Текст книги "Закрой глаза и сойди с ума. Психоделический мини-сборник рассказов"

Закрой глаза и сойди с ума
Психоделический мини-сборник рассказов
Фэй Форест

© Фэй Форест, 2016

ISBN 978-5-4483-4164-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

☼ Предисловие ☼

Я всегда ставила художественные рассказы на последние места своего творчества, считая их всего лишь разминкой, литературными упражнениями. Но создавая для вас этот мини-сборник, я ощутила энергию единства и творческого потока, что дало мне разглядеть мои настоящие чувства к такому виду искусства.

Для одних рассказов идеи возникали прямо из невероятных сновидений, для других – из воспоминаний личного пути.

Скажу «да» экспериментам и посмотрю, что из этого выйдет.

☼ Бумажная кукла ☼

В память о любимой прабабушке, которая дождалась Бога.

«Он скоро рухнет» – подумала Эрин, лежа на кровати и не отрывая взгляда от весьма крупного пятна на потолке.

Ей так нравился этот дом. Раньше. Теплые ковры, обилие продуктов в кладовке, каждый вечер несколько приятных друзей. Эти образы теперь были довольно смутными. Может, старость высушила память, а, может, густая вонь, которой пропитались даже стекла на окнах. Эрин бы и рада помыться, но ее опухшее тело с потрескавшейся от старости кожей давно перестало исполнять желания. Она вставала один раз в день на несколько минут, чтобы поесть орехов (вся еда, которая осталась в доме), и включить радио. О принятии ванны и речи быть не могло.

Одеяло, напоминавшее высокий холм, поднималось в такт ее сухого дыхания. На желтом пятне появилась небольшая капелька. Остановившись на мгновенье, словно решаясь перед рискованным прыжком, капля оторвалась от потолка и ударила Эрин по щеке.

«Дождь» – подумала старушка.

Через двенадцать капель ей, наконец, удалось вытолкнуть себя на пол и поставить на подушку железное ведро.

Осознавая, что этой ночью ее спальным местом будет стул возле батареи, она взяла свои палки, включила погромче радио на подоконнике и поковыляла до письменного стола. Каждый шаг отдавался горячей болью в ногах. Это было подобно тому, будто внутри ее голеней и лодыжек сотни ожоговых пузырей, которые при ходьбе громко лопаются и брызжут гноем.

Тяжело опустившись на крепкий стул, Эрин оглядела поверхность стола: несколько зажженных свечей, ножницы, засохший воск повсюду, скорлупы грецких орехов, фотоальбом. Остальные участки стола покрывала толстая пыль. Секунду подумав, Эрин открыла первую страницу альбома и встретилась взглядом с высокой худенькой девушкой на черно-белом фото. Легкая ткань платья слегка прилипла к телу от жары, густые кудри дико запутались, а лицо светилось уверенным стремлением к великому и счастливому будущему.

Она единственная среди своих одноклассников знала, чего желает от мира, была уверенна в успехе своей цели. Как бы там ни было, вот оно. Будущее.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – тихо спросила Эрин у своего молодого изображения. – Ты мечтала быть летчицей? Хочешь летать? Все еще хочешь?

Это не был волшебный мир, где картинки умеют разговаривать, потому старушка не ждала ответа. Но ее разум, воспользовавшись последним шансом, подсунул мысленный образ детства, где она часто надевала маленькие самодельные крылышки и бегала по улицам своей деревни.

Почерневшими опухшими пальцами она взяла ножницы и стала вырезать.

Когда молодая, хоть и слегка кривая фигурка оказалась на свободе, Эрин уверенно подняла ее и постаралась сымитировать воздушный полет, хрипло напевая:

«Друзья мои, дорогие, моя любовь, мой Бог…»

Рука устала слишком быстро. Заболел желудок. Лопнуло несколько пузырей в ногах.

– Я живая, – кивнула себе старушка. – Я живая, чтобы освободиться от камней прошлого. Только тогда ты позволишь мне быть с Тобой, Господи.

Держа бумажную куклу над свечой, Эрин спокойно наблюдала, как та горит. Затем пришла очередь других фотографий из альбома, как и ее седых волос, разумно отрезанных до этого. Запах горящей бумаги перебила вонь пространства, а от запаха волос ее желудок еще сильнее заколол отчаянным чувством голода. Улыбнувшись своим недавним действиям, которые принесли ей покой настоящего момента, старушка пожевала воспаленными пульсирующими деснами несколько заранее очищенных грецких орехов и, с помощью палок, перебралась на стул к окну.

– Отче наш, Иже есѝ на небесѐх! Да святѝтся имя Твоѐ, да приѝдет Ца̀рствие Твое, да будет воля Твоя, я̀ко на небесѝ и на землѝ. Хлеб наш насу̀щный даждь нам днесь, и оста̀ви нам до̀лги наша, я̀коже и мы оставля̀ем должнико̀м нашим. И не введѝ нас во искушение, но изба̀ви нас от лука̀вого. Аминь.

В динамике заиграла та самая песня, которую Эрин сегодня пела.

– Спасибо, Господи! – блаженно вздохнула старушка и закрыла глаза, чтобы больше никогда их не открыть.

☼ Иные ☼

– Это растение называется «А̀стра Дро̀гон», – сказал мой отец, и раздал каждому в аудитории по небольшой веточке с красивыми бело-красными листьями. – Если все делать правильно, ткань вашего языка пропитается ядом, который погрузит ваше сознание и тело в невесомый транс.

Взяв свою ветку (самую крупную и лиственную), я бережно сорвала один лист и положила его на язык. Откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза и стала ждать. Мои уши первыми уловили свойства растения: барабанные перепонки преобразились в энергетические волны, которые затем накрыли мозг и через позвоночник прошлись по остальным конечностям. Я засмеялась, как и все присутствующие на курсе. Потеряв чувство невесомости, страха и твердости, наши тела синхронно взмылись к потолку.

***

Склонившись над моими идеально успешными (в будущем) формулами по трансформированию морской воды в острые тонкие поверхности, я не замечала, что за окном меняются сутки за сутками. После того, как я посетила курс отца по ботанике нашей планеты, я искренне верила, что Астра Дрогон поможет мне выходить на улицу. Нет, вначале это действительно помогало – я могла находиться среди любых существ этого мира, какими бы они ни были. Но потом они снова начали меня утомлять, пугать, давить на меня своими шокированными взглядами. Для них я выгляжу ненормальной, хотя именно они – те еще уродцы.

Моя человеческая оболочка всегда будет новинкой для их глаз. Ну а я? Привыкну.

***

Это было ожидаемо. Меня выгнали на улицу. Но в моем кармане нехилый запас Астра Дрогона, так что настроение сейчас замечательное. Моя подруга (единственное адекватное существо на этой планете), заливалась рассказами о самом известном хирургическом доме, который находится на территории ее леса. Вот и всё, я знала только тему этого рассказа, а на остальной текст наплевала со всей моей невесомостью.

– Чшееееттт! Чраа-агшшшш.

Обернувшись, я увидела незнакомца с лопатой. Его птичье лицо было фиолетового цвета и в некоторых местах гноилось, как и у всех местных жителей. Несмотря на то, что я давно научилась понимать их язык, в нынешнем состоянии мне было сложно разобраться даже в собственных потоках мыслей, что уж говорить о стучащем шипении. Но моя подруга, кажется, поняла незнакомца, потому что тут же отобрала у него лопату и вонзила ее в то место, куда показал уродец. Оставив нас одних с каким-то особым поручением, которое я не услышала, он поковылял в сторону дерева, где, по всей видимости, находилось его дупло.

– Что здесь? – спросила я на шипящем языке этого мира.

– Ребенок, – ответила подруга. – Его тело полностью сформировалось и теперь кто-то должен его выкопать.

Я присмотрелась. Земля, где она копала, была мокрой, болотного цвета и дико воняла. У меня было неспокойное предчувствие – я никогда прежде не видела появление на свет местных детей. И когда лопата наткнулась на что-то мягкое, мое предчувствие сбылось. Это было самое гадкое, что я видела за свою жизнь.

Дохлого вида существо, с коричнево-зелеными атрофированными конечностями, напоминало доэволюционного зомби-червя, а голову его было легко спутать с вонючей трупной печенью.

Вздохнув, я откусила кусочек моего спасения и принялась делать то, что считается здесь обыденным: выкапывать отвратительное создание, которое в дальнейшем станет одним из нас.

☼ Ночь в золотых нитях ☼

Боже, почему они так спешат? Домой, что ли? Ах, это вероятнее всего. К большой миске супа, к телевизору, к теплым объятиям. Может и ему притвориться, что он опаздывает домой? Пфф… Да кто ему поверит-то? Казалось бы, люди давно уже перестали обращать внимание на то, что находится у них под носом. Но, стоит только расслабиться и попытаться сделать что-то, чего ты действительно хочешь – тебя тут же заметят и высосут мозг до последней горькой капельки… Или какой там мозг на вкус? Не важно.

Фыркнув сам себе и накинув на голову легкий капюшон, он продолжал бесцельно бродить по мокрому асфальту, разглядывая тусклые осенние улицы. Он где-то читал, что однообразие способно не только ввести человека в глубокую депрессию, но и снести крышу, заставить совершить безрассудный поступок, лишь бы вырваться из плена скуки и пустоты. Интересно, подумал он, ждет ли его какой-то из двух вариантов?

Пытаясь отрешиться от бессмысленных раздумий, он принялся в упор разглядывать мокрый асфальт. Взгляд его упал на парочку мертвых воронов, которые, судя по всему, лежали здесь недолго, иначе бы уже стали чьим-то ужином или развлечением. Наверное, их кто-то подбил. Не могли ведь они замерзнуть насмерть? Хотя, он не может сказать, какая именно сейчас погода. Давно уже не чувствует холода.

Вздохнув, он снял с плеча потрепанную коричневую сумку, нашел в ней целлофановый кулек, бережно замотал в него птиц и пошел дальше, стараясь не обращать внимания на приглушенные шепотки за спиной:

– Эй, видел, что он сделал?

– Фу, гадость.

– Он же бомж, наверное, это его еда.

– Меня сейчас стошнит.

Крепче прижимая к себе кулек с воронами, он шагал, подняв вверх подбородок. Слова, которые он слышал, долбили дыру в его грудной клетке, чтобы добраться до сердца, а там и до души. И, прижимая к себе мертвых птиц, он верил, что вороны способны уберечь его душу от проникновения этой боли. Ведь люди неправы.

С другой стороны… Не ему решать, кто прав, а кто ошибается. Он всего лишь гость в этом мире. Как и все остальные. Всего лишь бомж.

Дорога к его четырем стенам (деревянный заброшенный домик, где он проводил свои ночи) занимала около часа быстрым шагом и проходила через заповедник масштабных размеров. По пути он всегда заходил в него, чтобы собрать несколько хорошей деревянной основы для статуй.

Резьба – то, чем всегда дышали его легкие.

В этот раз он принес «домой» прекрасный кусок ореха. Зажег несколько свечей, достал стамеску, маленький топорик ручной работы, сел на доску (пол в этом помещении заменяла черная земля) и принялся воскрешать двух воронов, перемещая их души в дерево. Звук инструмента по гладкой поверхности дерева, тихие капли воска и ровное дыхание вводили его в состояние отрешенного умиротворения.

Помещение было заполнено многочисленными деревянными творениями, в каждом из которых хранилась чистота его сознания. Погружаясь в медитацию единства, бомж не замечал, как его душа сливалась с Настоящим Домом, и начинал тихим глубоким голосом петь красивую мантру:

Om Namo Bhagavate Vasudevaya¹

Его мир преобразился, когда он лишился всего, что делало его в глазах социума «нормальным, обычным человеком». Потеряв семью – обрел чистое одиночество. Потеряв одежду – обрел слияние с настоящим воздухом.

Потеряв дом – обрел целый заповедник.

Потеряв всё до капли – обрел себя.

Сегодня он уснул быстро. Кроватью служило грязное покрывало в углу. Тем не менее, оно было удобным. Просто удобным. Лежа на животе и уткнувшись носом в руку, он видел сон о жарких тропиках, где был настолько тяжелый воздух, что вскоре бомж начал задыхаться. От кошмарной насыщенности сна, глаза тут же открылись. В комнате было сложно разглядеть что-либо – все погрузилось в дым. Вскочив на ноги, бомж кинулся спасать еще незавершенную работу – своих воронов, но активное пламя уже набросилось на свежевырезанные крылья.

– Нет! – закричал он, и закашлялся, глотнув большую порцию дыма. – Нет!

Огонь вспыхнул сильнее, и бомж застыл, увидев, как из статуи вырвались серые сгустки в образе двух прекрасных птиц. От их клювов шли огненные искры, словно золотые нити, зашивающие прорехи в пространстве. Души воронов не желали заточения в дереве и попросили стихию огня помочь им. Отныне они будут по-настоящему свободными черными воронами, несущими людям и животным знаки о будущем.

Бомж не стал спасать остальные творения, ведь лишь огонь сделает их живыми – теперь он это понял.

Стоя на улице и глядя на дымчатые образы вырывающихся через крышу существ, чьи тела обволакивала золотая узорчатая аура, он мирно улыбался.

____________________________________________________________

Thomas Barquee – Om Namo Bhagavate Vasudevaya¹

☼ Просто сделай выбор ☼

Часть 1. История Анабель

Анабель так сильно напилась, что не обратила внимания ни на мокрую грязь, в которую свалилась по пути домой, ни на своеобразный аромат соседской свинофермы.

Этой ночью она отмечала свой девятнадцатый день рождения. Так как ни семьи, ни друзей у нее не было, ей оставалось только встретить новый возраст бутылкой самого дешевого виски, купленного и выпитого в единственном пабе этого маленького городка.

Прохожие знали Анабель – поэтому не останавливались. Кому захочется позориться перед соседями, вытаскивая из лужи грязную, уродливую сироту? Все дружно презирали маленькую грязную сучку, живущую напротив свинофермы. Ни для кого не секрет – девчонка страдает приступами галлюцинаций.

Анабель была одинока.

Она замерзла. Казалось бы, разгар августа, а ночной ветер режет кожу, как в феврале.

Сделав глубокий вдох, Анабель нисколечко не поморщилась. Она привыкла к запаху. К дому было каких-то тридцать шагов. Вон он стоит: убогий, покрытый гнилью и плесенью, покосившийся и с, забавного вида, дырой в стене. Но идти домой не хотелось.

Быть может, заглянуть в гости к Дэб? Та все еще живет в красивых кустарниках на свиноферме, растущих под забором. Из нее довольно-таки интересный собеседник, хоть и мертвый.

Решено – сделано. Оказавшись на территории фермы, Анабель тихонько сообщила:

– Я пришла.

Мертвая девушка не заставила себя ждать. Она всегда появлялась по первому зову Анабель. И хоть лицо ее теперь навечно окрашено равнодушным призрачным цветом, Анабель знала – Дэб рада ее видеть.

– «Тебя долго не было», – мысленно упрекнул призрак. Анабель все отчетливо услышала в своей голове. Как всегда.

– Извини, – попросила Анабель, пряча улыбку. – Я не приходила, но очень скучала. Что я должна сделать?

– «Я не сержусь, Анабель. Я не сержусь».

Девушки – живая и мертвая – делились историями и сказками, пока не взошло солнце. Сегодня Анабель не спешила уходить. Что-то изменилось в ее сознании. Может, это виски. По какой-то причине она оказалась в ловушке из собственной жизни. Каждый человек представлялся ей скользким, толстым пауком, который связывает ей руки и ноги, обматывает ей шею, чтобы она захлебнулась собственной слюной, чтобы больше не смогла дышать.

Мертвые не такие. Мертвые умеют любить, понимать, знать.

Мертвые умеют жить.

– Почему ты умерла? – поинтересовалась Анабель, сидя на прохладной траве и рассматривая свою, почти прозрачную, собеседницу.

– «Я так решила, – мысленно ответила Дэб. – Никто не мог запретить».

– Но, почему?

– «Потому, что моих сил было недостаточно на целую жизнь. Это слишком много для меня»

– А сейчас? – прошептала Анабель.

В призрачных глазах что-то замерцало – наверное, она улыбнулась:

– «Сейчас мне не страшно. И ты со мной».

Анабель вдруг ощутила себя почти счастливой. Расслабившись, она легла на темно-зеленую траву и, прикрыв глаза ладонями, задала последний, и самый важный вопрос:

– Где ты теперь?

Молчание было долгим, оно длилось почти вечность. То ли Дэб наслаждалась картинками нынешнего дома, то ли ответ был таким печальным, что лучше забыть о вопросе.

Наконец, призрак снова заговорил:

– «Я в листьях, в воздухе и лужах, в птицах и животных. Я могу стать бабочкой, и могу стать камнем. Я дышу и я летаю. Мне никогда не бывает холодно, и я больше не чувствую усталости. Я просто сделала выбор. Теперь я свободна».

Эти мысли освежающим потоком раздавались в голове Анабель, и она была готова наслаждаться ими бесконечно, лежа вот так, под утренним небом, представляя себя юной птицей, которая только-только пробует вкус полноценного полета. Тихий, призрачный шепот проникал под кожу, наполняя вены спасительным нектаром свободы.

И тут Анабель испугалась – по-настоящему, до дрожи в ребрах, до седых волос, до сухого крика. Она боялась никогда не увидеть это место, в котором живет Дэб, и никогда не побыть в теле нежной бабочки.

Нет, она не упустит шанс. Она выберется из жизненной клетки. Больше никто не сможет насмехаться над Анабель. Никто не причинит вреда. Никто не запретит.

Анабель сделала выбор.

Часть 2. Жизнь после смерти

Анабель, сидя на полу и обнимая себя за коленки, измученно наблюдала, как соседские дети вытряхивают дневники и письма из старого пакета.

О, ей было кому посвящать мысли. Своим несуществующим родителям Анабель писала записки с угрозами. Рыжий толстый кот (если бы умел читать) получил бы много писем благодарности за то, что однажды спас ее от падения с высокого дерева. Правда, она тогда просто притворялась, что падает, а наивный котик испуганно мяукал и протягивал ей теплую рыжую лапку. Парню из магазина, который когда-то угостил ее самым вкусным в мире чаем, Анабель посвятила целую пачку комплиментов и трогательных признаний в любви. Знал бы он, кто такая Анабель…

Повезло только Дэб – ее лучшей подруге. Анабель чувственно зачитывала ей письма вслух, потому что мертвые не могут читать. Как сказала Дэб: «Фу, это что, буквы?»

И вот теперь всё, что так старательно писала Анабель – подверглось насилию.

Один из ребят (их было двенадцать, или больше) снял штаны и выдавил из своей детской, прыщавой задницы вонючую какашку прямо на стопку писем. Потом тщательно подтерся запиской родителям. Остальные начали ржать и затыкать носы от запаха.

Они уже были внутри, когда Анабель вернулась с кладбища домой. Потом на нее полетели камни. Это первое, что она поняла. Самый мелкий (ему было девять, Анабель точно знала) запер дверь с криком «Война!». И тут же дети начали швыряться острыми камнями.

Ребра, казалось, стали мягкими. И даже ничего не болело. Только вся эта кровь на животе, руках, волосах… Надо бы смыть ее, когда эти твари исчезнут.

– Стоп, пацаны, стоооп! – услышала Анабель радостный детский возглас. – У меня идея! Ш***а проголодалась!

Не успев переварить в уме эту фразу, Анабель ощутила резкую вонь и попыталась прикрыть лицо, но один из мелких чудовищ (кудрявый мальчик лет одиннадцати) заломил ей руки, чтобы второй (аккуратно причесанный внук городского мэра) мог впечатать лист с дерьмом ей в лицо.

Вроде бы Анабель звала на помощь и плакала, вроде бы даже разбила пару детских носов… Она смутно помнит. Просто в один момент на пол упала пустая бутылка из-под пива, и осколки врезались Анабель в руки. Прямо туда, где вены.

Так все и началось.

***

Анабель очень хотела спать. Будто за свою короткую бесполезную жизнь она чересчур устала, и после смерти ей суждено долго-долго отсыпаться.

Оказалось, загробная жизнь состояла из одной маленькой комнатки. Не самое лучшее место. Дни Анабель плыли медленно и однообразно: каждое утро на полу посреди комнаты появлялась дыра, из которой выползал рой тараканов. Они облепляли тело, копошились в ее волосах, неприятно щекотали лицо.

Анабель кричала.

Затем, появлялась дверь, за которой густая кровь лилась с неба вперемешку с чистым дождем. Девушку мутило, и она хлопала дверью, чтобы в комнате не успели появиться кровавые лужи.

Анабель плакала.

Вечером приходили те самые дети. Они смеялись, плевались, и наслаждались своими жестокими шутками.

Анабель сердилась.

Про Дэб она старалась никогда не думать. Ей было стыдно. Ведь Дэб в Высшем Мире, а она здесь… Несколько раз Анабель замечала, что самые мощные мысли – такие как страх или возбуждение – тут же материализуются. Однажды она пыталась представить себе место, о котором говорила Дэб, и через мгновенье в комнате появилось окно. Осторожно приблизившись к нему, Анабель увидела красивое дерево. Оно казалось таким величественным… Откуда-то Анабель знала – этим деревом наслаждаются, наполняясь его энергией.

Так у нее впервые появилась цель.

В то утро дыры на полу не было. Зато преждевременно открылась дверь. Закрыв глаза, Анабель шагнула наружу. Густое, липкое и соленое заливало ей нос и плечи. Босые ноги тонули в горячих лужах. В ушах больно вибрировало, шумело и кричало.

Анабель продолжала двигаться.

Что-то заползло ей на ногу – большой таракан. Кто-то схватил ее за волосы – один из детей. Обожгло вены на руках – стекло от разбитой бутылки.

Анабель продолжала двигаться.

Мужчина и женщина перекрыли дорогу, расставив руки для объятий. Толстый кот путался под ногами. Красивый парень из магазина пытался поцеловать ее.

Анабель продолжала двигаться.

Темнота исчезла, чтобы дать возможность появиться свету. Шум и крики сменились радужным пением лягушек и птиц. Ноги теперь тонули не в кровавых лужах, а в мягкой, свежей траве. Вместо тараканов на Анабель садились бабочки. А вместо темной комнаты с жестокими детьми теперь были великие просторы и крепкое, высокое дерево, в тени которого сидела изящная девушка с книгой в руках.

Анабель подошла ближе.

– Тебя долго не было, – упрекнула Дэб.

– Извини, – ответила Анабель, пряча улыбку.