Текст книги "Ночной охотник. История серийного убийцы Ричарда Рамиреса"

Глава 15

Охотник прочел то, что сказал о нем Салерно, и это его разозлило. Нужно иметь смелость, чтобы посреди ночи войти в чей-то дом, никогда не зная, с кем или с чем столкнешься: со стволом, собакой или мужем с бейсбольной битой, считал он. Также он знал, что представься полиции такая возможность, она не задумываясь его убьет, однако это его не остановило.

Он решил, что надо лучше защититься от полицейских ружей и мощного 0,9-мм ручного огнестрельного оружия. У встреченного на автовокзале нелегального торговца оружием он купил автомат «Узи», производивший тридцать выстрелов в секунду. Поцеловав несколько патронов, он зарядил его – три магазина обоймами по тридцать патронов – а два из них состыковал, чтобы просто вынуть пустую обойму, перевернуть и вставить новую обойму. Это можно было сделать за секунды. Еще у него был револьвер 38-го калибра, автоматический пистолет 25-го калибра и пара наручников.

8 августа он снова угнал машину, выехал на шоссе и начал охоту. Этой ночью он дальше, чем когда-либо заехал на восток – в Даймонд-Бар, лежащий на живописных холмах каньона Ла-Бреа, в тридцати милях от центра Лос-Анджелеса. Это прекрасный престижный город с населением в 42 тысячи человек, окруженный цепью холмов, его улицы извилисты, с множеством поворотов, подъемов и спусков, и конкретный адрес трудно найти даже с компасом и картой. В городе десятки красивых парков, а вдоль улиц растут тенистые дубы, орехи и сосны. Летней ночью эта идиллическая община крепко спала.

Он правильно рассудил, что люди здесь будут менее бдительны, и он вряд ли встретит сопротивление. Как и все серийные убийцы, он шел простым путем.

В угнанной машине была отличная аудиосистема, и, проезжая по извилистым, поднимающимся в гору и спускающимся вниз улицам Даймонд-Бара, он слушал грохочущий, пульсирующий ритм хэви-метала. Сегодня вечером сканера при нем не было.

Крадясь по живописным улицам, он думал об убийстве и сексе, сексе и убийстве. Где-то в вихрящихся дебрях его бурлящего психоза они сливались в единое целое. Он остановился на Пайнхилл-лейн. Убедившись, что его не видят, он вышел из угнанной машины и пошел по тихой улице с пистолетами за поясом и «Узи» в черном рюкзаке за спиной.

По стандартам Даймонд-Бара это был скромный бежевый дом с двумя большими панорамными окнами по обе стороны от входа, над которыми на блестящей черной цепи висел фонарь, лампа в нем перегорела. Справа был гараж. В палисаднике росли две большие сосны, отбрасывая на дом тень. Это был дом Сакины и Элиаса Абоватов. Охотник пошел прямиком на задний двор. Окна были заперты, но ему удалось открыть заднюю раздвижную стеклянную дверь.

Сакина Абоват, 27-летняя иммигрантка из Бирмы, работала фельдшером. Это была миниатюрная привлекательная женщина с густыми короткими черными волосами и большими круглыми глазами. 31-летний Элиас Абоват, уроженец Пакистана, был программистом. У Абоватов росли два мальчика – одному десять недель, другому три года.

Охотник открыл стеклянную дверь и вошел в гостиную, пригнулся и прислушался. В гостиной горел свет. После короткой передышки он встал и двинулся по дому с безмолвными смертоносными намерениями. Первая комната, в которую он попал, была спальней трехлетнего ребенка. Он перешел в спальню Сакины и Элиаса. Десятинедельный ребенок спал в детской кроватке рядом с их кроватью. Сакина и ее муж крепко спали. Она только что заснула после кормления грудью младенца в 2:30 ночи. В маленькой комнате было темно. У Абоватов была большая двуспальная кровать, и в комнате шагу некуда было ступить.

Он попятился и вернулся к машине. Он хотел подогнать ее поближе для быстрого побега, и нахально припарковал ее прямо на подъездной аллее Абоватов, где она была менее заметна.

Затем он через заднюю дверь снова вошел в дом и подошел к спящей паре. Пот лил ручьями, сердце у него билось так, будто он только что пробежал большое расстояние, а жажда крови заставляла его представлять убийство еще до того, как оно произошло. Он добрался до кровати и, не раздумывая, поднес пистолет к голове Элиаса над левым ухом и нажал на курок.

Элиас был мгновенно убит петляющей раскаленной добела свинцовой пулей 25-го калибра. Охотник перепрыгнул через его бьющееся в конвульсиях тело и оседлал Сакину, ударив ее по лицу и в живот. Он разбил ей нос, потом перевернул ее, надел наручники и прошипел:

– Не кричи, сука, или я убью тебя и твоих детей!

В неописуемом ужасе она молчала. Он ударил ее еще раз, подошел к шкафу и завязал ей глаза рубашкой, туго намотав ее вокруг головы. Концы рубашки он так глубоко затолкал ей в горло, что она начала давиться и задыхаться. Она укусила рубашку, чтобы он не засунул ее дальше, и он ударил ее наотмашь, сказав: «Не кусай, сука, или я тебя убью», затем ударил еще раз. Изо рта у нее пошла кровь. Он связал ее лодыжки другой рубашкой и еще четыре раза ударил ее по голове. У Сакины зазвенело в ушах, и она едва не потеряла сознание. Он встал над ней и так сильно пнул ногой, что она слетела с кровати на пол.

Затем он вышел из комнаты, отключил телефон на кухне и вырвал телефонный провод из розетки в спальне. Принялся обыскивать шкаф, бросая вещи прямо на Сакину. Потом повернулся к ней, снял повязку с глаз и вытащил кляп.

– Где украшения, сука? – потребовал он.

Она попыталась ему сказать, но заливающая рот кровь мешала говорить. Он снова ударил ее.

– Где украшения, сука?

Она указала головой на шкаф.

– В чемодане на полу, – сумела сказать она.

Было несколько чемоданов, и он не нашел нужный, что разозлило его еще сильнее. Он снова избил ее и потребовал драгоценности.

– Ты сказала, что они в шкафу…

– В чемодане на полу слева, – сказала она. Он нашел нужный чемодан, но не смог найти украшения и ударил ее ногой.

– Где?

– В отделении на молнии, в пластиковом пакете на молнии, – простонала она.

Он нашел закрытый пластиковый пакет с золотыми слитками, золотыми браслетами и кольцами и положил все это в карман.

– Только пикни, понимаешь, сука?

– Клянусь Богом, я не буду кричать.

Он ударил ее.

– Нет! Поклянись Сатаной! – он потребовал.

– Клянусь Сатаной, я не буду кричать. Пожалуйста, не убивайте меня! Пожалуйста, не причиняйте вреда моим детям.

– Деньги где?

– Немного есть в моем бумажнике и в бумажнике мужа.

Он схватил ее за волосы и потащил по полу в пустую спальню.

Одержимость убийством придавала ему сил, и он нес ее, будто невесомую тряпичную куклу. Он сорвал с нее пижаму и бюстгальтер для кормления грудью и заставил делать минет, затем изнасиловал вагинально и анально – рвя и раздирая ее, возбуждаясь от испытываемой ею боли.

Сакина думала только о детях – давая этому чудовищу из ада то, что он хотел, только чтобы он ушел. Окажи она ему хоть малейшее сопротивление, он ее убьет, – это было ясно как день.

Проснулся трехлетний сын и заплакал.

– Заткнись, сопляк! – сказал он.

– Пожалуйста, позвольте мне подойти к нему, я его успокою, пожалуйста, не причиняйте ему вред.

– Поклянись Сатаной, что не будешь кричать.

– Я клянусь Сатаной, – сказала она. – Клянусь Сатаной, я не буду кричать.

Он развязал ей ноги и пошел за ней, обнаженной и в наручниках, разорванной и истекающей кровью, к ребенку. Взять сына на руки она не могла, потому что те были скованы за спиной, но она прижалась к трехлетнему ребенку головой и попыталась убаюкивать его, успокаивая, утешая, шепча на ухо нежные слова, как умеет только мать.

Ей хотелось закричать, позвать на помощь, но она оставалась с сыном, утешая его материнским теплом. К счастью, ребенок снова заснул. Охотник затащил ее в пустую спальню, и, опьяненный тотальным господством, пинал, бил ладонями и кулаками, потом снова изнасиловал вагинально и анально и даже пил молоко из ее набухших грудей.

Его мысли были сосредоточены на всем сразу – ее теле, ее половых органах, оружии, ее муже, машине на улице… полиции, детях…

Он почувствовал, что что-то случилось, и внезапно вытащил пистолет 38-го калибра.

– Пожалуйста, не стреляйте в меня! Я сделаю все, что вы скажете! – взмолилась Сакина.

– Заткнись, сука!

Дверь распахнулась, и вошел трехлетний ребенок.

– Папа не просыпается, – сказал малыш матери.

Ночной охотник схватил ребенка, уложил его на кровать и связал, накрыл ему голову подушкой, чтобы заглушить его крики. Сакина попыталась заступиться и подойти к ребенку, но он ее ударил и приказал оставаться на месте. Он снова принялся ее насиловать.

Закончив, он отпустил ее к ребенку, сам прошел на кухню, поел найденную в холодильнике дыню, выплюнул семечки на пол и вернулся.

Он оттащил Сакину за волосы в спальню, где неподвижно лежал ее мертвый муж, и потребовал еще драгоценностей и денег. Она много раз клялась Сатаной, что ничего ценного больше нет, что он уже все забрал. Он снял с пальца подаренное ей братом золотое кольцо, а с шеи – золотую цепочку.

– Где твое обручальное кольцо, сука? Это не обручальное кольцо. Где кольцо с бриллиантом?

– В банковском сейфе…

Он дал ей пощечину.

– Ты врешь, где оно?

– Нет, я не вру, клянусь Сатаной, оно в банке.

Он уложил ее на пол.

– У вас есть скотч?

– Нет… скотча нет.

Он ушел и вернулся через несколько минут, сказав:

– Я только вырубил твоего мужа, – и засмеялся.

– Что, что ты с ним сделал?

– Ничего. Я только его вырубил.

Он завязал ей глаза и заткнул ей рот.

Сакина снова почувствовал, что что-то не так. Охотник подошел к окну и посмотрел через жалюзи. По улице медленно ехала полицейская патрульная машина. Он видел, как она свернула за угол и развернулась. Он решил, что кто-то услышал выстрел и вызвал полицию. Когда патрульная машина медленно вернулась к дому Абовата, он приготовился к перестрелке, положив около задней двери револьвер 38-й калибра и дополнительную обойму для «Узи». Вытащил «Узи» и вернулся к окну, готовый продырявить одинокого полицейского, если тот выйдет из машины. Он был полон решимости выиграть эту войну.

Вскоре патрульная машина уехала, но он продолжал стоять у окна, выглядывая через жалюзи, весь в поту, с бешено колотящимся сердцем, пока не убедился, что они не устраивают ему ловушку. Он подумал, что именно так он и погибнет – окруженный полицией, в чьем-то доме, в осаде. Через пять минут он вернулся к Сакине и вынул кляп. Он снова потребовал денег и ценностей, и она еще раз поклялась, что больше ничего нет.

– Я отдала вам все – все, клянусь Сатаной! Клянусь! – сказала она.

Он был настолько одержим ценными вещами, что заставил ее пойти с ним в гараж, чтобы обыскать багажник машины. Брать было нечего, и он вернул ее в дом, еще раз изнасиловал – в комнате, где был убит Элиас. После этого она прижалась лицом к его животу и умоляла его не убивать мужа.

– Пожалуйста, не убивайте его, он такой хороший человек, – сказала она. – Пожалуйста, не убивайте его!

– С ним все в порядке, – сказал он, – я только ударил его и вырубил.

Впервые он ощутил укол чувства вины, но тот быстро прошел.

Сакина понятия не имела, что услышанный ею хлопок был выстрелом, убившим ее мужа, и поверила убийце, что он еще жив.

Наконец он ушел с добычей в наволочке, приковав Сакину наручниками к дверной ручке свободной спальни. Сакина слышала, как завелась и отъехала машина. Она несколько минут подождала, затем попыталась позвать сына. Она смогла только схватить его за ноги и, крепко держа его одной рукой, притянула к себе и развязала ему руки. Ноги он развязал себе сам.

Сакина сказала ему пойти разбудить отца. Мальчик послушно подошел к Элиасу. Сакина слышала, как он сказал:

– Папа, проснись. Папа, папа, проснись.

Она закричала:

– Элиас, проснись! Элиас, Элиас!

Мальчик вернулся к матери и сказал:

– Мама, папа не проснется, он не проснется, мама. Пожалуйста, не кричи, ты меня пугаешь.

– Иди снова и вытащи у него что-то изо рта, Аамар.

Он послушался, быстро вернулся и сказал, что во рту у него ничего не было. Сакина видела кусочки дыни в коридоре, и подумала, что убийца затолкал в рот Элиаса дыню и заклеил его скотчем, но ребенок сказал, что ничего во рту нет.

– Элиас! Проснись! Элиас! – позвала она умершего мужа.

Она подумала о соседях, Розвите и Бобе Уилсонах, и принялась выкрикивать их имена, умоляя прийти и помочь ей.

Сакина пыталась уговорить маленького сына пойти к соседнему дому Уилсонов и позвать на помощь, но он не решался сам выйти в темноту. Сакина сказала ему, пообещала, что у соседей будет фруктовое мороженое и конфеты, и они дадут ему все, что он хочет.

Это придало мальчику смелость, и тот послушно, хотя и со страхом и нерешительностью вышел на улицу и подошел к дому Боба и Розвиты просить мороженое.

В 3:43 у Уилсонов зазвонил дверной звонок. Боб спал чутко и сразу же проснулся. Он посмотрел на красные цифровые часы на тумбочке. Гадая, кто, черт возьми, может так поздно звонить в дверь, он встал с кровати, оделся и спустился вниз, а прямо за ним вышла Розвита. Когда они подошли к входной двери, звонок зазвонил снова. Боб глянул в глазок, но там никого не было, но звонок звонил. Боб открыл дверь и увидел маленького Аамара, который спросил:

– У вас есть мороженое?

Он был в пижаме, явно напуганный, а на его левой руке все еще висел привязанный ремень. Боб спросил, где его родители. Аамар сказал:

– Папа не просыпается.

Боб снял с его руки ремень и направился к дому Абоватов. Он заметил, что свет включен, и подумал, что это странно. Подойдя к дому на пару метров, он услышал крик Сакины о помощи. Медленно войдя в дом, он нашел Сакину. Очень скромная женщина, она ужасно стеснялась своей наготы. Она попросила у него халат и сказала:

– Пожалуйста, Боб, сходи к Элиасу. Он не отвечает, помоги ему.

Боб нашел Элиаса в том виде, в каком его оставил убийца. Он пощупал его лоб – холодный. Сакина крикнула Бобу, чтобы тот убедился, что страдающий эпилепсией Элиас не прикусил язык. Она все еще не понимала, что муж мертв.

Боб видел, что изо рта Элиаса торчал опухший багровый язык. Он попытался очистить дыхательные пути, но это было невозможно, потому что язык слишком сильно опух. Он попытался реанимировать Элиаса, но безуспешно. Мужчины были друзьями, и Боб заплакал, осознав, что Охотник убил Элиаса буквально в нескольких шагах от его жилища. Он вернулся к Сакине и сказал Розвите позвонить в полицию. Та побежала домой, набрала 911, затем позвонила соседям Эмили и Рону Ледесма. Боб сообщил Сакине, что Элиас мертв, она расплакалась и впала в истерику. Эмили Ледесма вошла в спальню и попыталась ее утешить.

Заместители шерифа Джон Найт и его напарник Кирк Смит остановились перед домом Абовата в 4:07 утра. На тротуаре их встретил Боб Уилсон. Они пошли за ним и увидели Сакину, все еще скованную наручниками и плачущую. В тот момент, когда она увидела офицера Найта, высокорослого и широкоплечего, она принялась умолять его помочь ее мужу. Найт попытался заставить Сакину рассказать ему, что произошло, но она продолжала настаивать, чтобы он помог Элиасу. Два заместителя шерифа пошли в главную спальню, и полицейский Найт пощупал пульс на шее Элиаса, обратив внимание на небольшое пулевое отверстие чуть выше левого уха Элиаса. Пульса не было. Зрачки на свет не реагировали. Два заместителя вернулись к Сакине и подтвердили, что ее муж действительно мертв.

– Пожалуйста, – умоляла она заместителей шерифа, – снимите это, пожалуйста, пожалуйста! – указывая на наручники.

Заместитель шерифа Найт знал, что ключ от его наручников не подойдет. Он попытался вытащить ее руку из наручников, но те были слишком тугими. Обычно заместители шерифа ничего не трогают на месте преступления, но Сакина продолжала просить их освободить ее, чтобы подойти к мужу и детям. Напарник Найта подошел к двери с другой стороны и, пока Найт держал ее наручники, снял дверную ручку.

Со свисавшими с левого запястья наручниками Сакина побежала в главную спальню с воплями: «Элиас! Элиас!» Она потрясла мужа, он оставался неподвижным. Она заглянула в кроватку, чтобы убедиться, что ее десятинедельный ребенок не пострадал – он так же крепко спал. Она взяла его на руки и вышла из дома вместе с Эмили Ледесма. Полицейский Найт последовал за ней – желая передать по рации описание нападавшего – до дома Ледесма, где она села и безудержно заплакала. Прибыло еще несколько полицейских и «Скорая», Сакину обследовали и оказали медицинскую помощь. Она описала нападавшего как светлокожего, ростом 185–188 сантиметров, с грязными светлыми волосами и в ботинках. Она сказала, что зубы у него в пятнах и кривые, и что одет он во все черное.

Она рассказала, как ее разбудил хлопок, а затем преступник оказался в спальне, бил ее, пинал, унижал.

– Он много раз заставлял меня клясться Сатаной, что я не буду кричать.

Она описала природу сексуального насилия, и заместители шерифа пришли к выводу, что на нее напал ужасный Ночной охотник. Пришел сержант Пол Беар с парой кусачек и разрезал наручники на тонком левом запястье Сакины. Найт передал по рации полученное от нее описание убийцы.

В тот вечер Перл по настоянию Гила вернулась домой, но спать хотя бы с одним открытым окном отказалась. Она хотела дождаться, когда Гил вернется с работы, но заснула раньше. Он вернулся в три часа ночи и едва лег, как ему позвонили и сообщили о нападении на Абоватов. Проснувшись, жена спросила его, куда он собирается в полпятого утра. Он ответил, что Охотник совершил нападение в Даймонд-Бар, всего в пяти минутах езды от их дома.

– Ты шутишь, – сказала она, приподнявшись в кровати от неожиданной новости.

Он просто посмотрел на нее, оделся, обнял и поцеловал. Она сказала:

– Гилберт… поймай его, останови его. Он пугает меня, он пугает детей. Он пугает всех…

Страх и ужас от Охотника, проникший в дом Гила, очень его тревожил. Несясь в Даймонд-Бар, он проклинал убийцу и молча молил о помощи.

Каррильо прибыл в дом Абоватов в начале шестого утра. Все еще было темно, хотя на востоке быстро занимался жаркий пламенный рассвет.

Сакину доставили в больницу. Заместитель шерифа Найт ознакомил Каррильо с фактами. Детектив решил дождаться Салерно, но прежде всего заглянул на задний двор в надежде найти следы обуви. Подсвечивая фонариком, он очень осторожно прошел к заднему двору дома Абоватов. Снаружи следов не было, но на полу кухни, прямо за раздвижной задней дверью, он заметил след ботинка. Обувь была не «Авиа», но такого же большого размера. Это он! Каррильо заметил, что дверь с сеткой возле замка изогнута, и пошел к переднему фасаду дома. «Он купил себе еще одну пару обуви», – подумал детектив.

Заместители шерифов по расследованию убийств Майк Робинсон и Майк Бамкрот приехали в 5:20. Каррильо рассказал им о том, что видел, и приказал подождать криминалистов и Салерно, прежде чем входить на место преступления.

К 5:40 приехали Жизель Ла Винь, Джерри Берк и Ральф Салазар, и как только подъехал Фрэнк, они вошли все вместе. Пресса узнала о нападении, а фургоны служб новостей и репортеры с фотоаппаратами, светом, камерами и микрофонами выстроились по периметру дома.

Детективы отметили разгром, отключенный телефон, семечки дыни на полу и пулевое отверстие в голове Элиаса, именно в том месте, как и у Чайнаронга Ховананта. Берк нашел на полу патрон 25-го калибра и уложил его в мешочек. Они сфотографировали след обуви, а затем сняли его отпечаток.

Пока криминалисты работали, Салерно, Каррильо, Бамкрот и Робинсон тщательно осматривали место преступления, но не нашли ничего, что могло бы помочь. Боб Уилсон рассказал им, как трехлетний Аамар позвонил в дверь и попросил мороженого.

В 6:10 им позвонили из полиции Сан-Бернардино. У них был подозреваемый, выглядевший в точности как Охотник. Салерно и Каррильо решили посмотреть на него, в первую очередь потому, что того задержали выходящим из порномагазина.

Они чувствовали, что порно явно очень интересует убийцу. Они прыгнули в машину Салерно и поехали в тюрьму округа Сан-Бернардино.

Подозреваемый выглядел в точности как фоторобот, но был опрятен и чист, с хорошими зубами, ногами другого размера и без кроссовок «Авиа». Когда Каррильо и Салерно вернулись в Даймонд-Бар, туда приехали полицейское начальство и еще несколько грузовиков служб новостей с их длинными телескопическими шестами и спутниковыми антеннами. Когда репортеры увидели Салерно и Каррильо, они поспешили к ним, надеясь на пару слов, но оба детектива молчали.

С вытянувшимся лицом к ним подошла Жизель. Она пожаловалась, что начальство ходит по дому и выходит на улицу, серьезно загрязняя место преступления, и указала на семечки дыни, которые были обнаружены на лужайке перед домом.

– Если вы хотите, чтобы я выполняла свою работу, вам придется выполнить свою, – сказала она.

Два детектива вошли внутрь и настояли на том, чтобы все, кроме криминалистов, ушли. Просьба вызвала возмущение и оскорбила самолюбие начальства, но ни Салерно, ни Каррильо их мысли, чувства и слова не заботили.

Салерно сказал:

– Внутри не должно быть никого, я имею в виду никого, кроме наших криминалистов.

Прибыл представитель судебно-медицинской экспертизы и тело отвезли в морг для вскрытия. Чарльз Вандер Венде снимал отпечатки с двери с сеткой, но обнаружил только следы ткани, указывавшие на то, что злоумышленник был в перчатках.

Салерно и Каррильо узнали, что шериф Блок назначил пресс-конференцию на полдень, чтобы официально объявить о том, что в округе Лос-Анджелес действует серийный убийца. Детективам было приказано самим не разговаривать с прессой.

Когда Гил вернулся домой, Перл и девочки упаковывали чемоданы и пакеты. Она сказала, что она и дети слишком напуганы, чтобы оставаться дома одни, что сын даже стал спать с бейсбольной битой. Гил сказал, что понимает ее – по правде говоря, ему тоже было спокойнее от мысли, что жена и дети в доме ее родителей. С тяжелым чувством он помог положить в багажник собранные вещи, обнял и поцеловал жену и детей и пообещал, что Охотника скоро поймают, чтобы они могли вернуться домой.

Гил смотрел, как отъезжает машина жены, как на прощание ему машут дети, и чувствовал, что в горле застревает ком, а в душе вскипает гнев. Он ненавидел Охотника за то, что он выгнал жену и детей из дома.

На своей пресс-конференции шериф Блок сообщил журналистам, что лохматый мужчина с плохими зубами причастен к четырнадцати нападениям, сопряженным с изнасилованиями, убийствами и грабежами в округе Лос-Анджелес. Он заверил общественность, что для поимки убийцы делается все, что в человеческих силах – и даже больше.

Утром заголовки всех газет на первых полосах кричали о последнем нападении и сообщали о пресс-конференции шерифа. Подробности нападения ввергли людей в еще больший шок: Даймонд-Бар находился дальше от любого другого места нападения Охотника.

Есть ли вообще где-нибудь безопасное место?

В то утро созвали оперативную группу для совещания. Дело получило высший приоритет значимости. Салерно описал сходство между нападением в Даймонд-Бар и предыдущими преступлениями убийцы: отключение телефона, разгром, след обуви того же размера, малокалиберный пистолет, проникновение через задний вход, содомия и фразы убийцы: «Не смотри на меня, сука», «Поклянись Сатаной».

Ежедневно в офис шерифа поступали сотни подсказок, и каждую надо было отследить и проиндексировать, чтобы все детективы имели немедленный доступ к информации. Салерно приказал разослать пяти тысячам стоматологам самый последний фоторобот убийцы с копией рентгеновского снимка челюсти. Зубы убийцы требовали лечения, но он знал, что ему слишком опасно возвращаться в кабинет доктора Ляна.

После совещания Салерно и Каррильо поехали в морг и вместе с детективами Робинсоном и Бамкротом присутствовали на вскрытии Элиаса. Его проводил доктор Джозеф Коган – он же проводил и вскрытие Чайнаронга Ховананта.

Доктор Коган отметил, что причиной смерти стало пулевое ранение в голову. По его словам, при выстреле пистолет находился примерно в нескольких сантиметрах от покойного, на что указывает точечные пороховые ожоги вокруг раны. Извлеченная пуля была передана детективу Бамкроту, который приобщил ее в качестве вещдока. Доктор Коган отметил, что пуля была в стальной рубашке и отскочила от правой стороны черепа Элиаса обратно в мозг, и, немного сплюснутая, застряла сзади в правом полушарии головного мозга. По его словам, смерть должна была наступить очень быстро.

Гил и Фрэнк были уверены, что кто-то должен знать Охотника, и лишь вопрос времени, когда его имя и адрес станут известны. Вознаграждение за его поимку уже превысило 80 тысяч долларов, – самая крупная сумма из когда-либо предлагавшихся за информацию о серийном убийце, которому до сих пор невероятно везло. Зная, что он сатанист, каждый молча молился силам добра о заступничестве и желал, чтобы убийцу поймали.

Каррильо и Салерно посетили Сакину в доме ее брата. Скромной, застенчивой женщине было очень трудно рассказать детективам о том, что произошло. Гил и Фрэнк были профессионалами, но рассказ о том, что случилось с ней в ее собственном доме, их сильно встревожил. На этом месте же могла быть дочь любого из них! Сакина расстроилась, что им пришлось прервать допрос. Они поблагодарили ее за сотрудничество, выразили искренние соболезнования и молча поехали обратно в офис.

«Лос-Анджелес таймс» решила посвятить главную статью номера Фрэнку. Он казался им ярким, грандиозным персонажем, хорошо знавшим всю подоплеку происходящего. Все знали, что он возглавлял расследование дела Хиллсайдских душителей. Штатный журналист «Таймс» Роксана Арнольд позвонила в офис шерифа и попросила разрешение на интервью. Шериф Блок одобрил эту публикацию, надеясь, что она развеет опасения общественности. У Салерно же по этому поводу были сомнения: он знал, что статью прочитает Охотник, и не хотел ставить под угрозу расследование – и собственную безопасность. 14 августа статья появилась на первой странице под заголовком «Коп убойного отдела – лучший в своем деле».

Салерно был описан как хороший полицейский, неустанно работающий над делом. Он объяснил, как вся информация подвергается перекрестной проверке, и идет обмен ею между различными полицейскими ведомствами. Также он рассказал, насколько этот серийный убийца нетипичен. «Это сложный человек, пытающийся разобраться в [своей] психологии… Следователи не жалеют сил. Есть много старых добрых полицейских методов, вроде тех, когда выходят на улицу, стучат во все двери и разговаривают с людьми. Скоро мы его поймаем…»