Текст книги "Не раз ты слышала признанье…"

«Всесилен я и вместе слаб…»

 
Всесилен я и вместе слаб,
Властитель я и вместе раб,
Добро иль зло творю – о том не рассуждаю,
Я много отдаю, но мало получаю,
И в имя же свое собой повелеваю,
И если бить хочу кого,
То бью себя я самого.
 

Конец 1810-х

Противникам вина
^{(Яко и вино веселит сердце человека)}

 
О, суд людей неправый,
Что пьянствовать грешно!
Велит рассудок здравый
Любить и пить вино.
 

 
Проклятие и горе
На спорщиков главу!
Я помощь в важном споре
Святую призову.
 

 
Наш прадед, обольщенный
Женою и змием,
Плод скушал запрещенный
И прогнан поделом.
 

 
Ну как не согласиться,
Что дед был виноват:
Чем яблоком прельститься,
Имея виноград?
 

 
Но честь и слава Ною, –
Он вел себя умно,
Рассорился с водою
И взялся за вино.
 

 
Ни ссоры, ни упреку
Не нажил за бокал.
И часто гроздий соку
В него он подливал.
 

 
Благие покушенья
Сам Бог благословил –
И в знак благоволенья
Завет с ним заключил.
 

 
Вдруг с кубком не слюбился
Один из сыновей.
О, изверг! Ной вступился,
И в ад попал злодей
 

 
Так станемте ж запоем
Из набожности пить,
Чтоб в божье вместе с Ноем
Святилище вступить.
 

Начало 1820-х

Весеннее успокоение

 
О, не кладите меня
В землю сырую –
Скройте, заройте меня
В траву густую!
Пускай дыханье ветерка
Шевелит травою,
Свирель поет издалека,
Светло и тихо облака
Плывут надо мною!..
 

1830

Конь морской

 
О рьяный конь, о конь морской,
С бледно-зеленой гривой,
То смирный, ласково-ручной,
То бешено-игривый!
 
 
Ты буйным вихрем вскормлен был
В широком божьем поле;
Тебя он прядать научил,
Играть, скакать по воле!
 
 
Люблю тебя, когда стремглав
В своей надменной силе,
Густую гриву растрепав
И весь в пару и мыле,
 
 
К брегам направив бурный бег,
С веселым ржаньем мчишься,
Копыта кинешь в звонкий брег
И – в брызги разлетишься!..
 

1830

«Ещё шумел веселый день…»

 
Ещё шумел веселый день,
Толпами улица блистала,
И облаков вечерних тень
По светлым кровлям пролетала.
 
 
И доносилися порой
Все звуки жизни благодатной –
И все в один сливалось строй,
Стозвучный, шумный и невнятный.
 
 
Весенней негой утомлен,
Я впал в невольное забвенье;
Не знаю, долог ли был сон,
Но странно было пробужденье…
 
 
Затих повсюду шум и гам
И воцарилося молчанье –
Ходили тени по стенам
И полусонное мерцанье…
 
 
Украдкою в мое окно
Глядело бледное светило,
И мне казалось, что оно
Мою дремоту сторожило.
 
 
И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлек, незримый, в царство теней.
 

1830; ок. ред. 1851

«В толпе людей, в нескромном шуме дня…»

 
В толпе людей, в нескромном шуме дня
Порой мой взор, движенья, чувства, речи
Твоей не смеют радоваться встрече –
Душа моя! о, не вини меня!..
Смотри, как днем туманисто-бело
Чуть брезжит в небе месяц светозарный,
Наступит Ночь – и в чистое стекло
Вольет елей душистый и янтарный!
 

Начало 1830-х

«Нет, моего к тебе пристрастья…»

 
Нет, моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, мать-Земля!
Духов бесплотных сладострастья,
Твой верный сын, не жажду я.
Что пред тобой утеха рая,
Пора любви, пора весны,
Цветущее блаженство мая,
Румяный свет, златые сны?..
 
 
Весь день, в бездействии глубоком,
Весенний, теплый воздух пить,
На небе чистом и высоком
Порою облака следить;
Бродить без дела и без цели
И ненароком, на лету,
Набресть на свежий дух синели
Или на светлую мечту…
 

1835

«Вчера, в мечтах обвороженных…»

 
Вчера, в мечтах обвороженных,
С последним месяца лучом
На веждах, томно озаренных,
Ты поздним позабылась сном…
 
 
Утихло вкруг тебя молчанье,
И тень нахмурилась темней,
И груди ровное дыханье
Струилось в воздухе слышней…
 
 
Но сквозь воздушный завес окон
Недолго лился мрак ночной,
И твой, взвеваясь, сонный локон
Играл с незримою мечтой…
 
 
Вот тихоструйно, тиховейно,
Как ветерком занесено,
Дымно-легко, мглисто-лилейно
Вдруг что-то порхнуло в окно…
 
 
Вот невидимкой пробежало
По темно брезжущим коврам,
Вот, ухватясь за одеяло,
Взбираться стало по краям –
 
 
Вот, словно змейка извиваясь,
Оно на ложе взобралось,
Вот, словно лента, развеваясь,
Меж пологами развилось…
 
 
Вдруг животрепетным сияньем
Коснувшись персей молодых,
Румяным, громким восклицаньем
Раскрыло шелк ресниц твоих!
 

Апрель 1836

Итальянская villa

 
И распростясь с тревогою житейской,
И кипарисной рощей заслонясь, –
Блаженной тенью, тенью элисейской,
Она заснула в добрый час.
 
 
И вот уж века два тому иль боле –
Волшебною мечтой ограждена,
В своей цветущей опочив юдоле,
На волю неба предалась она.
 
 
Но небо здесь к земле так благосклонно!..
И много лет и теплых южных зим
Провеяло над нею полусонно –
Не тронувши ее крылом своим.
 
 
По-прежнему в углу фонтан лепечет,
Под потолком гуляет ветерок,
И ласточка влетает и щебечет…
И спит она… и сон ее глубок!..
 
 
В мы вошли… все было так спокойно –
Так все от века мирно и темно…
Фонтан журчал… Недвижимо и стройно
Соседний кипарис глядел в окно…
 
 
Вдруг все смутилось: судорожный трепет
По ветвям кипарисным пробежал, –
Фонтан замолк – и некий чудный лепет,
Как бы сквозь сон, невнятно прошептал.
 
 
Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,
Та жизнь, – увы! – что в нас тогда текла,
Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,
Через порог заветный перешла?
 

Декабрь 1837

«Как он любил родные ели…»

 
Как он любил родные ели
Своей Савойи дорогой –
Как мелодически шумели
Их ветви над его главой…
Их мрак торжественно-угрюмый
И дикий, заунывный шум
Какою сладостную думой
Его обворожали ум!..
 

1849

Рим, ночью

 
В Ночи лазурной почивает Рим…
Взошла Луна и – овладела им,
И спящий Град, безлюдно-величавый,
Наполнила своей безмолвной славой…
 
 
Как сладко дремлет Рим в ее лучах!
Как с ней сроднился Рима вечный прах!..
Как будто лунный мир и град почивший –
Все тот же мир, волшебный, но отживший!..
 

Начало 1850

Венеция

 
Дож Венеции свободной
Средь лазоревых зыбей –
Как жених порфирородный,
Достославно, всенародно
Обручался ежегодно
С Адриатикой своей…
 
 
И недаром в эти воды
Он кольцо свое бросал –
Веки целые, не годы
(Дивовалися народы),
Чудный перстень воеводы
Их вязал и чаровал…
 
 
И чета в любви и мире
Много славы нажила –
Века три или четыре,
Все могучее и шире,
Разрасталась в целом мире –
Тень от львиного крыла.
 
 
А теперь?..
В волнах забвенья
Сколько брошенных колец!..
Миновались поколенья, –
Эти кольца обрученья,
Эти кольца стали звенья
Тяжкой цепи наконец!..
 

Начало 1850

Графине Е.П. Ростопчиной
^{(В ответ на ее письмо)}

 
Как под сугробом снежным лени,
Как околдованный зимой,
Каким-то сном усопшей тени
Я спал, зарытый, но живой!
 
 
И вот, я чую, надо мною,
Не наяву и не во сне,
Как бы повеяло весною,
Как бы запело о весне.
 
 
Знакомый голос… голос чудный…
То лирный звук, то женский вздох…
Но я, ленивец беспробудный,
Я вдруг откликнуться не мог…
 
 
Я спал в оковах тяжкой лени,
Под осьмимесячной зимой,
Как дремлют праведные тени
Во мгле стигийской роковой.
 
 
Но этот сон полумогильный,
Как надо мной ни тяготел,
Он сам же, чародей всесильный,
Ко мне на помощь подоспел.
 
 
Приязни давней выраженья
Их для меня он уловил –
И в музыкальные виденья
Знакомый голос воплотил…
 
 
Вот вижу я, как бы сквозь дымки,
Волшебный сад, волшебный дом –
И в замке феи-Нелюдимки
Вдруг очутились мы вдвоем!..
 
 
Вдвоем! – и песнь ее звучала,
И от заветного крыльца
Гнала и буйного нахала,
Гнала и пошлого льстеца.
 

1850

Лето 1854

 
Какое лето, что за лето!
Да это просто колдовство –
И как, прошу, далось нам это
Так ни с того и ни с сего?..
 
 
Гляжу тревожными глазами
На этот блеск, на этот свет…
Не издеваются ль над нами?
Откуда нам такой привет?..
 
 
Увы, не так ли молодая
Улыбка женских уст и глаз,
Не восхищая, не прельщая,
Под старость лишь смущает нас.
 

Август 1854

Графине Ростопчиной

 
О, в эти дни – дни роковые,
Дни испытаний и утрат –
Отраден будь для ней возврат
В места, душе ее родные!
Пусть добрый, благосклонный гений
Скорей ведет навстречу к ней
И пусть живых еще друзей,
И столько милых, милых теней!
 

16 октября 1855

«Когда осьмнадцать лет твои…»

 
Когда осьмнадцать лет твои
И для тебя уж будут сновиденьем, –
С любовью, с тихим умиленьем
И их и нас ты помяни…
 

1858

«Проходя свой путь по своду…»

 
Проходя свой путь по своду,
Солнце знает ли о том,
Что оно-то жизнь в природу
Льет в сиянье золотом,
Что лучом его рисует
Бог узоры на цветке,
Земледельцу плод дарует,
Мечет жемчуг по реке?
Вы, на все бросая <милый>
Взгляд ваш, знаете ль о том,
Что вся жизнь моя и силы
В вашем взоре огневом?
 

1860–1869

«Как летней иногда порою…»

 
Как летней иногда порою
Вдруг птичка в комнату влетит,
И жизнь и свет внесет с собою,
Все огласит и озарит;
 
 
Весь мир, цветущий мир природы,
В наш угол вносит за собой –
Зеленый лес, живые воды
И отблеск неба голубой, –
 
 
Так мимолетной и воздушной
Явилась гостьей к нам она,
В наш мир и чопорный и душный,
И пробудила всех от сна.
 
 
Ее присутствием согрета,
Жизнь встрепенулася живей,
И даже питерское лето
Чуть не оттаяло при ней.
 
 
При ней и старость молодела,
И опыт стал учеником,
Она вертела, как хотела,
Дипломатическим клубком.
 
 
И самый дом наш будто ожил,
Ее жилицею избрав,
И нас уж менее тревожил
Неугомонный телеграф.
 
 
Но кратки все очарованья,
Им не дано у нас гостить,
И вот сошлись мы для прощанья, –
Но долго, долго не забыть
 
 
Нежданно-милых впечатлений,
Те ямки розовых ланит,
Ту негу стройную движений
И стан, оправленный в магнит,
 
 
Радушный смех и звучный голос,
Полулукавый свет очей,
И этот длинный тонкий волос,
Едва доступный пальцам фей.
 

1863

«Как неразгаданная тайна…»

 
Как неразгаданная тайна,
Живая прелесть дышит в ней –
Мы смотрим с трепетом тревожным
На тихий свет ее очей.
Земное ль в ней очарованье,
Иль неземная благодать?
Душа хотела б ей молиться,
А сердце рвется обожать…
 

3 ноября 1864

Посвящено Марии Александровне, жене императора Александра II

«Кто б ни был ты, но, встретясь с ней…»

 
Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,
Душою чистой иль греховной
Ты вдруг почувствуешь живей,
Что есть мир лучший, мир духовный.
 

Ноябрь 1864

О Марии Александровне, жене императора Александра II

«Бывают роковые дни…»

 
Бывают роковые дни
Лютейшего телесного недуга
И страшных нравственных тревог;
И жизнь над нами тяготеет
И душит нас, как кошемар.
Счастлив, кому в такие дни
Пошлет всемилосердый бог
Неоценимый, лучший дар –
Сочувственную руку друга,
Кого живая, теплая рука
Коснется нас, хотя слегка,
Оцепенение рассеет
И сдвинет с нас ужасный кошемар
И отвратит судеб удар, –
Воскреснет жизнь, кровь заструится вновь,
И верит сердце в правду и любовь.
 

Май 1873

«Продлись, продлись, очарованье…»

Природа всегда вызывала в поэте чувства, которые можно испытывать к кому-то очень близкому. В первую очередь – это чувство восхищения.

Природа – основная тема творчества Тютчева. Идея одушевленности природы, вера в ее таинственную жизнь воплощаются поэтом в стремлении изобразить природу как некое одушевленное целое. Она предстает в его лирике в борьбе противоборствующих сил, в беспрерывной смене дня и ночи. Это не столько пейзаж, это космос.

Красота русской природы поразила писателя с юных лет, и именно поэтому он ее одушевляет, возводя в ранг живого существа. Основной прием, используемый поэтом, – олицетворение. Природа существует не сама по себе, а «в тесном взаимодействии» с человеком. Она отражает его мысли, чувства и переживания или выражает конфликт, вечное противостояние добра и зла, нетленного и преходящего.

Тютчева особенно привлекали переходные, промежуточные моменты жизни природы. Благодаря своему поэтическому таланту и тонкому чувству жизни, он безошибочно находит яркие сравнения и эпитеты, передавая плавные переходы от дня к вечеру, от лета к осени.

Особое тяготение проявляет поэт к изображению бурь и гроз в природе и в человеческой душе. Образы природы в поздней лирике окрашиваются прежде отсутствующим в них национально русским колоритом.

Его стихи о природе, пейзажная лирика не преследуют цель изображения, а осмысление природы – философская лирика, жизнь человеческой души, напряженность любовного чувства. Чувствуются постоянная неясная тревога, ощущение приближения всеобщего конца. Природа у Тютчева зачастую катастрофична и восприятие ее трагедийно.

Как и многие поэты, Тютчев считал, что человек – дисгармоническое, разрушающее начало в природе. Человек слаб и физически и духовно, он не может противостоять своим страстям и порокам. Это делает его поступки хаотичными и беспорядочными, а желания – непостоянными и необъяснимыми. В жизни природы все подчинено единому, всемирному закону жизни.

Метко в нескольких коротких стихотворных строчках Тютчев подмечает великолепие природы, ее ликование. Он открывает читателю неповторимую красоту, обращая внимание не только на очевидные явления, но и на скрытые для обычного восприятия вещи, тем самым подчеркивая загадочность окружающего нас мира.

Вечер

 
Как тихо веет над долиной
Далекий колокольный звон –
Как шорох стаи журавлиной,
И в шуме листьев замер он…
 
 
Как море вешнее в разливе,
Светлея, не колыхнет день –
И торопливей, молчаливей
Ложится по долине тень!..
 

Около 1826

Летний вечер

 
Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.
 
 
Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.
 
 
Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.
 
 
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
 

1828

Утро в горах

 
Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой,
И между гор росисто вьется
Долина светлой полосой.
 
 
Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат,
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.
 

1828

Весенняя гроза

 
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
 
 
Гремят раскаты молодые!
Вот дождик брызнул, пыль летит…
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит…
 
 
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный –
Все вторит весело громам…
 
 
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила!
 

1828; ок. ред. начало 1850-х

Полдень

 
Лениво дышит полдень мглистый,
Лениво катится река,
И в тверди пламенной и чистой
Лениво тают облака.
 
 
И всю природу, как туман,
Дремота жаркая объемлет,
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойно дремлет.
 

1829

Успокоение

 
Гроза прошла – еще курясь, лежал
Высокий дуб, перунами сраженный,
И сизый дым с ветвей его бежал
По зелени, грозою освеженной.
А уж давно, звучнее и полней,
Пернатых песнь по роще раздалася,
И радуга концом дуги своей
В зеленые вершины уперлася.
 

1830

Весенние воды

 
Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят –
Бегут и будят сонный брег,
Бегут и блещут и гласят…
 
 
Они гласят во все концы:
«Весна идет, весна идет!
Мы молодой весны гонцы,
Она нас выслала вперед!»
 
 
Весна идет, весна идет!
И тихих, теплых, майских дней
Румяный, светлый хоровод
Толпится весело за ней!
 

1830

Осенний вечер

 
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье – и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
 

Осень 1830

Листья

 
Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят, –
Их тощая зелень,
Как иглы ежа,
Хоть ввек не желтеет,
Но ввек не свежа.
Мы ж, легкое племя,
Цветем и блестим
И краткое время
На сучьях гостим.
Всё красное лето
Мы были в красе –
Играли с лучами,
Купались в росе!..
Но птички отпели,
Цветы отцвели,
Лучи побледнели,
Зефиры ушли.
Так что же нам даром
Висеть и желтеть?
Не лучше ль за ними
И нам улететь!
О буйные ветры,
Скорее, скорей!
Скорей нас сорвите
С докучных ветвей!
Сорвите, умчите,
Мы ждать не хотим,
Летите, летите!
Мы с вами летим!..
 

Октябрь 1830

«Нет, моего к тебе пристрастья…»

 
Нет, моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, мать-Земля.
Духов бесплотных сладострастья,
Твой верный сын, не жажду я –
Что пред тобой утеха рая,
Пора любви, пора весны,
Цветущее блаженство мая,
Румяный свет, златые сны?..
 
 
Весь день в бездействии глубоком
Весенний, теплый воздух пить,
На небе чистом и высоком
Порою облака следить,
Бродить без дела и без цели
И ненароком, на лету,
Набресть на свежий дух синели
Или на светлую мечту?
 

1835

«Зима недаром злится…»

 
Зима недаром злится,
Прошла ее пора –
Весна в окно стучится
И гонит со двора.
 
 
И все засуетилось,
Все нудит Зиму вон –
И жаворонки в небе
Уж подняли трезвон.
 
 
Зима еще хлопочет
И на Весну ворчит:
Та ей в глаза хохочет
И пуще лишь шумит…
 
 
Взбесилась ведьма злая
И, снегу захватя,
Пустила, убегая,
В прекрасное дитя…
 
 
Весне и горя мало:
Умылася в снегу
И лишь румяней стала
Наперекор врагу.
 

Апрель 1836

«Еще земли печален вид…»

 
Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит –
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она
И ей невольно улыбнулась…
 
 
Душа, душа, спала и ты…
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон ласкает и целует
И золотит твои мечты?..
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь…
Или весенняя то нега?..
Или то женская любовь?..
 

Апрель 1836

Весна

 
Как ни гнетет рука судьбины,
Как ни томит людей обман,
Как ни браздят чело морщины,
И сердце как ни полно ран,
Каким бы строгим испытаньям
Вы ни были подчинены –
Что устоит перед дыханьем
И первой встречею весны!
 
 
Весна… она о вас не знает,
О вас, о горе и о зле,
Бессмертьем взор ее сияет,
И ни морщины на челе.
Своим законам лишь послушна,
В условный час слетает к вам
Светла, блаженно-равнодушна,
Как подобает божествам.
 
 
Цветами сыплет над землею,
Свежа, как первая весна;
Была ль другая перед нею –
О том не ведает она:
По небу много облак бродит,
Но эти облака ея,
Она ни следу не находит
Отцветших весен бытия.
 
 
Не о былом вздыхают розы
И соловей в ночи поет,
Благоухающие слезы
Не о былом аврора льет –
И страх кончины неизбежной
Не свеет с древа ни листа:
Их жизнь, как океан безбрежный,
Вся в настоящем разлита.
 
 
Игра и жертва жизни частной!
Приди ж, отвергни чувств обман
И ринься, бодрый, самовластный,
В сей животворный океан!
Приди, струей его эфирной
Омой страдальческую грудь –
И жизни божеско-всемирной
Хотя на миг причастен будь!
 

1838

Море и утес

 
И бунтует и клокочет,
Хлещет, свищет и ревет –
И до звезд допрянуть хочет,
До незыблемых высот…
Ад ли, адская ли сила
Под клокочущим котлом
Огнь геенский разложила –
И пучину взворотила
И поставила вверх дном?
 
 
Волн неистовых прибоем
Беспрерывно вал морской
С ревом, свистом, визгом, воем
Бьет в утес береговой –
Но спокойный и надменный,
Дурью волн не обуян,
Неподвижный, неизменный,
Мирозданью современный,
Ты стоишь, наш великан!
 
 
И озлобленные боем,
Как на приступ роковой –
Снова волны лезут с воем
На гранит громадный твой.
Но о камень неизменный
Бурный натиск преломив,
Вал отбрызнул сокрушенный,
И струится мутной пеной
Обессиленный порыв…
 
 
Стой же ты, утес могучий!
Обожди лишь час, другой –
Надоест волне гремучей
Воевать с твоей пятой…
Утомясь потехой злою,
Присмиреет вновь она –
И без вою, и без бою
Под гигантскою пятою
Вновь уляжется волна…
 

1848

«Неохотно и несмело…»

 
Неохотно и несмело
Солнце смотрит на поля –
Чу! за тучей прогремело,
Принахмурилась земля.
 
 
Ветра теплого порывы –
Дальний гром и дождь порой…
Зеленеющие нивы
Зеленее под грозой.
 
 
Вот пробилась из-за тучи
Синей молнии струя –
Пламень белый и летучий
Окаймил ее края.
 
 
Чаще капли дождевые,
Вихрем пыль летит с полей,
И раскаты громовые
Все сердитей и смелей…
 
 
Солнце раз еще взглянуло
Исподлобья на поля,
И в сиянье потонула
Вся смятенная земля.
 

6 июня 1849

«Тихой ночью, поздним летом…»

 
Тихой ночью, поздним летом,
Как на небе звезды рдеют,
Как под сумрачном их светом
Нивы дремлющие зреют…
Усыпительно-безмолвны,
Как блестят в тиши ночной
Золотистые их волны,
Убеленные луной…
 

23 июля 1849

Первый лист

 
Лист зеленеет молодой –
Смотри, как листьем молодым
Стоят обвеяны березы
Воздушной зеленью сквозной,
Полупрозрачною, как дым…
 
 
Давно им грезилось весной,
Весной и летом золотым, –
И вот живые эти грезы,
Под первым небом голубым,
Пробились вдруг на свет дневной…
 
 
О, первых листьев красота,
Омытых в солнечных лучах,
С новорожденною их тенью!
И слышно нам по их движенью,
Что в этих тысячах и тьмах
Не встретишь мертвого листа!..
 

Май 1851

«Не остывшая от зною…»

 
Не остывшая от зною,
Ночь июльская блистала…
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
Все в зарницах трепетало…
 
 
Словно тяжкие ресницы
Подымались над землею…
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загоралися порою…
 

14 июля 1851

«Как весел грохот летних бурь…»

 
Как весел грохот летних бурь,
Когда, взметая прах летучий,
Гроза, нахлынувшая тучей,
Смутит небесную лазурь
И опрометчиво-безумно
Вдруг на дубраву набежит,
И вся дубрава задрожит
Широколиственно и шумно!..
 
 
Как под незримою пятой,
Лесные гнутся исполины;
Тревожно ропщут их вершины,
Как совещаясь меж собой, –
И сквозь внезапную тревогу
Немолчно слышен птичий свист,
И кой-где первый желтый лист,
Крутясь, слетает на дорогу…
 

1851

«Чародейкою Зимою…»

 
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит –
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
 
 
И стоит он, околдован, –
Не мертвец и не живой –
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…
 
 
Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой –
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.
 

31 декабря 1852