Текст книги "Ночной охотник. История серийного убийцы Ричарда Рамиреса"

Филип Карло
Ночной охотник. История серийного убийцы Ричарда Рамиреса

Philip Carlo

The Night Stalker: The Disturbing Life and Chilling Crimes of Richard Ramirez

© 1996 by Philip Carlo

© Мордашев Е. А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Посвящается всем погибшим от рук серийных убийц

Примечание издателя:

Некоторые имена изменены для защиты неприкосновенности частной жизни связанных с этой историей людей.

«Несчастные цепляются за тени и, предаваясь удовольствиям, в коих им отказывает истина, искусно погружаются во всевозможные иллюзии».

Маркиз де Сад, «Преступления любви, или Безумства страстей»

Книга первая. Преследуемый и преследователи

«Поклянись Сатаной, что не будешь кричать».

– Ночной охотник

Глава 1

В центре Лос-Анджелеса, у автовокзала компании «Грейхаунд», с наступлением темноты становится очень опасно. Пестрый легион воров, грабителей, барыг, чокнутых, торчков, алкоголиков и десятидолларовых шлюх кружит, слово стая голодных акул в поисках истекающих кровью. В этих трущобах люди часто спят на грязных, кишащих паразитами улицах, прямо там, куда повалились накануне вечером. Будь у великого, грандиозного Города ангелов задница, ею по праву следовало бы считать район автовокзала «Грейхаунд».

Именно отсюда и явился он, безымянный и оживающий ночами, бесшумный и смертоносный, как цианистый газ. Всегда в черном, в черной бейсболке с низко надвинутым на лоб козырьком, даже носки и туфли у него были черные. В таком наряде он передвигался, скрываясь в тени, смешиваясь и сливаясь с ней, практически незаметный, пока не оказывалось слишком поздно. Полдевятого вечера 27 июня 1984 года он купил два грамма кокаина у Роберто, тощего колумбийца, продававшего порошок в небольшом сквере со скамейками и пальмами прямо перед автовокзалом. Сказав: «Два грамма», он пожал Роберто руку, после чего кокаин оказался у него в ладони. За день Роберто обменивался рукопожатием с десятками людей и умел передавать наркотик незаметно, точно фокусник.

Этим вечером человек в черном приехал на угнанной темно-синей «Тойоте». Его машина особого внимания не привлекла: большинство людей в районе подпольной империи унижения и преступности в центре Лос-Анджелеса занимались своими делами. В этих местах ничего не стоило затеряться. Повсюду были отели с номерами, сдаваемыми на одну ночь за восемь-двенадцать долларов без вопросов и удостоверений личности. Несколько дней подряд он блуждал по таким гостиницам, как «Хантингтон», «Сесил», «Росслин», «Форд» и «Фронтир», убивался кокаином, не ел и не спал, подчиняясь лишь зависимости и агонии своего психоза.

Однако сегодня на кокаин ушли последние деньги, и употребить ему придется под открытым небом. Он сел в машину, проехал несколько кварталов и припарковался. Зловещие, смрадные, воняющие мочой улицы и переулки он знал как свои пять пальцев. Места, где его не побеспокоят, он присмотрел заранее. Он вышел из машины и направился к заднему двору заброшенного здания неподалеку от Пико Хаус [1]1
  Историческое здание в центре Лос-Анджелеса. (Здесь и далее – прим. ред.)


[Закрыть], страждущий и спешащий ввести в организм наркотик.

Из аккуратно сложенного кусочка алюминиевой фольги он достал два из четырех блестящих кристаллов и положил их в обрезанную банку «Пепси», которую нес в маленьком бумажном пакете. Затем влил в банку столовую ложку бутилированной воды; кокс быстро растаял и растворился. Ловко орудуя длинными сильными пальцами, он вынул из пакета шприц и набрал в него воду с кокаином. Потом обвязал жилистый бицепс левой руки жгутом и подождал, пока набухнет вена в изгибе локтя.

Стояла безоблачная жаркая летняя ночь. Что-то видеть он мог только в свете уличного фонаря. Вспугнутые его присутствием, засуетились крысы. Когда вена выступила толстым пурпурным червем, он развязал жгут и медленно ввел наркотик по вене. Словно мчащийся поезд, несущийся навстречу катастрофе, кокаин устремился к его мозгу и конечностям. Он положил аксессуары и кристаллы обратно в сумку, спрятал ее и поспешил к машине – наркотик обострил его ощущения, расширил зрачки.

Покрываясь испариной, он принялся курсировать по центру города, разъезжая по грязным, душным улицам, думая о шлюхах, о сексе особого рода. Но для этого требовались деньги.

По роду занятий он был грабителем и стал в избранном ремесле профессионалом. Он умел проникнуть в любой дом, даже оснащенный системой сигнализации, хотя тревожных сирен и собак старался избегать. Он накручивал расширяющиеся круги вокруг автовокзала. Гоняя, он слушал хэви-метал – «Джудас Прист», AC/DC, «Блэк Саббат», Билли Айдола. Безумные ритмы и зачастую жестокие тексты его заводили. В музыке, с которой он сроднился и сделал своей, для него скрывались важные послания. Он считал, что песня Айдола «Глаза без лица» – об убийце в автобусе – очень точно отражает его мысли. Сбросив угнанную и разыскиваемую полицией машину и возвращаясь в центр города, он нередко воображал, как убивает едущих в автобусе людей.

Он вернулся в переулок в третий раз, принял остаток кокаина и продолжил поездку. Он увидел нескольких уличных хулиганов, притормозил и помахал рукой, но ни один из них не вызвал у него желания остановиться.

Деньги! Чтобы получить желаемое, ему требовались деньги.

Ведя машину и наблюдая за людьми, идущими по тротуарам Мэйн, Бродвея и Спринг, и сидящими в машинах, пережидая красные сигналы светофоров, он думал о жестоком сексе и доминировании. Для совершения успешного убийства важно правильно выбрать время и место. Впоследствии он разоткровенничается: «Хорошему убийце нужно все тщательно спланировать. Когда придет время нанести удар, надо быть готовым ко всему, нельзя позволить себе колебаться».

Под воздействием кокаина время летит быстро, и вскоре силы начали его покидать. Приливы эйфории, с которой он гонял по улицам, спадали, сменяясь нервной тревогой, облегчить которую могла только еще одна доза кокса.

Он выехал на шоссе № 10, миновал несколько съездов, свернул на Альгамбру и стал искать благоприятную возможность. Ничего не найдя, вернулся на автостраду и направился в Гласселл-Парк – небольшую общину численностью 42 тысячи человек, где живут низкооплачиваемые работяги. Он ехал наобум и без карты, темные его глаза вглядывались в ночную тьму, ища место, где можно выйти, взять желаемое и уехать.

Он припарковался на Чепмен-стрит, идущей параллельно пологим тихим холмам Мемориального парка Форест-Лаун. Несколько минут посидел в машине, сосредоточился, надел темные садовые перчатки и удостоверился, что его никто не видит. Убедившись, что за ним не следят, – а на подобное у него был нюх, – он вылез из машины и широким бесшумным шагом пошел, держась в тени, вдоль темно-зеленой кладбищенской ограды.

Чернильно-темное небо над ним мерцало сияющими звездами. Казалось, свет звезд и уличных фонарей своеобразной глазурью покрывал ухоженные надгробные плиты, расположенные аккуратно, как по линейке. По ночному небу мчались прозрачные, точно марля, шелковистые облака, на миг закрывая звезды. В голове у него звучал волчий вой. Он воображал, что идет сквозь густой туман.

Он остановился перед не слишком ухоженным розовым двухэтажным жилым домом, пятнадцати метров шириной и пятидесяти длиной. Постройка напоминала казарму, справа к заднему двору вела подъездная аллея. От нее шли квартиры: пять на втором этаже, пять – на первом, соединяла их ржавая металлическая наружная лестница.

Он прошел во двор, изучая двери и окна взглядом смотрящего через лупу опытного ювелира. Он быстро решил не вламываться в одну из задних квартир. Если что-нибудь пойдет не так, он окажется в ловушке. Он вернулся в направлении Чепмен-стрит и остановился у квартиры № 2, где жила семидесятидевятилетняя Дженни Винкоу.

С редеющими, белыми как соль волосами, ростом Дженни была 175 сантиметров и весила 86 килограммов. У нее было два сына: Джек, живший в девятой квартире сверху, и Мэнни, в Бенсонхерсте, Бруклин. До 11 ноября 1981 года Дженни жила в Бруклине с Мэнни. У Мэнни, как позже скажет Джек, было «расстройство психики», и он часто ссорился с матерью. Даже несколько раз ее ударил. Джек подумал, что будет лучше перевезти мать в солнечную Калифорнию, где он сможет за ней присматривать. У нее был очень низкий уровень электролитов, она постоянно уставала, и даже обычная прогулка давалась ей тяжело.

В ту ночь окно ее квартиры было открыто, загороженное москитной сеткой. Он убедился, что за ним не следят. Свет с улицы перекрывала высокая густая пальма перед домом. Он не знал, кто живет в квартире № 2, но это не имело значения. Он добьется своего, устранит всех, кто встанет на его пути, и возьмет желаемое. Он будет доминировать, он навяжет свою волю.

Он не сомневался в покровительстве Сатаны, извечного врага Христа и всех сил добра. Пока он поклоняется злу, а его сердце глухо к милосердию, Сатана его защитит.

Перчатки мешали убрать сетку, и одну из них пришлось снять. Перчатки он снимал редко, но сегодня вечером он плохо соображал из-за кокаиновой ломки, и руки не слушались.

Он осторожно убрал сетку, тихо положил ее внутрь квартиры и медленно открыл окно. Снова надев перчатку, он ухватился за подоконник, и двумя по-кошачьи легкими, бесшумными, как шелест переворачиваемой страницы движениями, вскарабкался в квартиру. Оказавшись внутри, он встал на пол и дал глазам привыкнуть к темноте. Быстро сообразив, что квартира двухкомнатная, он заметил бедность, в которой жила Дженни Винкоу, и понял, что попал не туда. И разозлился. Разъярился. Ему всегда было очень трудно совладать с гневом.

Стараясь не шуметь, он на носочках вошел в спальню и увидел спящую под бело-коричневым клетчатым одеялом Дженни Винкоу, ее дыхание было медленным и затрудненным. Убедившись, что она одна, он достал фонарик и осмотрел квартиру. Красть было нечего, не считая, разумеется, души Дженни Винкоу…

У изножья кровати он заметил чемодан и подошел в надежде найти в нем что-нибудь на продажу, – чтобы обратить в наличные, кокаин и секс. Открыв его, он увидел только мятую одежду. У стены стоял комод. Он беззвучно обыскал ящики, но опять не обнаружил ничего ценного – ни драгоценностей, ни припрятанных денег. Он посмотрел на спящую Дженни Винкоу, и в нем закипели гнев и ненависть, лицо исказил звериный оскал. Он вынул острый как бритва шестидюймовый [2]2
  В метрической системе – 15 сантиметров.


[Закрыть] охотничий нож, подошел к кровати и остановился, сердце его забилось учащенно. Он почувствовал, как в висках и в глазах пульсирует горячая кровь. Испытывая сексуальное возбуждение от того, что собирался сделать, он поднял нож и вонзил лезвие в грудь Дженни Винкоу по самую рукоять. Она проснулась и закричала, а он продолжал колоть. Она пыталась отбиться, но это было невозможно: он зажал ей рот рукой, приподнял подбородок и ударил ножом в горло, а потом перерезал его от уха до уха так глубоко, что едва не отрубил голову. Ее тело забилось в конвульсиях. Она давилась и захлебывалась кровью. Последней картиной, представшей перед ее умирающим взором, был он, нависший над ней с ножом. Он стянул одеяло и нанес ей еще три глубоко проникающих удара в грудь. Вонзая клинок, он почувствовал возбуждение, подстегиваемый уверенностью в том, что он соединяется с Сатаной, с самим злом.

Завороженный тем, что он наделал – кровью, зияющими ранами, чувством собственного всемогущества, – он почти час пребывал в восторге и стакан за стаканом пил воду в маленькой душной комнате, наполненной зловонным духом крови, пота и смерти.

Закончив, он вымыл руки в раковине и вышел из квартиры так же бесшумно, как и пришел, прихватив с собой небольшой портативный радиоприемник. Быстро, хотя и не настолько быстро, чтобы привлечь к себе внимание, он вернулся к угнанной машине, сел в нее и поехал к повороту.

Было пять часов утра, и рассвет медленно наполнял грустное безмятежное небо. Горизонт на востоке казался темно-индиговым, большие пухлые облака над ним пронзали нити восходящего солнца. Это время кинематографисты называют «золотой час»: в воздухе нет бликов, а цвета и очертания делаются резче и четче. Ранним утром люди уже шли на работу в первую смену. В кронах растущих на кладбище и окружавших квартал деревьев щебетали воробьи и зяблики.

Он подъехал к знаку остановки на углу Уэлдон-авеню. Он собирался повернуть, не останавливаясь, но что-то заставило его притормозить, что-то его удержало. Когда он снова тронулся, на углу справа от него медленно остановился черно-белый полицейский автомобиль из Лос-Анджелеса. При виде патруля сердце его замерло. Полицейский заметил, как он проехал всего в полуквартале от того места, где была убита Винкоу. Его одежда была залита ее кровью, и он сидел в угнанной машине с украденным имуществом.

Но с ним был Люцифер, и он поехал в одну сторону, а патрульный автомобиль повернул налево и двинулся в противоположном направлении.

В 13:20 того же дня, десять часов спустя после ухода убийцы, Джек Винкоу пошел навестить маму. У него был обычай заглядывать к ней каждый день примерно в это время. Она любила куриные наггетсы из «Макдоналдса», и он купил ей порцию. Он хотел сделать ей сюрприз.

Джек был фармацевтом, и его недавно уволили. В его машине забарахлил кондиционер, но утром он его починил. Дженни нравилось кататься в прохладной машине, и Джек подумал, что сегодня, после того как она съест наггетсы, он поедет с ней на прогулку.

Подойдя к входной двери, он заметил, что на окне нет сетки. Странно. Он огляделся и поискал ее, но не нашел. Он достал ключи, чтобы открыть дверь. Обычно дверь была заперта, и он не хотел заставлять маму вставать, но дверь оказалась открыта. Это тоже показалось ему странным, мать всегда держала дверь закрытой. Район Чепмен-стрит не самый спокойный, здесь часто случались взломы и кражи. Когда Джек вошел в квартиру матери, на полу гостиной он увидел сетку. На стенах были пятна крови, дом был перевернут вверх дном.

– Мама, ты здесь? Мам? – крикнул он в зловещей тишине. Ответа не последовало. С трепетом он направился к спальне Дженни, и его охватил страх. В спальне был полумрак. Дженни лежала, укрывшись одеялом. Он схватил его, поднял и увидел ужасную картину – зияющие непристойные раны, почти оторванную голову. Джек повернулся и выбежал из квартиры с криком: «Моя мать убита! Вызовите полицию!» Он пошел прямо к управляющим здания, супругам Лауи и Рене Тринке, постучал в их дверь, крича:

– Мою мать убили! Господи, пожалуйста, позвоните в полицию!

Рене поспешил к телефону и набрал 911. Джек подумал, что ему тоже лучше позвонить. Он подбежал к себе в квартиру, набрал 911 и произнес: «Кто-то убил мою мать, пожалуйста, приезжайте поскорее!» Он назвал адрес, и ему сказали, что машина уже выехала.

Он вернулся к фасаду здания, чтобы дождаться властей. Было 13:40, на улице стояла душная и жаркая погода. Слухи о том, что произошло убийство, распространились быстро, и собралась толпа. Джек нервно ходил взад-вперед, по его лицу текли слезы, он всхлипывал, убитый горем. Он вернулся в квартиру матери, открыл шторы, быстро огляделся, а потом снова вышел на улицу.

Первым полицейским на месте преступления был лейтенант Бастер Алтизер.

Он был начальником смены Северо-Восточного полицейского участка Лос-Анджелеса на Норд-Сан-Фернандо-роуд, когда по рации раздался звонок с кодом 187 – «убийство». Участок находился в четырех кварталах от Чепмен-стрит, и лейтенант Алтизер был на месте через несколько минут. Он припарковался у входа и неохотно вышел из прохладной машины на 35-градусную жару. Подошел к Джеку Винкоу.

– Полиция? – спросил тот.

– Так точно.

– Это я звонил, убили мою мать.

– Это вы нашли тело, сэр?

– Да… в ее квартире, в доме. Я вам покажу.

Лейтенант Алтизер последовал за ошеломленным, ссутулившимся, все еще плачущим Джеком к дверям квартиры № 2. Джек не хотел возвращаться, не мог снова видеть мать в таком состоянии.

– Она в спальне, – сказал он Алтизеру и указал на дверь.

Как только Алтизер вошел в квартиру, он почувствовал запах убийства. Человеческая смерть имеет очень специфический запах, достаточно один раз его вдохнуть, чтобы не забыть никогда. Полицейский медленно прошел в спальню и увидел, что все перевернуто верх дном, а на стенах кровь. Он подошел к кровати, увидел раны, остекленевший взгляд и сразу понял, что это убийство совершено с особым садизмом. Теперь ему требовалось связаться с отделом расследования убийств департамента полиции Лос-Анджелеса и опечатать квартиру. Он вернулся на улицу и позвонил в отдел. Потом достал из багажника желтую ленту ограждения места преступления и оцепил ею переулок и квартиру. Он задал Джеку несколько вопросов, на которые Джек постарался ответить как можно четче, но он был не в себе, и говорить связно ему было трудно.

Потом приехали опытные детективы отдела расследования убийств Джесси Кастильо и его напарник Майк Винн. Алтизер отвел их в квартиру. Они заметили на полу оконную сетку, увидели разгром и все поняли. Заметив кровь в раковине ванной, они предположили, что убийца смывал кровь с рук.

В спальне они заметили комод с открытыми ящиками и разбросанные вещи. Они подошли ближе и изучили раны Дженни Винкоу. Во всем мире работа детективов по расследованию убийств – тяжкое испытание, их мало что может смутить. Но даже детективам отдела убийств очень неприятно видеть убийство пожилого человека.

С холодным взглядом и, не дрогнув ни единым мускулом на лице, Кастильо вызвал людей, снимающих отпечатки пальцев, фотографов, криминалистов и кого-то из офиса коронера. По закону, прежде чем прикасаться к телу, необходимо присутствие представителя офиса коронера Лос-Анджелеса. Когда прибыл патологоанатом Джон Эррера из бюро судебно-медицинской экспертизы, прикрывающее тело Дженни одеяло сняли и приобщили к делу в качестве улики.

Теперь все впервые увидели множественные раны ножом. На руках у Дженни были отметины, указывающие на то, что она пыталась защищаться, отражая колющие удары. На спине, шее, руках и ягодицах Эррера отметил синюшность (свертывание крови под действием силы тяжести). Одета Дженни была в синюю ночную рубашку, задравшуюся на талии. Он отметил, что ластовица ее трусов вырезана, а на левой внутренней поверхности бедра зияет глубокая колото-резаная рана. Присутствовало трупное окоченение. Эррера скальпелем разрезал грудную клетку Дженни Винкоу и вставил термометр, напоминающий кухонный, ей в печень. Ее температура при сравнении с температурой воздуха даст приблизительное время смерти. Температура печени была 34 градуса, а температура в комнате – 27 градусов, что указывало, что она умерла от восьми до десяти часов назад. Дженни положили в черный мешок и повезли в окружной морг на вскрытие.

Работа эксперта по отпечаткам пальцев департамента полиции Лос-Анджелеса Рейнальдо Клары заключалась в том, чтобы найти любые скрытые отпечатки, которые мог оставить убийца. Он пришел и посыпал порошком весь дом, столы, дверные ручки, комоды – все места, где были пятна крови, – но не нашел ни единого отпечатка. Клара и Кастильо решили обработать ванную комнату нингидрином. Ее поверхности были слишком гладкими, чтобы порошок мог эффективно выявить отпечатки. Нингидрат – это химическое вещество, которое распыляют на пол и стены. Его пары остаются на отпечатках, которые затем можно снять с помощью ленты для отделения отпечатков пальцев. Однако это химическое вещество очень едкое и токсичное, и было решено, что процесс удастся завершить не раньше 9:30 утра следующего дня.

Наконец, Клара сосредоточил внимание на окне, вероятном источнике проникновения убийцы. В перчатках он поднял сетку на яркий солнечный свет Калифорнии, чтобы лучше ее разглядеть. Он протер сетку дактилоскопическим порошком и обнаружил четыре отпечатка пальцев, три из них были частично различимы, а один – смазан.

– Бинго! – воскликнул он.

К нему подошли другие детективы и криминалисты. Он показал им свою находку – возможный ключ к разгадке дела. Клара снял отпечатки специальной лентой и приклеил ленту к карте отпечатков. Затем посыпал порошком само окно и нашел еще два отпечатка: один пригодный для опознания, другой слишком размазанный. Тем не менее было найдено четыре достаточно хороших отпечатка, которые можно использовать для опознания убийцы. Экспертам потребуются годы, чтобы вручную сравнить эти находки с миллионами отпечатков пальцев из картотеки департамента полиции Лос-Анджелеса. Прежде чем отпечатки пригодятся, необходимо найти подозреваемого, с чьими пальцами их можно будет сравнить.

Детективы Кастильо и Винн расспросили всех соседей в многоквартирном доме по Чепмен-стрит, но никто ничего не видел и не слышал. Они обшарили подъездную аллею, мусорный бак перед домом, улицу, бордюры и тротуары в поисках ножа, но ничего не обнаружили. Детективы даже забрались за кладбищенскую стену и искали его там, предполагая, что, уходя, убийца мог перебросить его через стену, но не нашли ничего, кроме нескольких монет, засохших цветов, использованных презервативов и пустых пивных бутылок.

На следующее утро специалисты полиции по отпечаткам пальцев вернулись и опрыскали нингидрином ванную комнату, но больше ничего не нашли.

В 11 часов утра доктор Джозеф Коган провел вскрытие тела Дженни Винкоу. Он обратил особое внимание на необычную рану на шее Дженни: фактически это были две глубокие ножевые раны, по одной с каждой стороны трахеи, соединенные очень глубоким разрезом. Ее убийца, как выяснил доктор Коган, обладал опытом убийства, и немалым. Однако, кроме этого вывода, он мало чем мог помочь следствию.