Текст книги "Российский хоккей: от скандала до трагедии"

Седьмой матч (Москва)

На следующий день после шестой игры (25 сентября) канадские тренеры Синден и Фергюссон в компании с представителем НХЛ Аланом Иглсоном отправились во Дворец спорта, чтобы обсудить с советскими представителями вопрос о судействе западногерманских рефери Иозефа Компаллы и Франца Баадера, судивших вчерашний матч. Канадцы назвали их «самыми некомпетентными судьями, каких они только видели», и потребовали, чтобы в очередном матче их не было. В противном случае ходоки пригрозили, что откажутся проводить восьмую игру. Советской стороне пришлось согласиться с их условием.

Заметим, что, в отличие от канадцев, советские тренеры ни на что не жаловались, хотя поводов у них было предостаточно. Например, можно было попенять канадцам на их гангстерские замашки во время игры, а также на то, что судьи проглядели гол Харламова, который он забил в конце первого периода (шайба ударилась о тугую сетку ворот и выскочила обратно столь быстро, что судьи этого не заметили). Как пишет К. Драйден:

«Русские действительно не протестовали. Они лишь спокойно поинтересовались у рефери, засчитывается ли гол, и, получив отрицательный ответ, тотчас успокоились. Случись подобное в Северной Америке, реакция была бы более бурной. Кто-нибудь наверняка шмякнул бы клюшкой о стекло перед лицом судьи – это как минимум…»

В тот же день в «Известиях» появилась заметка Б. Федотова, где он описывал перипетии вчерашнего матча следующим образом:

«Канадцы в открытую охотились за Харламовым. Такой, с позволения сказать, хоккей чужд нам, и именно поэтому наши спортсмены не отвечали им тем же ни в Торонто, ни в Москве. Особенно грубо играл Фил Эспозито. Если грубость – технический принцип канадских профессионалов, то это подрывает основу спортивного соревнования и способно сделать его невозможным».

Откатав утреннюю тренировку, канадцы после обеда отправились на концерт, который проходил в Кремлевском дворце съездов. По словам К. Драйдена:

«Первая часть концерта состояла из выступлений комедийных артистов, певцов классического жанра и художественного чтения, которое, несмотря на языковой барьер, мне очень понравилось. Во втором отделении выступили шестеро певцов, они играли на различных инструментах, но не столь блестяще. Судя по всему, они представляют собой русский ответ ансамблю «Роллинг стоунз», однако играют и поют они скорее как сестры Эндрюз…»

Утром следующего дня сборная Канады вновь приехала в «Лужники» на тренировку. Но там они внезапно обнаружили, что лед занят… сотнями детей. Когда канадцы обратились за разъяснениями к администрации стадиона, там объяснили, что им придется поехать на другой каток. На что Алан Иглсон грязно выругался: «No fucking way!» После чего тот же Иглсон попросил нападающего Дэнниса Халла выйти на лед в полной амуниции и сделать пару щелчков по бортикам. Детей после этого как ветром сдуло.

Сразу после тренировки вратарь канадцев Кен Драйден (кстати, он очередной матч Суперсерии пропускал) вместе с врачом сборной Джимом Мюрреем отправились на экскурсию в Институт физкультуры, что на улице Казакова (рядом с Курским вокзалом). Как пишет Драйден:

«После тренировки я поехал в Институт физической культуры – мозговой центр советского спорта. Размещается он в старом здании, которое некогда было резиденцией какого-то русского графа. Здание требует ремонта, но уже построено новое в другой части города, строители заканчивают последние отделочные работы…»

Дом, в котором я тогда жил вместе с родителями и двумя младшими братьями, располагался прямо напротив этого института. Эх, если бы мы с друзьями знали, что туда приезжают члены канадской сборной (а пробыли они там четыре часа), мы бы наверняка нашли возможность подловить их и взять автограф.

В половине восьмого вечера 26 сентября во Дворце спорта состоялся седьмой матч Суперсерии. К тому времени итог встречи был в пользу сборной СССР: три выигрыша, одна ничья и два поражения. У наших ребят в тот вечер был реальный шанс перетянуть чашу весов в свою пользу, выиграв у канадцев. В этом случае они стали бы недосягаемы.

Как обычно, зрителей пришло под завязку – 15 тысяч. Из них 3 тысячи – болельщики из Канады. Причем в тот день они вели себя более шумно, чем обычно. И даже придумали новую рифмованную присказку: «Да, да – Канада, нет, нет – Совьет!» – сопровождая ее оглушительным ревом тысяч глоток.

После предыдущей игры, которая отличалась грубой игрой канадцев, многие наши хоккеисты вынуждены были играть, не залечив травмы. Например, богатырь Александр Рагулин вышел на лед с пластырем на щеке. А Валерий Харламов вообще на лед не вышел, его заменил Мишаков. Заметим, что он же должен был опекать Фила Эспозито. Эта установка для Мишакова была привычной: например, в играх ЦСКА с принципиальным соперником армейцев – «Спартаком» – он опекал Вячеслава Старшинова. И получалось у него это отменно. Однако в случае с Эспозито Мишаков не справился, поскольку уже на 5-й минуте матча Фил открыл счет, стоя на дальнем «пятачке».

Однако спустя пять минут наши ребята отыгрались: гол забил Якушев, виртуозно обыграв Парка. А затем канадцы остались в меньшинстве (был удален Билл Уайт), и Петров вывел сборную СССР вперед – 2:1. Однако радость советских хоккеистов и их болельщиков длилась недолго – всего лишь минуту. После чего Савар отдал точный пас все тому же Филу Эспозито и тот, минуя Мишакова, пытавшегося зацепить его клюшкой, отправил шайбу в сетку ворот Третьяка. 2:2.

Во втором периоде заброшенных шайб не было, зато было много удалений: судьи матча Рудольф Батя (ЧССР) и Уве Дальберг (Швеция) пять раз отправляли на скамейку штрафников канадцев и трижды – советских хоккеистов. Все нарушения сводились к двум видам: «грубая игра» и «задержка клюшкой».

А в заключительной двадцатиминутке шайбы вновь посыпались как из рога изобилия. Сначала Жильбер (тот самый, которого канадские журналисты прозвали «бешеным псом» за его агрессивную игру) на 43-й минуте выскочил из-за ворот Третьяка и впихнул шайбу в сетку. Но спустя всего лишь три минуты Якушев счет сравнял. Последние несколько минут обе команды имели несколько прекрасных моментов выйти вперед, но надежно действовали вратари – Третьяк и Драйден. И все же фортуна улыбнулась канадцам. Вспоминает К. Драйден:

«Часы продолжали отсчет времени, и было очевидно, что игра закончится со счетом 3:3. Однако за три с половиной минуты до конца игры Борис Михайлов и Гэри Бергман удаляются за изрядную потасовку в углу, после чего русские уходят в защиту (как напишет Д. Рыжков: «Уверен, против любого соперника из Европы советские хоккеисты этого добились бы. Но отдавать инициативу профессионалам – смерти подобно, чего тогда не знали еще ни наши тренеры, ни наши игроки». Оставалось примерно две минуты до финального свистка, когда Савар завладел шайбой в середине площадки и отдал пас Хендерсону, находящемуся впереди. Пол пересек синюю линию, сделал обманное движение вправо, ушел влево, оставляя защитника Геннадия Цыганкова где-то в Ленинграде или в Киеве, и вышел на Третьяка. Как только вратарь откатился назад, Хендерсон направил шайбу выше правого плеча Третьяка – прямо под верхнюю штангу – и зажег красный свет. Хендерсон распластался на льду, Третьяк тоже. В течение последних двух минут Тони Эспозито буквально спасает ворота, наша команда успешно сражается в меньшинстве – и счет в Серии сравнивается: каждая команда имеет по 3 победы, 3 поражения и по ничьей…»

Таким образом, последний матч Суперсерии становился матчем плей-офф или, по-русски, «игрой на вылет».

Статистика Седьмой игры (26 сентября 1972 года, Москва)

СССР – Канада 3:4 (Дворец спорта им. В. И. Ленина)

15 000 зрителей

1 период

Голы: 04:09 Ф. Эспозито (Эллис, Хендерсон) – 0:1

10:17 Якушев (Шадрин, Ляпкин) – 1:1

16:27 Петров (Викулов, Цыганков) (бол.) – 2:1

17:34 Ф. Эспозито (Савар, Паризе) – 2:2

Удаления: Михайлов, П. Маховлич, Мишаков, Мишаков, Ф. Эспозито, Уайт.

2 период

42:13 Жильбер (Раттель, Д. Халл) – 2:3

45:15 Якушев (Мальцев, Лутченко) – 3:3

3 период

Голы: 57:54 Хендерсон (Савар) – 3:4

Удаления: Бергман, Жильбер, Бергман (5 мин.), Михайлов (5 мин.).

Броски: СССР – 31 (6+13+12); Канада – 25 (9+7+9).

Лучшие игроки матча: СССР – Б. Михайлов и А. Якушев; Канада – Ф. Эспозито и Б. Уайт.

Команды проводили шестой матч Суперсерии-72 в следующих составах:

СССР: вратарь – Третьяк; защитники – Гусев, Лутченко, Кузькин, Рагулин, Васильев, Цыганков, Ляпкин;

нападающие – Блинов, Мальцев, Мишаков, Михайлов, Якушев, Петров, Викулов, Шадрин, Анисин, Волчков.

Канада: вратарь – Т. Эспозито; защитники – Бергман, Стэплтон, Парк, Уайт, Савар, Лапойнт; нападающие – Эллис, Ф. Эспозито, Жильбер, Голдсуорси, Д. Халл, Курнуайе, Раттель, Хендерсон, П. Маховлич, Паризе, Кларк.

Восьмой матч (Москва)

К моменту восьмой встречи буквально вся наша страна уже прочно подсела на хоккей. Прекрасно помню это по себе: разговоры о хоккее велись везде – у нас дома (мой отец был страстным болельщиком, что потом передалось нам, трем его сыновьям), в школе, во дворе. Причем среди нас, детворы, одинаковой популярностью пользовались как наши хоккеисты, так и канадцы. Однако последних также называли «бандитами», особенно часто это слово звучало по отношению к Филу Эспозито. С той серии в наш дворовый сленг вошло такое выражение, как: «Ты бандит, как Эспозито». Причем в нашей среде принято было называть его неправильно – Экспозито.

Впрочем, будет, конечно, преувеличением говорить о том, что тогда в стране буквально все поголовно заболели хоккеем. Были тогда у людей и другие интересы. Чтобы читателю стало понятно, о чем речь, приведу хронику некоторых не хоккейных событий 21–27 сентября.

Так, в Крыму съемочная группа фильма «Всадник без головы» работает над последними эпизодами крымской экспедиции. 21–22 сентября там снимались сцены в декорации «гасиенда» с участием семейства Пойндекстеров. Отснявшись в этих эпизодах, актриса Людмила Савельева (Луиза Пойндекстер) выехала в Москву, чтобы оттуда 24 сентября вылететь самолетом на кинофестиваль в Сорренто. А съемочная группа будет паковать вещи для переброски в другое место – в окрестности Баку.

В пятницу 22 сентября состоялось открытие сезона в московском Старом цирке на Цветном бульваре. На арене весь вечер демонстрировали свое мастерство цирковые гении: клоуны Юрий Никулин и Михаил Шуйдин, наездник Алибек Кантемиров и др. В зале был полный аншлаг, хотя именно в это время (19.30) по ТВ шла трансляция первой московской игры СССР – Канада. Что лишний раз говорит о том, что у людей тогда были разные интересы.

22 сентября в Центральной клинической больнице умер прославленный актер МХАТа Борис Ливанов. Два года назад, с тех пор как Художественный театр возглавил Олег Ефремов, Ливанов заявил, что ноги его теперь не будет в родном театре, и свято следовал своей клятве. Поскольку он продолжал там числиться, но даже за зарплатой не приходил, то ему ее носили на дом. Незадолго до смерти Ливанова пригласили в Болгарию поставить «Братьев Карамазовых». Он уехал в Софию, на совесть поработал там, и спектакль имел большой успех. Ливанова даже наградили болгарским орденом Кирилла и Мефодия. Но, вернувшись в Москву, актер вновь попал в творческий вакуум и стал быстро сдавать. У него обнаружился рак поджелудочной железы, и с тех пор он практически не вставал с больничной койки.

Прощание с Б. Ливановым состоялось 25 сентября. По словам О. Стриженова:

«На траурную церемонию пришли все, даже те, из-за кого ему пришлось уйти из театра. Многие, глядя на мертвое тело, не могли избавиться от выражения испуга. Они-то знали все. Знали, почему удалили Ливанова из своего театра.

Когда на Новодевичьем кладбище произносили прощальные речи, вдруг обрушился невероятный ливень, раздались раскаты грома и засверкала молния. Грустная Тарасова, которая обычно никуда не выходила, боясь простуды, промокла насквозь, но проводила своего старого товарища до самой могилы. О чем она думала? Наверное, что и ей скоро идти за Ливановым. Что все в мире бренно.

– Даже природа рыдает по Борису Николаевичу, – заметил кто-то…»

26 сентября в одном из родильных домов столицы на свет появилась девочка, которую ее мама – актриса Театра на Таганке Татьяна Иваненко – назвала Настей. Между тем в свидетельстве о рождении новорожденной в графе «отец» стоял прочерк. Однако отец у девочки, конечно же, был, причем человек очень известный. По одной из версий, это был Владимир Высоцкий, с которым Иваненко сошлась еще в середине 60-х (он даже способствовал ее устройству в свой Театр на Таганке). Впоследствии Высоцкий женился на Влади, однако, по свидетельству очевидцев, параллельно у него продолжался и роман с Иваненко. Итогом его и стало рождение дочери в 72-м. Как говорят люди, которые были посвящены в детали этого события, Высоцкий не хотел, чтобы Татьяна рожала, поскольку боялся, что последствия его болезни скажутся на его детях. Но Иваненко решила иначе. По ее словам: «У меня очень много свидетелей, что это дочь Володи. И его мама, и Люся (Людмила Абрамова – вторая жена Высоцкого. – Ф. Р.), и его дети, которые мою дочь Настю называют своей сестрой, и все наши друзья. Почему я не дала дочери фамилию Высоцкого? Такой уж у меня характер, такой был у нас жизненный период. Но я могу привести массу свидетелей, которые скажут, что Володя на коленях просил меня записать ребенка на его имя. Я не хочу уточнять мотивы, но это происходило в тот период, когда он был женат на Марине Влади…»

Кстати, сам Высоцкий в те дни опять «романит»: на съемках фильма «Плохой хороший человек» на юге он сошелся с известной киноактрисой Ириной Печерниковой (известна по главной роли в фильме «Доживем до понедельника»). Она, как и Высоцкий, на тот момент тоже была замужем (за польским рок-музыкантом), но этот брак был уже чисто формальным. Поэтому Печерникова ничем не рисковала, в отличие от Высоцкого, который расставаться с Влади не планировал (напомним, что они буквально недавно отдыхали вместе на Рижском взморье). Однако устоять перед чарами молодой актрисы Высоцкий не сумел (или не захотел). Отметим, что Печерникову он близко знал с конца 60-х, познакомившись с ней в одной из актерских тусовок. Но тогда их связывала чисто творческая дружба. Теперь все было совершенно иначе – это был настоящий любовный роман.

Вместе с Высоцким Ирина ездила на юг, в Сухуми, где он дал несколько концертов. Но однажды утром в их гостиничном номере раздался телефонный звонок. Звонила из Парижа Марина Влади. Видимо, она что-то заподозрила, поэтому Высоцкий бросился объясняться супруге в любви, в своей верности. Услышав это, Печерникова тихо собралась и ушла, приняв решение прекратить эту связь. Она вдруг ясно осознала, что Высоцкий вряд ли бросит Влади (во всяком случае тогда), а быть для него очередной мимолетной пассией Ирина не захотела. В итоге Высоцкий за это ее буквально возненавидит (ведь обычно бросал женщин он, а не наоборот) и при их последующих встречах даже не будет здороваться.

27 сентября в Москве внезапно выпал первый снег. По тем временам редкое явление для столицы, такое обычно происходило раз в десять лет.

В тот же день, в два часа дня, в Москворецком райкоме КПСС проходило заседание партийной комиссии, на которой рассматривалось несколько кандидатур для приема в партию. Среди кандидатов был известный поэт, актер и певец Юрий Визбор. Экзамен он провалил, о чем в тот же день записал в дневнике следующие строчки:

«Завалили на райкоме. Мужчина с дырчатым лицом, похожий на Толубеева, и комсомолец, похожий на артиста Кузнецова. Один человек, видно, хотел помочь, задавал легкие вопросы. Кадровик после всего этого сказал: «Ничего, не огорчайтесь, не переживайте – и не такое бывает». Еркина тоже завалили, спросили, о чем говорил Косыгин с иракским послом. Тот ответил: «Я такие мелкие сообщения не читаю».

Телевизионный вечер в тот день был отдан на откуп футбольным болельщикам: транслировались сразу два матча розыгрыша европейских кубков. В Кубке европейских чемпионов киевские динамовцы встречались с австрийским «Ваккером», а столичный «Спартак» с голландской «Гаагой». Обе встречи принесли радость нашим болельщикам: динамовцы выиграли 1:0, а «Спартак» хоть и сыграл вничью 0:0, но по результатам двух встреч (первую он выиграл) прошел в следующую стадию турнира.

Кино на ЦТ было представлено следующими фильмами: «Дело № 306» (22-го), «Малыш и Карлсон», «Гусарская баллада» (23-го), «Директор» (23 – 24-го), «Тихая Одесса» (24-го), «Первый троллейбус» (25-го), «Песнь о Маншук» (впервые по ТВ 26-го), «По тонкому льду» (27 – 28-го).

На концертных площадках Москвы выступали следующие артисты: Ольга Воронец дала концерты в киноконцертном зале «Октябрь» (23–24 сентября), Алла Иошпе и Стахан Рахимов пели в киноконцертном зале «Варшава» (24-го).

Но вернемся к хоккейной Суперсерии, а именно – к ее финальному матчу. Он состоялся вечером (19.30) 28 сентября 1972 года. Обе стороны прекрасно понимали ее значение, поэтому лишний раз объяснять игрокам и тренерам, что от них требуется, было не надо. Сотни телеграмм на адрес двух сборных приходили тогда в Москву. Вот как об этом вспоминает К. Драйден:

«…Мы отправились на стадион. На стенах и стульях в коридоре у наших раздевалок громоздились кипы телеграмм с добрыми пожеланиями от болельщиков. Одну из них, от моих университетских товарищей, я положил в свой шкафчик. В ней говорилось: «Отличная игра в воскресенье, но не забудь, что в четверг коммерческие ассоциации». Будь я сейчас в Монреале, я бы, наверное, сидел на лекции о коммерческих ассоциациях. Но я в Москве, и всего через час начнется игра. Мне никогда не было так приятно слышать о коммерческих ассоциациях. Но что это там говорит об игре Гарри Синден? «Сегодня будет величайшая в истории хоккейная встреча…» Что ж, дай бог.

В раздевалке, да и на льду во время разминки ребята не так энергично меня подбадривали, как перед шестой встречей. Если учесть мое состояние, то отсутствие избыточного внимания к моей особе было для меня большим облегчением. В прошлый раз Кен Драйден вызывал у них беспокойство, вот они и старались. Теперь же я вроде вернулся из небытия, и подбадривать меня было ни к чему.

Когда мы выкатились на лед, три тысячи канадских болельщиков начали скандировать: «Да, да – Ка-на-да! Нет, нет – Совьет!» С других трибун раздался пронзительный свист и мощное «шайбу, шайбу, шайбу!». Состоялось представление игроков, прозвучали государственные гимны, и мы обменялись сувенирами в центре льда. Мы подарили советским хоккеистам огромные техасские шляпы, и Харламов, который уже оправился от травмы, тут же надвинул ее на себя и покатил к своему борту. Игра началась…»

Кстати, о Харламове. Предыдущую встречу он вынужден был пропустить из-за травмы (той самой, что нанес ему Бобби Кларк, ударив клюшкой по лодыжке). Но теперь перед матчем к нему подошел тренер Кулагин: мол, Валера, надо поговорить. Когда они уединились, тренер начал разговор издалека: стал рассказывать о травмах, которые преследовали его в бытность игроком. А потом неожиданно спросил: повышается ли, например, настроение перед матчем со «Спартаком», если вдруг узнаешь, что не смогут по какой-то причине играть против ЦСКА Шадрин или Якушев? Харламов ответил утвердительно. «Вот-вот, – обрадовался Кулагин. – Значит, ты согласен, что отсутствие лидеров команды – это своеобразный допинг для соперников?». Харламов вновь вынужден был согласиться и понял наконец, куда гнет тренер – к его выходу на лед в последнем матче. Разве мог Валерий отказаться помочь своим товарищам?

Отметим, что эта встреча вызвала огромный интерес в мире. Так, в Канаде монреальская «The Montreal Gazette» сообщила, что во время заключительного матча, с 12 до 16 часов по местному времени, казалось, все монреальцы смотрели телевизоры, свыше 5000 человек толпились у 10 специально установленных экранов на Центральном вокзале, монреальская торговая биржа фиксировала резкий спад торговли, во многих офисах в центре города полностью остановилась работа. В Канаде и США этот матч смотрели около 25 миллионов зрителей. Что касается СССР, то там за встречей наблюдали около 150 миллионов человек.

Между тем матч едва не оказался на грани срыва из-за разногласий по вопросу судейства. Один из руководителей канадской сборной Алан Иглсон пригрозил уехать, не сыграв восьмую игру, если их мнение не будет учтено. В этом его поддержали большинство игроков сборной Канады. Руководители советской команды настаивали на паре немецких судей (Компалла – Баадер), обслуживавших шестую игру и вызвавших ярость канадцев, гости – на паре из Чехии и Швеции (Батя и Дальберг). Лишь за несколько часов до игры удалось найти компромисс – каждая из команд выбрала по одному судье: наши – Компаллу, канадцы – Батю.

Рассказывает Д. Рыжков: «По предварительному соглашению судить последний матч Серии-72 должны были немецкие арбитры Компалла и Баадер. Однако после второго московского матча канадцы потребовали заменить немцев – в противном случае, пригрозили они, сборная Канады на лед не выйдет. Дипломатическую битву выиграла советская сторона, а точнее, глава судейского комитета ИИХФ Андрей Старовойтов. Он пожертвовал Баадером, сохранив, естественно, Компаллу, а шведа Дальберга, пригрозив тому отлучением от международного судейства, если Дальберг не скажется больным, заменил Батей из ЧССР. Менее квалифицированным, чем швед, и менее щепетильным…»

Фактически с первых минут у канадцев последовали удаления (скажем прямо, справедливые): на 3-й минуте Батя наказал Билла Уайта за подножку, а тридцать шесть секунд спустя Компалла отправил на скамью оштрафованных Питера Маховлича за задержку игрока. В итоге наши ребята забивают первую шайбу. Во время очередного штурма ворот канадцев Драйден левым щитком отбил шайбу на «пятачок», где самым расторопным оказался Якушев. Счет открыт – 1:0.

Далее послушаем К. Драйдена: «Через минуту или около того мы стали свидетелями поразительной несогласованности между судьями, напоминавшей шведский инцидент. Жан-Поль Паризе весьма агрессивно «опекал» у ворот одного из советских форвардов. Находившийся ближе всех к месту происходящего Компалла показал жестом, что нарушения нет и игра может продолжаться. Но Батя, который стоял примерно в пятидесяти футах в стороне, поднял правую руку и указал на Паризе, что означало двухминутный штраф.

Естественно, что, когда шайба попала к нам и Батя свистком остановил игру, Паризе буквально взорвался. Как, впрочем, и все наши полевые игроки, и те, кто находился на скамейке. Жан-Поль кинулся с руганью к судьям. Батя немедля назначил ему десятиминутный штраф за недисциплинированное поведение. Жан-Поль совсем потерял самообладание, взметнул кверху клюшку и хотел было обрушить ее на борт между Батей и Компаллой. К счастью, он вовремя остановился, но успел перепугать всех окружающих, включая самого себя. Потрясенный этой сценой, Батя удалил его со льда до окончания игры.

Наши на скамье совсем вышли из себя. Кто-то даже швырнул на поле стул. Все как с цепи сорвались. На лед полетели полотенца, перчатки, клюшки и шайбы. Канадские болельщики скандировали: «Поехали домой, поехали домой». На противоположной трибуне Иглсон перебрался через заграждение и побежал вдоль борта к нашей скамье. Тем временем группа милиционеров плотным кольцом окружила скамью для оштрафованных. В общем, картина была пренеприятная.

Все это время русские хоккеисты сидели на своей скамье и на борту, со скучающим видом наблюдая за происходящим. Глядя на все это, я со страхом подумал о возможных последствиях. У нас еще пятьдесят шесть минут игры, это очень много, хоть они и на гол впереди. Надо успокоиться. Прийти в себя. Я легко представил, как русские забивают еще один или два гола, воспользовавшись нашим трансом из-за удаления Паризе. Поэтому я подъехал к нашей скамье и старался успокоить расходившихся ребят. К нашему счастью, на уборку льда ушло минут пятнадцать, за это время страсти несколько улеглись, и, когда игра возобновилась, мы окончательно пришли в себя…»

Самое интересное, но после этого демарша канадцев в судейском стане произошло некоторое замешательство. Судьи решили не гневить лишний раз канадцев и стали более строги к сборной СССР. Как итог: Батя разглядел, как наш защитник Цыганков придержал канадца, и тут же удалил нарушителя с поля. После этого минуло всего-то 17 секунд, как Фил Эспозито сравнял счет. 1:1.

И вновь послушаем К. Драйдена: «Странно. Все семь предыдущих игр судьи игнорировали нарушения, которые мы квалифицировали как неправильную блокировку игрока. А сейчас наказания за атаку соперника, не владеющего шайбой, посыпались одно за другим. На десятой минуте первого периода Рон Эллис, еще после Виннипега получивший задание опекать Харламова по всему полю и с тех пор не давший ему забить ни одного гола, отправился за борт за неправильную блокировку своего подопечного. Через девятнадцать секунд такое же наказание получил Владимир Петров. На тринадцатой минуте Батя отправил на скамью для оштрафованных Курнуайе за блокировку Мальцева. Пять нарушений менее чем за тринадцать минут…»

В тот момент когда наказание отбывал Курнуайе, советские хоккеисты вышли вперед – дальним броском гол забил Лутченко (Драйден оказался закрыт игроком, поэтому броска не увидел). Однако удержать победу до конца периода нашим ребятам не удалось. За три минуты до сирены Парк в центре поля перехватил шайбу, послал ее Раттелю, и они вдвоем ворвались в зону защиты сборной СССР. Третьяк сместился в сторону Раттеля, но тот адресовал шайбу Парку. И тому не оставалось ничего другого, как послать ее в ворота. 2:2.

В начале второго периода наши ребята снова вышли вперед. Причем помогла нам в этом… сетка за воротами канадцев («рыбацкая сеть», как они ее прозвали). Якушев сделал мощный щелчок по воротам Драйдена, шайба пролетала выше и, срикошетив от сетки, точно угодила в клюшку Шадрина. Последовал щелчок, и третья шайба влетела в ворота канадцев. 3:2 в нашу пользу. Однако было бы наивно полагать, что канадцы позволят нам удержать этот счет.

Минуло десять минут, и правый защитник канадцев Уайт проскользнул по правому краю к самым воротам, и Жильбер выложил ему на клюшку идеальный пас. 3:3.

Слово К. Драйдену: «Обычно в подобных ситуациях моральное состояние команды зависит от умения вратаря спасти ворота. В первый раз мне это удалось, когда я взял шайбу от Бориса Михайлова, вышедшего к моим воротам вдвоем с товарищем против одного нашего защитника. Это меня здорово вдохновило, и я лишь надеялся, что остальные ребята испытали то же. Но после следующего вбрасывания русские снова добились успеха.

Фил Эспозито резко опередил Петрова, и наши крайние нападающие бросились в зону противника, обнажив свои фланги. Однако шайба непостижимым образом попала на клюшку к Шадрину. Ее мгновенно получил в центре Якушев и послал в угол ворот. Счет стал 4:3. А еще через несколько минут они в третий раз взяли мои ворота, играя в большинстве, и довели счет до 5:3. И опять подготовил его Якушев. Он почти двадцать секунд раскатывал с шайбой в нашей зоне, дожидаясь, покуда его товарищи не займут удобное положение. Затем отпасовал шайбу подоспевшему защитнику Васильеву. Продержав шайбу несколько секунд, Васильев отошел от борта слева от меня и под острым углом бросил шайбу в самую гущу игроков, рассчитывая, что она отлетит от кого-нибудь в ворота. К сожалению, так и произошло: шайба скользнула по чьим-то коленям и влетела в ворота. БЕДА. Теперь, чтобы победить, нам надо забросить минимум три шайбы…»

Самое интересное, что именно Валерию Васильеву выпадет честь забить последнюю шайбу сборной СССР в этой Суперсерии и стать невольным участником решающего гола в ворота советской сборной. Впрочем, не будем забегать вперед. Как вспоминает вратарь советской сборной Владислав Третьяк:

«После второго периода мы были впереди 5:3, и исход встречи уже почти не вызывал сомнений…» Но именно эта чрезмерная уверенность сыграла с нашей сборной злую шутку. По словам К. Драйдена:

«Несмотря на все, настроение у нас было отнюдь не паническое. Тони Эспозито сказал в раздевалке: «Эй, если они смогли забросить мне в одном периоде пять шайб, уж как-нибудь мы забьем Третьяку три». Однако, чтобы обрести уверенность, нам надо забросить хоть одну шайбу в самом начале периода. Это помогло бы нам, кроме всего, избежать губительной ситуации, когда все рвутся в наступление, позабыв о защите.

И Фил забросил эту шайбу. Заняв место Паризе на левом фланге, Питер Маховлич объехал ворота и выдал резкий пас Эспозито, который находился на своей любимой точке футах в десяти напротив Третьяка. Как заправский бейсболист, Фил поймал шайбу рукой и точно сбросил ее себе на крюк. Третьяк не мог ничего поделать, и мы снова заиграли вовсю. Теперь игра была нашей, и до конца периода я практически выступал в роли зрителя, наблюдая, как обстреливают ворота Третьяка буквально со всех точек поля. В конце первой десятиминутки мы едва не сравняли счет, когда Жан Рателль послал шайбу мимо пустых ворот…» При счете 5:4 канадцы еще яростнее бросились на штурм советских ворот. И на исходе 12-й минуты им показалось, что шайба влетела в ворота Третьяка. Однако судьи посчитали иначе, что вызвало новую вспышку ярости у игроков и тренеров канадской сборной. Вот как эту ситуацию описывает все тот же К. Драйден:

«Секундомер отсчитал 12 минут 56 секунд, когда Айвэн Курнуайе сравнял счет. Но что это?.. Парк остановил шайбу у синей линии и послал ее к воротам Третьяка. Эспо изменил ее полет, и какое-то время все десять игроков в зоне русских, казалось, колотили клюшками по шайбе. Вдруг она оказалась у Курнуайе, и тот пустил ее мимо Третьяка в сетку. Я все четко видел от своих ворот. Но красный свет так и не зажегся. Однако шайба побывала в воротах. Мы знали это, русские знали это. И что важнее всего, судьи на поле тоже знали.

В этот момент у штрафной скамьи, как раз напротив скамеек для запасных, началась какая-то суматоха. Видимо, разгневанный на то, что судья у ворот не зажег красный свет, Иглсон перебрался через заграждение и пытался прорваться через оборонительный заслон милиции. Потом он говорил, что «хотел добраться до судьи у ворот и всыпать ему как следует. Мы наконец сквитали счет в самой важной из когда-либо игравшихся хоккейных встреч, – рассказывал он, – а три тысячи наших болельщиков и двадцать миллионов телезрителей в Канаде не знают, что происходит». Милиционеры окружили Иглсона, взяли его под руки и стали выпроваживать из зала.