Книга: Маска и душа - Фёдор Шаляпин

Я не большой любитель и ценитель искусства. Для меня это хотя и важная, но все-таки надстройка. Слуха нет, культуры нет, образование очень далекое от какого-либо искусствоведения. Взамен есть интересный эффект, когда меня чье-то творчество "пробирает", то уже редко его удается забыть. Видимо это своего рода закон сохранения, для самых толстокожих, чтобы мы не оставались в стороне от прекрасного.

В Крыму традиционно довольно много мест, связанных с Шаляпиным, его жизнью и творчеством. Еще и поэтому было интересно прочитать, что же он сам о себе расскажет. Рассказ получился сложным. В смысле сложным для восприятия. Это определенно книга не для одного вечера. Книга не одного слоя. Это во многом официальные размышления о театре, опере и месте Шаляпина во всем этом. И здесь почти в каждой главе очень не хватает комментариев какого-нибудь мудрого редактора, который бы рассказал, а что обо всем этом думали современники, как это все выглядит со стороны. Талант ты или не талант (а природа Шаляпина определенно не обидела), но ты будешь представлять себя в выгодном свете, так уж человек устроен. Если царские чиновники тебя обидели -- то обида выплеснется и спустя полвека. Если большевики у тебя плохие, то из эмигрантской ссылки, даже через вуаль ностальгии ты не напишешь о них с уважением.

В общем, не пожелаешь такой судьбы никому, это с одной стороны. А с другой -- крупный был человек, даже можно сказать великий. И размышления его точно несут определенный отпечаток его гениальности, исканий, смыслов. О жизни тут мало, а вот о настоящем, смог ли? Сможет ли каждый из нас?

Я рада, что сумела преодолеть внутренний барьер. Автобиография Федора Ивановича - в высшей степени годная. Прямо-таки открытие в жанре, светлый луч надежды, начало нового этапа книг в жизни. Нет, конечно, это не значит, что я тут же брошусь читать все имеющиеся биографии. Но изредка, под настроение... Все может быть.

Итак, Федор Иванович. Потрясающий талант, сложный характер, тонко чувствующий искусство - и готовый во имя этого искусства выкладываться по полной сам и заставлять всех окружающих. Во многом безапелляционный, импульсивный, исповедующий собственную истину - воспоминания о Шаляпине разнятся, но сходятся в одном - это был великий человек, Артист с большой буквы, заключавший в себе целую эпоху.

Исторический антураж, окружавший Шаляпина, разнообразен и интересен. Он простыми и понятными словами пишет о своих чувствах и переживаниях - о начале карьеры, о работе в императорских театрах и связанных с этим проблемах, о предчувствии революции (и радости от этого!), о травле за якобы монархизм и коленопреклоненность перед императором, о голодных годах становления большевизма и о трудном решении покинуть родину. Бурная, интересная, сложная жизнь - как на ладони описана. Истинный талант - талант во всем.

Резюме: Мне было захватывающе. Местами - больше, особенно когда речь заходила об известных личностях или курьезных случаях. Местами - меньше, хотя даже довольно пространные рассуждения толковы и ммм... личностеобразующи, простите за невозможность подобрать другое слово. Всем советую.

Но самым ценным для меня стало погружение в широкий круг знакомств и близкое общение Фёдора Ивановича с таким большим количеством прекрасных музыкантов, художников, артистов, деятелей науки. И это так удивительно, попасть в мир и эпоху, когда творили все эти гении! Дабы не быть голословной упомяну хотя бы С.Рахманинова, Н.Римского-Корсакова, М.Горького, Л.Толстого, И.Левитана, В.Васнецова, Б.Кустодиева, В.Стасова, С.Мамонтова, В.Ключевского и многие другие.

Мне все время приходилось тормозить скорость своего чтения, потому что затягивало неимоверно, - почти каждую мысль и фразу хотелось выписать в цитатник, обдумать, обсудить с кем-то. Спасибо, Фёдор Иванович, за то, что зафиксировали часть себя в этой книге!

Да, в "Маске и душе" слишком много "Я" Шаляпина. Ну так он про себя же и пишет. Чем хороша книга, так это тем, что в тексте чувствуешь личность человека. А для меня это важно.

Надо иметь талант не только для того, чтобы играть на сцене; талант необходим для того, чтобы жить.

Сложно играть какую-то роль на сцене. Но ещё сложнее играть свою собственную роль в жизни. И об этом большая часть книги. Мне кажется, об этом даже те места, в которые сам автор не вкладывал этот смысл. Эта идея проходит по тексту красной нитью. Как сыграть свою роль правильно не только в счастливые моменты, но и в минуты горести, трудные минуты не только для человека, но для всей страны. Кстати, для меня были интересны как раз страницы о жизни Шаляпина "под большевиками". Там чувствовалась эта самая горечь, но она слегка осязаемая, как бы подавленная.

Спасибо Фёдору Ивановичу за "мирный" для души месяц, проведённый с его записками. Это был удачный опыт знакомства с мемуарами, хоть и не в полном смысле этого слова.

О "Маске и Душе". Если в первой части Чувство Собственного Величия было несколько замаскировано фактами биографии и не так кричало с каждой страницы, то развернулось оно как следует в описании его артистического пути. То, что Шаляпин все делает единственно правильно и единственно верно - это вы даже не сомневайтесь. То, что он самый Объектвный, Умный и Предвидящий - это вообще априорное знание. Гадкий характер автора то и дело мелькает в его поступках то тут, то там, причем преподносится все это как подвиги и победы над бюрократией, закостенелостью, глупостью и далее по списку. Если Шаляпину что-то не нравится - это плохо. Например ему не нравятся современные постановки.

Или вот ставят "Русалку" Даргомыжского. Как известно, в первом действии этой оперы стоит мельница. Выдумщик-режиссер не довольствуется тем, что художник написал декорацию, на которой изобразил эту самую мельницу, он подчеркивает ее: выпускает на сцену молодцов, и они довольно долгое время таскают _м_е_ш_к_и_ _с_ _м_у_к_о_й_ то в мельницу, то на двор. Теперь прошу вспомнить, что на сцене в это время происходит глубокая драма. Наташа в полуобморочном состоянии сидит в столбняке, еще минута -- и она бросится в воду топиться, а тут мешки с мукой! -- Почему вы носите мешки с мукой? -- спрашиваю я постановщика. -- Дорогой Федор Иванович, надо же как-нибудь _о_ж_и_в_и_т_ь_ сцену. Что ответить? "Ступай, достань веревку и удавись. А я уже, может быть, подыщу кого-нибудь, кто тебя сумеет оживить..." Нельзя -- обидится! Скажет: Шаляпин ругается.

и тут же

Не во имя строгого реализма я восстаю против "новшеств", о которых я говорил в предыдущей главе. Я не догматик в искусстве и вовсе не отрицаю опытов и исканий. Не был ли смелым опытом мой Олоферн? Реалистичен ли мой Дон Базилио?

И других обругал, и сам молодец. Это я вам описала 70% этой книги. Описание его отношений с социалистами действительно занимательны, но к моменту их прочтения вы узнаете из сносок, что в книге такое огромное количество неточностей, а автор так достает вас своим Я-Я-Я-Я-Я, что этому уже не веришь и читаешь довольно скептически. К концу книги Ф.И. окончательно впадает в прелесть и начинает нести совсем уж околесицу про лошадку Машку, скачущую по заснеженному лесу.

Особенно меня позабавило то, как он упирает на отсутствие своего пристрастия к алкоголю где уместно и где неуместно:

Я еще могу понять басни и россказни о моем эпическом пьянстве, хотя никогда ни в каком смысле не был я пьяницей.

Но тем не менее в книге мелькают такие интересные подробности, которые даже комментировать не нужно:

Но белье я уже давно роздал, а вот мое серебро пропало, как пропали 200 бутылок хорошего французского вина.

Да и вообще тема выпивки поднимается слишком часто, хотя я, конечно, утверждать ничего не могу, я так.

А вообще читать чествование чужого ЧСВ, особенно, когда понимаешь, что человек тебе откровенно врет, подменяет понятия и сам по себе довольно противный, весьма и весьма грустно. И понимаешь вроде, что Шаляпин обладал огромным талантом, но когда тебе старательно он сам разжевал почему он такой великий, талантливый и замечательный, невольно начинаешь сопротивляться. Грусть и печаль.

Высокочтимый, маститый Федоръ Ивановичъ! Хотя Вы за кулисами и большой скадалистъ, хотя Вы и отравляете существованiе дирижерамъ, а все-таки, какъ ни какъ, сорокъ лѣтъ Вы вѣрой и правдой прошли… Сорокъ лѣтъ пѣсни.

Назвать эту книгу автобиографией или мемуарами в полном смысле этого слова я не могу. Большую ее часть занимают мысли и размышления об искусстве, о жизни, истории и культуре вообще, основанные на личном опыте и приправленные необходимыми автобиографическими фактами. У Федора Ивановича очень интересные мысли и захватывающая манера изложения, в меру приправленная юмором. Рассуждения о партиях, исполняемых им (в первую очередь партии Бориса, Мефистофеля, Дона Базилио) заставляют остро сожалеть о том, что Шаляпин умер как раз тогда, когда техника качественной звукозаписи только зарождалась, потому что не передать словами, насколько интересно он трактует свои роли. И не только роли. Насколько вдумчиво и с волнением он разбирает любой вопрос.

Отведено место, конечно же, и описанию революции и жизни при большевиках. Очень интересно читать все это и один отрывок я процитирую. И закончу на этом, потому что никакие слова не передадут все то, что можно почерпнуть из этой книги, лучше просто взять прочитать ее.

“Одѣтый въ богатую порфировую мантiю, со скипетромъ въ рукахъ, съ короной испанскаго короля Филиппа на головѣ, я выхожу изъ собора на площадь, гдѣ еще разъ подтверждаю моему народу, что еретики будутъ сожжены, что корону надѣлъ на мою голову самъ Богъ, и что я вообще единственный стоющiй владыка на землѣ. Въ эту минуту на Невѣ, по близости отъ Народнаго Дома, раздается внезапно пушечный выстрѣлъ. Въ качествѣ короля, не терпящаго возраженiй, я сурово прислушиваюсь — не реплика ли это мнѣ? Выстрѣлъ повторяется. Съ высоты ступеней собора я замѣчаю, что народъ мой дрогнулъ. Третiй выстрѣлъ и четвертый — одинъ за другимъ. Площадь моя стала пустѣть. Хористы и статисты двинулись къ кулисамъ и, забывъ про еретиковъ, стали громко обсуждать, въ какую сторону имъ бѣжать. Не мало труда стоило королю Филиппу II Испанскому убѣдить своихъ робкихъ подданныхъ, что бѣжать некуда, ибо совершенно невозможно опредѣлить, куда будутъ сыпаться снаряды. Черезъ минуту за кулисы прибѣжали люди и сообщили, что снаряды летятъ въ противоположную сторону, и что опасаться нечего. Мы остались на сценѣ и продолжали дѣйствiе. Осталась и публика въ залѣ, также не знавшая, въ какую сторону бѣжать, и поэтому рѣшившая сидѣть на мѣстѣ.” — Почему же пушки? — спрашивали мы вѣстовыхъ. — А это, видите ли, крейсеръ «Аврора» обстрѣливаеть Зимнiй Дворецъ, въ которомъ засѣдаетъ Временное Правительство.”