Текст книги "Ну допустим"

Две пули небольшого калибра почти одновременно деловито вошли без приглашения сквозь тонкую фанерную стенку домика и, почти не замедлив своего судьбоносного полёта, хищно впились сзади в мускулистое человеческое тело.

Как и их товарки пару минут назад, путь свой они проложили сквозь шею своей жертвы. Врезавшись между шейных позвонков, обтекаемые кусочки металлического сплава мгновенно перебили спинной мозг, лишив мишень способности активно контролировать ситуацию.

Рука, до того крепко сжимавшая рот ребёнка, безвольно вдруг обвисла, а из шеи забили пульсирующие фонтанчики. Почувствовав свободу, девочка кинулась к дверному проёму прямо в объятия появившегося там широкоплечего мужчины, встретившего её неожиданно доброй улыбкой: «Todo esta bien, mi corazon… todo esta bien⁴⁶…»

Бегло брошенные ими внутрь помещения взгляды зафиксировали лежащее на полу видавшее виды помповое ружьё Remington 870 и два горизонтальных силуэта в чёрной одежде с капюшонами.

Один из них скорчился в углу, полностью погрузившись в свои конвульсии. Тело второго, голень которого оказалась намертво зажатой честно исполнившими свой незамысловатый долг клыками мёртвой девочки от папы почти овчарки и мамы дворянских кровей, тихо остывало недалеко от входа в помещение.

– Сейчас полиция приедет, давай, мы высадим тебя вон там, – предложил коренастый девочке, указывая на светящуюся вывеску расположенной неподалёку автозаправки, – а нам надо уезжать.

– Нет, сеньор, ни за что! – вцепилась она в мужчину мёртвой хваткой, – я здесь не останусь!

– Но мы не можем…

– Нет! – у ребёнка, похоже, начиналась истерика, – я не останусь!

На фоне внезапно оглушившей всех тишины, сменившей звуки закончившейся в дальнем конце мотеля с неизвестным счётом перестрелки, приближающиеся завывания полицейских сирен прозвучали неожиданно громко.

– Нет времени спорить, пусть пока едет с нами, если хочет, – буркнул сухощавый, садясь за руль Топаза.

– Я на секундочку! – девочка быстро метнулась к двери, сунула руку в темноту и, крепко зажав в ней большой, совсем не детский чёрный зонт-трость, тут же материализовалась на заднем сидении. На немой вопрос своего коренастого соседа, внимательно сканирующего дулом своего SD9 пространство позади спешно отъезжающего автомобиля, она лишь пожала плечами с загадочной улыбкой.

Глава 14

Загадочность, таинственность, налёт недоговорённости – непременные атрибуты масонства. Существующее довольно давно, а по мнению некоторых экспертов, чуть ли не со времён любителей попавших под санкции яблок Адама и Евы, тайное сообщество представляется человеку неискушённому неким симбиозом рыцарского ордена, мафии и сети кружков любителей эзотерики, мистики и магии.

Считающий себя в некоторой мере уже посвящённым в не слишком глубоко скрытые тайны Вольных Каменщиков неофит воодушевлённо возразит, что современные Ложи во многом открыты внимательному взору и несложно убедиться в том, что все их устремления направлены лишь на бескорыстное самосовершенствование с целью ненасильственного улучшения ещё столь полного неизжитых пороков человеческого общества.

Кое-кто, с той или иной степенью обоснованности уверенный в своём праве зваться адептом, то есть, скорее всего, осведомлённый едва ли лучше тех первых двух, знает (или думает, что знает), что правы оба предыдущие докладчики.

Знает, но не скажет. Лишь многозначительно надует щёки. Дескать, намекнёт он нам с вами всем своим видом, говорящий – не знает, а знающий, как известно, не говорит.

А уж что доступно ведению и видению Верховных… Чтобы это узнать, придётся стать одним из Них. И как же оказаться в числе Первых, спросите вы? А вот тут вам не ко мне. 2 be 1 ask 1.

Спустя минуту после того, как профессор Санчес, закончив все запланированные на сегодняшний день лекции, устало вернулся в свой кабинет, чтобы заняться делами совсем иного рода, справа от двери неслышно для постороннего слуха завибрировала заботливо укрытая в надёжной рамке из огнеупорного пластика пластина нераспознаваемого на первый взгляд материала.

Напоминала она довольно умело обработанный обломок плоского, видавшего виды, но обладающего невиданной крепостью и живучестью камня с нанесённым на него очевидно уже очень давно и едва видимым, почти исчезнувшим за долгие годы существования, паукообразным символом.

В отличие от представителей известного нам сегодня класса арахнид (паукообразных), изображение имело не восемь и даже не десять, а целых шестнадцать конечностей. Причём, все они выглядели одинаково развитыми. Что ещё более странно, скажет Вам любой арахнолог, конечности были расположены под одним и тем же углом к телу их обладателя.

Профессор удивлённо обернулся, подошёл ко входу и приблизил ухо к известной только ему точке на ожившем рисунке. Спустя мгновение он быстро открыл дверь и почтительно отступил в сторону от дверного проёма, пропуская внутрь человека в чёрном плаще со скрытым в тени капюшона лицом.

– Ваш электронный пропуск не сработал, – тихим ровным голосом констатировал вошедший, едва дверь за ним оказалась закрытой.

– Я Вас ждал только завтра, Сеньор… заявка была подана заблаговременно, но бюрократические процедуры… служба безопасности Университета работает не так быстро, как хотелось бы… эээ… простите, а как Вы вошли в корпус?

– Как видите, результативно, – лаконично ответил гость, чьё внимание явно привлёк висящий справа от двери камень с уже известным нам с вами рисунком.

– Видимо, тому были причины? – несколько озабоченно спросил Марио.

– Видимо, они тому есть, – продолжил мужчина в тёмном, продолжая разглядывать каменную пластину.

– И в чём они заключаются? – продолжал настаивать профессор.

– Вы кое о чём забыли нас предупредить, – наконец оторвал свой взгляд от рисунка таинственный посетитель.

– О чём же?

– Например, о том, что девочку будут охранять пятеро довольно разношёрстных, но вполне эффективных и хорошо вооружённых бойцов.

– Бойцов? Но я не понимаю, откуда…

– Вы неплохо умеете скрывать свои эмоции, профессор, – всё так же тихо и ровно перебил Марио его собеседник, – довольно неплохо… Но я потерял слишком много своих людей, чтобы довольствоваться таким ответом. Шестерых лучших моих людей, если быть точным. Вот видите, я с Вами откровенен. И я хочу ответной откровенности. Я вправе знать, ради чего была принесена такая жертва.

В небольшом помещении повисла гнетущая тишина.

– Я могу хоть что-то предположить максимум о двух! – наконец нерешительно прервал затянувшуюся паузу преподаватель, – но я и подумать не мог, что для…

– Хорошо, давайте поговорим об этих двух для начала, – вновь перебил его мужчина в плаще, – и, пожалуйста, на этот раз я хочу услышать всё, что Вам известно, с мельчайшими значимыми подробностями… или даже с Вашей точки зрения незначимыми.

– Буквально два дня назад нам поступила информация… даже не информация, а… эээ… слухи из цепочки не самых достойных доверия источников. Из них можно было предположить, что… эээ… некие неизвестные нам пока люди то ли уже проводят, то ли планируют начать непозволительные с точки зрения Ложи… эээ… эксперименты… в тех областях… о которых я не могу говорить даже с Вами, Сеньор.

– И?

– Как нам нашептали из третьих уст, эти пока умудряющиеся скрываться от нашего Всевидящего Ока люди, возможно, наняли пару косолапых то ли просто ищущих возможность случайного заработка русских забулдыг, то ли не очень профессиональных и уже немолодых наёмников, что, в общем-то, одно и то же…

– С какой целью? – неожиданно живо отреагировал гость.

– Им якобы поручили поездку в известный Вам уже регион за одним… эээ… артефактом… представляющим интерес разве что для узкого круга специалистов.

– Откуда информация об их непрофессионализме? Они где–то засветились, о них что-то известно?

– Ну… нет, нам ничего о них пока не известно… кроме того, что двое небогато одетых гринго открыто… пешком!.. явились на одну из самых заурядных автостанций в Мехико, где на виду у всех сначала простояли в общей очереди среди представителей, прямо скажем, не самых социально благополучных слоёв, а затем купили самые обычные бумажные билеты. Просто цирк какой-то! Такое только слепой не заметил бы! Говорят, там одних зевак дюжина сбежалась посмотреть на такое чудо. И потом они действительно поехали на самом медленном и дешёвом вонючем автобусе для всякого отребья типа прислуги…

– Моя мама работала в прачечной.

– О, простите, я не это имел в виду! Но, знаете, настоящие профессионалы ездят…

– Итак, они поехали в дешёвом автобусе. Дальше! – требовательно в очередной раз прервал профессора визитёр.

– Да, естественно, мы их уже ждали на автостанции в пункте назначения автобуса – в Веракрус.

– Мы?

– Ну, не я, конечно… один из офицеров нашей Ложи, которого мы считали достаточно опытным… ждал их там с пятью хорошо вооружёнными местными наёмниками и парой легальных удостоверений, взятых нами в аренду у властей штата… Эти пятеро бойцов имели самые хорошие рекомендации, я лично позаботился…

– Ждали для чего?

– Как для чего?! Поговорить с ними… узнать, что им известно об их нанимателях.

– Пятеро хорошо вооружённых бойцов нужны для того, чтобы поговорить? – тихо спросил человек, называемый Сеньором, – я думал, для разговора достаточно языка и ушей, а солдаты лучше приспособлены для ведения боевых действий. Вы действительно планировали развязать бой среди бела дня на территории центрального автовокзала деловой столицы штата?

– Нет, конечно! Просто поговорить…

– Продолжайте!

– А нечего продолжать. Эти двое косолапых каким-то образом умудрились улизнуть сначала из автобуса, а затем и с территории автостанции, и… впрочем, Вас это не заинтересует…

– Говорите!

– Эээ… они захватили в плен одного из тех пятерых наёмников…

– Было боестолкновение? – удивился гость.

– Нет, они вышли из автобуса без оружия.

– И???

– Захваченный был… эээ… доверенным человеком нашего офицера… и тот приказал брать безоружных без… эээ… излишнего шума…

– Безоружных? А тот, захваченный русскими столь дорогой вашему офицеру наёмник, был без оружия в момент пленения?

– Э… нет… я думаю, он не был безоружным.

– Понятно. Что дальше?

– Они устроили… эээ… автомобиль наших наёмников стал участником аварии с местным неповоротливым городским автобусом, в результате чего эти русские смогли беспрепятственно скрыться с пленником, не оставив следов… Ведутся поиски…

– Ясно. Об этом я должен был знать вчера.

– Эээ… у меня не было оснований связывать этот… эээ… досадный инцидент с порученным Вам делом…

– Почему?

– Искомая девочка – сирота самого низкого в социальном смысле происхождения, и она нужна нам… нужна совсем по другому поводу.

– Что-то ещё?

– Нет! – с несколько несоответствующей его статусу торопливостью заверил профессор своего собеседника, – больше ничего мне не известно. Если будет что-то новое, я сразу Вас извещу, Сеньор!

– Надеюсь. Кстати, меня удивляет, почему Вы называете косолапыми именно их? – по-прежнему тихо произнёс человек в чёрном плаще и быстро покинул кабинет, не преминув бросить ещё один внимательный взгляд на всё тот же каменный фрагмент с загадочным рисунком.

Глава 15

Загадочная для большинства из нас Brujeria⁴⁷, как явление, на континенте потомков ссыльных каторжников, трудолюбивых искателей лучших условий жизни и просто авантюристов обычно не вызывает того животного страха, что был естественен в Старом Свете всего пару веков назад, где женщину только лишь за наличие приметного родимого пятна могли сжечь живьём на глазах у готовой обмочиться от восторга толпы её невежественных соседей, только вчера делившихся с ней свежими сплетнями и бравших у неё взаймы щепотку соли.

Официально считается, что европейские расправы над обвиняемыми в ведьмовстве закончились в конце 18-го века казнью швейцарской горничной по имени Анна Гёлди, оправданной затем лишь по прошествии двух веков.

И как это запоздалое оправдание помогло её семье? Её не появившимся на свет детям, внукам, правнукам по вине присвоивших себе незаслуженную власть невежественных подонков?

До какой поры продолжались в цивилизованной, как считается теперь, Европе гонения неофициальные, официальная статистика, как и подобает представительнице одной из древнейших профессий, жеманно умалчивает. Да и закончилась ли охота на ведьм полностью в нашем просвещённом, как нам нравится неизвестно почему полагать, сегодняшнем дне? Может ли кто-либо из нас утверждать это с чистой совестью?

Люди, оказавшиеся вдруг за бортом европейской цивилизации и вынужденные выживать, столкнувшись лицом к лицу не только с мягко говоря неготовым к своему истреблению коренным населением, но и с природными силами незнакомого и часто враждебно настроенного американского континента, где любое неведомое животное или невиданное растение, ручей или камень, да даже просто необычно пахнущий воздух могли таить в себе неожиданную опасность для чужака, очень быстро отучились безоглядно подражать во всём своим бывшим европейским согражданам.

На нахраписто обживаемых незваными пришельцами обширных территориях ни привычные молитвы, ни изъеденный едким потом переселенца крестик на обвивающей давно не мытую шею ниточке не помогали ни от укуса диковинной змеи с погремушкой на кончике хвоста, ни от гноящейся раны, вызванной несущей мощное проклятие незамысловатой стрелой с костяным наконечником, ни от лихорадки, коварно валящей с крепких ног только что, казалось бы, пышущего здоровьем главу семейства.

Вот тут-то и пригодилось умение некоторых не имеющих престижных университетских дипломов и презентабельных врачебных кабинетов людей, ведающих нечто, скрытое от других, справляться с одолевающими переселенцев хворями в тысячах миль от ближайших больниц и аптек.

Была по достоинству оценена переселенцами и способность таких людей спасать от мора завезённых на чужой континент издалека лошадей и коров, ценимых там в те времена нередко дороже человеческой жизни.

Не менее полезной оказалась и невообразимая чувствительность этой таинственной человеческой породы, помогающая выбирать наиболее здоровое место для постройки поселения, равно как и избегать мест, явно гиблых для пришлого человека.

Так одни отвергнутые и изрыгнутые Старым Светом научились терпеть под боком других, ещё более гонимых и жестоко уничтожаемых там, но востребованных здесь, в Свете Новом. И как ни негодовали носители многовекового культа – миссионеры и проповедники, волею судеб занесённые в эти края, чтобы проповедовать свои догмы, местный люд упрямо продолжал в случае необходимости тайно от них обращаться за помощью к тем, кто церковью свирепо во все времена нелюбимы.

И помощь искомая нередко была получена.

Постороннему глазу жилище Маэстро⁴⁸ показалось бы скорее холостяцким убежищем старого безобидного книгочея, чем берлогой скрывающего свою истинную суть от обывателей, но довольно почитаемого в узком кругу ведьмака. Не просто уважаемого, но имевшего бы титул не ниже герцогского в ведьмовской табели о рангах, имей это своеобразное разношёрстное сообщество потребность в таковой.

Здесь не бросались в глаза всякому пришедшему ряды пыльных антикварного вида шкафов, полных запечатанных оплывшими пробками с нанесёнными на них таинственными знаками колб с клубящимися внутри снадобьями, вызывающими у каждого, оказавшегося рядом, подспудное желание держаться от них подальше.

Не увидел бы здесь незваный посетитель и седого ворона, встречающего любого чужака немигающим проницательным взглядом прожжённого циника.

Даже обыденно лежащий на самого обыкновенного вида потёртом и продавленном местами диване упитанный кот не был ожидаемо чёрным и, возможно, именно поэтому не вызывал никаких ассоциаций с потусторонними силами. Впрочем, вот это как раз напрасно.

Лишь видимые всем без исключения многочисленные книжные полки могли кого-то удивить разнообразием представленных на них эпох, цветов, размеров и даже запахов.

Кое-кто, мыслящий себя сведущим, утверждает, что ветхий, тщательно оберегаемый рукописный фолиант трёхвековой давности, содержащий в себе нечто неудобочитаемое для неподготовленного взгляда, пахнет несколько иначе, чем хрусткий, как свежеиспечённый круассан, модный бестселлер.

– Мы спрашиваем, кого можем, Маэстро. Пока у нас нет ничего особо интересного. Правда, двух похожих девушек в одинаковых серо-зелёных футболках вроде бы видели возле самого Университета, – почтительно, но с достоинством излагала немолодая уже женщина, – вряд ли это они – им мало того, что нечего было там делать, это вдобавок ещё и крайне нежелательное место для любой из наших. И если не малышка Марисоль, то Вероника это точно знала.

– Когда мы там видели похожих девушек?

– Позавчера, незадолго до полудня. В тот же день, когда коляску, упущенную зазевавшейся мамашей, остановили на краю дороги какие-то странные молодые мужчины. Их только на следующий день нашли журналисты и по нескольким новостным каналам показали. Так вот, там много зевак тогда собралось, и кое-кто из них будто бы и девушек, подходящих описанию, потом смог припомнить. Или показалось, что вспомнил.

– Поподробнее мы знаем, что этот кое-кто смог припомнить?

– У нас нет информации из первых уст по понятным причинам. Но одна просившая примерно в том же районе милостыню хитана⁴⁹ якобы слышала от кого-то из прохожих, что похожие на разыскиваемых нами девушки вроде бы ушли от Университета, следуя за каким-то странным, напоминающим бездомного мужчиной. И он будто бы даже ими командовал… – тут женщина задумалась.

– Но это же точно не они, – продолжила она через пару секунд, – ни одна из двух разыскиваемых нами девушек не позволила бы командовать собой мужчине, особенно… напоминающему бездомного. Возможно, предложенная нами небольшая награда за информацию помогла цыганке вспомнить то, чего не было.

– Что нам известно о других «странных мужчинах»?

– Не понимаю, Маэстро?

– О тех людях, которые остановили в тот день коляску, нам что-нибудь известно?

– Да о них же по всем местным каналам вчера рассказывали. Увидели коляску, подбежали, остановили. Выполнили свой долг и прочее бла-бла… Ничего интересного. Один – из небогатой провинциальной семьи, умудрившийся со временем дорасти до должности помощника библиотекаря в Университете. Второй – единственный сын владелицы небольшого магазина, расположенного неподалёку от того места. Она просто рыдала перед телекамерами от гордости за него.

– Что, по нашему мнению, связывает помощника университетского библиотекаря и сына лавочницы? – будто бы сам с собой вёл беседу обладатель обволакивающе мягкого голоса в по-домашнему уютном пушистом свитере и внушающих с первого взгляда уверенность в их чрезвычайной комфортности меховых домашних туфлях.

– У нас пока недостаточно информации об этом, – ответил ровный женский голос.

– И почему в разгар рабочего дня первый из них прогуливал работу, которую несомненно должен был ценить очень высоко? – продолжил мужчина.

– Мы продолжим поиск информации об этих людях, Маэстро. Мы подумаем, что может их связывать. Мы продолжим спрашивать тех, кого позволено спрашивать, – заверила мужчину собеседница.

– Мы будем по обыкновению неприметны в поисках двух наших сестёр, – доброжелательным голосом проводил свою гостью хозяин берлоги.

Его зооморфный двойник и магический глаз, по совместительству выполняющий функции сигнализации, детектора лжи, источника как энциклопедической, так и доступной далеко не всем информации, а также довольно-таки желчного временами критика – нагваль, на протяжении далеко не одного десятилетия воплощённый в костлявом теле ворона, ехидно оставался невидимым для считающей себя сильной ведьмой посетительницы в течение всего времени её пребывания в помещении буквально в паре шагов от него.

«Novatos⁵⁰», – хрипло проворчал ворон, вдруг расправив начавшие после ухода гостьи проявляться в тусклом солнечном свете крылья, как бы разминая. Затем, сделав вид, будто только что передумал лететь, он со степенной неторопливостью, выдающей его незыблемую уверенность в своём праве поступать по собственному разумению, поковылял когтистыми лапами с одного пыльного шкафа на другой, всецело погрузившись в свои мысли.

Глава 16

– И мысли не было, – задумчиво замялся номер два, – что всё настолько далеко зайдёт. В наши планы не входил Ваш… эргхм… контакт с Ними… тем более в момент нашего с Вами общения. Вмешательств с подобной степенью заинтересованности… эмм… давненько такого не происходило. Мы в некотором замешательстве…

– Речь идёт о вашем контакте со мной?

– Да нет же, конечно… наше общение с Вами было тщательно спланировано и официально санкционировано на всех требуемых уровнях…

– Что же оказалось непредсказуемым?

– Всё оказалось… Ваша необъяснимая реакция на наше появление… затем Ваш неожиданный Контакт с Ними… а Ваше в нём участие – это что-то… а Их предложение!.. Это неслыханно!.. Буквально всё даёт нам повод для размышления…

– Я так и буду водим вами вокруг да около?

– Кто кого водит – это вопрос.

– Я вас вожу?

– Да нет же. Дело в том, что во временных координатах может одновременно сосуществовать отличное от единицы количество флуктуаций, которое в вашем научном сообществе, посчитай оно возможным само это допущение, назвали бы бесконечным.

– Я придерусь: почему это именно мы бы назвали бесконечным? – непонятно почему причислил я себя к научному сообществу. – А вы бы назвали конечным? – наверное, мне просто вздумалось поехидничать.

– Бесконечное – категория абсолютная, а ничего абсолютно абсолютного…

– Наша наука пока не открыла, помню. А ваша наука открыла? – съязвил я, коли сами подставились.

– Э… эту информацию мне не разрешено Вам передавать.

– Ну вот, и ваша не открыла. Стоит ли тогда так ерепениться? А теперь поясните, пожалуйста, каково ваше понимание «временных координат»?

– Эргхм… – поперхнулся мой собеседник, – почему Вы сейчас задались именно этим вопросом?

– Потому что сейчас вздумалось мне задаться именно им, – ответил я незамысловато.

– Мне становится всё более очевидным, что именно поэтому выбраны были именно Вы…

– Выбран был кем?

– Но позвольте, почему Вы сначала спросили «кем», а не «для чего», например, или «почему»?! – мой собеседник явно сходил с ума.

– Потому что захотел спросить именно о том, о чём спросил. Разве это так сложно для понимания столь всемогущих немуравьёв? – в свою очередь удивился я.

– Мы далеко не всемогущи… Да, похоже, именно поэтому… вероятность ошибки неожиданно ниже ожидаемого уровня – пара чертей вдруг будто на что-то решилась и стала о оживлённо шептаться то между собой, то с фолиантом, то делать всё перечисленное одновременно.

«За пузырём надо бежать, пока ближайший супер не закрыли», – загрустил мой внутренний, – «в круглосуточном дороже будет раза в полтора-два».

«Да погоди ты! Нас вон, вишь, выбрали. Честь, видимо, нам с тобой оказали. А у тебя одно на уме», – урезонил я своего внутреннего, – «осталось узнать, почём нонче рыба».

И повисла у меня на кухне пауза. Первую минуту я её ещё терпел, негромко жмакая во рту ржаным сухариком, посыпанным крупной солью. Я их перед отправкой в духовку сначала имею обыкновение сбрызнуть оживлённой водичкой из прибора «Изумруд», который её волшебством электрохимическим активирует.

По крайней мере, так говорит мой старый закадычный друг. Он в Лаборатории Электро-волшебных Технологий давно работает, он знает. Вот я и пользуюсь такой водичкой, чтобы соль повкуснее прилипла и всякие там окислительно-восстановительные параметры сухариков улучшить.

Потерпел я затем и вторую минуту, начиная уже негромко сопеть. На третьей минуте я свой долг гостеприимства счёл исполненным и пошёл к сушилке за тарелкой – борщ свежесваренный наливать. Вы там как хотите, а я не люблю время зря разбазаривать.

Достал домашнюю горчичку из холодильника. Люблю, знаете, сдобрить щедрую ложку сметаны половинкой ложечки горчички своего приготовления перед добавлением в столь оправданно близкое нашему сердцу блюдо.

Вы обычно как горчицу делаете? Мне нравится её на рассольчике огуречном ставить, предварительно вскипячённом, – ох, ароматная получается. А какая ядрёная! Как любимая жена во время драки по поводу «опять ты свои вонючие носки с моим бельём в машинку засунул» (и ничего они не вонючие, я их почти каждую неделю меняю).

Особенно, если туда (в горчицу, разумеется, не в носки) свежесмолотого кориандра, своими руками выращенного, добавить, не жадничая. В кофемолке перед этим моя половинка кофе молола, так я специально её перед этим не мою.

Не жену, понятно, я не мою, а кухонную приспособу. Хотя я и жену, признаться, давно уже не мою. А когда-то зван ведь был жених потереть невесте спинку…

Я снова отвлёкся: в результате горчичка обретает некую мистическую связь со знойной африканской саванной. Кладёшь её в рот… и ровно через секунду хочется по-слоновьи трубно оповестить окрестности о своём существовании.

Борщ, надо отметить без ложной скромности, мне в этот раз удался. Перчика красного молотого в тарелку щедро подсыпал. У меня на подоконнике несколько видов острого перца растут компактными кустиками. Сижу, кушаю, никого не трогаю. Даже почти не чавкаю.

– Эргхм… – скромно откашлялось пространство справа от кастрюли.

– Кашель суховат, – заметил я, продолжая жевать – сейчас заварю шалфею с чабрецом. Лезьте уже к нам, горячий борщец с чесночком и горчичкой лучше всякого лекарства подлечит. Сальца вам выделю…

– Эмм… Вы о чём?

– Как о чём? Сало-то я всё почти съел, что было… Пока вы там с фолиантом своим шушукались. Осталось всего три ломтика. Так что это не я жадный, это вы – медленные.

– Вы что, видите?!

– А что, нельзя?

– Эргхм… что именно Вы зовёте фолиантом?

– Фолиантами я имею обыкновение называть именно фолианты, – ткнул я пальцем в нужном направлении, – а не супницы и даже не калоши. Сало будете? Не то я доем, не пропадать же добру.

– Мы бы с восторгом приобщились к Вашему пиршеству, – довольно искренне, на мой взгляд, заверила меня чертовка после пятиминутного шушуканья со своим напарником, – но оправдать потом энергозатраты на перемещение нас по… навскидку… четырёх-пятитысячному маршруту… наша эээ… бухгалтерия не примет… эмм… у вас это называется «авансовый отчёт».

«Правильно не к «Вашему», а к «вашему»!» – возмутился мой внутренний, – «он же не в одно рыло ест».

«Как это не в одно?» – ответно удивился я, – «как раз в одно – у тебя своего рыла нет.»

«Но удовольствие-то получаем оба!» – укоризненно умозаключил мой внутренний.

– Четырёх-пятитысячному – это в километрах? – продолжал я с аппетитом скрести ложкой по стремительно пустеющей тарелке, – а так, на глаз, до вас от меня метров восемь-девять по прямой, через дыру в моей плитке. Вы, кстати, её заделать потом не забудьте. Мне тут в кухне антисанитария не нужна. Я вам здесь не в носу ковыряюсь. Я любимым ребёнку и жене еду готовлю… ну и себе, конечно… так я и себя не на помойке нашёл…

– Четырёх-пятитысячный маршрут – это космически ничтожная, наиболее вероятностно релевантная энергоэффективности соотношения протяжённости, сбываемости и себестоимости перемещения объектов часть множества возможных построений во временных координатах, – с некоторым намёком на тепло в голосе отозвалась чертовка.

– Ну это-то понятно, – завершив по обыкновению облизывать тарелку после ложки, озадачился я, – но вот суть параметра «сбываемость» в Вашей формуле, сударыня, мне не совсем ясна.

– А почему Вы заинтересовались именно этим параметром? – несколько ошеломлённо спросила моя собеседница.

– Просто спросил.

– Хорошо, представьте, что у Вас есть хорошо налаженная транспортная сеть. В неё более или менее эффективно включаются как хорошо организованные и оснащённые перевозчики, так и с той или иной степенью искренности изображающие попытки соответствовать «партнёры из третьего мира», как у Вас говорят.

– Ну и представил. В чём сложность? Кто хочет из третьего мира во второй подрасти – тот пыжится.

– А если миров далеко не три категории? И даже не тридцать три?

– И в чём разница? Тридцать третий захочет стать двадцать третьим, а восемнадцатый будет стремиться стать двенадцатым. Менее продвинутые учатся у более развитых. Прогресс на том и основан, разве нет?

– А теперь представьте, как уживутся на одной автомагистрали скоростной болид и неторопливая арба, запряжённая осликом.

– Но обладатель повозки с ослом, выпершись на скоростную магистраль, разве сам не осёл?! Как он может не понимать, что он уступает в развитии водителям более совершенного транспорта! Он не должен препятствовать прогрессу и мешаться у них под ногами! Разве не так?!

– Вы точно уверены, что Ходжа Насреддин, едущий на своём запатентованном во множестве измерений ослике, уступает в развитии невежественному во всех отношениях юноше, сонно развалившемуся за рулём стремительно несущейся зигзагами незаслуженно полученной им в пользование роскоши? Отпрыску, переполненному как расширившей донельзя его зрачки продукцией нелегальной химической промышленности, так и уверенностью в своей безнаказанности из-за недосягаемой для сил правопорядка папиной или дедушкиной должности?

– Ок, не уверен. И что нам со всем этим делать? – озабоченно осведомился я.

– Я же говорю, он – то, что надо! – заявил чёрт своей спутнице.

А я прям и не знаю, радоваться мне или не очень очередному комплименту от нечисти.

Тем временем между моими собеседниками вновь завязалась какая-то приглушённая дискуссия. В оную я, будучи человеком воспитанным, решил не вмешиваться. У них там дела, похоже, семейные. Но чайничек ароматного зелёного чайку с чабрецом и лепестками чайной розы заварил на всякий случай. Мало ли как там у них выйдет. Заваренный грамотно чаёк редко лишним бывает.

Чай настоялся, я его сквозь ситечко налил и сахарку себе насыпал щедро в керамическую кружку. Сижу, ложечкой размешиваю.

«Никому не помешаю, просто сахар размешаю», – приободрился мой внутренний. Или меня попытался приободрить. Я его попытку оценил и к некоторому несовершенству рифмы придираться не стал. У меня у самого рифмы, знаете, часто не очень.

– Скажите, почему Вы именно вот так всё воспринимаете? – наконец вкрадчиво поинтересовалась номер один, приблизившись к прогалине над чайником.

– Откуда Вам знать, как я воспринимаю всё? – не преминул я тут же полюбопытствовать в ответ с невинным видом, – инвентаризация всего вами произведена? Должным образом задокументирована? С описью всего ознакомите?

«Всё – понятие абсолютное, а наши с вашей науки ничего абсолютно абсолютного пока не обнаружили» – услужливо выдал явно почему-то симпатичной ему собеседнице подсказку мой внутренний голос.