Текст книги "Кланы Альфанской Луны"

– Халтурить? Откуда вам известно такое слово? – удивился Чак.

«Я разбираюсь в терранском обществе, – ответил Клэм. – Я вижу это так: днем вы работаете в ЦРУ, а ночью пишете тексты для Банни Хентмана. В таком ритме вам не продержаться без допинга, нужно будет стимулировать мозг. Для этой цели вполне подойдет гексоамфетамин. На Терре он запрещен. Однако для меня это не проблема, мои связи легко помогут достать все, что нужно. Как только ваш мозг получит необходимую дозу, потребность во сне исчезнет».

– Работать шестнадцать часов? – ужаснулся Чак. – Лучше сдайте меня полиции!

«Нет, – отказался слизевик. – Зная, что ваши мысли могут стать известны полиции, вы не станете убивать эту жестокую женщину. Вы оставите ее в живых».

– С чего вы взяли, что Мэри жестока? – спросил Чак.

«И что ты вообще можешь знать о земных женщинах?» – подумал он.

«Из ваших мыслей я понял, сколько ошибок по отношению к вам, пусть и незначительных, совершала миссис Риттерсдорф все эти годы. По меркам любой культуры она воплощение зла. Из-за этого вы нездоровы и не можете трезво воспринимать действительность. Только посмотрите, как упрямо вы сопротивляетесь столь желанной работе, которую предлагает мистер Хентман».

В дверь конапта постучали. В комнату заглянул Банни Хентман. Он явно был рассержен.

– Мне нужно идти, мистер Риттерсдорф, – заявил он. – Так что вы ответите на мое предложение? Согласны вы или нет? Если идете, то не стоит тащить с собой ваших нетерранских желеобразных соседей.

«Мистер Риттерсдорф примет ваше предложение о работе, мистер Хентман», – мысленно произнес слизевик.

– Кто вы такой? – спросил комик. – Вы его агент?

«Коллега».

– Пусть так, – протягивая Чаку контракт, сказал Хентман. – У вас восемь недель. В неделю вы должны сдавать один часовой сценарий и, кроме того, принимать участие в конференциях с другими сценаристами. Ваш гонорар составит тридцать две тысячи долларов в неделю, вас устроит?

Чака это более чем устраивало, предложенная заработная плата была в два раза больше, чем он ожидал. Взяв копию контракта, он под бдительным взглядом слизевика подписал ее.

– Я засвидетельствую вашу подпись, – сказала вошедшая в комнату Джоан.

Она подписала три экземпляра и вернула бумаги Хентману. Он убрал их в карман пальто, затем, вспомнив, что один полагается Чаку, достал листы обратно.

«Поздравляю! – сказал ганимедянин. – Это нужно отпраздновать».

– Я – пас, – отозвался Хентман. – Мне пора. До свидания, Риттерсдорф. Я буду на связи, поставьте в своей гнилой комнатенке видеофон. Или перебирайтесь куда получше.

С этими словами он покинул квартиру слизевика.

«Что ж, мы можем отпраздновать втроем, – предложил Раннинг Клэм. – Я знаю бар, где обслуживают инопланетян. Выпьем за мой счет. Я угощаю».

– Отлично, – ответил Чак.

Он не хотел оставаться в конапте, давая тем самым Мэри лишнюю возможность для встречи.

Открыв дверь, они увидели в коридоре молодого человека. Дэн Мейджбум ждал их.

– Прошу прощения, – извинился Чак. – Я совсем о тебе забыл.

«Мы идем отмечать новую должность Чака, – сообщил слизевик. – Можешь пойти с нами, пусть ты всего-навсего робот».

Джоан Триест с любопытством взглянула сначала на Мэйджбума, а затем на Чака.

– Мейджбум – симулякр ЦРУ, – объяснил ей Чак. – Им управляют из нашего офиса в Сан-Франциско. – Это Петри, да? – спросил он Дэниела.

– Сейчас, мистер Риттерсдорф, я нахожусь в автономном режиме, – улыбаясь, ответил Мэйджбум. Он был весьма доволен собой. – Мистер Петри отключился, когда вы вышли из комнаты. Как я справляюсь? Вы думали, что я не сам говорю, но это не так. На самом деле, я могу весь вечер работать автономно, могу пойти с вами в бар, выпить, отпраздновать, вести себя как человек, может быть, даже лучше.

«Итак, – думал Чак по пути к трапу, – с помощью него я должен получить компенсацию от супруги».

«Не забывайте, мистер Риттерфсдорф, мисс Триест работает в полиции Росса», – уловив мысли Чака, предупредил ганимедянин.

– Именно, – ответила Джоан. – Почему же ты транслировал свои мысли мистеру Риттерсдорфу, а не мне? – укорила она слизевика.

«Я почувствовал, что, знай ты сей факт, не одобрила бы любовную активность со стороны мистера Риттерсдорфа», – ответил он.

Услышанное, казалось, удовлетворило Джоан.

– Думаю, тебе не стоит совать нос в чужие дела, – сердито сказала она. – Способность к телепатии сделала жителей Ганимеда ужасно назойливыми.

«Мне жаль, – огорчился слизевик, – если я неверно оценил ваши желания, мисс Триест, прошу меня извинить. Очевидно, – обратился он к Чаку, – мисс Триест одобрит вашу симпатию к ней».

– Господи боже! Не лезь, пожалуйста, не в свое дело! Оставим эту тему! – Джоан побледнела, с трудом сдерживая досаду.

«Терранским девушкам не угодишь», – подумал обиженный слизевик и остаток пути до бара старался ни о чем больше не думать.

Позже, когда они сидели, а слизевик лежал на обтянутом искусственной кожей сиденье за столиком, Джоан сказала:

– Думаю, это замечательно – работать на Банни Хентмана и, должно быть, волнующе.

«Мистер Риттерсдорф, – телепатировал слизевик, – я подумал, что вам не следует сообщать жене о том, что у вас теперь две работы. Если она узнает, то может потребовать гораздо большую компенсацию и алименты».

– Согласен, – отозвался Чак.

Совет прозвучал разумно.

«Поскольку она узнает, что мистер Хентман вас нанял, – продолжил слизевик, – вам лучше это признать, скрыв факт о работе в ЦРУ. Попросите коллег, в частности вашего непосредственного начальника мистера Элвуда, прикрыть вас».

Чак кивнул.

«В результате, работая в двух местах, вы будете иметь больше средств на безбедную жизнь, несмотря на мировое соглашение и алименты. Вы не думали об этом?»

Честно говоря, Чак не загадывал так далеко. Слизевик был гораздо предусмотрительнее, и это огорчало.

«Вы понимаете, – сказал Раннинг Клэм, – насколько я от чистого сердца забочусь о ваших интересах. Я настаиваю на том, чтобы вы приняли предложение мистера Хентмана…»

– Думаю, – вмешалась в их разговор Джоан, – это ужасно, что вы, ганимедяне, играете в бога.

Она укоризненно посмотрела на слизевика.

«Но учтите, – вежливо напомнил тот, – это я свел вас с мистером Риттерсдорфом. И я предвижу, хоть и говорят, что я не пророк, успех в ваших сексуальных отношениях».

– Заткнись наконец! – в ярости вскричала Джоан. – Ты просто невыносим!

* * *

Чак не стал устраивать долгие посиделки и вскоре оставил слизевика догуливать в баре, попрощался с Дэниелом, вызвал такси и проводил Джоан домой.

В дороге она призналась:

– Я была рада убраться подальше от этого Клэма. Он настоящая заноза в заднице, постоянно лезет в голову. Но в одном он прав – это он нас познакомил… – Она замолчала, наклонив голову на бок и прислушиваясь. – Произошел несчастный случай. Мне нужно туда, – обратилась она к автопилоту. – Есть жертвы.

Добравшись до места происшествия, они увидели перевернутый самосвал. На посадке у него, вероятно, отказал главный пропеллер, и машина врезалась в стену, выбросив своих пассажиров. Укрытый свитерами и пальто, на земле лежал пожилой мужчина, бледный и молчаливый. Дежурный полицейский не давал никаких комментариев по поводу происшедшего и просто отмахнулся от вопросов Джоан. Пси поспешила к пострадавшему. Видя, что полиция не препятствует, Чак пошел за ней. Машина скорой помощи уже была на месте и нетерпеливо гудела, стремясь поскорее отправиться в больницу Росса.

Наклонившись, Джоан изучала погибшего.

– Он скончался три минуты назад, – констатировала она, обращаясь и к себе, и к Чаку. – Мне все ясно. Подожди немного, я верну его на пять минут назад.

Она внимательно рассмотрела бумажник мужчины, который ей передал один из полицейских.

– Мистер Эрл Экерс, – пробормотала Джоан, закрывая глаза. – Переместится только он, по крайней мере в теории, но невозможно быть уверенной наверняка… – Она сосредоточилась, лицо ее окаменело. – Тебе лучше отойти, чтобы не зацепило.

Чак подчинился. Он прогуливался, вдыхая холодный ночной воздух, курил сигарету и прислушивался к шуму раций из полицейских машин. Собралась толпа зевак, движения почти не было, полицейские иногда махали ему.

«С какой необычной девушкой я связался, – подумал Чак. – Работает в полиции и к тому же пси… Интересно, что бы она сделала, узнав, что я задумал для Дэниела. Вероятно, Раннинг Клэм прав: если бы он позволил ей все узнать, это стало бы ужасной ошибкой».

– Иди сюда! – позвала Джоан.

Чак быстро подошел к ней.

Лежа под импровизированными одеялами, пожилой мужчина дышал, его грудь тихонько поднималась и опускалась, а на губах образовывались едва заметные пузырьки слюны.

– Он вернулся на четыре минуты назад, – сказала Джоан, – жив, но сильно ранен. Это все, что я смогла сделать. – Она кивнула врачам-симулякрам, те подошли и склонились над ожившим мужчиной. Включив сканирующее устройство, симулякр осмотрел пострадавшего, оценив степень повреждений. Затем повернулся к своему товарищу, они обменялись мыслями, после чего тот раскупорил свой металлический бок, вытащил из него картонную коробку и открыл ее.

Внутри лежала искусственная селезенка, в свете фар полицейских машин Чак увидел информацию, отпечатанную на крышке коробки. Симулякры начали операцию. Один ввел раненому анестетик местного действия, второй, используя хирургическую руку, сделал надрез брюшной полости.

– Мы можем идти, – сказала Джоан Чаку. – Моя работа закончена. Он нехотя оторвался от наблюдения за симулякрами. Их действия захватили и увлекли его. Засунув руки в карманы пальто, маленькая и стройная, Джоан вернулась к их летающему такси, села и стала ждать Чака. Она заметно устала.

Удаляясь от места аварии, он признался:

– Впервые видел, как работают медицинские симулякры.

Он пребывал под большим впечатлением и еще ярче осознал огромные возможности, заложенные в искусственных людей, разработанных и сконструированных компанией «Дженерал Дайнемик». Конечно, он бесчисленное количество раз видел симулякров ЦРУ, но там не было ничего подобного, в жизненно важном, основополагающем смысле. Здесь же врагом была не группа людей с иными политическими убеждениями – врагом здесь оказалась сама смерть.

А с симулякром по имени Дэниэл все происходило бы наоборот: со смертью никто бы не боролся, ее бы поощряли.

Став свидетелем увиденного, Чак все понял: он никогда не решится рассказать Джоан о своих планах. Разве в таком случае логика не говорила ему избегать встреч с ней? Инсценировать убийство и в то же время общаться с сотрудником полиции казалось затеей сумасшедшего. Он что, хотел, чтобы его поймали? Присутствовал ли во всем этом извращенный порыв к самоубийству?

– О чем ты думаешь? – спросила Джоан.

– Что, прости? – Чак рассеянно моргнул.

– Я не Раннинг Клэм, я не могу читать твои мысли, – улыбнулась девушка. – Ты кажешься таким серьезным. Думаю, это из-за твоих семейных проблем. Я бы хотела как-то подбодрить тебя. Зайдешь ко мне?

Джоан вдруг покраснела, очевидно вспомнив слова слизевика. – Просто выпьем, – уточнила она.

– Почему бы и нет? – ответил Чак, тоже вспомнив сказанное соседом.

– Послушай, – сказала Джоан, – то, что этот ганимедский деляга засунул свой псевдоподий, или что там у них, в нашу жизнь, не значит… – Она раздраженно замолчала, ее глаза оживленно заблестели. – Черт бы его побрал! Ты знай, он не так прост! Он может быть потенциально опасен. У этих ганимедян столько амбиций! Вспомнить хотя бы условия, на которых они вступили в войну между Террой и Альфой. Все они одинаковы, как и миллионы других разумных существ, всегда ищущих выгоду. – Она нахмурилась. – Может, тебе стоит съехать, держаться от него подальше?

Но Чак прекрасно понимал, что делать это уже поздно. Они добрались до дома Джоан. Перед ними стояло симпатичное современное здание. Как большинство новых построек, оно было весьма простым в дизайнерском решении и по большей части подземным. Вместо того чтобы стремиться к небу, оно уходило вниз.

– Я живу на шестнадцатом этаже, – сказала Джоан, – это немного похоже на жизнь в шахте. Надеюсь, ты не страдаешь клаустрофобией.

Минуту спустя, доставая ключ и вставляя его в замочную скважину, она философски добавила:

– Однако если на нас нападут альфанцы, то мы будем в безопасности, между нами и ударом водородной бомбы пятнадцать уровней.

Джоан открыла дверь. В квартире зажегся мягкий, туманный свет. Яркая вспышка ослепила Чака. Щурясь, он посмотрел вперед и увидел стоящего в центре комнаты человека с фотоаппаратом в руках. Это был его недавний знакомый, которого Чак терпеть не мог.

– Привет, Риттерсдорф! – бодро поздоровался Боб Альфсон.

– Кто это? – спросила Джоан. – И зачем он нас фотографирует?

– Не беспокойтесь, мисс Триест, – сказал Альфсон. – Я адвокат Мэри Риттерсдорф – жены вашего любовника. Нам нужны доказательства для судебного разбирательства, которое, кстати… – он многозначительно посмотрел на собеседника, – назначено на следующий понедельник в десять утра в зале суда судьи Бриззолара. Мы перенесли заседание. Ваша жена хочет, чтобы все было сделано как можно скорее.

Альфсон торжествующе улыбнулся.

– Убирайтесь вон отсюда! – потребовал Чак.

– Был рад повидаться, – направляясь к двери, шутовски раскланялся тот. – Кадры, что я снял – очевидно, вы с таким сталкивались в ЦРУ, – стоят дорого, но и пользы приносят достаточно. Я снял все на «Эгфом». – Это задело вас за живое? То, что я сфотографировал, это запись не того, что вы только что сделали, а того, что произойдет в этой комнате в течение следующего получаса. Я думаю, судью Бриззолара это заинтересует.

– В ближайшие полчаса здесь ничего не произойдет, – разочаровал его Чак, – потому что я ухожу.

Он протиснулся мимо адвоката и вышел в коридор. Нужно было убираться отсюда как можно скорее.

– Думаю, вы ошибаетесь, – холодно усмехнулся Альфсон. – Поверьте, в фильме будет кое-что ценное. В любом случае вас это не должно волновать. Это всего лишь технический прием, с помощью которого Мэри может получить постановление. Доказательства должны быть официальными. Я, право, не понимаю, как это вас заденет.

Сбитый с толку Чак обернулся:

– Это вторжение в частную жизнь!

– Вам прекрасно известно, что последние лет пятьдесят ни у кого нет частной жизни, – парировал Альфсон. – Вы работаете на ЦРУ, не обманывайте меня, Риттерсдорф.

Он вышел в коридор, прошел мимо Чака и неторопливо направился к лифту.

– Если вам нужна будет копия пленки…

– Обойдусь, – огрызнулся Чак, глядя Альфсону вслед, пока тот не скрылся из виду.

– Ты мог бы и остаться, – сказала Джоан. – Он все равно уже все записал.

Она придержала дверь, и наконец Чак с неохотой зашел.

– То, что он сделал, конечно, незаконно. Но я полагаю, в судебных разбирательствах это частая практика.

Джоан прошла на кухню и начала готовить напитки. Чак услышал звон бокалов.

– Как насчет «Харпера»? – прокричала девушка. – У меня есть неоткрытая бутылка.

– Мне все равно, – грубовато отозвался Чак.

Джоан принесла выпивку, он машинально взял свой стакан.

«Я еще доберусь до тебя, Мэри, – подумал он. – Теперь-то уж точно. На кону моя жизнь».

– Ты такой напряженный, – заметила Джоан. – Сильно расстроился? Сначала Раннинг Клэм со своей телепатией, теперь этот адвокат со своим чудо-аппаратом. Именно сейчас, когда…

– У нас пока что есть возможность, – сказал Чак, – заняться любовью так, чтобы это осталось в тайне.

– И как же? – заинтересовалась Джоан.

Ничего не ответив, он сделал еще один глоток.

6

С полок, подвешенных на высоту человеческого роста, спрыгивали кошки: сначала три стареньких беспородных кота, затем пятнистый мэнкс, за ним сиамские котята с пушистыми усатыми мордочками, а последними – молодой изящный черный кот и крупная трехцветная кошка, которой прыжок дался с большим трудом. К кошачьей компании тут же присоединилась маленькая собачонка. Все вместе они путались под ногами Игната Ледебура, пытавшегося выйти из своей хижины.

Неподалеку валялись останки дохлой крысы. Поймала ее терьер, собака-крысолов, а кошки съели все, что пожелали. Их рычание и разбудило Игната. Ему стало жаль крысу: она, вероятно, охотилась за мусором, наваленным по обе стороны единственной двери. В конце концов, крыса, как и человек, тоже имела право на жизнь. Пес этого, конечно, понять не мог, убийство для него – инстинкт, заложенный в хилом тельце. Морально он был чист, да и крысы изрядно его напугали. В отличие от своих серых хвостатых собратьев с Терры местные грызуны отличались ловкими лапами и умением создать оружие, пусть и примитивное. Они были умнее.

Перед Игнатом громоздились ржавеющие останки автономного, давно вышедшего из строя трактора. Несколько лет назад его оставили здесь с призрачной надеждой о дальнейшей починке. И вот Игнату исполнилось уже пятнадцать (или шестнадцать?) лет, он вырос, а машина окончательно развалилась. Дети играли здесь, болтали с трактором, забавляясь с элементами его коммуникативного контура.

Игнат не нашел то, что искал, – пустой пластиковый пакет из-под молока. Он хотел разжечь костер. Вместо искомого пришлось использовать доску. Она должна была быть достаточно хрупкой, чтобы разломить ее одним прыжком, разложив поперек крыльца. В поисках подходящей доски Игнат рылся в куче строительного мусора, наваленной рядом с его лачугой.

Утренний воздух был холодным, Игнат поежился, жалея, что потерял свою шерстяную куртку. Во время одной из своих долгих прогулок он прилег отдохнуть и положил куртку под голову вместо подушки, а проснувшись, забыл о ней и оставил на месте. Все из-за куртки. Игнат, конечно, не мог вспомнить, где это произошло. Он лишь смутно припоминал Адольфвилль, находившийся, возможно, в десяти днях ходьбы.

Женщина из соседней лачуги, недолго бывшая его спутницей – став отцом двоих детей, Ледебур устал от нее, – вышла и в бешенстве закричала на забравшегося в огород белого козла. Тот продолжал щипать ботву, пока женщина не добралась до него, а затем взбрыкнул задними копытами и, отпрыгнув подальше, оказался недосягаем. Из пасти у него все еще свисали свекольные листья. Напуганная козлом стая уток зашевелилась и, почуяв неладное, разбежалась в разные стороны. Игнат рассмеялся. Утки относились ко всему очень серьезно.

Выломав доску для костра, Игнат вернулся в хижину. Следом за ним тащились привязавшиеся кошки. Он закрыл дверь прямо перед их мордами, но одному котенку все же удалось юркнуть в дверной проем. Игнат присел на корточки у чугунной мусоросжигалки и начал разводить огонь.

На кухонном столе под грудой одеял спала его нынешняя жена Элси. Она не вставала, пока он не разожжет огонь и не сварит кофе. Игнат ее не винил. Утром в такой холод никто не любил вставать. Но сейчас было достаточно поздно, Гандитаун уже расшевелился, спали лишь гебы, всю ночь пробродившие по свалке.

Из единственной спальни выглянул ребенок, он стоял голышом, засунув в рот большой палец, и молча наблюдал, как Игнат разводит костер.

Позади малыша приглушенно шумел телевизор, без картинки. Дети могли только слушать. «Надо бы починить», – подумал Игнат, но срочности не было. До того, как в Да Винчи-Хайтс заработал лунный телевизионный передатчик, жизнь была проще.

Когда Игнат начал варить кофе, он заметил, что одной части кофейника не хватает. Вместо того чтобы тратить время на поиски, Игнат поступил иначе: он нагрел кастрюлю с водой на пропановой горелке, дождался, когда она закипит, бросил туда большую горсть молотых зерен. Сколько точно было кофе, он не знал. Теплый, насыщенный аромат наполнил хижину. Игнат с благодарностью вдохнул, наслаждаясь запахом и вслушиваясь в потрескивание огня, согревающего хижину. Он постоял еще сколько-то времени у горелки, когда постепенно осознал, что у него видение.

Он ошеломленно замер. Между тем протиснувшийся в комнату котенок сумел забраться в раковину, где обнаружил кучу объедков, оставшихся со вчерашнего вечера. Он жадно ел, звуки и вид его пиршества смешивались с другими звуками и образами. Видение усилилось.

– Я хочу кукурузную кашу, – объявил стоящий в дверях спальни ребенок.

Игнат Ледебур ничего не ответил. Погруженный в иллюзии, он пребывал в другой стране. В стране столь реалистичной, что она вышла за грань реальности. Находясь тут и там, она стирала пространство. Во времени же, казалось, она существовала всегда, но и в этом Игнат не был уверен. Возможно, то, что он видел, вообще не существовало, не имело начала и, что бы он ни делал, не имело и конца, потому что было слишком велико. Возможно, оно существовало вне времени.

– Эй, – сонно пробормотала Элси, – где мой кофе?

– Подожди, – ответил Игнат.

– Подождать? Черт возьми, пахнет на весь дом! Где он? – Отбросив одеяло в сторону, она с трудом села. Одежды на ней не было, груди свисали. – Состояние у меня ужасное. Тошнит. Дети твои, полагаю, в ванной?

Соскользнув со стола, Элси неуверенной походкой вышла из комнаты.

– Ты чего так стоишь? – остановившись у входа в ванную, подозрительно спросила она.

– Иди уже куда шла, – устало ответил Игнат.

– Куда шла? Это, черт возьми, была твоя идея! Жить вместе! Я всегда хотела остаться с Френком!

Войдя в ванную, она захлопнула дверь, но та снова распахнулась. Элси опять толкнула ее, на этот раз придерживая ногой.

Видение рассеялось. Разочарованный Игнат подошел к столу с кастрюлькой в руках, скинул на пол одеяла, достал пару кружек, оставшихся со вчерашнего ужина, и наполнил их горячим кофе. В каждой кружке всплыли комочки.

Из ванной донесся голос Элси:

– Это что, был транс? Или как ты это называешь? Ты видел Бога? – в ее вопросе прозвучало ничем не прикрытое отвращение. – Я живу не только с гебом, но еще и с шизом. Ты геб или шиз? Пахнешь, как геб. Впрочем, тебе решать.

Элси спустила воду и вышла из ванной.

– Ты вспыльчивый, как ман. Вот что я в тебе терпеть не могу, так эту твою вечную вспыльчивость. – Она взяла свой кофе, отхлебнула и закричала в ярости: – Тут одни комки! Ты опять куда-то подевал чертов кофейник!

Теперь, когда видение исчезло, было трудно вспомнить его суть. Это была одна из проблем с иллюзиями. Что они значили для реального мира? Игнат постоянно думал об этом.

– Я видел чудовище, – сказал он. – Оно напало на Гандитаун и раздавило его. Ничего не осталось, лишь огромный кратер.

Игнату стало грустно. Гандитаун ему нравился гораздо сильнее, чем любое другое место на Луне. Вдруг он почувствовал страх, гораздо больший, чем все когда-либо им пережитые. И с этим ничего нельзя было поделать.

Остановить чудовище невозможно. Оно придет и заберет всех, даже могущественных манов со всеми их умными идеями и беспрерывной деятельностью. И даже паров, которые защищались как от всего реального, так и от нереального.

Но в видении было и нечто большее.

За чудовищем скрывалась недобрая душа.

Игнат видел ее, когда она выползала. Подобно блестящей желеобразной гнили, она губила все, к чему прикасалась, разлагала даже голую почву и тонкие ветви растений и деревьев. Полная чаша этой субстанции истребила бы целую вселенную. Это было творением рук человеческих. Это создание хотело уничтожать.

Итак, их было два. Монстр, разрушающий Гандитаун, и злое существо. Они шли порознь, у каждого был свой путь. Монстр являл собой женщину, а злая душа принадлежала мужчине. И… Игнат закрыл глаза. Это была та часть видения, что привела его в ужас. Этим двоим предстояло вступить в жуткую битву. И грядущая битва не между добром и злом, а невидимая, бессмысленная борьба в трясине между двумя насквозь пронизанными яростью сущностями, не уступающими друг другу в ненависти.

Битва, которая, возможно, даже приведет к смерти одного из существ, свершится здесь. Они пришли сюда, намеренно избрав это место полем боя, чтобы вести свою вневременную войну.

– Сделай яичницу, – сказала Элси.

В поисках упаковки яиц Игнат неохотно порылся в мусорке у раковины.

– Придется тебе еще и сковородку вымыть, – добавила Элси. – Вчера вечером я оставила ее в раковине.

– Ладно. – Игнат открыл холодную воду и принялся оттирать нагар от сковородки комком газетных листов.

«Интересно, – подумал он, – могу ли я повлиять на исход их борьбы? Станет ли добро решающей силой?»

Он мог бы призвать на помощь все свои духовные способности и попытаться. Не только ради блага Луны, кланов, но и ради самих этих мрачных существ. Возможно, чтобы облегчить их бремя.

Это была идея, над которой стоило подумать, и он продолжал размышлять над ней, пока чистил сковородку. Бесполезно было делиться информацией с Элси, она бы просто послала его к черту. Она не знала о способностях мужа, поскольку он никогда не говорил ей о них. Будучи в нужном настроении, он мог проходить сквозь стены, читать чужие мысли, излечивать болезни и, наоборот, заставлять злых людей заболевать, влиять на погоду, губить урожай. Он мог делать почти все, что угодно, при правильном настроении. Все это проистекало из его святости.

Даже вечно подозрительный клан паров признавал его святым. Так считали все на Луне, включая вечно занятых, острых на язык манов, когда в перерывах между своей работой они поднимали глаза и смотрели на него.

Игнат понял: если кто и может спасти Луну от этих двух грязных существ, так это он. Это его судьба.

– Это не весь мир, это просто Луна, – с мрачным осуждением сказала Элси. Она стояла перед мусоросжигателем, переодеваясь в одежду, которую сняла накануне вечером. Она носила ее уже неделю, и Игнат заметил, не без тени удовольствия, что жена на верном пути к тому, чтобы стать гебом: большего ей и не требовалось.

И это было хорошо – быть гебом. Потому что гебы нашли истинный путь, избавились от ненужного.

Открыв дверь хижины, Игнат вновь вышел на улицу, где было все так же холодно.

– Куда ты? – закричала ему вслед Элси.

– Мне нужен совет, – коротко объяснил Игнат и закрыл за собой дверь, а затем в сопровождении докучливых кошек отправился на поиски шиза Омара Даймонда.

* * *

Благодаря своим сверхъестественным псионическим способностям Игнат телепортировался по Луне, пока наконец не нашел Омара, заседающего вместе с другими кланами в Адольфвилле. Игнат левитировал на уровень шестого этажа огромного каменного здания, стучал и заглядывал в окна до тех пор, пока люди внутри не заметили его и не подошли, чтобы открыть окно.

– Боже, Ледебур, от тебя воняет, как от козла, – тут же заявил Говард Строу. – Два геба в одной комнате – это отвратительно.

Он брезгливо отвернулся, отошел в сторону и уставился в пустоту, сдерживая присущий всем манам гнев.

– Какова цель вашего вторжения? – нервно поинтересовался у Игната представитель клана паров Габриэль Бэйнс. – У нас тут вообще-то собрание!

Игнат Ледебур телепатически доложил Омару Даймонду о неотложности своего визита. Даймонд выслушал его, со всем согласился, и они, объединив свои навыки, покинули зал Совета. Омар и Даймонд шли по травянистому полю, усыпанному грибами. Некоторое время оба молчали, развлекаясь тем, что пинали грибы.

Наконец Даймонд сказал:

– Мы уже обсуждали вторжение.

– Оно прибудет в Гандитаун, – сказал Игнат. – У меня было видение. Те, кто прилетит, они…

– Да-да, – раздраженно начал Даймонд, – мы знаем, что это хтонические силы, я ознакомил делегатов других кланов с имеющейся у нас информацией. От хтонических сил нельзя ожидать ничего хорошего, потому что их слишком много. Подобно пресмыкающимся гадам, они погрузятся в землю и увязнут в теле планеты.

– В теле Луны, – хихикнув, поправил собрата Игнат.

– Да, Луны.

Даймонд закрыл глаза, но продолжал идти, не сбиваясь с шага, хотя больше не мог видеть дорогу. Игнат понял, что его друг впал в кратковременную, добровольную кататонию. Все шизы были способны к кататонии. Игнат молча ждал. Остановившись, Омар Даймонд пробормотал что-то неразборчивое.

Игнат вздохнул и сел на землю, рядом с ним стоял погруженный в транс Омар, и не было слышно других звуков, кроме слабого шелеста деревьев, окаймляющих луг.

Вдруг Даймонд заговорил:

– Давай объединим силы и сможем увидеть вторжение куда более ясно. – Его слова вновь превратились в непонятное бормотание. Игнат вздохнул. Даже святого это раздражало.

– Свяжись с Сарой Апостолес. Втроем мы четко разглядим врага, он предстанет перед нами. Мы будем контролировать их обоих прямо здесь.

Игнат мысленно позвал Сару, спящую в своей лачуге в Гандитауне. Он почувствовал, как она проснулась, зашевелилась, пробормотала что-то и застонала, поднимаясь с койки, чтобы, пошатываясь, встать на ноги.

Игнат и Омар ждали Сару. И вскоре она появилась, одетая в мужское пальто, мужские брюки и кроссовки для тенниса.

– Прошлой ночью, – сказала она, – мне приснился сон. Некие существа витают поблизости, готовясь явить себя.

Ее круглое лицо было искажено беспокойством и ноющим, разъедающим страхом, что придавало ему уродливый сморщенный вид. Игнату стало жаль ее. Она никогда не была способна укрыться от разрушительных эмоций, слишком привязанная к собственному телу и его недугам.

– Прошу вас, присаживайтесь, – сказал Игнат.

– Заставим их появиться сейчас, – сказал Даймонд, – здесь, прямо на этом месте. Начнем.

Он наклонил голову, Игнат и Сара последовали его примеру. Находясь рядом, они усиливали свои способности к провидению. Они боролись сообща. Время шло, и никто из троих не знал, сколько минуло часов, пока то, что они видели, расцветало рядом, подобно черному бутону.

– Вот оно, – сказал Игнат и открыл глаза. Сара и Даймонд сделали то же самое. Они посмотрели в небо и увидели опускающийся хвостом вниз корабль. У них все получилось.

Выпуская клубы пара, корабль прилунился в сотне ярдов справа. Игнат осознал, что это был самый большой корабль, который ему доводилось видеть. Ему тоже было страшно, но он, как всегда, держал эмоции под контролем. Прошло много лет с тех пор, как ему приходилось иметь дело с фобией. Сара же, напротив, была парализована ужасом, наблюдая за кораблем. Тот вздрогнул и замер, открылся люк, и пассажиры приготовились покинуть огромный трубчатый организм, созданный из металла и пластика.

– Пусть подойдут, – сказал Омар, снова закрывая глаза. – Пусть увидят нас. Пусть заметят и окажут должное уважение.

Игнат тут же присоединился к товарищу, испуганная Сара через пару секунд последовала за ними, настолько быстро, как смогла.

Из люка корабля высунулся трап. Двое терран шаг за шагом спустились на землю.

– Омар, может, нам стоит использовать чары? – с надеждой в голосе спросил Игнат.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Даймонд. – Я не занимаюсь магией.

– Мы с Игнатом справимся, – сказала Сара. – Давай превратим их в мирового паука? Пусть плетет паутину жизни на земле.