Текст книги "1976. Москва – назад дороги нет"

Площадь жила искрометной жизнью под итальянским солнцем. Тысячи прелестных зажигалок продавалось там. Тысячи пачек контрабандных сигарет «Мальборо». Сотни ролексов-подделок, железно-золотых за пару долларов. Проститутки заманивали наших мужиков. Трансвеститы очаровывали, как им казалось, подходящих молодых юношей. На жаровнях жарились каштаны и белейшей белизной на тарелочках, освежаемых фонтанчиками, лежали кокосовые дольки. Да много всего, что было на этой площади. Всего не перечтешь. Огромные пальмы красовались вокруг площади и все это сопровождалось смехом и шумом, так свойственным беспечным итальянцам.

Рим. О, Рим! Масса национальностей: черных, желтых, красных, с круглыми и раскосыми глазами – толпилась там. Все добывали свои маленькие копейки, как могли. Все что продавалось, кроме еды – могло функционировать не дольше двух-трех дней. Это были часы и зажигалки. Чистая подделка. Функционирование флюидов от проституток и трансвеститов затягивалось на неопределенное время. Мы нагулялись и пришли в отель, где нас ждал приятный и освежающий сон. Транзит, транзит. В нем ты – пустая ракушка, которая вместе с волной выплескивается на берег и вместе с этой же волной обратно в море. Без цели и без всякого смысла.

На следующий день мы пошли в «ИРЧИ», где нас встретил милый серб синьор Корач, директор. Он сказал, что оформление на Америку займет долгое время и порекомендовал подыскать себе жилье. «ИРЧИ» отель не оплачивает. Нам будут давать 60 миль в месяц (это 60 долларов), и это будет все – на жилье и еду. Случайно мы познакомились с Костей-одесситом, тем самым, кто кричал нам «синьоры-манжиаре». Кстати, Костя приехал в Рим на два дня раньше нас. Он тоже искал жилье для своей семьи. С ними была еще сестра и дог по имени Блюз. Мы страшно обрадовались. Еще у Кости был приятель по имени Виля.

На автобусе мы поехали смотреть дом. На пригорке среди пиний, километрах в двадцати от Рима стоял желтый нежилой домик, нижний этаж которого занимало стадо баранов. Поднявшись по лестнице, вы попадали в квартиру из трех комнат и кухни с встроенной печкой-камином. Рядом на столике стояли две электрические плитки. Весь пол был покрыт влажноватым кафелем, а по стенам расползалась плесень. Было начало октября, и домик не отапливался. Но нам это подошло. Хозяин дома захотел иметь за сдачу дома по 10 долларов за душу в месяц. То есть 30 долларов оставалось на питание. Это было недорого, все равно дом никто не снимал, а хозяин доктор-рентгенолог Альдо Брокиери, известный римский доктор, в деньгах не нуждался. Он был болен – атрофированы некоторые мышцы ног, и он хромал. Альдо страдал от этого, так как был охотник, и не мог бегать с винтовкой по горам. Ему было лет так 55.

Вот так мы и стали жить. Наши соседи-итальянцы, узнав, что в доме живут русские по утрам подъезжали к дому, гудели, вызывая нас на улицу. И дарили, кто что мог. Мне лично по душе больше всего пришлись бутылки с вином, а Риточке и Жорику спагетти и конфеты. За домом до горизонта тянулись бесконечные взгорки, поросшие вереском. Вдоль лестницы вились прелестные розы. Внизу блеяли бараны, а мои рыбки поселились вне дома, в артезианском колодце, где были весьма счастливы.

Собачка Кости оказалась огромным догом весом в 60 килограммов и имела весьма серьезный характер. Иногда наш день начинался так: к дому подъезжал наш знакомый Джованни на своей «Бамбине 500», которая проезжала 100 км на ложке керосина, ну, типа «Трабант». Джованни вел машину, Наташа, сестра Кости, сидела на его коленях на переднем сиденье, сзади сидели я, Рита, Жорик, а на наших коленях, высунувшись из люка, примостился огромный Блюз. Всю дорогу до Рима нам пели другие итальянцы. Мы были счастливы, так как ничем не были обременены – только Свободой. Представить только, десять дней назад – холодная унылая Москва, страхи, КГБ… И вдруг – СВОБОДА! Солнце, песни, хорошее питание и ничегонеделание, да к тому же масса знакомых итальянцев.

Язык, как ни странно, приходил очень быстро. Иногда мы ездили в средневековый город Сант-Анджело, стоящий на огромной горе. Поднимались по серпантину и подолгу обедали в тратории. О, итальянская римская тратория! Как тебя описать, и как отблагодарить? В те времена еще было все довольно дешево, и мы на сэкономленные деньги наедались от души всем, чем могли. Сперва на стол приходили минеральная вода и вино. Потом салат из свежей зелени и помидорами, рукколой, пармезаном. Все сдобрено бальзамическим уксусом и оливковым маслом. Затем спагетти разных сортов, потом брачолла – кусок свинины на косточке и на гриле. Потом граппа, и напоследок кофе эспрессо с коньячком и фрукты.

Обед на троих стоил где-то 10 долларов, а с вином – 15 долларов. Вино было столовое – очень вкусное. Я как был трудягой, таким и оставался. Все наслаждались бездельем по поговорке «Была бы лошадь, а хомут найдется». А мне бы чувствовать себя мужчиной, который живет, достойно работая и обеспечивая свою семью.

И чудо произошло. Я первым из наших знакомых стал зарабатывать деньги. Как-то хозяин дома Альдо Брокиери пожаловался, что плохо ходит.

– Доктор, да чего вы волнуетесь. Я помогу вам.

Я решил использовать свои знания, полученные в институте по массажу и физиотерапии. Как преподавателю анатомии и физиологии, мне в этом отношении повезло.

– Будете еще бегать за своими зайцами.

Я взялся за работу и успешно реабилитировал его мышцы и суставы, применив множество идей и медицинских хитростей, на что был мастер. Доктор Альдо стал, как резвый конь, скакать с винтовкой по окрестностям. Зайцев заметно в округе поубавилось, зато зайчатина стала частой гостьей на нашем столе. Доктор меня зауважал и предложил работать в его клинике, причем дал мне ключи от нее.

– Там ты сможешь принимать пациентов, которых я буду тебе направлять. Есть идея. Ты еще сказал – что владеешь точечным массажем лица – очень популярным во Франции у женщин. Женщин будет сколько угодно.

Вот это да. Соглашусь ли я? Но вида не подал, что обрадовался. С этого дня я вставал в шесть утра, завтракал. Риточка все очень вкусно готовила. Садился на автобус, открывал дверь кабинета и ждал больных. Не желая зависеть от доктора, мы с женой сделали ремонт моего кабинета, чем он был страшно доволен. Прошло немного времени, и я притащил к Рождеству жене прекрасное бриллиантовое кольцо за 300 миль, а сыну – огромную железную дорогу.

Кто-то не мог перенести мои успехи, и в один прекрасный день огромный Блюз пропустил кого-то в нашу комнату. Все перевернули, урну тещи опять разбили, подаренный пистолет украли.

Хоть кольцо не нашли. Шубу мою надели на себя и исчезли. Через пару дней, когда наши одесситы узнали об этом, Костя сказал, что хорошо, что кольцо нашлось, а то было бы жалко.

Вот так и жили. Слава Богу, остались живы. Пол зимой был покрыт водой. В Италии зимы противные, влажные. Дом не протопишь. Вот и случилось замыкание от грелки вентилятора. Загорелась поролоновая подушка, и сладкий дым во сне пошел в горло. Счастье, что Риточка разбудила. Еще пять минут, и мы бы были отравлены. Это в таких случаях бывает очень быстро.

Тогда были такие времена, что мы с рынка еле-еле дотаскивали сумки с продуктами. К концу дня пару килограммов мандарин дарили, а за курицу брали полцены. Эх, времена – о, чудо-Италия! Гранаты дарили десятками. О винограде не говорю. На пособие можно было всем троим идеально питаться. У меня был принцип – в транзите ничего не копить и ни на чем не экономить. Положение шаткое. «Былого не вернуть, а будущего нету», – как поется в цыганской песне. Живи, неси деньги в кабак, наслаждайся жизнью, радуй окружающих. А там будь – как будет. Шло время, а наше положение в транзите не менялось. Те, кто ехали вместе с нами, стали разъезжаться, уехал и Костя, а вместе с ним и Блюз.

Я побежал в «ИРЧИ» к доктору Карачу и сказал ему, что у меня больная старая мать, и я не знаю, когда она выедет из России. Благородный серб сказал: «Фердинанд, не спешите, как-нибудь уладим это дело. До года можно побыть в транзите».

Шли дни и недели, и однажды открылась дверь в практику доктора Альдо Брокиери. постучались и вошли четыре человека. Два молодых и двое пожилых. Молодые были провожатыми, а пожилые на костылях. Синьор Зампери и его жена Мария. Синьор Зампери был когда-то главным архитектором Рима. Бедняги заснули за рулем: у обоих были сломаны бедренные кости и вставлены эндопротезы из титана. Естественно, мышцы ослабли, и они без костылей держались еле-еле на ногах.

Спасибо моему учителю в институте профессору Саркизову-Серазини, который в аудитории делал на мне массаж, демонстрируя приемы массажа. Я запомнил его замечательные руки и по возможности впитывал в себя его знания по анатомии. Все это дало свои плоды, и я успешно стал реабилитировать очень сложные проблемы с мышцами.

На протяжении трех месяцев я, как проклятый, работал с четой Зампери. И они отплатили мне добром, изменившим жизнь моей семьи. Старики выбросили свои костыли, побежали к Карачу и попросили, когда придет весна, отпустить мою семью на остров Иския рядом с Неаполем. Доктор Корач дал им согласие. Зампери сказал ему, что это очень благородно с его стороны, так как жена Фердинанда болеет ревматизмом. Мы прожили в доме доктора Альдо до Пасхи. Время никто не терял. Много раз мы были в гостях у доктора и других пациентов. Нас, бедных эмигрантов, обслуживали горничные в передниках, закармливая лучшими блюдами итальянской кухни.

Как-то само собой мы попали в высшие круги Римского общества и могли видеть их жизнь изнутри.

Удивительно, что никакого снобизма и превосходства над нами мы не чувствовали. Все было на равных.

Моя семья изнутри увидела, как и чем живет итальянская интеллигенция, в отличие от большинства других простых итальянцев. Пришел язык, пела гитара, но на душе у меня было не очень легко. Транзит есть транзит. Стабильности не было. Конечно, можно было бы купить паспорт, что-нибудь сделать. Ну, а пока отвлекусь от темы.

Любовь, любовь. Ты, как птица, летаешь по всей Италии, ты так чувственна и сексуальна в этой стране. Берегись, муж, к которому такая птичка залетит в дом. Итальянец и секс в любом возрасте неотделимы. Я тебя предупредил, влюбленный муж-ревнивец, будь начеку. Закрой все окна и двери на три замка. Вот я вовремя не спохватился – и эта птица чуть не погубила мою жизнь. Слава Богу, я успел схватить ее за хвост, вырвать пару перьев из крыльев, она испугалась и улетела.

Моя жена с сыном хотели приехать в Рим и посетить меня на работе. Они стояли на шоссе «Номентана» и голосовали «автостопом». Мимо них пронеслась «Мазерати», через метров сто вдруг резко остановилась, подала назад и поравнялась с женой и сыном. Они сели в машину. Водитель представился «Гаэтано». Рита показала дом, в котором жила, и сказала, что едет к мужу в Рим. Гаэтано поехал не сразу на мою работу, а пригласил жену и сына посидеть в кафе. После этого они приехали ко мне. Гаэтано понравился, мы нашли общий язык. Он был гордым владельцем маленького продуктового магазина. Я пригласил его в гости на следующий день. Было воскресенье.

С этого дня наш одинокий маленький желтый домик наполнился ящиками с зеленью, помидорами, дынями, яйцами, апельсинами и мандаринами, курами. К этому прилагались бутылки с домашним вином. Ко всему этому через пару недель так же прилагались страстные взгляды нашего знойного итальянца. Гаэтано приезжал к нам примерно в девять часов вечера, за двадцать пять кило метров, и проводил время в гостях до двух часов ночи. Он был женат, и у него было трое детей. Как-то при очередном посещении я сказал, что не очень люблю вино, и заметил, что он стал возить пиво. В общем, дело стало заходить слишком далеко. Птица любви залетела на очень близкое расстояние. Риточка это почувствовала и к приезду Гаэтано одевала на голову платок и ложилась в постель. Когда она одним глазом из-под платка все-таки подглядывала за влюбленным, он, это замечая, спрашивал:

– Она что у вас болеет?

Так повторялось много раз. Гаэтано приезжал, а Риточка играла роль. Не знаю уж, как он оправдывался перед женой, просиживая неделями у нас до двух часов ночи. Скажу только одно, рыцарь он был отменный и денег нам наэкономил немало, чем немало разорил свой магазин. Он как-то пригласил нас к себе в гости. Его очаровательная жена долго хлопотала на кухне и угостила нас прекрасным обедом. Если бы она только знала, что угощает виртуальную пассию своего «верного» мужа. На этом наши взаимоотношения закончились. Итальянская душа очень спонтанна, и, как ни говори, похожа на русскую. Но есть большая разница. У итальянцев главное – семья, второе – деньги, друзья для них только для легкого времяпровождения. Они, если теряется выгода, быстро с ними расстаются. А в общем – чудесный народ. Теперь о другом.

Однажды вечером тридцать первого декабря 1976 года я, Риточка и Жорик стояли вечером на дороге, ведущей к нашему дому, чтобы поймать машину. Риточка стояла на дороге одна, а мы рядом сидели в кустах. Водитель клюнул на «живца», машина остановилась. Мы подошли и сели в нее. Водитель не ожидал, что нас трое. По дороге разговорились. Разговорились, понравились друг другу и молодой парень сказал:«Через четыре часа Новый год. Если хотите, справим вместе. Переодевайтесь, через час я за вами заеду».

Он подвез нас к нашему дому и уехал. Мы переоделись и стали ждать. Вскоре он приехал и забрал нас. При подъезде к огромному дому мы увидели большую парковку, на которой стояло 60–70 машин. Вошли в дом, и в огромной прихожей наткнулись на полу лежащую гору норковых и других меховых шуб. Все это валялось кое-как. Мы поднялись на этаж, там находилось множество прекрасно одетых молодых людей с бокалами в руках, пьющих аперитивы. Стоял приятный шумок, чудный запах духов. Общая атмосфера была очень приятная. Леонардо, наш новый знакомый, представил нас и повел на второй этаж, сказав, что хочет познакомить со своим отцом.

Вот здесь произошло что-то необыкновенное. Нас встретил пожилой человек, который нас обнял и поцеловал. Видимо, сын до нашего приезда рассказал отцу, что мы из России. Оказалось, что он в составе «голубой дивизии Муссолини» был в России и попал в плен. Там его буквально спасла и выкормила русская женщина. У меня комок рыданья подкатил к горлу. Это же был сюжет фильма «Подсолнухи», и я понимал всю трагедию происшедшего. Вот почему нас так тепло приняли. Отец рассказал, что уже тогда понимал, что эта женщина, попадись в руки Сталину, была бы расстреляна вместе с молоденьким итальянским солдатиком. Любовь к этой женщине старик сохранил навсегда. Он ездил в Россию и нашел ее, но ничего не получилось. У нее была семья, дети.

Пробило двенадцать часов. Все люди кинулись друг к другу с шампанским и стали целоваться. Так мы встретили новый 1977 год. Как давно это было, и как жалко, что это никогда не повторится. Теперь по прошествии многих лет могу сказать – Царствие тебе небесное, дорогой солдат Антонио!

Вот так прошла зима. Рим стал нашим родным городом, даже казалось, мы в нем родились. Вот он такой этот город. «Все дороги ведут в Рим». Прошла унылая итальянская зима. Семья Зампери приехала за нами и забрала нас на Искию.

Приключения на Искии

Сто семьдесят пять километров от нашего дома до Неаполя беленькая машина «Ситроен» Зампери проскочила как-то незаметно. Знаменитые места – Восстания Спартака – «Казерта» слева и, наконец, громадный Везувий со снесенным верхом слева, всегда меня волнуют, когда я оказываюсь в этих местах. Но первое посещение всегда оставляет особенный след в памяти. Везувий всегда стоит в какой-то дымке, а миллионные города у подножия выглядят россыпью белых камней. Названия их такие же как 2000 лет назад – Геркуланум и Помпеи, Эль Греко. Ты подъезжаешь к «толу» и встаешь в очередь машин, чтобы заплатить налог за автобан, неумолимо приведший тебя в Неаполь.

Тогда, давным-давно, в 1977 году мае-месяце, белый автомобиль Зампери стоял в этом ожидании, и я почему-то вспомнил о последней встрече с Моней. Я думаю, Рим видел все, что может город пережить за 2500 лет существования. Но такого вечный город еще не видел. На главной улице Рима «Венето», где расположены самые шикарные магазины, стоял наш Моня, стоял там, где с рук торговать категорически запрещено. На голове были одеты друг на друга шапки из трепаной лисы. Руки и ноги были расставлены, а в кулаках были зажаты пакетики с презервативами. На поясе вместо ремня были надеты сотни резинок от трусов разных цветов, грудь была увешана массой значков, а в губах зажаты булавки с цветными круглыми головками. Перед ним стояло зеркало с фаской и в рамке, чтобы он мог любоваться Римом, стоявшим за его спиной. Где-то раздалась сирена скорой помощи, но я знал, что она ехала не за ним. Я повернулся и ушел, утопая в завистливой зависти. Вот, Моня становится настоящим миллионером, а я нет.

Машина Зампери въехала на самую главную портовую улицу Неаполя. Кстати, сейчас, через 34 года, она ни в чем не изменилась. Это – самая разбитая улица на свете с тысячами машин, которые подпрыгивали на ухабах, как блохи в двух сантиметрах друг от друга. Дома без стекол с сотнями развешанных рубашек, лифчиков, нижнего белья на каких-то рваных веревках. Обрывки реклам и газет на грязном в дырках асфальте, гудки автомобилей и нелегалы из Африки, все время лезущие под колеса, чтобы протереть лобовое стекло, отчего оно становилось еще грязнее. Гам и шум, визги и крики – это главная нижняя артерия Неаполя. Не приведи вас Господь без опыта оказаться на этой улице. Помнут, разденут и спасибо не скажут. Все, что делается в Неаполе – подделка чистой воды. Мебель, картины, часы, фарфор и так далее. Сейчас в 2011 году эта улица стала намного более чистой и спокойной.

На более высоких уровнях – люди почище, улицы в витринах. Все-таки есть какой-то порядок. Но с Одессой не сравнить. Неаполь не такой веселый город, и от него попахивает печалью. Ну вот, вы выезжаете из этого ада и попадаете в порт. Сотни людей стоят в очередях к кассам, на которых наклеены маленькие объявления – когда, куда и во сколько пойдут паромы на острова Капри, Прочита, Иския и т.д. Среди толпы шныряют какие-то люди в поисках законной добычи, спрятанной в ваших карманах. Берегитесь, осторожно! А то не на что будет купить билет. А ваши часы через десять минут будут проданы на соседней улице. В 2011 году власти навели полный порядок – построен другой терминал. Воров не видно.

Наконец, желанный билет в ваших руках, машина выезжает на пирс и встает в очередь за другими машинами. Везувий наблюдает за всем невозмутимо. Иногда над кратером виден столб газов, и все подернуто какой-то дымкой в тот момент. Тридцать четыре года назад, в 1977 году, мы увидели первый паром, который должен был отвезти нас на Искию. Он подошел к краю пирса, открылась огромная черная дыра, и на пирс опустился помост. Включились моторы машин, и черная дыра стала их поглощать одну за другой. Зампери ловко въехал внутрь и почти в темноте развернул ее задом наперед. А затем точно встал в нужный ряд, остановившись в двух сантиметрах от сзади стоявшей машины. Мы поднялись по железной лестнице, покрашенной сотней слоев облупившейся краски. Паром, сделанный кажется еще в римские времена, дымил дизелем и странно дрожала его палуба.

Панорама Неаполя с его древним замком внизу открылась перед нами. Сотни туристов защелкали фотоаппаратами. Гудок. И паром отчалил от пирса. Что было с нами, когда корабль вышел из гавани, описать очень трудно. Аквамариновое море, подгоняемое легким бризом, барашки волн. Над ним летали белокрылые чайки, иногда ныряя и оглашая все своим гортанным криком. По неописуемой по красоте поверхности моря скользили легкие парусники, с некоторых из них доносились звуки неаполитанских песен. Легкий бриз входил в наши легкие с невыразимым запахом. Паром повернул направо и взял курс на Искию. Слева проходила панорама Везувия, у подножия которого расположился «Торре эль Греко». Немного дальше проходили города Геркуланум и Помпеи, которые стали музеями с 74 года н.э. после извержения Везувия. Справа медленно проплыли мимо местечка, где родилась Софи Лорен – Поцуоли.

Море, море! Какое море, какая свобода, какое счастье – Средиземное море, Неаполитанский залив. Через полтора часа паром вошел в искитинскую гавань. Вулкан Эпомео был покрыт пальмами и рододендронами, тысячами прелестных деревьев, покрытых невиданными цветами. Апельсиновые, мандариновые и лимонные деревья издавали райские ароматы. Среди этой растительности раскинулись милые дома, в основном, белые искитинской архитектуры.

Зампери ловко вывел машину на пирс, и мы поехали куда-то. Улицы изгибались змеей и были очень узкие. Весь остров Иския небольшой, всего тридцать семь километров по периметру. Машину Зампери остановил там, где не было уже дороги для автомобилей. Мы подумали, а как потащим наш багаж? Только подумали, как к нам подвели мула, на которого погонщик ловко погрузил наши пару чемоданов.

– Фердинанд, мы едем на виллу «Сирена«, где мы с женой всегда останавливаемся. Я попробую тебя устроить на работу к моему приятелю Фердинанду Коллизи. Он – владелец фешенебельного отеля на Искии. А пока поживем на вилле «Сирена» у синьоры Чечилии. Не беспокойся о деньгах, я за все заплачу. Кстати, ешьте и пейте от души, она чудесно готовит.

Синьора Чечилия! Я через тридцать три года снова на вилле «Сирена»! Посылаю твоей бессмертной душе наш привет и благодарность за тот прием. Пусть он летит над этим морем и найдет тебя в голубом безбрежном просторе!

С ослов сняли поклажу. Начались объятия и поцелуи с хозяйкой отеля и домочадцами. Нас поселили в чудесной комнате. Из ее окна был виден голубой бассейн, окруженный невиданными кустами, сплошь покрытыми цветами. Желтые лимоны огромной величины качались на ветках, а рядом с ними – только начинающие расцветать бутоны. Так растут лимоны. Огромный лимон в 200 грамм, а рядом цветок, из которого позднее появится плод. Журчала вода из фонтанчиков, расположенных повсюду в этом райском саду. Это был рай на земле. Мандарины, киви, банановые деревья. Все в запахах и невообразимых красках. Узенькие изгибистые улицы, шум и гам, игра детей.

Иския – остров особый. По каналам, которые тянутся под землей от самого Везувия аж тридцать семь километров, поступает на Искию термальная вода. Она имеет температуру 90–100 градусов. Так, что искитинцы имеют бесплатную энергию. Маленькая квартира стоит 500 тысяч долларов. Я могу сказать, что остров – огромная труба, по которой текут деньги от миллионов туристов. Но обратной трубы для вытекания денег нет. Все они оседают на Искии. Строить новые здания на Искии нельзя. Инвестировать деньги почти некуда.

Когда я узнал Искию получше, то понял, что если высыпать все эти деньги на ее землю, то они покроют весь остров слоем не меньше, чем пепел, покрывавший Геркуланум и Помпею. А там слой пепла был метра четыре. Даже сейчас я не могу понять, зачем искитинцам столько денег, и куда они их девают. Ну, хватит прозы. Будем дальше описывать те чудеса, что с нами приключились.

Как мы ели и как мы пили – не рассказать. Одно скажу, что после смерти дорогой Чечилии вышла книга на немецком и английском языках. В ней описаны все кулинарные чудеса, которые творила наша хозяйка. На следующий день синьор Зампери представил меня будущему работодателю. Миллионер принял нас в белой рубашке, красных брюках и моднейших итальянских ботинках. Он не был заносчив, и мы сразу подружились. К Зампери он относился с огромным уважением, как к бывшему главному архитектору Рима. Вопроса о приеме меня на работу не стало. Синьор Зампери дал мне прекрасную характеристику. Коллизи сказал, что берет меня на работу массажистом с оплатой 10 долларов в час. И добавил, что если я проявлю себя таким, каким меня обрисовал друг, то у меня будет очередь из больных немцев. Однако добавил, что придется выдержать жесткую конкуренцию с местными аборигенами-массажистами, которые получают 5 долларов в час.

Я человек гордый – прямой. Я сказал Коллизи, что согласен, но буду отдавать ему половину заработка. На это он сказал, что моя семья будет получать с кухни бесплатную еду и две бутылки вина в день. Чудо – чудо! Свобода, работа на райском острове да еще с двумя бутылками вина. Вот это да! Судьба вела нас по какому-то непонятному пути. Ведь 99 процентов эмигрантов этого ничего не испытали. Они выезжали из городов России и через короткий транзит один-два месяца попадали на постоянное место проживания, где и работали. Во время путешествий не оставалось ничего более, как наблюдать за окружающей жизнью из окон отелей. Мне повезло, я работал в пяти странах. Внутри этих народов, этих стран. Внутри. А это значит очень много для человека, оказавшегося в новой жизни.

И закрутилось, и понеслось. Произошло по велению судьбы какое-то чудо. Я был Фердинанд, и он был Фердинанд. Его жену звали Маргарита, и моя тоже Маргарита. Его дочка была ровесницей моего сына. Его собачка такса называлась Капри, и моя собачка, которую я сдуру купил для сына в этом транзитном хаосе, тоже почему-то называлась Капри. Отличие мое от Коллизи было: оно заключалось в «малости». Он был миллионером, я был бедным, нищим эмигрантом из России, да еще в транзитном положении и без Родины. А мой новый работодатель имел это все с самого дня рождения.

Но я имел огромное преимущество перед ним. Он не видел рая, в котором живет – просто не видел красоты окружающей природы. Он не видел радости, которую дает малая копейка. Он был слеп, потому что ко всему этому привык. К тому же его дневной доход неизмеримо превышал годовой доход гордого советского ученого, инженера или учителя, а он этого не чувствовал.

Остров Иския Утро – иду на работу Фото 1977 года

– Фердинанд, – спросил он меня на следующий день, – что тебе не хватает для работы?

Я удивился, ведь массажный стол можно поставить где угодно.

– Фердинанд, как тебя представил синьор Зампери, ты должен работать в идеальных условиях и по высшему разряду. Иначе мои массажисты тебя съедят.

Он поехал со мной в Неаполь, где мы купили спортивные снаряды, шведские стенки и уже не помню еще что. Через четыре дня в парке «Афродита», который примыкал к отелю, на краю одного из бассейнов, расположенных ступеньками с горы вниз, рабочие построили небольшое помещение для работы. Хрустальная вода сбегала с вершины горы из бассейна в бассейн, постепенно охлаждаясь до 40°С, а потом и до 30°С. Она была голубой, так как все бассейны были выложены голубой плиткой. Вода журчала и сверкала среди рододендронов и, черт его знает, среди каких тропических кустов, покрытых цветами. Я был счастлив. У меня была работа, жилье и еда.

Среди моих пациентов был министр-президент земли Саарланд, который написал письмо в правительство Германии, так как хотел нам очень помочь попасть в Германию. Но даже его попытки не привели к успеху. Также я лечил сына Муссолини, который приплывал с острова Капри на собственной яхте. А особенным человеком, оказавшим, как ни странно, огромное влияние на всю дальнейшую нашу жизнь, был торговец драгоценными металлами Херман Хайнеман. У него был протез бедра из титана. Я восстанавливал его мышцы, которые заметно ослабли в результате операции. Вообще среди моих пациентов я встретил много людей с известными фамилиями. Благодаря Херману Хайнеману мы попали впоследствии в город Ганновер.

Доставалось все тяжело. Конечно, Иския не была пустыней Сахарой или Якутией. Но если бы Господь снизил бы немного температуру воздуха, я был бы рад. При тридцати – тридцати пяти градусах физически работать было трудно. А миллионер экономил на электричестве, на кондиционере, и простой вентилятор не очень-то помогал. Зато была другая радость. Моя жена и сын цветами расцвели за лето. В этом раю они целыми днями купались и загорали. Частенько благодарные за лечение немцы дарили им деньги, жене духи, причем французские. Дарили по 100 марок. Дальше – больше. С кухни, бывало, по моей просьбе им приносили обед прямо к бассейну. Это был сон. А какие бывали два раза в месяц вечера в саду Афродиты. Из Неаполя приезжали певцы, и невероятно благозвучные песни лились среди подсвеченных бассейнов и пальм. Были накрыты огромные столы, на которых лежали рыбы огромных размеров. Я даже видел меч-рыбу весом так в 70 килограмм, уже приготовленную и порезанную. Фруктов и тортов – не перечислить.

Публика, состоящая из очень богатых клиентов отеля, пила, ела и танцевала до самого утра. Вскоре жене и сыну надоело просто отдыхать, и они решили помочь мне в добывании денег. Они пришли к выводу, что самое лучшее – это продавать арбузы на пляже, чтобы избавить людей от жажды. Идея им казалась настолько блестящей, что они немедленно решили приступить к делу. Сказано – сделано. На следующий день, сгибаясь под огромным арбузом весом килограммов в пятнадцать мои «кормильцы» при жаре плюс 35 поплелись на пляж в предвкушении большого заработка. Да плюс сумка-холодильник, плюс подносы.

На пляже они расстелили белую простынь и на подносах разложили куски аппетитнейших яств. Прошел час. Сотни людей на пляже крутились, как шашлыки на вертелах, чтобы не обгореть, но никто к нашим продавцам не подходил. Через час томительного ожидания, ломти арбуза стали исчезать во ртах жены и сына.

Большинство туристов состояло из немцев, которым больничная касса оплачивала все процедуры в те времена.

– Почем арбузы? – раздался голос пожилой женщины, которая держала за ручку внучку. Сын назвал цену, а девочка стала просить бабушку купить ей кусок арбуза. Женщина долго-долго думала, затем полезла в карман платья, и не спеша протянула сыну тридцать центов – по итальянским ценам – 300 лир. Думая, что торговля удачно началась, сын протянул девочке огромный кусок арбуза. Бабушка сказала, что он станет скоро миллионером, если будет продавать по таким ценам. Торговля не шла, и они решили раздать арбузы отдыхающим бесплатно. Раздались многочисленные «спасибо», и арбузы исчезли в пересохших от жажды ртах.

Хочу также заметить, что шкатулки, десяток баночек с черной икрой, матрешки, ложки тоже не пользовались успехом. Их никто не покупал. Мы перепутали русских с иностранцами. Если они приехали отдыхать, то никакая сила не заставит их купить лишнее. Им надо на свои деньги отдыхать и все. Икру черную ложками ели сами. Вот такое случается на Западе.

Прошло пять месяцев. Всему приходит конец. Сезон закончился, а с ним и туристов не стало. За время работы на Искии я пару раз ездил в Рим в немецкое консульство и подавал заявления на въезд в Германию, на что имел полное право. По немецким законам, если отец немец, то его дети тоже немцы.