Текст книги "Потайной ход"

Пока Сьюзен помогала Джеральдине с уборкой, зазвонил колокольчик. Все замерли.

– Я думала, хозяйка уж легла, – воскликнула кухарка, торопливо вставая.

– Она взъярится, если застанет нас на ногах. Иди в постель, Джеральдина, и ты, Томас. Сьюзен, сходи к ней. Она не любит, когда мы поздно ложимся. Господь меня помилуй!

Когда Сьюзен выходила из кухни, часы только что пробили, и трое слуг разбежались, чтобы нырнуть в постель прежде, чем бдительная старая хозяйка их застукает. Сьюзен спустилась по лестнице. Дверь гостиной была закрыта. Она постучала. Но никто ей не ответил. Недоумевая – вдруг позвонили по ошибке, – Сьюзен постучала еще раз, но опять ответа не было. Она уже подумала было уйти, чтобы не попасть под горячую руку мисс Лоах. Но поскольку звонок все же был, она открыла дверь, решив объяснить, почему она здесь. Мисс Лоах сидела в своем обычном кресле, но голова ее была запрокинута и лицо искажено страшной гримасой. Свет электрической лампы на потолке полностью освещал ее бледное лицо – и еще кое-что. Лиф ее пурпурного платья был смят, и украшавшие его кружева потемнели от крови. Испуганная этим зрелищем, Сьюзен бросилась к ней и заглянула ей в лицо. В широко распахнутых глазах не было ни искорки сознания. Сьюзен, дрожа от дурного предчувствия, коснулась плеча мисс Лоах. От ее прикосновения тело сползло на пол. Женщина была мертва. Сьюзен пронзительно закричала и упала на колени. На ее вопль сбежались остальные слуги.

– Смотрите! – крикнула Сьюзен, показывая на тело. – Она мертва! Убита!

Джеральдина и миссис Пилл завизжали от ужаса. Томас так и остался бесстрастно-спокойным.

Глава III. Загадочная смерть

Нельзя сказать, что быть мужем знаменитой женщины – великое счастье. Мистер Питер Октагон понял это, женившись на миссис Сэксон, вдове преосвященного королевского адвоката. Она была сущей трагической Юноной, лепившей себя с портретов покойной мисс Сиддонс[2]2
  Сара Сиддонс (1755–1831) – популярнейшая трагическая актриса.


[Закрыть]. Питер, напротив, был невысок ростом, кроток, лысоват и близорук. В своей неромантической жизни он ничего особенного не свершил, разве что сколотил состояние на торговле писчебумажными товарами. Много лет он жил холостяком, но когда ушел на покой с твердым доходом в три тысячи фунтов в год, он решил, что пора бы ему и жениться. Родственников у него не было, поскольку был он приютским подкидышем и, следовательно, вел довольно одинокую жизнь в своем отличном доме в Кенсингтоне. Он, в общем, и не собирался жить в таком особняке, поскольку купил его лишь затем, чтобы потом продать за бо́льшую цену. Но он влюбился в миссис Сэксон, тогда бедную вдову, которая не только побудила его жениться на себе, но после замужества еще и настояла, чтобы они сохранили этот дом, дабы она могла держать там литературный салон.

Миссис Октагон была очень литературно одаренной. Она опубликовала несколько романов под псевдонимом Ровена. Она написала целый том стихов; она написала пьесу, по которой поставили дневной спектакль; и, наконец, ее памфлеты на политические темы ставили ее, по мнению ее ближнего круга, на одну доску с Уильямом Питтом[3]3
  Непонятно, какой из Уильямов Питтов имеется в виду – старший или младший, но оба были премьер-министрами Великобритании.


[Закрыть]. Она считала себя Джордж Эллиот[4]4
  Джордж Эллиот – настоящее имя Мэри Энн Эванс (22 ноября 1819 – 22 декабря 1880) – английская писательница, автор знаменитых романов «Мельница на Флоссе» и «Миддлмарч».


[Закрыть] двадцатого века и отсчитывала время от даты своего первого успеха. «Это случилось до того, как я стала знаменита, – говаривала она. – Нет, это было после того, как я штурмом взяла публику». И ее ближний круг, очень ценивший ее пирожные и эль, соглашался с каждым ее словом. Кенсингтонский дом называли «Святилищем Муз», и это название она ставила на своих конвертах и писчей бумаге, выводя из себя абсолютно несведущих в литературе почтальонов. На их вкус, такое название больше бы подошло для питейной.

Питер совершенно потерялся в блеске литературной славы своей супруги. Он был простым, домашним, невеликим человеком, робким, как кролик, любил свой садик и свой камин, терялся в обществе. Не соверши он фатальной ошибки, женившись на миссис Сэксон, жил бы он сейчас в сельском домике и разводил цветы. А он сейчас торчал в городе и сопровождал миссис Октагон, когда она желала «блеснуть», как она это называла, в домах у своих друзей. Кроме того, каждую пятницу она давала прием, когда весь литературный Лондон собирался вокруг Ровены и стенал об упадке Искусства. Эти люди не сделали ничего, о чем можно было бы говорить, никто из них ничем не прославился, но они говорили об Искусстве с большой буквы, хотя сами толком не понимали, что это такое, поскольку истинное Искусство с большой буквы понятно лишь избранному кругу. Круг миссис Октагон пробила бы дрожь оптом и в розницу от одной мысли написать нечто интересное, что понравилось бы и современному трудящемуся классу. Все картины, песни, книги или пьесы, написанные не принадлежащими к Кругу авторами, считались «миленькими, но без изюминки». Популярное произведение объявлялось вульгарным. Чтобы считаться произведением искусства, по мнению миссис Октагон, это самое произведение должно было быть непонятным, напечатанным на лучшей бумаге особым шрифтом и продаваться за непомерную цену. Так сама Ровена создавала свои произведения, и ее имя не было известно за пределами ее маленького круга. Тем не менее она намекала на свою мировую известность и на свою славу среди всей англосаксонской расы. Миссис Лио Хантер из «Записок Пиквикского клуба» пребывала в таком же заблуждении.

С Питером проживали дети миссис Сэксон от первого брака: Бэзил, которому было двадцать пять, и двадцатидвухлетняя Джульет. Они оба были хороши собой и умны, но Джульет была более чувствительной. Ее тошнило от фальшивых восторгов Круга, и она ценила Питера куда выше, чем ее мать. Бэзила мать избаловала – она считала его гением. Он даже накропал книжку слабеньких стихов. Джульет любила брата, но она видела его недостатки и пыталась их исправить. Она хотела, чтобы он был прежде всего мужчиной, а не дутым гением, поскольку молодой человек был и правда талантлив. Но тепличная атмосфера «Святилища Муз» грозила уничтожить в нем последнюю искру гения, если ему не хватит силы духа противостоять болезненному подхалимству и лживым восхвалениям гостей. Бэзил не был сильным человеком. Он был приятным, праздным, довольно тщеславным и несколько склонным к расточительству. Миссис Октагон не знала, что Бэзил был расточителен. Она считала его образцом молодого студента Оксфорда и надеялась, что однажды он станет Лауреатом Англии.

Дневное чаепитие только что закончилось, и часть друзей миссис Октагон разъехалась. Мистер и миссис Октагон вышли, но последняя, вскоре после ухода последнего гостя, вернулась с какой-то бумагой в руке. Миссис Октагон, в рубиновом бархате, величественная и самодовольная, в буквальном смысле слова царственно воссела в кресло, а Джульет уселась напротив, перелистывая страницы нового романа, порожденного одним из членов Круга. Он был красиво напечатан и переплетен, красиво написан на «благородном» английском, но чтение не доставляло ей никакого удовольствия. Она отвлекалась и то и дело поглядывала на дверь, словно кого-то ждала. Миссис Октагон не нравились бледность Джульет и ее невнимание к ее собственным пленительным речам, потому, оказавшись с ней наедине, она воспользовалась случаем, чтобы сделать ей выговор.

– Дитя мое, – начала миссис Октагон в своей обычной трагической манере в духе белого стиха, – ты так бледна сегодня.

– Я не спала прошлую ночь, – ответила Джульет, бросая книгу.

– Твои мысли, несомненно, занимал Катберт, душа моя, – ласково сказала ее мать.

– Нет, я о нем не думала. Меня беспокоил… беспокоило… мое новое платье, – закончила она, тщетно пытаясь найти более основательный предлог.

– Дети такие глупые. Ты беспокоилась о платье, когда тебе надо было бы думать о человеке, который тебя любит.

– Катберт любит меня? – вспыхнула Джульет.

– Как Ромео любил твою тезку, дорогое мое дитя. И он к тому же очень хорошая партия, – добавила миссис Октагон, снова опускаясь до прозы. – Он наследник лорда Карэнби и однажды получит титул и состояние. Но я не стану заставлять тебя выходить замуж против твоей воли, дорогая.

– Я люблю Катберта, а Катберт любит меня, – быстро сказала Джульет, – и мы понимаем друг друга с полуслова. Странно, что он не пришел сегодня.

– Ага, – игриво сказала ее мать, – я же видела, что твои мысли где-то витают. Твой взгляд постоянно обращался к двери. Может, он придет попозже. Кстати, где мой дражайший сын?

– Бэзил? Он уехал утром. Мне кажется, он хотел нанести визит тете Селине.

Миссис Октагон несколько утратила изысканность своих манер и стала гораздо больше похожей на смертную.

– Тогда пусть лучше домой не возвращается, – отрезала она. – Селина Лоах моя сестра, но я ее не одобряю.

– Это бедная одинокая милая женщина, мама.

– Ну уж никак не бедная, и я имею все основания считать, что мирскими благами она не обделена. Одинокая – возможно, но по собственной вине. Вела бы себя как должно – носила бы сейчас гордый титул леди Карэнби. Что же до милой, – миссис Октагон пожала точеными плечами, – она не из тех женщин, кто завоевывает или хранит любовь. Ты посмотри, с кем она водит компанию! Мистер Хэйл, ее адвокат, человек неприятный. Я заметила что-то злое в его глазах. Это непонятно что, этот Клэнси – говорят, что он богат. Ну надо же чем-то компенсировать свои грубые манеры? Они постоянно к ней приходят.

– Ты забыла миссис Херн, – сказала Джульет, вставая и начиная расхаживать по комнате, бросая взгляд в окно.

– Я никогда не встречалась с миссис Херн. И, как ты понимаешь, по личным причинам я никогда не посещала Селину в этом ее дурацком доме. Когда ты была там в последний раз, дитя мое?

Девушка вздрогнула и смутилась.

– О, неделю назад, – торопливо сказала она, затем тут же добавила: – Не понимаю, почему Бэзил не возвращается. Его целый день нет.

– А ты не знаешь, почему он поехал к твоей тете, дорогая?

– Нет, – ответила Джульет, чуть замявшись, и снова повернулась к окну. Затем добавила, чтобы избежать дальнейших расспросов: – Я только раз видела миссис Херн, но она показалась мне очень милой и умной пожилой дамой.

– Умной? – подняла брови миссис Октагон, такие же писаные, как у ее сестры. – Нет. Она не из Круга.

– Можно быть умным и без этого, – нетерпеливо сказала Джульет.

– Нет. Все умные люди Лондона ходят сюда, Джульет. Была бы миссис Херн умной, она пришла бы в наше «Святилище».

Джульет пожала плечами и скривила прелестные губки. Она не ценила привилегий своего дома. С ее губ сорвался возглас, явно напоминающий слово «скучно». Однако она продолжила говорить о миссис Херн, словно чтобы не дать матери дальше расспрашивать ее.

– Миссис Херн окружает какая-то тайна, – сказала она, подходя к камину. – Я спросила тетю Селину, кто она такая, и она не смогла мне ничего сказать.

– Очень в духе Селины, – едко заметила миссис Октагон, – принимать человека, о котором ничего не знаешь.

– Да нет, что-то она знает. Миссис Херн – вдова испанского торговца, и мне показалось, что и она сама иностранка. Тетя Селина знает ее три года, и почти каждую неделю она приезжает в коттедж «Роза», чтобы играть там в вист. По-моему, она живет в Хэмпстеде.

– Сдается мне, Джульет, что твоя тетушка много рассказала тебе об этой персоне. Зачем ты ее расспрашивала?

Джульет смотрела в огонь.

– В ней есть нечто странное, – прошептала она. – Несмотря на седые волосы, она кажется очень молодой. Она ходит не как старуха. Она сказала, что ей больше пятидесяти. Честно говоря, я видела ее только раз.

Мисс Октагон довольно раздраженно ответила:

– Мне больше пятидесяти, а я совершенно не выгляжу старухой, дерзкое дитя. Когда душа молода, ее дом из праха земного значения не имеет. Но, как я уже сказала, – поспешно добавила она, не желая говорить о таком больном вопросе, как возраст, – Селина Лоах любит компанию низших. Я ничего не знаю о миссис Херн, но, судя по твоим словам, утонченной натурой ее не назовешь.

– О, она настоящая леди.

– А что до мистера Клэнси и Джарви Хэйла, – продолжала миссис Октагон, не слушая ее, – то я им не доверяю. Этот Хэйл выглядит так, словно при малейшем поводе решится на злое дело.

Ее мать говорила таким трагическим тоном, что Джульет еще сильнее побледнела.

– Что ты имеешь в виду? – тут же спросила она.

– Убийство, если уж я должна произнести такое вульгарное и мелодраматическое слово.

– Но я не понимаю…

– Бог ты мой, – воскликнула миссис Октагон, становясь прозаичнее, чем когда-либо, – что уж тут понимать! Селина живет в очень одиноком доме и имеет кучу денег. Я еще не читала газет, но готова прочесть о ее смерти в результате убийства!

– О, – пробормотала Джульет, отворачиваясь к окну. – Не надо так говорить, мама!

Миссис Октагон добродушно рассмеялась.

– Ерунда, девочка. Я просто высказываю свои мысли. Селина такая странная и водит такую странную компанию, что умереть в своей постели ей не грозит. Уж будь уверена. Но, в конце концов, если она и умрет, ты унаследуешь ее деньги и сможешь выйти замуж за Катберта Мэллоу.

Джульет вздрогнула.

– Надеюсь, тетя Селина проживет еще долго, если ты об этом, – резко ответила она. – Мне не нужны ее деньги. У Катберта есть собственные, и его дядя богат.

– Я очень надеюсь, что Катберту хватает на карты.

– Он не играет, – быстро сказала Джульет.

– Играет, – настаивала миссис Октагон. – Ходят слухи. Но будет лучше, если ты услышишь это от…

– Ничего не хочу слышать. Мне казалось, что тебе Катберт нравится.

– Да, и он хорошая партия. Но я хотела бы, чтобы ты познакомилась с поэтом Аркрайтом, который еще станет новым Шекспиром.

– Хватит Англии и одного Шекспира, – едко ответила Джульет, – а за мистера Аркрайта я не выйду, будь у него целый миллион. Тупой, уродливый, вялый…

– Хватит! – миссис Октагон царственно восстала со своего трона. – Не клевещи на гения, или боги поразят тебя немотой! Дитя…

Что там еще собиралась сказать миссис Октагон, навсегда останется тайной, поскольку в этот момент в комнату торопливо вошел ее муж с вечерней газетой в руках.

– Дорогая, – сказал он, его редкие волосы стояли дыбом от ужаса, – страшные новости! Твоя тетя, Джульет, милая…

– Селина, – спокойно сказала миссис Октагон, – продолжай. От Селины я ожидаю любой дурной новости. Что там?

– Она умерла!

– Умерла? – воскликнула Джульет, нервно сцепив руки. – Нет!

– Не просто умерла – убита! – вскричал мистер Октагон. Его жена вдруг рухнула в кресло, и поскольку она была женщиной крупной и в теле, комната содрогнулась от ее падения. Затем она разразилась слезами.

– Я никогда не любила Селину, – всхлипывала она, – хотя она была моей родной сестрой, как я виновата, о, господи, ужас какой! Бедная Селина!

С миссис Октагон мигом слетела вся ее театральность, и открылась ее настоящая сущность – доброй, сердечной женщины. Джульет бросилась к матери и схватила ее за руку. Та вздрогнула, даже заливаясь слезами.

– Дитя мое, у тебя руки ледяные, – встревоженно сказала она. – Ты не заболела?

– Нет, – поспешно ответила девушка, явно пытаясь скрыть эмоции. – Но это такие ужасные новости! Ты помнишь, что ты говорила?

– Да, но я же не ожидала, что окажусь пророчицей, – рыдала миссис Октагон. – Питер, – воскликнула она с внезапной резкостью, – почему ты не расскажешь мне подробности? Бедняжка Селина мертва, а я здесь – в алом бархате!

– Да особенно и нечего рассказывать, – Питер глянул в газету, – полиция пока помалкивает.

– Кто убил ее?

Джульет вдруг встала и включила электрический свет, чтобы ее приемный отец мог видеть буквы лучше.

– Да, – твердым голосом сказала она, невзирая на смертельную бледность, – кто ее убил?

– Неизвестно, – сказал мистер Октагон. – Прошлым вечером она принимала нескольких друзей – точнее, трех, и новая горничная нашла ее мертвой в собственном кресле. Она была заколота прямо в сердце. Оружие не найдено, никаких следов убийцы тоже.

– Принимала друзей, – пробормотала миссис Октагон сквозь слезы, – обычную компанию. Мистера Хэйла, миссис Херн и мистера Клэнси…

– Да, – в некотором удивлении сказал Питер. – Откуда ты знаешь?

– Душа шепчет мне, – трагически продекламировала миссис Октагон и снова поднялась к высотам драмы, когда первый шок миновал. – Один из этих троих и убил ее. Кто нанес смертельный удар? Уверена – этот негодяй Хэйл.

– Нет, – воскликнула Джульет, – не мистер Хэйл, он и мухи не обидит!

– Мухи – возможно, – съязвила ее мать. – У мухи денег нет, а у твоей тети Селины они были. О, дорогая, – метнулась она в другую сторону, – только подумать – прошлым вечером ты с Бэзилом смотрела пьесу в «Театре Марло» в то время, как в сельском доме разыгрывалась настоящая трагедия!

– Страшное дело, – бормотал Питер, откладывая газету в сторону. – Не пойти ли мне в коттедж «Роза» и не предложить ли свои услуги?

– Нет, – резко сказала миссис Октагон, – не вмешивайся в это жуткое дело. Мало кто знает, что Селина – моя сестра, и я не хочу, чтобы все высказывали мне сочувствие по поводу этой трагедии.

– Но мы должны что-то сделать, – тут же сказала Джульет.

– Мы будем ждать, дорогая. Но я не хочу публичности больше необходимого.

– Но мне придется сказать кое-кому из наших друзей, что тетя Селина нам родня.

– Нет, не делай этого, – раздраженно ответила ее мать. – Люди быстро забывают имена, а этого дела могут и не заметить.

– Моя дорогая, – серьезно начал мистер Октагон, – тебе не стоит стыдиться своей сестры. Может, она и не знаменита, как ты, но…

– Я сама знаю, что мне делать, – довольно зло перебила она его, испепеляя своего робкого супруга взглядом. – Мы с Селиной не общались много лет. Каковы обстоятельства этого дела? Я не виделась с Селиной лет пятнадцать. Я ничего о ней не слышала. Вдруг она мне пишет, спрашивает, нельзя ли моим дорогим детям ее навещать – это было около года назад. Ты настоял, что им надо ее навестить, Питер, поскольку родственники должны дружить. Я согласилась, поскольку слышала от мистера Хэйла, что Селина богата, и вообразила, что она может оставить деньги моим детям. Джульет навещала ее несколько раз…

– Чаще, – вступила в разговор Джульет, – мы с Бэзилом приезжали к ней почти каждый месяц. Мы иногда тебе не говорили об этом, мама, поскольку тебя раздражало, что мы к ней ездим.

– Я согласилась только потому, что ты могла добиться ее благосклонности, чтобы она завещала тебе деньги, – упрямо повторила миссис Октагон. – Между мной и Селиной нет ничего общего.

– Не было, – тихо добавил мистер Октагон.

– Я понимаю, что она мертва. Не стоит напоминать мне об этом неприятном факте, сэр. И ее смерть вполне достойна ее странной и, боюсь, не всегда достойной жизни.

– Мама, как ты можешь? Тетя Селина была очень…

– Ну-ну, – ответила ее мать, очень возбужденная, – я знаю побольше тебя. И, между нами говоря, я уверена, что знаю, кто ее убил. Да! Сама увидишь. И эта смерть, Джульет, означает конец твоей помолвки с Катбертом!

Глава IV. Подробности

Что имела в виду миссис Октагон в своей последней загадочной реплике, сказать было невозможно. Изрекши ее в своей обычной театральной манере, она выплыла из комнаты, оставив Джульет и ее приемного отца недоуменно взирать друг на друга. Первым нарушил молчание Питер.

– Что-то твоя матушка слишком уверена, – сказал он.

– Насчет того, что я откажусь от Катберта? – резко спросила Джульет.

– Насчет убийства. Она намекнула, что знает, кто убил бедняжку. Я-то сам не был лично знаком с мисс Лоах, – добавил мистер Октагон, усаживаясь и по привычке в момент озадаченности взъерошивая редкие волосы, – но ты говорила, что она тебе нравилась.

– Да, тетя Селина была очень добра ко мне. Она была странной и, честно говоря, папа, – Джульет всегда обращалась к Питеру так, к его огромному удовольствию, – она была не такой утонченной, как мама…

– Мало кто в этом сравнится с моей женой, дорогая.

– Что до того, что будто бы мама знает, кто ее убил, – продолжала Джульет, не обращая внимания на его замечание, – то это чушь полная. Она сказала, что уверена, что это мистер Хэйл или мистер Клэнси…

– Точно не они, – взволнованно вставил мистер Октагон, – ведь оба эти джентльмена разделяли услады нашего литературного Круга, и я не хотел бы приписывать им такой жестокости.

– Я тоже не верю, что кто-то из них в этом замешан. Мама их недолюбливает потому, что они так дружили с тетей Селиной. Папа, а ты не знаешь, почему мама была не в ладах с тетей?

– Нет, дорогая. Твоя мать была чем-то на нее обижена. Что там было – понятия не имею. Она мне не рассказывала. Но больше пятнадцати лет твоя мать почти не говорила о твоей тете и никогда не навещала ее. Я был удивлен, когда она согласилась, чтобы вы с Бэзилом к ней ездили. А твоя тетя никогда не говорила с тобой о маме?

– Очень мало, и всегда была осторожна в словах. Но вопрос не в этом, – продолжала девушка, подперев подбородок рукой и глядя в огонь. – Почему мама сказала, что после этой смерти я должна разорвать помолвку с Катбертом?

– Возможно, она объяснит.

– Нет, она ушла из комнаты, чтобы избежать объяснений. Катберт точно пару раз виделся с тетей Селиной, но она ничего для него не значила. Он не может иметь ничего общего с этим делом. И до сих пор мама была довольна тем, что я выйду за Катберта.

– Это да, – сказал Октагон, вращая большими пальцами. – Она знала мистера Мэллоу с детства. И твоя тетя, и мать были в юности большими друзьями лорда Карэнби, больше двадцати лет назад. Мне кажется, одно время Селина была с ним помолвлена, но он влюбился в молодую леди мисс Сол, которая неожиданно умерла.

– Я знаю, – сказала Джульет, – а потом лорд Карэнби забросил дом, который строил в Рекстоне, и все эти годы он стоит заколоченный. Тетя Селина рассказывала мне. Но когда я спросила мать о подробностях, она отказалась говорить.

– Твоя мать может быть очень твердой, если захочет.

– Ты хотел сказать – упертой, – упрямо ответила Джульет. – Однако от Катберта я не откажусь. Я люблю его, а он любит меня. И я намерена выйти за него, что бы там мама ни говорила.

– А если мать не даст своего согласия?

– Я совершеннолетняя.

В этот момент в комнату торопливо вошел ее брат. Бэзил Сэксон был настолько же светлокож и хрупок с виду, насколько его сестра была смуглой и сильной. Он был одет изящно и довольно вызывающе. У него были длинные волосы, усики и маленькая эспаньолка, речь его была томной и несколько туманной. Именно это Джульет терпеть не могла в Бэзиле. Она предпочитала бы видеть его щеголеватым подтянутым мужчиной, набирающим популярность, как Катберт. Но в тот момент лицо Бэзила пылало, и говорил он торопливо, еле справляясь с эмоциями.

– Новости слышали? – сказал он, падая в кресло и бросая взгляд на вечернюю газету, которую все еще держал в руках Питер.

– Если ты об убийстве…

– Да. Тетя Селина убита. Я собирался навестить ее этим утром, приехал – а там полиция. Весь день пробыл там с Мэллоу.

– С Катбертом! – сказала Джульет, сверля его взглядом и краснея. – Что он там делал?

– Он приехал в Рекстон проверить недостроенный дом. Лорд Карэнби вернулся в Англию и подумывает о том, чтобы снести его. Мэллоу приехал посмотреть на него.

– Но он не мог туда войти. Дом окружен стеной.

– Он перелез через стену, – тут же сказал Бэзил, – и выбрался назад, как только осмотрел дом. Затем он увидел меня, а я рассказал ему, что случилось. Он был просто ошарашен.

Джульет вздрогнула, несмотря на то что было тепло и она сидела у камина.

– Странно, что он оказался там.

Ее брат внимательно глянул на нее.

– И почему же? – воскликнул он. – Он объяснил, почему он там был. Он пришел со мной и через пару минут будет здесь. Потому он днем и не появился.

Джульет кивнула, удовлетворенная объяснением. Но она не сводила взгляда с брата, когда тот начал рассказывать о деталях преступления. И во время рассказа ее чувства откровенно выдавали ее.

– Я видел детектива, – зачастил Бэзил сильнее обычного. – Это первоклассный парень по имени Дженнингс, и когда он услышал, что я племянник мисс Лоах, он был не против кое-что рассказать.

– И что ты узнал? – спросил мистер Октагон.

– Достаточно, чтобы тайна стала еще более таинственной.

– В смысле? – встревоженно спросила его сестра. – Убийцу не смогут найти?

– Он ни следа не оставил.

– Почему ты говоришь «он»? Это могла быть и женщина.

– Нет, – уверенно ответил Бэзил. – Ни одна женщина не сможет нанести удар с такой силой. Тетя Селина была заколота прямо в сердце. Ее, скорее всего, убили, когда она вставала с кресла, и, как говорит доктор, смерть была мгновенной.

– А оружие нашли? – тихо спросила Джульет.

Бэзил резко повернулся в кресле и пристально глянул на нее.

– Нет! – ответил он. – Даже намека на оружие не нашли, тем более непонятно, кто мог войти в дом. Честно говоря, она могла сама впустить убийцу.

– Объясни! Объясни! – воскликнул мистер Октагон, ероша волосы.

– Ну, если в подробностях, – сказал его пасынок, – то дело было так. К тете Селине, как обычно, пришли на партию в вист мистер Хэйл, мистер Клэнси и миссис Херн. Клэнси, по словам новой горничной, поссорился с Хэйлом и миссис Херн. Они ушли до десяти вечера. Во всяком случае, когда она вошла в комнату после звонка тети, она обнаружила там только мистера Клэнси, которого тетя распекала за то, что тот спорил с миссис Херн и этим взбесил ее. Видимо, миссис Херн удалилась под крылышком Хэйла. Затем в десять тетя отослала Клэнси. Горничная вернулась на кухню, где и поужинала. Около одиннадцати она услышала звонок и обнаружила тетю в гостиной в кресле, заколотой.

– Услышала звонок? – повторила Джульет. – Но как тетя могла звонить, если она была убита?

– Она могла позвонить, умирая, – помолчав, сказал Бэзил. – Похоже, она сидела возле кнопки звонка и могла нажать ее, не вставая. Она могла позвонить из последних сил и умереть до того, как горничная вошла в комнату.

– Или, – сказал мистер Октагон, пытаясь показать свою проницательность, – убийца мог ее заколоть, а потом позвонить.

– Ага, – иронически воскликнул его пасынок, – чтобы вызвать свидетелей! Не думаю, чтобы убийца был таким дураком. Однако это все, что удалось узнать. Тетя Селина мертва, и никто не знает, кто это сделал.

– А дом был заперт?

– Парадная дверь была заперта, окна закрыты и щеколды задвинуты. Кроме того, по Кривому переулку за несколько минут до одиннадцати прошел какой-то полицейский. Он уж точно увидел бы, если бы кто-то выходил из дома. Он отчитался, что все было спокойно.

– Тогда убийца мог позвонить в одиннадцать, – сказал Питер.

– Ни в коем разе, он же не мог сразу после этого уйти незаметно для полицейского.

– Он мог выйти через заднюю дверь, – предположила Джульет.

– Девочка моя, ты головой подумай. Та стенка вокруг имения лорда Карэнби блокирует любой выход сзади. Любой, кто покидает дом, должен пройти вверх по переулку или через ту часть внизу. Полицейский был там перед тем, как пробило одиннадцать, и он не видел, чтобы кто-либо выходил из дома.

– Но, – сказал мистер Октагон задумчиво, – если, по словам доктора, она умерла сразу, то как она могла позвонить?

– Да, – поддержала Джульет. – И даже если смерть наступила не сразу, нанести ей удар не могли раньше, чем за несколько минут до одиннадцати. Тетя могла с последними силами дотянуться до звонка, но убийца никак не мог уйти из дома, видя – как ты говоришь – полицейского.

– Тетя умерла сразу, – настаивал Бэзил.

– Тогда она никак не могла позвонить, – торжествующе сказала Джульет.

– Значит, это сделал убийца, – сказал Питер.

– И этим привлек свидетелей, – воскликнул Бэзил. – Смешно!

– Тогда как ты все это объяснишь?

– Я не могу. Детектив Дженнингс тоже. Загадка.

– А никто из слуг… – начал было Питер.

– Нет, – перебил его Сэксон. – Все четверо слуг ужинали на кухне. Они невиновны. Ладно, посмотрим, что покажет расследование. Может, еще что найдут прежде, чем тайна прояснится. Кстати, вот и Мэллоу. Он тоже расспрашивал Дженнингса, можете спросить его, если хотите. Мать знает?

– Да. И не хочет, чтобы об их родстве с тетей судачили.

Бэзил понял сразу.

– Неудивительно, – пожал он плечами. – Для матери с ее известностью неприятно быть замешанной в таком деле.

Тем временем Джульет услышала звонок в парадную дверь и вышла из комнаты, чтобы встретить возлюбленного. Он снимал пальто в прихожей, и она бросилась к нему, распахнув объятия.

– Но зачем ты надел пальто в такой теплый день? – спросила она.

– Простыл прошлой ночью, – сказал Катберт, целуя ее.

– А где ты был прошлой ночью? – спросила Джульет, подталкивая его в боковую комнату. – Я думала, что ты пойдешь в «Театр Марло» вместе со мной и Бэзилом.

– Да. Но внезапно приехал мой дядя и послал меня в свой отель на Гуэльф-стрит – отель «Эйвон», ну, ты знаешь. Он топит камин даже в июне, и в комнате было так жарко, что я сразу же простыл, как только вышел наружу. Мне пришлось сегодня ехать в Рекстон по его делам, и я надел пальто, чтобы уж совсем не заболеть. Но почему ты тащишь меня в эту комнату, Джульет?

– В гостиной папа с Бэзилом. Они обсуждают убийство, а я больше ничего не хочу о нем слышать.

– Есть более приятные темы для разговора, – согласился Мэллоу. – Я знал, что Бэзила будет распирать от новостей. Он рассказал тебе…

– Он рассказал все, что сумел выжать из детектива. Похоже, что тут полная тайна.

– Верно. Почему убили твою тетю, как сбежал убийца – все это невозможно понять. Дженнингс просто в восторге. Он любит такие загадки.

– Ты с ним знаком? – беспокойно спросила Джульет.

– О, да. Дженнингс джентльмен. Мы вместе учились в Итоне. Но он спустил свое состояние и пошел служить в полицию. Он очень умен, и если кто и способен узнать правду, так это он. Теперь я расскажу тебе свою теорию…

Джульет накрыла его рот ладошкой.

– Не надо, – сказала она. – Хватит мне на сегодня ужасов. Давай поговорим о нас.

– С удовольствием, – сказал Мэллоу и поцеловал ее.

Мэллоу был красивым молодым человеком, высоким и гибким, с военной выправкой. На его чисто выбритом лице красовались усики соломенного цвета, казавшиеся почти белыми на фоне бронзового загара. Он был больше похож на атлета, чем на студента, и это было одной из причин, почему он нравился Джульет. Она так насмотрелась на обитателей литературных кругов, что поклялась выйти за мужчину, который ни разу в жизни не открывал книги. Катберт полностью подходил под ее требования, поскольку читал мало, разве что романы и газеты. Он был хорошо известен в спортивных кругах и, имея хороший личный доход, держал скаковых лошадей. Он всегда был безупречно одет, добродушен и весел. Соответственно, он был популярен, и хотя и не слишком умен, умел прекрасно чувствовать себя в этом мире и, как говорят американцы, хорошо проводить время. Он много путешествовал и любил охотиться на крупную дичь. Чтобы завершить его характеристику, надо сказать, что он участвовал в англо-бурской войне и заслужил орден «За боевые заслуги». Но это было до того, как он познакомился с Джульет, иначе он не стал бы рисковать столь дорогой для нее жизнью.