Текст книги "Религия в Китае. Выживание и возрождение при коммунистическом режиме"

Четыре типа отношений государства и религии

При изучении трансформирующейся в европейских и американских обществах религии теоретические построения основывались, в основном, на противопоставлении двух моделей – религиозной монополии и религиозного плюрализма[80]80
  См, например, [Berger 1967; Warner 1993; Stark, Finke 2000; Davie 2007].


[Закрыть]. Однако доминирующим типом церковно-государственных отношений в мире на сегодняшний день является не монополия и не плюрализм, а олигополия, доминирование в обществе нескольких избранных религий.

В истории человечества фигурируют четыре типа отношений между государством и религией: религиозная монополия, плюрализм, олигополия и полный запрет религии государством. Во многих странах, включая Китай, никогда не было ни религиозной монополии, ни религиозного плюрализма. Вместо этого здесь поддерживалась религиозная олигополия. В религиозной олигополии государство позволяет легальное функционирование в обществе более чем одной религии, при этом оставшиеся за рамками закона запрещаются или подвергаются репрессиям[81]81
  Выражаясь языком экономики, конкуренция на открытом рынке без вмешательства государства также может привести к рыночной олигополии или монополии, но в данной главе речь идет об олигополии как результате регуляций со стороны государства.


[Закрыть]. Китай – пример религиозной олигополии par excellence. На протяжении тысячелетий здесь дозволялась деятельности множества религий, но правительство всегда жестко регулировало их деятельность и подавляло гетеродоксальные или сектантские религиозные движения [Yu 2005; Making Religion 2009; Nedostup 2010]. В условиях коммунистического правления с 1949 года в Китае официально разрешены только пять религий: буддизм, даосизм, ислам, католицизм и протестанское христианство. Но Китай 一 не единственная страна, в которой существует религиозная олигополия. В Индонезии министерство религиозных дел наделяет официальным статусом шесть религиозных групп: ислам, католицизм, протестантизм, буддизм, индуизм и конфуцианство. Иран признает в качестве государственной религии ислам, но в конституции заявлено, что «в рамках закона» зороастрийцы, евреи и христиане являются единственными признанными религиозными меньшинствами, которым гарантирована свобода религиозной практики. Как показывает таблица 7.1, олигополия на сегодняшний день представляет собой наиболее распространенный в мире тип отношений религии и государства.

Кроме того, в Китае однажды был введен полный запрет на религию, речь о котором идет выше в главе 4. Все церкви, храмы и мечети были закрыты в ходе «культурной революции». Маоисты прилагали большие усилия, чтобы искоренить религию и заменить ее атеистической идеологией. Полный запрет на религию случался в истории редко, но китайский случай не уникален. Насколько я знаю, всякая религия была запрещена по крайней мере еще в одной стране 一 в коммунистической Албании [Gjuraj 2000]. Советский Союз и другие коммунистические страны на протяжении всего периода коммунистического правления разрешали функционирование по крайней мере ряда церквей, мечетей или храмов. Насколько я знаю, полный запрет религии не практикуется сегодня ни в одной стране мира. Однако это один из возможных типов взаимодействия государства и церкви, и он важен для полного понимания динамики таких отношений. Провал указанного эксперимента в Китае и Албании мог иметь последствия для различных секуляристских экспериментов в других обществах.

Если мы посмотрим на ситуацию с точки зрения государства, спектр между полным запретом и плюрализмом можно считать количественным 一 запретить все; запретить все, кроме одной; запретить все, кроме нескольких; не запрещать никакой. Очевидно, что в современном мире многие страны наделяют легальным статусом только несколько избранных религий. Б. Грим и R Финке создали файл «Международные данные по странам», который отвечает на вопрос об отношениях государства и религии: «В какой степени в стране присутствует предпочтение определенной (или государственной) религии?» [Grim, Finke 2006]. Левая колонка таблицы 7.1 содержит сформулированные мной категории четырех основных типов отношений государства и религии. Таблица показывает, что около 20 % государств являются с точки зрения религиозной жизни плюралистическими, чуть больший процент являют собой религиозные монополии.

Большинство стран, почти 58 %, – в той или иной степени олигополии. Даже если мы примем более строгий критерий формальных регуляций, около 50 % государств в мире на сегодняшний день все-таки останутся в числе олигополий. Фактор религиозной олигополии в глобальном масштабе заставляет нас переосмыслить наши теории церковно-государственных отношений и наши представления о трансформациях религии в обществе.

Плюрализм, плюральность/многообразие и плюрализация

В социологии религии продолжаются споры о религиозном плюрализме. Особо активная полемика ведется по вопросу об отношении религиозного плюрализма к жизнеспособности религии. Старая мудрость теории секуляризации гласит, что религиозный плюрализм должен привести к упадку религии, поскольку он подрывает убедительность притязаний религии на истину [Berger 1967]. В контексте «новой парадигмы» ученые, напротив, настаивают, что религиозный плюрализм способствует процветанию религиозного рынка, поскольку провоцирует конкуренцию между религиозными группами [Warner 1993; Stark, Finke 2000]. Хотя негативная корреляция между религиозным плюрализмом и жизнеспособностью религии в обществе была отвергнута большинством исследователей, включая Питера Бергера[82]82
  См, [Davie 2007; Berger 1999].


[Закрыть], позитивная корреляция между религиозным плюрализмом и степенью вовлеченности населения в религиозную жизнь остается предметом ожесточенной полемики [Chaves, Gorski 2001; Voas et al. 2002; Montgomery 2003], в которой фигурируют утомительные обсуждения тонкостей техники социологических замеров и процедур. Однако до сих пор участники полемики не потрудились определить, что, собственно, такое религиозный плюрализм. Что же это? И представляет ли он собой явление случайное или неизбежное?

Таблица 7.1. Четыре типа взаимодействия государства и религии

Примечание: Cross-National Data: Religion Indexes, Religious Adherents, and Other Data (http://www.thearda.com). Этот файл содержит данные из различных источников, но многие цифры взяты из обработки Ассоциацией архивов сведений о религиях (Association of Religion Data Archives) данных докладов о международном состоянии религиозной свободы Государственного департамента США (US State Departments International Religious Freedom Report) за 2003 год. Были представлены сведения по 195 странам и территориям (см. список не отраженных в докладах стран у Grim, Finke. International Religious Indexes), среди которых не было США. Дополнительные данные о регуляции религии и фаворитизме в малых странах, не отраженных в докладах Государственного департамента, были предоставлены исследователями Всемирной христианской базы данных (World Christian Database). Помимо этого, проект собрал (с разрешения источников) другие данные международных исследований, представляющий интерес для изучения религии, экономики и политики. Сюда входят данные о членстве в религиозных организациях, представленные во Всемирной христианской базе данных, графики «Дома свободы» и фонда «Наследие», а также другие социоэкономические измерения, предоставленные ООН. Данные о религиозных преследованиях (AESTIMA) и этнической идентичности (DETHNIC) были добавлены в файл в августе 2007 года.

Прежде чем ответить на эти вопросы, следует провести различие между описательным и нормативным применением термина «плюрализм». Д. А. Бекфорд предложил использовать в качестве описательного термина «разнообразие», а «плюрализм» – только в качестве нормативного [Beckford 1999]. R Уатноу поддержал такое применение терминов в 2003 году в своем обращении к Обществу научного изучения религии (Society for the Scientific Study of Religion), президентом которого он тогда являлся: «Если разнообразие описывает гетерогенность единиц некоего сообщества, то плюрализм имеет в виду нормативную оценку этого разнообразия и подразумевает социальные условия, которые делают такую оценку возможной» [Wuthnow2004:162]. Принимая во внимание такое разделение терминов, можно сказать, что вышеупомянутая полемика велась в основном по поводу религиозного разнообразия. Тем не менее использовался термин «плюрализм», что может свидетельствовать о сознательной или бессознательной нормативной установке участников полемики: плюрализм рассматривается ими либо как что-то хорошее, либо как что-то плохое и, в соответствии с этим оценивается и его влияние на жизнеспособность религии.

Описательное и нормативное измерения термина «плюрализм» могут быть настолько переплетены, что принятие двух, на первый взгляд, не связанных между собой терминов может быть не лучшей идеей с точки зрения выстраивания теории. Следуя по стопам некоторых авторов[83]83
  Например, [Machacek 2003; Berger 2009].


[Закрыть], я предлагаю три взаимосвязанных термина: плюральность (многообразие), плюрализация и плюрализм, —чтобы определить взаимосвязанность состояния, процесса и условий на социальном уровне.

Плюральность (многообразие, разнообразие) – термин, описывающий состояние или степень религиозной гетерогенности внутри общества.

Плюрализация – процесс повышения разнообразия в обществе.

Плюрализм – социальные условия, благоприятные высокому или повышенному уровню многообразия.

Под «социальными условиями» понимаются законодательство, система гражданских и культурных учреждений. Законодательство, ориентированное на религиозную свободу, благоприятствует высокой степени религиозного многообразия. Именно законодательство определяет в современности наличие или отсутствие в данном обществе процесса плюрализации. С другой стороны, большинство существующих религий, по-видимому, имеют естественную тенденцию стремиться к монополии в обществе, пытаясь, когда это возможно, вступить в союз с государственной властью, чтобы добиться монополии и сохранить ее. Без интеллектуального понимания свободы вероисповедания на уровне индивида и равенства религиозных групп на уровне социума, а также без определенного уровня общественного консенсуса, которые легитимируют и оправдывают эту свободу и это равенство, без организаций гражданского общества, создающих систему сдержек и противовесов в отношениях государственных ведомств и религиозных объединений, плюралистичное законодательство в области религии не может быть применено на практике. Поэтому для складывания и поддержания плюрализма на законодательном уровне необходимы гражданские и культурные учреждения.

Важно помнить, что термин «плюрализм» применяется также для обозначения позиции на индивидуальном уровне, философско-теологической позиции, касающейся отношений между различными религиями. Кроме плюрализма, в число таких философско-теологических позиций входят релятивизм, эксклюзивизм и инклюзивизм [Smith 2007]. Уатноу определяет плюрализм на индивидуальном и социальном уровне следующим образом:

Плюралист – это человек, который способен видеть и ценить все точки зрения, толерантный, информированный человек, космополит, а плюралистическое общество – такое общество, где социальные условия благоприятствуют выражению разнообразных взглядов на мир и сосуществованию различных стилей жизни [Wuthnow 2004: 162-163].

Можно назвать эти явления соответственно индивидуальным и общественным плюрализмом. Проблема теории секуляризации, особенно в той форме, какую она получила у П. Бергера в 1960-е годы, состоит в том, что она смешивает индивидуальный и общественный плюрализм. Эмпирические данные показали, что социальные условия, способствующие религиозному плюрализму, вовсе необязательно приведут к индивидуальному плюрализму или релятивизму. Например, в США и многих других плюралистических обществах велик процент фундаменталистов, которые с порога отвергают философско-теологический плюрализм. В то же время многие из них поддерживают общественный плюрализм, гарантирующий им свободу вероисповедания и религиозной практики. Таким образом, плюралистическое общество успешно формирует социальное пространство, в котором индивиды могут выбирать те или иные философские/теологические позиции и подходы и придерживаться их. В настоящей главе речь идет об общественном плюрализме.

Применяя такую терминологию для описания текущих общественных процессов на глобальном уровне, мы можем выдвинуть следующие предположения о взаимоотношениях между религией и обществом в современности:

1. Религиозная плюрализация представляет собой общую тенденцию в современных обществах.

2. Все больше и больше государств принимает законы, способствующие религиозному плюрализму.

3. В конкретном обществе система гражданских и культурных учреждений, поддерживающая религиозный плюрализм, как правило, отстает в своем развитии от законодательной базы, плюрализм гарантирующей.

Плюрализация – процесс, который может происходить в обществах разного типа, но в современных обществах она становится общераспространенной. Племенное или относительно изолированное общество может сохранять значительный уровень религиозной гомогенности. Однако изменчивость современных экономической, политической, социальной сфер и связанных с этими сферами общественных структур создают духовные и интеллектуальные условия, благоприятные для плюрализации, которая проявляется либо в возникновении новых религиозных течений (деноминаций), либо в импорте иностранных религий. Глобализация повышает уровень взаимопроникновения обществ и способствует диффузии религий по всему миру. В мире глобализации люди, принадлежащие к различным религиозным традициям, оказываются соседями – либо в физической реальности, за счет миграции, либо в виртуальной реальности СМИ и Интернета.

Модернизация и глобализация под влиянием либеральнодемократических принципов, зародившихся на современном Западе, приводят к принятию плюралистического законодательства все большим числом стран. Однако интеллектуальное понимание плюрализма остается в большинстве обществ ограниченным. Поэтому системы поддерживающих религиозный плюрализм гражданских и культурных учреждений не складываются. В докладе Форума по вопросам религии и общественной жизни Исследовательского центра Пью (Pew Forum on Religion and Public Life) на тему «Ограничение религии в мире»[84]84
  Pew Forum on Religion and Public Life. Global Restrictions on Religion, 2009.
  URL: http://pewfbrum.org/newassets/images/reports/restrictions/restrictionsfiill-report.pdf (в настоящее время ресурс недоступен).


[Закрыть] (Global Restrictions on Religion) перечисляются предпринимаемые по отношению к различным религиям в различных странах ограничительные меры со стороны государства и враждебные действия со стороны общества. Индексы государственных ограничений и общественной враждебности, как правило, имеют позитивную корреляцию; то есть чем выше один, тем выше другой.

В исторической перспективе Всеобщая декларация прав человека, принятая Организацией Объединенных Наций в 1948 году, могла способствовать появлению в конституциях входящих в ООН государств положения о свободе вероисповедания. 10 декабря 1948 года Генеральная ассамблея ООН провозгласила о ее принятии и сразу же призвала все страны-участницы опубликовать ее текст и принять меры для «ее распространения, оглашения и разъяснения главным образом в школах и других учебных заведениях без какого бы то ни было различия, основанного на политическом статусе стран или территорий»[85]85
  Предание гласности Всеобщей декларации прав человека, 183-е пленарное заседание 10 декабря 1948 года. 一 Прим. пер.


[Закрыть]. Статья 18 декларации гласит:

Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает в себя свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов.

Однако принятие свободы вероисповедания в качестве положения конституции или основного закона не всегда сочетается с единодушным пониманием этой свободы среди большей части граждан, а неразвитость гражданского общества не позволит выстроить необходимую для поддержки такого законодательного принципа социально-культурную систему. Пока одни люди борются за плюрализм, другие будут изо всех сил подрывать и саботировать его. Впрочем, если плюрализация – это действительно всеобщая тенденция, то сопротивление ей обречено с течением времени на поражение. Чтобы лучше понять тенденцию к плюрализации, нам следует обратиться к истории ее развития.

Случайный и сознательный плюрализм

Важным импульсом для плюрализации в современности стало отделение церкви от государства, инновация, впервые закрепленная на законодательном уровне в Соединенных Штатах. После того как 13 колоний сформировали Соединенные Штаты Америки, в 1791 году была ратифицирована Первая поправка к конституции. Относительно религии в ней говорится следующее: «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии либо запрещающего свободное ее исповедание».

Такое законодательное установление религиозной свободы включает в себя отсутствие государственной религии (disestablishment), отсутствие регуляции (deregulation) и отсутствие запрета какой-либо религии. Возможно, так сложилось само собой по причине необычных культурных и религиозных условий в новом формирующемся государстве на тот момент времени:

Тринадцать колоний, составившие Соединенные Штаты, были населены выходцами из Западной Европы (и рабами из Африки), придерживавшимися нескольких различных религий… Хотя большинство исповедовало протестантское христианство, существовало несколько различных деноминаций, далекие от единства; ни одна из них не доминировала над другими [DAntonio, Hoge 2006: 346].

Вплоть до 1791 года в большинстве колоний была своя собственная привилегированная протестантская деноминация, но ни одна из них не была принята в качестве государственной церкви остальными штатами в составе нового государства. В этом смысле американский эксперимент отделения церкви от государства оказался случаен. Понадобилось почти 50 лет, пока «последние следы привилегии конгрегационалистской церкви исчезли в штате Массачусеттс» [DAntonio, Hoge 2006: 346-347].

Плюралистическое законодательство способствовало началу процесса плюрализации в США. Помимо деноминаций, существовавших во время провозглашения независимости, в стране появились другие протестантские течения, принесенные из-за рубежа или возникшие на американской почве. С другой стороны, коллективное сознание новой нации во многом оставалось протестантским, хотя, согласно законодательству, США представляли собой светское государство. Только спустя 100 лет Соединенные Штаты столкнулись с первыми настоящими вызовами существующему там религиозному плюрализму, когда на рубеже XIX и XX вв. началась масштабная иммиграция из Южной, Центральной и Восточной Европы, в том числе католиков, евреев и православных христиан. Плюрализация такого характера заставила нацию пересмотреть свою коллективную идентичность. Процесс адаптации к новому религиозному разнообразию продолжался около полувека. Хотя государство сохраняло структуру светского законодательства, американский народ остановился на определении своей культурной идентичности как «иудео-христианской», что показано в фундаментальной книге V Херберга «Протестант – католик 一 еврей» (Protestant 一 Catholic – Jew) [Herberg 1955].

С 1960-х годов Соединенные Штаты сталкивались с еще большими вызовами плюрализму. Во-первых, в атмосфере социальных изменений, расовых, этнических, идеологических и гендерных проблем, войны во Вьетнаме и политического кризиса, стали появляться многочисленные новые религиозные движения, привлекавшие массы молодежи. Социальные реакции на эти движения иногда выливались в антисектантское движение и истерию «депрограммирования». Во-вторых, после 1965 года в США направились новые потоки миграции из Латинской Америки, Азии и с Ближнего Востока. Новые иммигранты оказывались не только различными по расе, многие также принесли в страну новые религии, в том числе индуизм, буддизм, ислам и ряд других [Gathering in Diaspora 1998; Religion and the New Immigrants 2000; Eck 2001]. Вряд ли будет большим преувеличением сказать, что сегодня любая религия, когда-либо и где-либо существовавшая в мире, имеет последователей в США. Возросшее присутствие не-иудео-христианских и неконвенционных религий поставило американское общество перед множеством вопросов, среди которых особенно острым является вопрос о национальной идентичности, сформулированный политологом С. Хантингтоном в книге «Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности» (Who Are We? The Challenges to American National Identity) [Huntington 2004].

В ответ на эти новые вызовы некоторые люди призывают расширить идентичность, говоря об «авраамических религиях» или об «одной нации под властью Бога (one nation under God)», тогда как другие подчеркивают важность для Америки протестантских корней. Одновременно с этим многие переоценивают самое понятие плюрализма. Представляет ли собой плюрализм положительное для американского общества явление? Хотя некоторые ученые защищают его[86]86
  См., например, [Eck 2001; Eck 2007].


[Закрыть], другие куда более осторожны[87]87
  См., например, [Wuthnow 2004; Wuthnow 1995].


[Закрыть]. Ряд судебных дел и политических конвенций уже пошатнул законодательную базу плюрализма. Беспокойство за судьбу плюрализма перед лицом подобных явлений заставляет отдельных исследователей напоминать, что «светский характер государства (disestablishment) и свобода вероисповедания не вечны. В США они находятся под постоянной угрозой со стороны групп, исповедующих определенные религиозные взгляды» [DAntonio, Hoge 2006: 354]. По моему мнению, однако, поскольку в США присутствует структура гражданских и культурных учреждений, поддерживающих религиозный плюрализм, а гражданское общество высокоразвито, сценарий, при котором отделение религии от государства будет упразднено на законодательном уровне, маловероятен. Представляется, что плюрализация – это необратимый процесс.

Хотя этот процесс был запущен случайно, идея отделения церкви от государства, как и все инновации, оказалась заразной и способной к быстрой диффузии [Rogers 1995]. Конечно, как показывает история, процесс внедрения этого принципа в различных странах Европы и Азии был долгим и трудным, полным борьбы, отступлений и неожиданных поворотов.

Китай в этом отношении представляет собой особенно интересный случай. На протяжении веков в имперской Поднебесной сосуществовало множество религий. Конфуцианство, культурная традиция, имеющая религиозное измерение, или квазирелигия, была принята в качестве ортодоксии, а даосские и буддийские движения дополняли его в качестве дозволенных гетеродоксаль-ных религий [Weber 1951; Yang 1961]. После свергнувшей династию Цин революции 1911 года Китай превратился в первую азиатскую республику. Примерно в то же время перед лицом западного империализма и необходимости создания современного национального государства часть китайской элиты вознамерилась сделать конфуцианство монопольной национальной религией или государственной религией (гоцзяо), подобной англиканству в Британии или синто в Японии. После ожесточенных дебатов и разногласий все-таки возобладала американская модель. Несмотря на отсутствие единодушия по этому вопросу у элит и населения, молодая Китайская республика провозгласила в конституции принцип свободы вероисповедания. В последующие десятилетия Китай дестабилизировали войны и политические кризисы. Наконец, в 1949 году над его материковой частью захватила власть Коммунистическая партия Китая. Китайская республика под властью Гоминьдана (националистической партии) отступила на остров Тайвань, где правила по закону военного времени до 1987 года, когда прописанный в конституции Китайской республики принцип свободы вероисповедания снова обрел воплощение. Сегодня на Тайване свободно действуют многие религии и религиозные группы. На материковом Китае, несмотря на политические метаморфозы режима, принцип свободы религиозных убеждений был сохранен конституцией Китайской Народной Республики. Однако на практике различные конфессии подвергались репрессиям и попыткам искоренения, как это показано в предыдущих главах.