки Ноткин продолжал свою активную деятельность: выступал с лекциями за границей (одна из его лекций называлась так: «Анекдоты как средство понимания российской действительности»), печатался в различных изданиях. В 1988 году, во время приезда в Москву президента США Рональда Рейгана, Ноткин по приглашению проректора МГУ Владимира Торопина работал переводчиком между службами безопасности обеих стран. По его словам:

«Меня поразило, как Владимир Иванович все предусмотрел. По договоренности между секретными службами, за сцену отвечали американцы, там должны были быть только Рейган, ректор МГУ Логунов и переводчик Рейгана. А за зал отвечала наша «девятка» (9-е управление КГБ отвечало за охрану высших должностных лиц Союза. – Ф. Р.). Но Владимир Иванович настоял на том, чтобы на сцене был еще и русский переводчик. Не может Логунов сидеть без русского переводчика! А процедура такая: Рейган выступает с лекцией, которая транслируется на весь мир, а после этого студенты и профессора задают вопросы Рейгану, и он отвечает через американского переводчика.

И тут произошло следующее: встает первый профессор, задает вопрос – транслируют на весь мир, а громкоговорители стоят не на сцене, а перед сценой! Профессор говорит, а на сцене ничего не слышно! Американский переводчик весь искрутился, но ничего не услышал. Пауза. А никого не пустят на сцену перетащить динамик, потому что секретные службы не могут между собой договориться. И тут американский переводчик садится очень по-американски, скрещивает руки на груди и показывает, что он не хочет терять репутацию из-за того, что какие-то разгильдяи неправильно установили колонки. Это мы, русские, все время что-то спасаем, за кого-то что-то доделываем, объясняем. И мне побелевший Логунов говорит: «Боря, выручай!» И я начинаю по губам, потому что тоже ничего не слышу, догадываясь, какой задается вопрос, переводить Рейгану на весь мир. И вот так я двадцать минут по губам, как глухонемой, считывал вопросы, хотя весь мир слышал и вопрос, и перевод...»

В том же году Ноткина пригласили работать... на телевидение. Предложение только на первый взгляд выглядело неожиданным, поскольку на самом деле все было закономерно: перестроечное ТВ все более становилось либерально-прозападным и на смену советским ведущим туда чуть ли не пачками стали приглашаться ведущие из разряда демократов-космополитов. В итоге Ноткин стал одним из ведущих передачи «Добрый вечер, Москва!». Зрителям он запомнился прежде всего тем, что в его вторничных выпусках (программа называлась непритязательно – «Приглашает Борис Ноткин») выступал лидер тогдашних демократов – мэр Москвы Гавриил Попов (с ним Ноткин дружил еще со времен университета).

Однако в 89-м работу на ТВ пришлось на время отложить – по фулбрайтовскому научному обмену Ноткин на полгода уехал преподавать в Висконсинский университет (жил он в городе Мэдисон). А вернувшись на родину, Ноткин внезапно... женился. По его же словам, в Америке он увидел такое количество счастливых браков, что невольно позавидовал американцам, а про себя подумал: «А чем я хуже?» Его женой стала коренная москвичка Ирина Иванова. Она моложе мужа на 9 лет, в свое время закончила инженерно-экономический институт им. Орджоникидзе. Познакомились они случайно: Ноткин читал где-то лекцию, а она ее слушала. После лекции разговорились. Он взял ее телефон, чуть позже они встретились еще раз. В самом начале 90-х они поженились.

В 90-м году Ноткин стал руководителем программы на МТК и возобновил свои встречи с мэром города – теперь с Юрием Лужковым. Эти встречи происходили на протяжении семи лет.

Вспоминает Б. Ноткин:

«Меня всегда спрашивают, трудно ли было работать с мэром. И я всегда честно отвечаю, что мне это было очень тяжело. Первая сложность заключается в том – надо смотреть правде в глаза, – что это передача Лужкова, а не моя. Я старался не терять своего лица, но все правила игры определял он. Без Лужкова там делать нечего. Но в то же время Лужков ни разу за 7 лет мне не сказал: «Вот об этом я не хочу говорить. Вот это не трогай». Он мне не ставил никаких запретов. Но я понимал, что если я ему задам вопрос, после которого у него испортятся отношения с каким-нибудь федеральным вице-премьером, то мне спасибо не скажут. Помните, в Москве был бензиновый кризис, и после прямого эфира с Лужковым мне сказали: «Ты что, хочешь, чтоб его пристрелили, что ли?» Я спровоцировал Лужкова на то, о чем он сам вряд ли стал бы говорить...

Когда я вел передачу с Лужковым, у меня было громадное ощущение своей полезности, нужности. Благодаря мне 30 деятелей культуры улучшили свои жилищные условия, получили студии. Прямо в эфире я говорил: «Юрий Михайлович, вот вы любите Угольникова, а он живет в полукоммунальной квартире, его заливают регулярно». И передавал письмо Угольникова. И через некоторое время у человека улучшались жилищные условия. Хотя, что тоже интересно, из всех этих людей только один человек – Татьяна Догилева – публично сказала: «Так много друзей, а помог с квартирой один Ноткин».

Сложность ведения передачи с Лужковым в том, что его политические демарши подчас строятся не на подсчете выгод и потерь, а на чистом чувстве. Я с большой опаской зачитывал в эфире письма ветеранов войны, героев обороны Севастополя, называвших Лужкова последней надеждой преданного города, потому что резкость его заявлений сразу далеко уходила, на мой взгляд, за черту дозволенного...»

Вообще стоит отметить, что в передачах Ноткина его собеседники крайне редко выходили «за черту дозволенного». Во многом благодаря тому, что сам ведущий умело сглаживал углы, избегал в своих вопросах даже намеков на какой-нибудь конфликт. За это он заработал себе титул «самого бесконфликтного ведущего». Хотя, конечно же, бывали и исключения. Так было, например, когда его гостем была самая оголтелая демократка Валерия Новодворская, которая своими резкими ответами заставила ведущего изрядно поволноваться. Сам Ноткин по этому поводу говорит следующее:

«Я стараюсь приглашать самых достойных. Наше замечательное руководство сейчас все делает, чтобы у нации было состояние унижения. Они не понимают, что нужно заботиться о психологическом состоянии нации... Поскольку состояние национального унижения не прекращается ни на один день, я стараюсь приглашать таких гостей, от которых у зрителей было бы чувство: «Вот какие мы, русские, вот какие у нас потрясающие люди! Какой калибр!» Я стараюсь приглашать таких людей, которые создавали бы чувство гордости за свою страну...»

Еще один титул, которым удостоили Ноткина зрители, – «самый сексуальный голос телевидения». Стоит отметить, что самого Ноткина в первые месяцы его работы на телевидении удивляло, что в очереди за продуктами его узнавали только тогда, когда он начинал разговаривать, а женщины, с которыми он не общался по нескольку лет, сразу узнавали его по телефону. Значит, в его голосе действительно что-то есть, притягивающее к себе слабую половину человечества. Впрочем, не только слабую. Был случай, когда в голос Ноткина влюбился знаменитый итальянский кинорежиссер Франко Дзеффирелли, известный своими гомосексуальными наклонностями.

В 1998 году на канале «ТВ Центр» стала выходить авторская программа Ноткина «Галерея Бориса Ноткина». В сущности, это был слепок с его прошлой программы «Приглашает Борис Ноткин», в которой он встречался с интересными людьми из мира политики, искусства, спорта.

Весной 99-го Ноткин в пожарном порядке был введен в программу «Старый телевизор» (НТВ), ведущий которой – Дмитрий Дибров – позволил пригласить в студию в качестве гостя человека, который произнес в прямом эфире неприличное слово. Ноткин шел в эту передачу без особого энтузиазма и честно признался в одном из интервью: «То, что произошло с Дибровым, снится мне в кошмарных снах. Устраивать склоку в эфире – это себя похоронить. Но что делать в подобных ситуациях, я пока не знаю».

К счастью, ни один из гостей Ноткина ничего из ряда вон выходящего себе не позволил, а вскоре и замена подоспела. Ноткин просидел в кресле ведущего «Телевизора» чуть больше месяца, после чего уступил его первому ведущему этой программы Льву Новоженову.

В те годы Ноткин с женой Ириной и ризеншнауцером Егором (кстати, сыном ризена Юрия Никулина) жили в двухкомнатной квартире недалеко от метро «Динамо». Дачи у них не было, но они особо по этому поводу и не страдали – в течение года они снимали номер на Олимпийской базе пловцов и гимнастов на озере Круглое. Свободное время Ноткин отдавал (и отдает до сих пор) своему любимому виду спорта – теннису. Его постоянным партнером долгое время (до автоаварии весной 2005 года) был Николай Караченцов. В августе 93-го они на пару выиграли турнир «Большая шляпа» и как победители сыграли против пары Борис Ельцин – Шамиль Тарпищев.

Внеслужебные вкусы и пристрастия Ноткина выглядят следующим образом: любимая книга – «Мастер и Маргарита», фильм – «Мимино», телепередача – «Итоги», телеведущий – Леонид Якубович, художник – Репин, театр – «Современник», актриса – Ирина Купченко, актер – Олег Табаков, кинорежиссер – Никита Михалков, певица – Алла Пугачева, певец – Иосиф Кобзон.

На сегодняшний день Б. Ноткин до сих пор работает на телеканале ТВЦ, где по воскресеньям ведет авторскую передачу «Приглашает Борис Ноткин».

А. Боровик родился в 1961 году в Москве, в семье журналиста-международника. Его отец – Генрих Аверьянович Боровик – окончил Московский государственный институт международных отношений (МГИМО) и долгое время работал за границей: передавал репортажи из Вьетнама, Китая, Бирмы, с Кубы. В 1966 году он стал корреспондентом Агентства печати «Новости» (АПН) в США и отправился туда вместе с семьей. Там Артем пошел в школу. Как это ни странно, но воспоминания о том времени у него не слишком радужные. Одноклассники его не любили и никогда не называли по имени, ограничиваясь прозвищем «русский» (в него они вкладывали всю свою нелюбовь к Советскому Союзу). На этой почве у Артема происходили постоянные стычки, причем очень часто ему приходилось доказывать свою правоту с помощью кулаков. Однако силы были неравны, и ему здорово доставалось. По его же словам: «Однажды я пришел на урок дзюдо и меня здорово отдубасили – только за то, что я из России. Но поскольку это все было в рамках школьного урока, то вроде ничего страшного не произошло».

Самое интересное, когда в 1972 году он с родителями вернулся на родину (в писательский дом в Безбожном переулке) и пошел уже в нашу, советскую школу, то и там его не слишком-то жаловали одноклассники. Ему дали прозвище «американец» и опять стали дубасить. На этот раз, видимо, из зависти: ведь он был весь такой заграничный. Однако в то время, как одноклассники-мальчишки его сильно не любили, девчонки, наоборот, привечали.

Вспоминает А. Боровик: «В глазах девчонок я выглядел довольно романтично: неясно, откуда приехал, говорит по-английски да еще джинсы носит. Тогда ведь в школах джинсы носить было нельзя, чего я никак не мог понять. В итоге с шестого по десятый класс у меня была пара романов. Помню, одну девушку звали Лена и она была старше меня на год. Кроме этого, я был безответно влюблен в преподавательницу английского языка Наталью Михайловну Абрамову. Это была женщина удивительной красоты, которая не только преподавала английский, но и являлась директором нашего школьного шекспировского театра. Разве можно было не влюбиться в такую женщину?..»

Закончив школу в конце 70-х, Боровик пошел по стопам своего отца – поступил в престижный МГИМО на факультет журналистики. Тогда же вступил в ряды КПСС. Окончив институт, попал на работу в газету «Советская Россия» в компанию таких же, как и он, «мальчиков-мажоров» (детей номенклатуры): Владимира Яковлева (сын будущего теленачальника Егора Яковлева, основатель издательского дома «Коммерсантъ»), Дмитрия Лиханова (сын председателя Детского фонда Альберта Лиханова, будущий издатель журнала «Няня»). Отметим, что почти все советские «мальчики-мажоры» (дети дипломатов, писателей, кинематографистов и т. д.) были антисоветчиками, несмотря на то что именно советская власть позволяла им жить так, как рядовым советским гражданам можно было только мечтать. Это была ахиллесова пята советской власти – она сама воспитала своих гробовщиков.

Вспоминает Д. Лиханов: «Мы были этакими анархистами. Как-то под Новый год мы устроили «капустник», взяв за основу пьесы «На дне» и «Горе от ума». В этой инсценировке мы жестоко обличали не только наше газетное руководство, но и всю партийную печать. Нас постоянно прикрывал главный редактор Ненашев (тот самый М. Ненашев, который в конце 80-х возглавит Гостелерадио. – Ф. Р.)».

Покровительство главреда было настолько мощным, что «мальчики-мажоры» претворяли в жизнь самые дерзкие планы. Например, однажды Боровик с Лихановым задумали отправиться в Тольятти, взять (не купить) на ВАЗе автомобиль «Нива» и совершить российское сафари – прокатиться с ветерком по Смоленской дороге. Сказано – сделано. Боровик уговорил Ненашева подписать соответствующее письмо, и они с приятелем отправились в путь.

Доехали до Тольятти, без проблем взяли белую «Ниву», собственноручно расписали ее, как их душе заблагорассудилось, и укатили в путешествие. Веселились несколько дней. Правда, конец поездки был омрачен небольшой неприятностью. Лиханов оставался в Смоленске, когда Боровик в одиночку уехал в гости к председателю какого-то местного колхоза. И пропал: день его нет, второй... Лиханов начал волноваться, причем родителям Боровика, которые звонили из Москвы и интересовались самочувствием сына, ему пришлось врать, что он жив-здоров и находится вместе с ним в городе. В конце концов нервы Лиханова не выдержали, и он позвонил в милицию. Там буквально за голову схватились, когда узнали, что на их территории бесследно пропал сын знаменитого Генриха Боровика. Тут же был объявлен широкомасштабный розыск, о результатах которого чуть ли не ежечасно (!) оповещали Лиханова. В конце концов пропавшего «мальчика-мажора» удалось найти: не в силах устоять перед гостеприимством председателя колхоза, тот кутил у него дома.

В 1986 году из «Савраски» ушел Ненашев, и новый главред стал совсем иначе смотреть на закидоны «мальчиков-мажоров». В итоге первым пострадал Лиханов – его уволили. Он устроился в набиравший либеральную силу «Огонек» (при новом главреде Виталии Коротиче) и стал настойчиво переманивать к себе и Боровика. И ему это удалось – тот был принят в «Огонек» в качестве военного корреспондента.

Боровик с головой окунулся в работу: писал репортажи из Афганистана, а в 88-м стал участником беспрецедентного эксперимента – по обмену отправился служить в американскую армию, на военную базу Форт Бэннинг. Предыстория последнего вояжа была непростой. Согласно договоренности с американской стороной, наш человек должен был оказаться в их вооруженных силах по бартеру – в обмен на ответное приглашение американца в наши войска. Советские генералы были против такого условия, справедливо опасаясь, что штатник может тако-о-е увидеть в нашей армии... Однако у Боровика были прекрасные отношения с маршалом Ахромеевым, а у главреда «Огонька» Виталия Коротича с секретарем ЦК Александром Яковлевым (как мы помним, тот прикрывал либералов в СМИ), что и решило судьбу эксперимента – его запустили.

Итогом этой поездки стала книга Боровика «Как я был солдатом армии США», которая летом 88-го частично публиковалась в «Огоньке».

На телевидение Боровик попал в 1987 году – был одним из первых ведущих передачи «Взгляд» (вел свой выпуск вместе с Сергеем Ломакиным). Благодаря этому его лицо (имя уже было достаточно популярно благодаря публикациям в «Огоньке») стало широко известно в стране. В том числе и в КГБ, который именно тогда стал проявлять к нему повышенный интерес. Его даже пытались вербовать, но не впрямую, а через его супругу Веронику Хильчевскую (дочь представителя СССР при ООН). Причем сделать это должен был ее бывший школьный учитель английского языка. Но вербовка, как гласит легенда, провалилась.

Со своей женой Вероникой Боровик познакомился, когда ему было... восемь лет, а ей около четырех. Случилось это в Америке, где в то время работали их родители.

Вспоминает А. Боровик: «Появилась маленькая девочка в розовом платьице и с зонтиком. Почему-то именно зонтик я очень хорошо запомнил. Она мне очень понравилась... Потом лет девять мы не виделись. Снова встретились случайно, и она опять мне очень понравилась, но мы расстались. Затем встретились, когда я уже заканчивал институт, а она только поступала на факультет журналистики. В ту пору я очень активно занимался журналистикой, все время ездил, мы встречались крайне редко, но когда виделись, что-то такое происходило, искра пролетала... А потом я узнал, что Вероника вышла замуж (за сына известного политического обозревателя Томаса Колесниченко. – Ф. Р.), и понял, что потерял что-то такое, чего не имел права терять. Пришлось предпринять целый ряд действий, чтобы люди, которые должны быть вместе, оказались вдвоем... Нет, с ее мужем мы не дрались, у нас с ним нормальные отношения. Просто они были несчастливы в браке: и он, и Вероника. У них прекрасный ребенок (сын Степан родился в 1986 году. – Ф. Р.), и у нас с ним очень хорошие, близкие отношения...»

В 1995 году у Артема и Вероники родился сын, которому родители дали редкое имя Максимилиан. Но вернемся в конец 80-х.

В те годы Боровик близко сошелся с популярным писателем Юлианом Семеновым, который в 1989 году стал издавать первую в Союзе частную газету «Совершенно секретно», она была типичным проектом тогдашней советской либеральной фронды. Стоит отметить, что создать подобное издание Семенову помогли его широкие связи в высших сферах, в частности в Совете Министров – тогдашний премьер-министр Николай Рыжков распорядился выдать знаменитому беллетристу беспрецедентный по тем временам кредит то ли в миллион, то ли в полтора миллиона долларов. На эти деньги было закуплено новейшее оборудование, а сотрудникам газеты была установлена не только невиданная зарплата, раз в пять (!) превышающая зарплату в других изданиях, но и выданы синие загранпаспорта, облегчавшие перемещение по миру. Надо ли объяснять, что попасть в такую газету тогда мечтали многие журналисты, в том числе и Боровик. И он туда попал (в мае 90-го), но пока в качестве рядового корреспондента. А затем в результате целой цепи трагических событий Боровик стал во главе издания. Что же произошло?

Руководство газетой осуществляли два человека – Семенов и его заместитель Александр Плешков. Летом 90-го они отправились в Париж на встречу с Эдуардом Лимоновым, и тот пригласил их на банкет, который устраивала некая французская газета. Во время застолья Плешкову внезапно стало плохо, и он уехал в гостиницу. В номере ему стало еще хуже, он попросил портье вызвать «Скорую», однако дождаться ее ему было не суждено – через несколько минут он скончался. Проведенное вскрытие показало, что он умер вследствие кровотечения всех внутренних органов. Стоит отметить, что родственники покойного до сих пор уверены, что Плешков был отравлен КГБ, поскольку якобы вывез в Париж какие-то секретные материалы, разоблачающие Лубянку.

Между тем это была еще не последняя потеря, которую тогда понесла популярная газета. Примерно через год инсульт достал самого Семенова.

Вспоминает А. Боровик: «В конце 80-х Семенов неоднократно предлагал мне стать его первым замом, но я тогда отказывался – работал на «Огонек» – американская армия, Афганистан. В 90-м году на меня свалилась вся эта империя, созданная Семеновым. Тогда Мердок хотел купить «Совершенно секретно», и его представитель приехал в Москву. Семенов для переговоров нанял катер, и прямо в начале беседы у него случился инсульт – практически у меня на руках, я сам отвозил его в больницу... Так что судьба заставила взяться за «Совершенно секретно». Но и тогда мое условие было одно – берусь за это дело только на время лечения, думал, на полгода. Увы, оказалось, навсегда...» (Ю. Семенов скончался 15 сентября 1993 года на 62-м году жизни.)

Говорят, желание Семенова видеть на посту своего преемника именно Боровика было вызвано личными мотивами. Якобы приемный сын писателя журналист Андрей Черкизов потянуть эту ношу не смог, поэтому Семенов и обратил свой взор на Боровика, который отличался целым набором положительных качеств: во-первых, был сыном влиятельного либерала-западника, во-вторых, был талантлив, смел, не пил, увлекался спортом. Как показало время, выбор Семенова оказался верен: за годы после смерти основателя «Совсека» Боровик не только не разбазарил доверенное ему добро, но даже приумножил его.

Между тем в январе 1991 года тогдашнее руководство ЦТ закрыло передачу «Взгляд». В отличие от других участников программы – тех же Любимова с Политковским, которые стали выпускать «Взгляд» из подполья», – Боровик остался не у дел. Однако в то время на ТВ открывался новый канал – российский, руководители которого (Олег Попцов и Анатолий Лысенко) предложили Боровику делать свою собственную программу «Совершенно секретно». По их задумке, это должна была быть острая публицистическая передача, в которой львиную долю материала должны были составлять разного рода журналистские расследования.

Буквально с первого же выхода в эфир новая передача привлекла к себе внимание телезрителей и стала очень популярной. Ее первые выпуски были посвящены самым разным событиям и фактам отечественной истории. К примеру, в одной из передач рассказывалось о генерале НКВД Павле Судоплатове, который в 40-е – начале 50-х годов руководил диверсионно-разведывательными операциями. Его агенты осуществили убийство Троцкого в 1940 году, выкрали у американцев секрет атомной бомбы. Еще три выпуска программы были посвящены Лаврентию Берии. Однако большую часть освещаемых передачей тем составляли современные журналистские расследования. Для этого программе пришлось заиметь целую сеть платных информаторов в самых различных слоях общества и учреждениях.

Рассказывает А. Боровик: «В 91-м мы поднялись просто на журналистском везении – находили человека, и он «делился». Очень многое удавалось получить на борьбе Ельцин – Горбачев. Но период романтизма быстро прошел в умах чиновников. Где-то с 92-го года все всё стали делать за деньги. Особенно сильно коррумпировали наших бюрократов японские журналисты. Они платили за информацию такие деньги, что нам и не снились. Сегодня у нас есть договорники и внештатники в самых разных городах, министерствах, архивах, армиях, республиках. Часто подсовывают дезинформацию, это настоящая головная боль – вовремя распознать и не пустить в эфир...»

Несмотря на то что все расследования, которые проводились в «Совершенно секретно», носили гриф независимых, на самом деле, конечно же, это было не так. Независимых журналистов в ельцинской России не было и быть не могло: все они выполняли чей-то заказ из высших политических сфер (враждовавших друг с другом группировок в Кремле и около него тогда стало даже больше, чем при советской власти). Другое дело, что кто-то это делал осознанно, а кого-то использовали, что называется, втемную. Поскольку некоторые темы, которых касались журналисты «Совершенно секретно», несли в себе гриф особой секретности, не всем нравились эти разоблачения. Как результат – провокации против журналистов.

К примеру, однажды неизвестные люди напали на жену Боровика, когда она входила в подъезд своего дома. К счастью, все обошлось более-менее благополучно. В другой раз напали на самого Артема Боровика. Это было тогда, когда случился скандал с «генералом Димой» – Дмитрием Якубовским. Он позвонил Боровику и предложил сделать совместный разоблачительный материал против Владимира Шумейко (1-й заместитель Председателя Правительства РФ). Спустя два часа после этого разговора «Жигули» журналиста были взяты в «клещи» на Рублевском шоссе джипом и черным «БМВ». Нападавших не остановило даже то, что все это происходило напротив поста ГАИ. Машина Боровика пошла юзом, и только чудо спасло журналиста от более серьезных последствий. Когда он выскочил из автомобиля и подбежал к гаишникам, те спокойно ответили, что ничего не видели, а потом добавили: «Ты, друг, наверное, здорово насолил кому-то».

Не оставляла без внимания журналистов «Совершенно секретно» и госбезопасность. К примеру, в ноябре 1995 года, когда Боровик давал телефонное интервью газете «Московский комсомолец», корреспондент удивился тому, что их разговор иногда прерывается. В частности, стоило Боровику произнести фамилию Шумейко, как тут же в трубке появились какие-то посторонние шумы. На удивленную реплику корреспондента Боровик ответил следующим образом: