Текст книги "Анатолий Тарасов. Битва железных тренеров"

Женсовет Тарасова

У тренера Тарасова было много различных нововведений (как сказали бы сейчас – ноу-хау). Например, в ЦСКА он изобрел так называемый женсовет: неофициальный орган, в который вошли жены игроков армейского клуба. Сделано это было не случайно, а с прицелом. Будучи прекрасным психологом, Тарасов понимал, что его влияние на хоккеистов заканчивается за пределами спортивной площадки, после чего у игроков появляются другие «тренеры» – их жены. Именно их он и решил прибрать к своим рукам, чтобы они помогали ему держать в узде игроков и вне ледового поля. Для этого он периодически собирал женсовет и говорил, к примеру, следующее: «Я заметил, что у вас давно не было новых шуб. Но с тем подходом, который сложился у ваших мужей к тренировочному процессу, новых шуб у вас еще долго не будет. Поэтому я предлагаю сделать следующее. Поговорите со своими вторыми половинами и объясните им их задачу. Кое-кто из них считает, что я с ними слишком суров и требователен. Но я хочу лишь одного, вернее двух: чтобы мы были самой сильной командой в мире и чтобы вы меняли свои шубы как можно чаще». Естественно, что после такого спича жены шли домой и брали инициативу в свои руки – объясняли мужьям, кто в доме хозяин.

Однако не все хоккеисты соглашались на то, чтобы их жены состояли в тарасовском женсовете. Одним из таких игроков в начале 60-х был защитник Иван Трегубов по прозвищу Иван Грозный. С ним у Тарасова были сложные отношения, поскольку Трегубов имел смелость не позволять тренеру садиться себе на шею. Тарасов, конечно, рад бы был избавиться от Трегубова, но больно хорошо тот играл. Только это и удерживало тренера от его увольнения из команды, хотя поводов к такому повороту событий было предостаточно. Например, Трегубов стал частенько нарушать режим – прикладывался к бутылке, – а для такого человека, каким был Тарасов, это было равносильно предательству на поле боя.

Ситуация не изменилась даже тогда, когда Трегубов женился и переехал к жене в подвальную комнату на Неглинной. Более того, вскоре и сама жена защитника Ольга стала участвовать в застольях мужа. Чтобы контролировать ситуацию, Тарасов и решил ввести Ольгу в женсовет команды. Но Трегубов осадил тренера самым решительным образом. Когда тот пришел к нему домой с этим предложением, он заявил, что его жена ни в какие женсоветы не пойдет. Гостя это заявление задело. «Я старший тренер, в конце концов!» – попытался он воздействовать на защитника аргументом, который частенько срабатывал в общении с другими подопечными. Однако с Трегубовым этот номер не прошел. Он заявил: «Ольга – моя жена, и в этом доме я хозяин!» В итоге гость ушел от них несолоно хлебавши.

Раз уж речь зашла о личном, самое время рассказать о второй половинке самого Тарасова – его жене Нине Григорьевне. Они познакомились в Московском институте физкультуры в 1939 году. Она там училась, а Тарасов уже посещал курсы Высшей школы тренеров. Их институт каждый год участвовал в физкультурном параде, и однажды летом они выехали в Серпухов, на Оку, и тренировались. Одна палатка для парней, другая – для девчонок. Причем их тогдашняя программа называлась «Если завтра война…». Нина делала всякие гимнастические упражнения, а Тарасов держал деревянный настил, по которому гоняли мотоциклисты. А вечерами ребята из тренерской школы приходили к девчатам с гитарами, пели песни. Именно там они впервые и обратили внимание друг на друга. Стали встречаться.

Когда Тарасов закончил обучение, Нина училась на четвертом курсе. И чтобы не потерять друг друга, они решили пожениться. Выглядело это просто: они пошли в Бауманский райисполком и записались в книгу регистрации браков. После чего отправились в институтскую столовую и заказали себе… бефстроганов. В обычные дни они на такое блюдо не расщедривались, но тут был особый случай! По дороге новоиспеченный муж купил мне несколько гвоздик и красивую вазочку. С ней Нина и вернулась в общежитие. А Тарасов тем же вечером… уехал в Одессу. Его пригласили поработать тренером в местную футбольную команду «Динамо». Он только успел забежать домой и написать записку: «Мама, я, кажется, женился!» И виделись супруги весь следующий год, только когда команда Тарасова приезжала в Москву. Зато он всегда привозил жене подарки – туфли и босоножки, с которыми в столице было плохо.

В 1941 году у Тарасовых родился первенец – дочь Галя. А шесть лет спустя на свет появилась еще одна дочка – Таня, которая впоследствии пойдет по стопам отца и тоже станет тренером, но в фигурном катании. Как вспоминала Н.Г. Тарасова: «Анатолий Владимирович очень хотел сына и, когда у нас родилась вторая дочка, Татьяна, сразу решил: раз уж не малый и хоккеиста в семье не будет, пусть дочка на фигурное катание идет. Встать на коньки – это обязательно! Когда Тане исполнилось пять лет, мы все вместе поехали на стадион Юных пионеров и устроили ее в секцию, – рассказ Нины Григорьевны приближается к завершению. – Татьяна увлеклась коньками сразу и безумно. На тренировки бегом бежала. Был случай, она так спешила запрыгнуть в трамвай, что просунула голову в вагон, когда двери сошлись! Несколько метров ей пришлось бежать рядом с зажатой головой, пока трамвай не остановили. Зимой Таня занималась и на катке рядом с домом. А отец придирчиво следил с балкона за ее успехами. Очень серьезно и строго относился к ее занятиям…»

Чернышев против Тарасова… в кино

Как ни странно, но, несмотря на прекрасные результаты сборной, Чернышев и Тарасов не особенно ладили друг с другом. Говорят, что Тарасов называл своего партнера по сборной «художником» (нечто вроде «ботаника» сегодня), а иногда и «Адькой-дурачком». Видимо, ему не давало покоя то, что в сборной игроки его уважали, но это уважение зижделось на страхе, в то время как в отношении Чернышева это уважение было завоевано через любовь. В газетах тех лет об этом, правда, не писали, однако в спортивных кругах о непростых отношениях между этими тренерами знали многие. Вот как об этом рассказывает бывший тренер «Спартака» Н. Карпов: «В чемпионате Тарас Чернышева делал. А вот как приезжают на первенство мира, Тарасов начинает команду гонять до полусмерти. Ребята идут к Чернышеву: «Успокойте его, сил больше нет». Тот бросает: «Толя, хватит!» Игру сборной вел Чернышев. Тарас только за спинами метался: «Снимай его, Аркадий Иваныч!» Чернышев терпит-терпит, потом повернется: «Толя, иди отсюда на…» Короче, они друг друга терпеть не могли! Как кошка с собакой!..»

В 1964 году об этих непростых отношениях узнали и миллионы болельщиков, посмотревшие художественный фильм «Хоккеисты», снятый на «Мосфильме» режиссером Рафаилом Гольдиным. Но сначала расскажем о предыстории этого фильма.

В 1964 году Тарасов уволил из ЦСКА одного из ветеранов команды – защитника Николая Сологубова, которому на тот момент было уже 40 лет. В ЦСКА он играл с 1949 года и девять раз становился с ним чемпионом СССР. Кроме этого он был дважды чемпионом мира, шестикратным чемпионом Европы, один раз завоевывал олимпийское золото. Несмотря на возраст, он был в хорошей форме и в 1963 году, в возрасте 39 лет, стал чемпионом мира и Европы. Правда, сыграл на том турнире всего один матч (против сборной ФРГ), но отметился голом (наши выиграли 15:3). Сологубов был единственным в мире хоккеистом, кого ЛИХГ трижды признавала лучшим защитником чемпионата мира (1956, 1957, 1960). Он долгие годы был капитаном ЦСКА и сборной СССР и пользовался среди товарищей непререкаемым авторитетом. Собственно, именно этим он и не нравился Тарасову, поскольку мог позволить себе выступить против его тренерского диктата. Во многом именно это, а не возраст, и стало поводом к тому, чтобы Сологубов был уволен из ЦСКА и переведен в своего рода фарм-клуб этой команды – СКА МВО. Именно эта отставка и стала поводом к тому, чтобы в том же 1964 году на главной киностудии страны появился на свет фильм «Хоккеисты». Этому способствовала и политическая обстановка в стране, когда осуждение сталинизма получило новый импульс после XXII съезда КПСС в 1961 году, а Тарасова, как мы помним, за глаза называли «Сталиным в хоккее». Например, в советском кинематографе точно так же именовали знаменитого кинорежиссера Ивана Пырьева, за что в том же 1964 году он был подвергнут публичной обструкции (вышла разгромная статья о нем в «Известиях») и снят с руководства «Мосфильмом». Короче, руководителям с диктаторскими замашками в тот период приходилось несладко.

Сюжет «Хоккеистов» был незатейлив и у большинства хоккейных болельщиков не оставлял никаких сомнений относительно прототипов героев. В столичную команду «Ракета» приходит новый тренер Лашков (актер Николай Рыбников), который ни в грош не ставит чувства людей и гонится исключительно за результатом. В итоге он решает уволить из команды лучшего нападающего – ветерана команды. За этого игрока горой встает его друг и партнер по звену Анатолий Губанов. Отметим, что эта фамилия герою была выбрана не случайно, а с намеком: игроков ЦСКА Ивана Трегубова (как мы помним, его Тарасов уволил в 1962 году) и Николая Сологубова, которые крепко дружили друг с другом, за глаза называли «братьями Губовыми». Так вот, Губанов говорил тренеру Лашкову те самые слова, которые Трегубов как-то сказал Тарасову: «Вы, конечно, тренер выдающийся, настоящий знаток хоккея, но вы не любите людей». В итоге этого конфликта побеждают игроки. В жизни, как мы знаем, все произошло наоборот: «братьев Губовых» уволили, а Тарасов остался.

Афиша фильма «Хоккеисты»

Сценаристом фильма выступил писатель Юрий Трифонов, который дружил с «братьями Губовыми» и хорошо знал всю подоплеку происходивших в ЦСКА конфликтов. Тема была очень актуальной по тем временам, когда шла борьба с так называемым «культом личности» во всех сферах общества: с одной стороны, тренер-диктатор, которого люди за глаза называли «Сталиным в хоккее», с другой – игроки с независимыми и свободолюбивыми характерами. Консультантами в картину были приглашены вечные соперники армейцев – динамовцы Аркадий Чернышев и Виктор Тихонов. Так что своим участием в этом фильме Чернышев ясно демонстрировал спортивной общественности, как он относится к тем методам, которые практиковал Тарасов в своих взаимоотношениях с игроками.

Самое интересное, но после выхода фильма на экраны страны (в феврале 1965 года) Чернышев и Тарасов продолжали руководить сборной СССР и ничем не выдавали того, что между ними существует какой-либо конфликт. Может быть, его и вовсе не было, а история с фильмом «Хоккеисты» не имела к ним никакого отношения?

Между тем именно наличие в нашей сборной тренеров, у которых были диаметрально противоположные мировоззрения – авторитарный (Тарасов) и демократический (Чернышев) – и позволило советскому хоккею стать сильнейшим в мире. Впрочем, и сама советская система была тогда сильна именно этим – сплавом авторитаризма и демократии, которые опирались на сильную идеологию. В спорте авторитаризм делал из спортсменов послушных воле тренера людей, готовых ради великой цели на настоящее самопожертвование. Именно этим объясняется то, что только в СССР прижилась «система сборов» – когда спортсменов на долгие месяцы закрывали на спортивной базе, где они постоянно тренировались. Эти тренировки потом приносили фантастические результаты. Вот как это выглядело в хоккее, со слов В. Акопяна: «Очевидным достоинством нашего хоккея перед любым его зарубежным оппонентом, особенно канадским, был «сборный» принцип существования клубов высшей лиги и, естественно, сборной страны. Практически весь класс «А» находился на постоянных сборах. Игроки команд (да и не только они) каждый год пребывали в своеобразной 10– или 11-месячной командировке. Не только военные (ЦСКА, «Динамо», СКА), но и гражданские (профсоюзные) клубы оставались все это время на казарменном положении. Спортсмены не принадлежали себе, всецело были подчинены коллективной дисциплине команды. Не только молодые спортсмены, всегда составляющие большинство коллектива, но и зрелые семейные люди (тренеры, врачи, массажисты, администраторы, спортсмены-ветераны) были надолго выключены из полноценной человеческой жизни. Они, как и члены их семей, годами беззаветно служили только хоккею, стойко снося многочисленные житейские неудобства. В этом командном и авторитарном принципе руководства и существования команд заключалось априорное преимущество нашего хоккея перед зарубежным. Именно такой образ жизни хоккеистов в условиях непрекращающихся или чередующихся сборов и поездок определял характер сезонного календаря и огромный удельный вес тренировочных занятий в общей занятости спортсменов хоккеем. Только благодаря этому преобладанию тренировок советский хоккей сумел за короткий срок преодолеть историческое отставание от мирового, прежде всего, канадского. Много и качественно тренируясь, наши хоккеисты позднее создали задел для постоянных и более частых побед над канадскими профессионалами всех рангов (клубы, сборные). Но именно в силу такого уклада работы и жизни нашего хоккея спортивный век даже самых талантливых и одержимых в труде советских хоккеистов был, как упоминалось выше, на удивление коротким – до 31–32 лет. Львиную долю своего труда и сил они отдавали в ходе карьеры тренировочным занятиям…»

Тарасов против Боброва и Эпштейна, или Как и почему отцепили Евгения Майорова

Еще в 1963 году к руководству московского «Спартака» пришел давний антагонист Тарасова Всеволод Бобров. Как мы помним, он когда-то (в конце 40-х) играл в одном звене с Тарасовым, но очень быстро с ним разругался. И когда в 1958 году Тарасов сменил на тренерском мостике в сборной СССР Чернышева, Бобров тут же повесил коньки на гвоздь, хотя до этого блестяще играл в сборной несколько сезонов и был капитаном команды. Но играть под руководством Тарасова было выше его сил.

Уйдя из хоккея, Бобров вновь вернулся в футбол – стал тренером футбольной команды ЦСК МО, которая при нем завоевала сначала 5-е (1957), затем 3-е (1958) места в чемпионате страны. Затем Бобров уехал из Москвы в Одессу – тренировать местный «Черноморец», который выступал во второй лиге. Но больших высот с этим клубом Бобров не завоевал, поэтому в начале 60-х вернулся в Москву. И очень скоро был приглашен на должность старшего тренера хоккейного «Спартака», который в 1962 году, при тренере Александре Новокрещенове, впервые сумел стал чемпионом страны (отметим, что тот руководил командой всего два года, причем пришел в нее после того, как в сезоне 1959/1960 она заняла… 17-е место из 18 существовавших). Однако в следующем году (1963) «Спартак» занял 3-е место, что стало поводом к смене тренеров – на место Крещенова был назначен Бобров. Может быть, потому, что все в Спорткомитете знали о вражде Боброва с Тарасовым и надеялись, что она станет дополнительным стимулом к тому, чтобы «Спартак» при новом руководителе смог бросить серьезный вызов ЦСКА. Однако с первого захода это сделать не удалось: в 1964 году спартаковцы вновь вынуждены были довольствоваться 3-м местом, пропустив вперед себя ЦСКА Тарасова и «Динамо» Чернышева. Кстати, обоим этим тренерам Бобров и его подопечные проиграли: ЦСКА – 2:4 и 4:8, «Динамо» – 3:9 и 4:8. У «Спартака» была одна супертройка – Борис Майоров – Вячеслав Старшинов – Евгений Майоров, в которой главным «забивалой» был Старшинов – в сезоне-64 он забил 34 шайбы, заняв 3-е место в списке лучших бомбардиров (возглавляли его армейцы: Александр Альметов – 40 шайб, Вениамин Александров – 39 шайб).

У динамовцев лучшим «забивалой» был Станислав Петухов, на счету которого была 21 шайба. Но «Динамо» Чернышева исповедовало, как мы помним, игру от обороны, поэтому шайб забивало меньше, чем ЦСКА и «Спартак»: всего 152 шайбы против 246 армейских и 165 спартаковских. Но эта тактика позволяла им и мало пропускать: 2-е место после ЦСКА – 96 пропущенных шайб (у армейцев этот показатель равнялся 84 шайбам).

Все вышеназванные игроки (кроме Е. Майорова и С. Петухова) были приглашены Тарасовым и Чернышевым в сборную СССР, которая в 1965 году на чемпионате мира и Европы в Финляндии в третий раз подряд завоевала золотые медали. Причем на том чемпионате наши ребята выиграли все семь матчей, после чего довели серию выигранных матчей сборной СССР на чемпионатах мира до 19. Это был рекорд – таких достижений не имели даже недавние фавориты мировых турниров канадцы.

Кстати, если отсутствие Петухова еще можно было назвать справедливым (в сборной у него не было своего постоянного звена), то вот в отношении Майорова этого сказать было нельзя. В родном «Спартаке» и сборной он играл с постоянными партнерами: со своим родным братом Борисом Майоровым и Старшиновым. Эта тройка считалась ведущей в «Спартаке» и в сезоне 1964/1965 забросила больше 60 шайб, а «Спартак» завоевал серебряные медали. Почему же Евгений Майоров, который привлекался в сборную с 1963 года, на этот раз не удостоился такой чести? Все дело было в Тарасове, который захотел заменить его игроком своего клуба, ЦСКА, Анатолием Ионовым. Тренеру показалось, что Майоров в том сезоне играет значительно слабее Ионова и поэтому будет лучше, если в сборной эта спартаковская тройка заиграет в новом составе. Перечить тренеру никто не посмел. А тройка Ионов – Старшинов – Майоров забила на чемпионате 15 шайб, хотя на прошлогоднем мировом первенстве на их счету было на три заброшенных шайбы больше.

Кстати, на мировом турнире в Финляндии самым главным «забивалой» стал игрок сборной ЧССР Ярослав Иржик из клуба ЗКЛ (Брно), забросивший 8 шайб (+ 4 голевые передачи). Наши игроки Локтев и Альметов забили по семь шайб.

Также отметим, что на тренерском мостике в сборной ЧССР на том чемпионате произошла рокировка. До этого на протяжении двух последних лет командой руководили Владимир Костка и Иржи Антон. Причем Костка пришел к руководству национальной команды в 1961 году, когда сборная ЧССР сумела стать чемпионом Европы (вторым тренером был Зденек Андршт).

Костка никогда не тренировал какой-либо чехословацкий хоккейный клуб, однако считался ведущим теоретиком чехословацкого хоккея, профессором Карлова университета в Праге, деканом факультета физического воспитания и спорта. С первой сборной он начал работать еще в 1956 году.

Что касается Владимира Боузека, то он был родом из южноморавского Тржебича, когда-то играл в футбол и хоккей в первой лиге, причем в обоих популярнейших видах спорта он выступал в форме национальной сборной. В 1949 году он даже стал чемпионом мира по хоккею. Боузек тренировал брненскую «Комету» во времена ее высочайшего взлета, а затем – сборные ГДР и ФРГ. Боузек, в отличие от Костки, считался выдающимся практиком. Как отмечали люди, близко знавшие его, будучи всегда в шляпе (даже на тренировках), он замечательно воздействовал на психическое состояние игроков– до матча и в ходе его. Он умел объяснить своим подопечным их способности, их талант, традиции их клуба, преимущество «своих стен».

Он умел активизировать команду, сплачивать ее, регулировать межличностные отношения в коллективе и устранять разногласия. Этот профессиональный преподаватель физкультуры знал педагогику, умел выслушивать игроков и вместе с ними искать решение их частных проблем.

Все это позволило Боузеку стать одним из лучших тренеров за всю историю чехословацкого хоккея – под его руководством клубные команды (причем не только в родной Чехословакии, но и в ГДР и ФРГ) 13 раз становились чемпионами страны. К руководству сборной ЧССР Боузек однажды уже привлекался – в 1954–1956 годах – и тогда высшим достижением для сборной стало 3-е место в 1955 году. А когда в 1965 году Боузек снова встал у руля сборной, команда сумела завоевать серебряные медали (после прошлогодней бронзы это было несомненным шагом вперед). Тот же результат Боузек и Костка повторят и в следующем году, о чем мы еще расскажем, а пока вернемся в год 1965-й.

Спустя месяц после завершения мирового турнира закончился чемпионат СССР по хоккею (21 апреля 1965 года). Золотые медали вновь достались хоккеистам ЦСКА, а вот при распределении остальных мест произошли изменения. Бессменный (на протяжении трех лет) обладатель второго места «Динамо» откатилось на 4-е место, а вместо него вторым стал «Спартак» Всеволода Боброва, который в том сезоне проиграл ЦСКА три игры (1:9, 2:5, 0:6) и одну игру сгонял вничью (1:1). Зато с «Динамо» спартаковцы сыграли куда лучше: две встречи выиграли (2:1, 5:3), одну проиграли (2:6) и одну свели к ничьей (3:3).

На 3-м месте в чемпионате впервые оказался воскресенский «Химик», который тренировал Николай Эпштейн – еще один антагонист Тарасова. Эпштейн исповедовал оборонительную тактику игры «1+4», что означало: один игрок в нападении и четверо в защите. Поэтому ЦСКА редко когда выигрывал у воскресенцев с крупным счетом. Например, в том сезоне 1964/1965 армейцы дважды выиграли у «Химика» с минимальным счетом 2:1, в двух других победили 8:3 и 8:5.

Рассказывает В. Акопян: «Терпеливо-выжидательная тактика игры «Химика» «от обороны» приносила ему немало заслуженных побед. А для ЦСКА такой хоккей был почти убийственным. Армейцы побеждали воскресенцев реже, чем другие команды класса «А». Результативность хоккеистов ЦСКА в этих играх была непривычно низкой. Избавляться от «воскресенского синдрома» Тарасову доводилось нечасто. Лишь к концу своей карьеры ему удалось придумать действенное противоядие для хоккея выжидания и уловок. Хоккей «от обороны» Тарасов называл разрушительным, незрелищным и тупиковым, именно так оценивая его роль на путях хоккейной эволюции. Больше всего армейского тренера тяготило в такой трактовке хоккея то, что его задачи не требовали разностороннего роста индивидуального мастерства игроков. Вернее сказать, ограничивали этот рост, сводя его к решению хоккеистами сугубо прагматических и невысоких задач. Такой хоккей не требовал самобытной обводки, поиска новых технических приемов, разнообразия и изобретательности коллективного взаимодействия партнеров. Он был почти лишен необходимости рискованных действий игроков. И, наконец, относительно пассивное ожидание ошибки соперника или удобного момента для контратаки его ворот крайне редко завершается возникновением реальной возможности успеха. Считаное число таких возможностей за 60-минутный отрезок матча дает минимальные шансы для достижения победы. Ведь число полноценных контратак обороняющейся команды за всю игру в несколько раз меньше, чем число, пусть затрудненных, попыток атакующих взять ворота соперника при длительной его осаде…»

А. Тарасов – тренер ЦСКА

Эпштейна наставник армейцев не переваривал во всех смыслах: и как тренера, и как человека. Например, «Химик» Тарасов именовал не иначе, как «синагогой», и часто напутствовал своих хоккеистов следующим пассажем: «Все маленькие, все бегут, у всех нос крючком. Так неужели мне вас учить, как обыграть эту воскресенскую синагогу?» Но «синагога» не сдавалась, с каждым годом досаждая ЦСКА все сильнее и сильнее. И Тарасов ничего не мог с этим поделать, хотя и пытался иной раз обвинить Эпштейна на коллегии Федерации хоккея в пропаганде чуждого советскому хоккею стиля игры: дескать, нам нужен наступательный стиль, а не оборонительный. У некоторых очевидцев после этого складывалось впечатление, что Тарасов таким образом хочет заставить спортивное руководство сместить Эпштейна с руководства «Химиком». Однако прошло только одно смещение: Эпштейна сняли с должности старшего тренера юниорской сборной СССР, с которой он трижды побеждал на мировых турнирах. Но в «Химике» его удалось отстоять, поскольку у команды были весьма влиятельные заступники в верхах. Какие? Вот что рассказывает журналист С. Киселев: «В чем же был секрет успеха команды из провинциального городка? О том, что Николай Эпштейн создал самобытный стиль игры «от обороны», написано уже достаточно много. Гораздо меньше известно о тонкой, почти дипломатической игре, которую приходилось вести ему за пределами ледовой площадки. Николай Семенович сумел не на шутку «заразить» хоккеем очень высокопоставленных чиновников. В конце 50-х, когда игры велись еще на открытой площадке, в Воскресенск частенько наведывались на черных ЗИСах и «Чайках» председатель Мособлисполкома В.Т. Козлов, министр химической промышленности Л.А. Костандов, зав. отделом ЦК КПСС по химической промышленности В.М. Бушуев. Сановники вместе с другими болельщиками часами выстаивали на морозе, переживая за «Химик». Привилегия у них была только одна: во время перерыва зайти в тесную радиорубку и погреться там чайком или другим каким напитком.

Постоянный контакт с «кремлевскими фанатами» приносил команде огромную пользу. Не без их помощи незамедлительно решались все бытовые проблемы. Многие хоккеисты «Химика» получили квартиры в Жуковском, поближе к Москве. Таким образом Н.С. Эпштейн удерживал игроков от перехода в столичные клубы. Однако потери все же были большие, и самая ощутимая – знаменитый защитник Александр Рагулин, «уведенный» в ЦСКА (это случилось в 1962 году. – Ф. Р.).

Случались и другие передряги, в преодолении которых не последнюю роль играло наличие высокопоставленных болельщиков. К примеру, однажды «Комсомольская правда» опубликовала фельетон «Грузчики на поле», в котором раскрыла «страшную тайну»: воскресенские хоккеисты, оказывается, вовсе не работали грузчиками в транспортном цехе, а лишь получали там зарплату. Естественно, все знали, что подобным образом существовал тогда весь наш «любительский» спорт, однако после разгромной статьи Н. Эпштейн вполне мог лишиться места. Но устоял.

А в начале 60-х «Химик» мог вообще раз и навсегда прекратить свое существование. Тогда вышло постановление Спорткомитета СССР, по которому команды высшей лиги, не имевшие крытой ледовой площадки, лишались права участвовать в чемпионате страны. В то же время директива правительства дозволяла возводить Дворцы спорта только в очень крупных городах. Страстный поклонник «Химика» член ЦК КПСС В.М. Бушуев каким-то чудом (может, через Генерального секретаря?) сумел пробить разрешение на строительство в Воскресенске крытого стадиона с искусственным льдом. И «Химик» выжил…

А вот что вспоминает про Эпштейна его коллега Николай Карпов (в конце 60-х он станет тренером «Спартака»): «В организационных вопросах Николаю Семенычу равных не было. Он даже комнату специальную оборудовал на арене – чтоб судьи отдыхали, расслаблялись. Девиц им подвозил. Никто не удивлялся, что после этого судьи разве что сами за «Химик» не забивали.

Семеныч и с табло мудрил. Помню, в счете ведем, остаются две минуты. Говорю своим: построже, мол. Проходит полторы, две, гляжу на табло – а там все те же две минуты! А как раскусили? В Воскресенске знакомые рассказали: «Коля, деревянному дворцу надо было памятник ставить. Мы время гоняли – то туда, то сюда».

Кстати, в перерывах матча Эпштейн мог с командой в лото играть. С хоккеистами игру разбирать нужно – а Колька разбирал ее с большим трудом. Над Семенычем за это лото все посмеивались. Вот футболист он толковый был. И человек интересный. Ребята идут, печенье бросят – а он следом: «Зажрались, мать их!» Поднимет, отряхнет – съест. К нему игрок подходит, пропил всю зарплату: «Николай Семеныч, ограбили». Тот будто верит: «Ну смотри мне! В последний раз!» Достает деньги из кармана, отсчитывает. Он с авоськой ходил, полной купюр. По 200 тысяч в авоське носил – уму непостижимо. Когда братья Рагулины подросли, по ночам на простынях девок к себе в номера поднимали. На второй-третий этаж. Совсем неуправляемые стали. Вот только Эпштейн об этом узнавал позже всех…»

Итак, в сезоне 1964/1965 «Химик» впервые добился своего самого весомого результата – завоевал бронзовые медали первенства СССР, обогнав на одно очко столичное «Динамо». Правда, это не стало поводом к тому, чтобы кто-то из бронзовых призеров попал в состав сборной СССР (впрочем, из недавних игроков «Химика» там был А. Рагулин). Однако год спустя «Динамо» взяло реванш у «Химика», поменявшись с ним местами в итоговой турнирной таблице (разрыв между ними был уже куда большим – семь очков). Чемпионом вновь стал ЦСКА, а на втором месте опять оказался «Спартак». Правда, разрыв по очкам был внушительный: в прошлом году он составил 15 очков, а в этот раз – 14. И снова спартаковцы смогли лишь в одном матче довольствоваться ничьей (4:4), а три встречи проиграли с одинаковым счетом 2:5. Тарасов мог торжествовать победу, хотя на душе у него иной раз и кошки сгребли от предчувствия того, что рано или поздно его давний антагонист Бобров сможет лишить его золотых медалей. Именно Бобров, а не Чернышев или Эпштейн, рациональный хоккей которых его все-таки меньше пугал, чем непредсказуемая тактика Боброва.

Кстати, в 1965 году Бобров стал создавать в «Спартаке» вторую сильную тройку нападения, которая могла бы составить конкуренцию тройке Старшинов – братья Майоровы и помочь в противостоянии с ЦСКА. В новой тройке играли Александр Якушев, Виктор Ярославцев и Евгений Зимин. Последнего Бобров присмотрел в московском «Локомотиве», после того как его проглядел Тарасов. Вот как об этом вспоминает сам Е. Зимин: «Сезон 1964/1965 завершился. Отдел хоккея Спорткомитета СССР организовал просмотр молодежи в Новосибирске во время праздника, посвященного 20-летию Победы в Великой Отечественной войне. Я был включен в сборную Москвы. На турнир приехали тренеры почти всех команд высшей лиги – интересовались резервами для своих клубов.

Незадолго до турнира со мной поговорили два тренера. Аркадий Иванович Чернышев пообещал принять в «Динамо», Всеволод Михайлович Бобров – в «Спартак». И даже назвали предполагаемых партнеров на матчах в Новосибирске: динамовцев – Виктора Шилова и Александра Сакеева; спартаковцев Александра Якушева и Виктора Ярославцева. У меня затеплилась надежда…

Боброва в Новосибирске пока не было. А в динамовскую тройку тренер молодежной сборной Москвы Анатолий Владимирович Тарасов меня не поставил. Хотя Чернышев и наблюдал за играми, но, видимо, не захотел переубеждать Тарасова. И я остался в запасе. Огорчился, решил: обо мне забыли, нечего и мечтать попасть в именитый клуб…

Но вот приехал Бобров и удивился: почему не играешь? И в финальном матче я вышел на лед правым нападающим вместе с юными спартаковцами Якушевым и Ярославцевым. Московская команда победила, я забросил то ли одну, то ли две шайбы – теперь уж не помню. Но дело было не в этом. Главное, я понял: обещание Боброва – не пустые слова. Ему можно верить. Для меня это очень важно.