Текст книги "Ночной охотник. История серийного убийцы Ричарда Рамиреса"

Глава 10

Теперь убийца знал, что его разыскивают закаленные, маститые детективы, лучшие из лучших в Лос-Анджелесе, что полицейские в участках и патрульных машинах по всему округу знают о нем и видели его фоторобот – но все это не слишком его волновало. Он был уверен, что находится под защитой Сатаны, и пока он идет его путями, не ведая милосердия ни снисхождения, его ни за что не поймают.

Сегодня он изменил внешность: зачесал волосы назад и надел большие круглые очки в белой оправе. В угнанной машине он ехал на восток по шоссе 210, слушал альбом AC/DC «Дорога в ад», черпая силу и извращенную поддержку в жестких, волнующих ритмах и скрытых смыслах текстов песен, увиденных им между строк.

Он знал, что творит историю, что прославится больше Джека-Потрошителя, которого не поймали, как он считал, потому, что он тоже дружил с Сатаной.

Снова рассудив, что полиция не ждет его возвращения в Аркадию, он поехал туда, а затем направился в соседний город Сьерра-Мадре. Температура упала до 29 градусов, в небе висел лунный серп. С Луной у него была особая связь: он чувствовал, что она обладает силой, которую он может черпать и использовать для своих свершений. Они оба принадлежали ночи.

Он вспомнил, как его очаровал вампир Барнабас Коллинз из популярного в шестидесятые сериала «Мрачные тени». «Туман, длинный черный плащ, власть, эманация угрозы – этого я хотел. Эти вещи меня волнуют. Так было всегда. Я просто таким родился».

В Сьерра-Мадре он поехал на север, в сторону прекрасных гор Сан-Габриель, едва различимых в свете луны. Он ехал медленно, выискивая благоприятную возможность. Улицы этого богатого города были очень тихими. Он заметил оленей, кормящихся цветами в палисадниках. Подошел к перекрестку и увидел слева огни полицейской патрульной машины. Он послушал сканер и услышал, что позвонил гражданин и сообщил о бродяге, которого теперь разыскивала полиция. Позади него остановился вторая полицейская патрульная машина. Его сердце бешено забилось у самого горла, но он оставался спокойным. Он повернул налево, и патрульный автомобиль тоже. Он угнал «Тойоту» всего несколько часов назад и надеялся, что об этом еще не сообщили. Патруль проехал рядом с ним несколько кварталов и свернул. Слушая полицейскую передачу, он понял, что на самом деле искали его – «Взломщика из долины» – таково было одно из его кодовых имен. И все же он не покинул этот район.

Он продолжил путь к пикам Сан-Габриэль, припарковался на Арно-драйв, у подножия горы, и исследовал ночь, как ученый исследует микробов под микроскопом. Здесь, как и во всех выбранных им местах, было очень тихо. Дорогие дома, с бассейнами и садами, полными ярких цветов. Он беззвучно вышел из машины и направился прямо к белоснежному дому в стиле ранчо с огромными окнами на углу Арно и Лелино. Дом стоял на возвышенном участке размером в пол-акра. К входной двери вело восемнадцать ступенек красного кирпича. На окружавшем дом склоне росли плющ и цветы. Он подергал заднюю дверь – заперта. Подошел к переднему фасаду и попытался открыть дверь здесь, и она поддалась. Он вынул автоматический пистолет 22-го калибра и медленно, осторожно вошел в дом мистера Стива Беннетта с супругой и детьми: 16-летней дочери Уитни и 18-летнего сына Джеймса.

Стив Беннетт был руководителем компании «Саутерн Калифорния Гэз». Беннетты принимали еще одну пару на вечеринке в честь Дня независимости. В девять вечера они вышли через парадную дверь посмотреть фейерверк в долине Сан-Габриэль. Затем вернулись в дом, но входную дверь не заперли. Обычно Беннетты пользовались задней дверью, и когда в тот вечер их гости уходили, они вышли через заднюю дверь, которую Стив и запер. Беннетты легли и к 00:15 спали. Уитни уехала на вечеринку с друзьями в Ла-Кресента, а потом на еще одну – в Ла-Каньяду. Она задержалась позже, чем следовало, и ехала домой быстрее, чем обычно.

У Уитни были каштановые волосы, милый вздернутый носик и большие приветливые голубые глаза. Приехав к часу ночи, она вошла через заднюю дверь. Отец оставил ей на кухне чек на карманные расходы. Она написала ему благодарственную записку, умылась, сняла украшения и часы, положила их на комод в спальне, надела ночную рубашку и легла спать.

Спальня Уитни была справа от входной двери. Спальня родителей – в глубине дома.

Убийца замер на полминуты, привыкая к темноте, впитывая ощущения. Все было тихо. Он пошел направо и, подсвечивая фонариком, нашел спальню Уитни и увидел, что девушка крепко спит. Он подошел к ее комоду, положил в карман кольца и часы. Он знал, что у хозяина дома есть деньги, и хотел их найти. Также он знал, что ему нужно обезопасить это место, прежде чем он сможет что-то сделать с Уитни. Он оставил ее и пошел в спальню Беннеттов. Дверь была слегка приоткрыта. Он включил фонарик и увидел, что они крепко спят. Решив не применять пистолет, он вышел на улицу и достал монтировку, чтобы до смерти забить ею Беннеттов. Когда он возвращался в дом, по кварталу медленно проехал полицейский патрульный автомобиль. Спрятавшись за листву, он смотрел на проезжающих полицейских.

Он поклялся Сатане, что если его когда-нибудь поймают, он будет биться до последней капли крови, но не предстанет перед обвинением, не увидит позора, ненависти и, в конце концов, смертного приговора. Он знал, что за совершенные им преступления приговором может быть только смерть, – а это просто недопустимо: время и место своей смерти выберет он. А покуда он хранит верность своему богу, своему господину, ему обеспечено почетное место и уважение в доме Сатаны и множество исполняющих его приказания рабов, трепещущих перед ним в жутком страхе.

Он вернулся в комнату Уитни. Войдя, он медленно осветил ее гибкое тело фонариком. Ее вид – такой беспомощной, полностью находящейся в его власти – очень его возбудил.

Он подошел к кровати, зажал девушке рот ладонью и ударил ее монтировкой, вырубил, а потом нанес ей еще десять ударов.

Он решил, что воспользуется ножом, нож бесшумен и доставит ему больше удовольствия, чем монтировка.

«Убийство ножом – очень интимное, ты его держишь, когда он входит в тело, а когда приходит смерть, ты через нож чувствуешь, как твоя жертва умирает. Это как секс».

Он пошел на кухню в поисках подходящего ножа.

Подходящего ножа он не нашел и вернулся к Уитни, все еще держа монтировку, с которой теперь капала ее кровь. Возбужденный насилием, он хотел ее изнасиловать, но подумал, что она может очнуться и закричать, и решил сначала ее убить, а потом овладеть. Ища, чем ее задушить, он внимательно осмотрел синий пояс и коричневый галстук и, наконец, остановился на телефонном проводе.

Уитни лежала на кровати на животе. Он сел на нее, намотал ей на шею телефонный шнур и что есть мочи затянул. Одержимый духом убийства, он становился недюжинно силен.

Вдруг он увидел, как уносящий жизнь Уитни провод заискрил, и рука у него дрогнула. Ему почудилось, будто от ее тела исходит голубая дымка – и, решив, что это ее душа – отпустил шнур. Никогда раньше он ничего подобного не видел, и это его напугало.

Он вышел через окно спальни и поспешил обратно к угнанной машине. Рассвет уже подсветил небо на востоке. Просыпаясь, весело защебетали птицы. Он сел в машину, тронулся и поехал обратно к шоссе, разочарованный и злой – в отвратительном настроении.

Он решил, что сила Христа вступилась и спасла жизнь Уитни.

Он задавался вопросом, почему это произошло – не предвестье ли это ослабления его могущества.

Когда он был в двух кварталах от шоссе, тот же полицейский патруль вдруг снова оказался позади него и ехал за ним до выезда с шоссе, но не остановил, и он умчался обратно в расположенный в тринадцати милях оттуда безопасный центр Лос-Анджелеса.

Сексуальное насилие над Уитни ему совершить так и не удалось, а нападение вызвало эрекцию – тугую как тетива. Он искал в центре города проститутку, чтобы хоть как-то разрядиться. На 8-й стрит он нашел крупную мексиканку с прямыми черными волосами и очень полной грудью. Его фетишем были стопы, и некоторые проститутки позволяли ему поиграть со стопами, но эта на его просьбу рассмеялась ему в лицо. Он вышвырнул ее из машины на 6-й стрит, недалеко от Мэйн.

Злой и разочарованный, он избавился от машины в нескольких милях от автовокзала, сел на автобус на Мэйн и снял комнату в отеле «Лидо».

Но долго не мог уснуть.

Он просто лежал, ворочался, курил травку, придумывая новые способы утолить жажду садизма и убийства.

Постоянно находясь рядом с автовокзалом, он чувствовал себя в безопасности. Пойди что не так, он сможет сесть в автобус и очень быстро оказаться за сотни миль от Лос-Анджелеса. Автобусы уходили круглосуточно, во всех направлениях.

В 5:45 того утра Уитни проснулась от острейшей, чудовищной головной боли, и была в шоке от того, что лежит головой к изножью и в еще большем шоке от крови повсюду. О нападении она ничего не помнила. Она начала истерически кричать и плакать. Запнувшись в дверном проеме спальни, она рухнула, заскулив, как раненый щенок, а потом закричала: «Папа, папа, папа!»

Родителей разбудили стоны Уитни. Стив вскочил с кровати и побежал в ее комнату. Когда он увидел, как сильно она избита, он чуть не упал. Оба глаза у нее опухли и не открывались, а голова была вдвое больше нормального размера, так что Уитни едва можно было узнать. Он увидел окровавленную монтировку. Дрожащими руками он надел на нее ночную рубашку и вызвал полицию. Миссис Беннетт пыталась утешить Уитни. Стив все время спрашивал ее, что случилось, а Уитни все время говорила, что не знает.

Накануне, 4 июля, в мужской центральной окружной тюрьме Лос-Анджелеса произошло убийство. Подняли Третье подразделение, позвонили старому напарнику Каррильо, Джиму Мерсеру и Бобби Морку. Салерно и Каррильо были в офисе, работая над делом «Взломщика из долины». Поскольку свидетелей убийства в тюрьме было много – в общей сложности пятьдесят – Салерно сказал, что отправится в тюрьму с Гилом Мерсером и Морком и поможет опросить некоторых свидетелей. Над убийствами «Взломщика» они работали безостановочно день и ночь, и очень устали, но в тюрьме требовалась их помощь. Когда они закончили допросы, было четыре часа утра. Они договорились встретиться в офисе и, донельзя измученные, поехали домой, гадая, где убийца, что он делает и о чем думает.

Когда Салерно ложился спать, зазвонил телефон. Это был Гил.

– У нас еще нападение, напарник. В Сьерра-Мадре. Девочку-подростка избили в доме родителей и бросили умирать. Это он, Фрэнк. Я знаю.

– Встретимся на месте.

Салерно быстро принял душ, побрился, надел свежую одежду и вышел. По путеводителю Томаса он без труда нашел дом Беннеттов. Его поразил красивый район, и он восхитился тем, в каком отличном состоянии содержатся все дома. Видно, что у местных жителей были деньги. Преступления в Сьерра-Мадре были редкостью. «Более идиллического поселения было не найти», – скажет позже Салерно.

Каррильо приехал первым, и Фрэнк нашел его разговаривающим с полицейским из Сьерра-Мадре Джеральдом Скиннером. Стив и Анна Беннетт поехали с Уитни в методистскую больницу Аркадии. Полицейский Скиннер знал, кто такой Фрэнк Салерно, и был очень почтителен. Пока Салерно и Каррильо шли на место преступления, искали следы кроссовок «Авиа» и изучали спальню Уитни, офицер Скиннер передал им, что приехал сюда в 5:10 утра, его напарник приехал в 5:12, а бригада «Скорой» забрала Уитни в 5:20. Он описал, в каком виде нашел Уитни, которая не помнила, что произошло. Два детектива отдела по расследованию убийств внимательно изучили спальню Уитни и монтировку.

– Это было одно из самых кровавых мест преступления, которое я видел, – сказал позже Каррильо.

Они вышли на улицу, надеясь, что под окном есть ящик с цветами. Его не было, в то время как оконная сетка лежала во внутреннем дворике.

Монтировкой убийца никогда раньше не пользовался, не было ни следов кроссовок «Авиа», ни пистолета, ни ножа, ни наручников. Однако жестокость преступления заставляла подозревать, что это был он. Каррильо позвонил в офис и попросил криминалистов Жизель ла Винь, Дебби Грин и Рона Джорджа. Все они работали на местах преступления «Взломщика из долины» и были знакомы с уликами и связывающими их факторами. Они решили, что убийца проник через окно. Салерно подумал, что им следует сразу же допросить Уитни, и они с Каррильо поехали в методистскую больницу Аркадии, приказав офицеру Скиннеру никого не пускать на место преступления.

Они обнаружили, что Уитни в отделении неотложной помощи, все еще без сознания. Ее волосы были сбриты, и они могли видеть ее ужасные побои. Всю ее голову исполосовали пересекающиеся, как узор на вафельнице, открытые кроваво-красные рубцы – врач сообщил, что ее ударили более двадцати раз. Чтобы сшить кожу головы, ей наложили 478 швов. «Удивительно, что она вообще выжила», – сказал доктор.

Стива и Анну Беннетт они нашли в приемном покое. Когда они представились детективами по расследованию убийств, Стив запаниковал, подумав, что Уитни умерла. Они заверили его, что она жива, а лечащий врач сказал, что она поправится.

Стив Беннетт рассказал детективам, как накануне принимали друзей, посмотрели фейерверк и пошли спать до возвращения Уитни, и как нашли ее в коридоре.

– Всю в крови, избитую и стонущую, – сказал Стив. – Это было для меня самым большим потрясением в жизни. Казалось, она попала в какую-то ужасную автомобильную аварию.

Да, он заметил монтировку, но нет, она вовсе не его.

Поняв, что пока в больнице они больше ничего не узнают, два детектива вернулись в дом, чтобы осмотреть место преступления.

Приехали криминалисты, и Салерно приказал Рону Джорджу снять отпечатки пальцев и сделать фотографии. Жизель Ла Винь и Дебра Грин искали вещественные доказательства. Монтировку, телефон, синий пояс и коричневый галстук приобщили в качестве улик. По размазанной по стенам и подоконнику крови было сразу понятно, что нападавший был в тканевых перчатках. Детективы сочли Уитни его второй выжившей жертвой, и им не терпелось ее допросить в надежде, что она даст им описание, зацепку, некое направление.

Каррильо и Салерно стояли в гостиной, обсуждая возможность проникновения убийцы через парадную дверь, когда к ним подошла Жизель Ла Винь.

– Эй, мальчики, – сказала она, – подойдите-ка и посмотрите на это.

Жизель было 36 лет, ростом 162 сантиметра, с коротко стриженными вьющимися темными волосами. Она была одним из лучших криминалистов в департаменте шерифа.

В спальне Жизель в тонких латексных перчатках осторожно отвернула угол розового стеганого одеяла Уитни, и на нем был отчетливо различим вафельный след – кровавый – всей подошвы «Авиа Аэробик».

– Точно, это он, – сказал Каррильо.

– Согласна, – сказала Жизель.

Позже Каррильо скажет об этом моменте: «Когда я увидел след, меня затрясло, по всему телу пробежали мурашки. Сомнений не оставалось – это был он».

Салерно напомнил всем присутствующим, насколько важны мельчайшие улики – и приказал все перепроверить. Он позвонил в офис и попросил еще детективов. Они оставались там до четырех часов дня, снимая отпечатки, тщательно исследуя, фотографируя и собирая улики. Затем опечатали место преступления и договорились встретиться в офисе после нескольких часов сна. Ни Фрэнк, ни Гил не спали уже сутки.

Салерно никогда раньше не слышал о таком непредсказуемом и жестоком убийце, и это преступление подействовало на него больше других. Каррильо также сильно встревожило нападение на Уитни – у него было две дочери подросткового возраста. Он рассказал о «Взломщике из долины» Перл, и они обсудили безопасность ее и детей, спящих в доме ее родителей. Гил работал над делом каждую ночь, в то время как жена и дети оставались дома одни. Перл испугалась, и Каррильо воспринял это как личное оскорбление.

Позже в тот же день в офисе состоялась еще одна встреча с капитаном Гриммом. Салерно и Каррильо рассказали ему о жестоком нападении на дом Беннеттов – и о кровавом следе обуви. Салерно спросил капитана о машине, которую остановил офицер полиции Лос-Анджелеса Ставрос; Гримм ответил, что продолжал звонить по ее поводу.

– Капитан, если это был он – а мы думаем, что он… его отпечатки могут быть в той машине, – сказал Салерно. – Я буду кричать, я буду вопить, но мы этого добьемся.

В тот день они этого не добились.

На следующее утро, после нескольких часов беспокойного сна, Салерно и Каррильо вернулись в методистскую больницу Аркадии, где в отдельной палате на втором этаже под охраной помощника шерифа лежала Уитни. Ее лицо было почти полностью забинтовано. Видны были только нос и закрытые глаза – черные и опухшие.

Салерно и Гил представились и спросили, готова ли она поговорить. Она согласилась. Салерно объяснил, насколько им важно, чтобы она рассказала, что именно произошло. Он говорил тихо и участливо, не отрывая от нее взгляда. Уитни рассказала, как провела вечер. Когда ее спросили, следили ли за ней по дороге домой, она ответила «нет», так как часто высматривала в зеркало заднего вида полицию, превышая скорость, чтобы вовремя добраться домой. Она была уверена, что за ней никто не следил. Когда ее спросили о нападавшем, она честно сказала двум детективам, что даже не видела его.

Салерно подумал, что Уитни была исключительной шестнадцатилетней девушкой. Даже после того, что случилось, она была вежливой, готовой помочь и не жаловалась. Они не стали ей говорить, что подозревают нападавшего на нее во многих других ужасных преступлениях – просто поблагодарили ее и ушли.

Салерно организовал съемку Уитни для предъявления в суде после задержания нападавшего. Он был уверен, что как бы злобен и энергичен ни был убийца, его поимка – всего лишь вопрос времени. Убийца напоминал учуявшую запах крови акулу, и остановят его только смерть или тюрьма.

Они вновь обратились к полицейским телетайпам и меморандумам, надеясь отыскать другие его преступления – и, может быть, улики, упущенные из виду или пока с ним не связанные. Они составили список всех недавно освобожденных из тюрьмы сексуальных преступников. Они искали мужчину примерно 180 сантиметров ростом, с плохими зубами и лохматыми черными волосами, латиноамериканца, с пристрастием к содомии, наручникам и Сатане, в обуви 44,5 размера. Возможно, ветерана Вьетнамской войны.

Подозреваемые стали выскакивать как чертики из табакерки по всему округу Лос-Анджелес. Каррильо постоянно звонили полицейские из разных служб и уверяли, что они поймали «Взломщика из долины». Первый вопрос Каррильо задавал им о размере обуви. Если он был не 44,5, его это не интересовало.

Факт задействования такого множества полицейских служб делал их задачу масштабной и исключительно сложной.

Читая телетайпы, Салерно и Каррильо наткнулись на имя Кэрол Кайл. Гил позвонил в полицию Бербанка и попросил прислать полный отчет по делу.

Когда два детектива прочитали отчет из Бербанка, они поняли, что нашли еще одну его жертву. Отключение телефона, исходивший от преступника неприятный запах, наручники, разгром в доме, проникновение со взломом с черного входа и содомия – все характерные черты были в этом деле.

Салерно отправил детективов в Бербанк допросить Кэрол. Без эмоций, холодно и подробно она рассказала детективам о мужчине, который 30 мая вторгся в дом и изнасиловал ее.

Она сказала, что он был одет во все черное, был очень злобным и пах «мокрой кожей». Она описала его как красивого светлокожего мексиканца с акцентом, который она не могла опознать. Также она сказала, что ей совсем не нравится фоторобот, составленный полицейским художником Бербанка. Позвонили художнику департамента шерифа Мэлону Коулману, и он поехал к Кэрол, чтобы составить второй фоторобот нападавшего.

На этот раз фоторобот, по словам Кэрол, намного больше походил на преступника, чем прежний, и когда Салерно и Каррильо сравнили его с фотороботом, составленным со слов Марии Эрнандес, они оказались очень похожи.

Глава 11

7 июля температура была ниже 32 градусов – почти прохладно по сравнению с адской жарой того ужасного лета.

На другой угнанной машине убийца проехал по Глендейлу, Розмиду и Аркадии и, наконец, около девяти вечера вернулся в Монтерей-Парк. Он знал, что люди в Монтерей-Парке настороже из-за убийств Дои и Ю, но это его не остановило. Его защищал и направлял сам Сатана. Как его смогут поймать с таким покровителем?

На Ист-Андрикс-стрит он выключил двигатель и фары, бесшумно остановился и позволил своим чувствам впитывать ночь.

Доставщица «Геральд экзаменатор» Лони Демпстер ехала по Ист-Арлайт-стрит. Она сразу заметила его и поняла, что это тот же парень, которого она видела в ночь убийства Билла Дои. Когда она проезжала мимо, он сказал: «Эй, сука, какого хрена ты смотришь?», но она его не слышала. Она подумала остановиться и вызвать полицию, но не стала.

Убийца решил, что это хорошее место для его задумки, вышел из машины и неторопливо прошел к дому в стороне от Андрикс на Ист-Арлайт, принадлежавшему 60-летней Джойс Люсиль Нельсон. Бледно-желтый дом длиной в тридцать метров и шириной в пятнадцать. Вход слева, большой дуб на тротуаре перекрывает свет от уличных фонарей, создавая широкую тень. Он решил, что место ему подходит, и пошел прямо к входной двери, всего в пятнадцати шагах от тротуара. Одетый во все черное, он был невидим. Попытался открыть входную дверь, но та не подалась. Он подошел к левому окну, наступая на землю, оставляя глубокие, четко очерченные следы обуви. Не заперто – так что он снял сетку и легко поднял окно. Прежде чем войти, он отнес сетку на задний двор и оставил ее там, чтобы не вызвать излишних подозрений. Он потянул заднюю дверь – безуспешно – и вернулся к открытому окну.

Джойс Люсиль Нельсон жила здесь с мая 1949 года, была разведена и уже двадцать лет жила одна. Тридцать три года она проработала на конвейере в коммерческой компании «Коуст Энвелоп Компани». Скоро ей предстояло выйти на пенсию, и она планировала проводить большую часть свободного времени на поле для гольфа. У нее было два сына, Дейл и Дон, и пять внуков. Джойс была очень молода душой, часто садилась на пол, чтобы поиграть в настольные игры с внуками, и до сих пор могла делать сальто.

Об убийце она знала – читала в газетах о нападениях. Сын Дон даже предлагал ей поставить на окна решетки, но она отказалась, заявив, что не будет узницей в собственном доме.

Убийца проник в переднее окно дома Джойс Нельсон и нашел ее спящей на диване перед телевизором. Он удостоверился, что в доме никого нет, и, приставив ей к голове автоматический пистолет 22-го калибра, разбудил ее.

Пораженная, широко открыв глаза, она произнесла:

– О боже! Кто ты? Чего ты хочешь?

– Не смотри на меня, сука! Делай, как я скажу, и все будет в порядке!

Он схватил ее за волосы и потащил в сторону спальни, но Джойс Нельсон ему сопротивлялась и потребовала, чтобы он немедленно ушел. Ее требование привело его в ярость, и он ударом кулака повалил ее на пол, наклонился и быстро, работая кулаками, как поршнями, довел ее до потери сознания. Потом затащил ее в спальню за волосы и забил до смерти, пнув ногой в лицо с такой силой, что она резко покатилась по полу. На ее лице остался четкий след подошвы «Авиа».

Он обыскал дом, взяв все, что хотел: видеомагнитофон, украшения, часы, радиоприемник – и вышел через парадную дверь, как будто прожил в доме много лет.

Думать он мог только о сексе и убийстве, и снова продолжил охоту, поехав в Альгамбру, затем в Розмид, но не нашел подходящий объект.

В три часа ночи он вернулся в Монтерей-Парк и снова проехал по тихому, сонному поселению – справедливо полагая, что Джойс еще не нашли.

Он припарковался на Голливуд-Оук-драйв, вышел из машины и пошел по тротуару, заткнув наручники и никелированный автоматический пистолет 22-го калибра за пояс. На улице не было ни души.

Он остановился перед домом Софи Дикман, 63-летней медсестры психиатрического отделения. Это был ухоженный желтый одноэтажный дом с небольшой подъездной аллеей, ведущей к гаражу слева. На улицу выходило единственное окно переднего фасада. С одной стороны рос кипарис, с другой – высокая сосна, нет ставень на окнах и много тени.

Довольный тем, что нашел подходящее место, он подошел к переднему окну, за секунды снял сетку, но окно было крепко заперто, и он не смог его открыть. Но он не сдавался – подстегивавшая его одержимость делала это невозможным. Он обошел дом слева и нашел собачью дверку, просунул руку и, открыв дверь, вошел в дом.

Как всегда, он затих, давая глазам привыкнуть к темноте.

С фонариком в одной руке и пистолетом 22-го калибра в другой он направился к спальне Софи Дикман, нашел ее и убедился, что она одна. Он зажег свет и бросился к ее кровати.

Она проснулась, когда он бежал к ней из дверного проема. Он зажал ее рот рукой и произнес:

– Не смотри на меня! Только пикни, и я тебя убью! – Он приставил пистолет ей к голове. – Поняла, мать твою?

Она кивнула, сразу поняв, что «Взломщик из Долины», о котором писали в газетах, как-то добрался до ее дома. Теперь он глядел на нее чернильно-черными глазами, полными ненависти настолько сильной, что она казалась нечеловеческой. Он вынул наручники и надел ей на запястья. Чувствуя его ужасный взрывной темперамент, Софи была тихой и максимально спокойной, инстинктивно понимая, что ни в коем случае нельзя его провоцировать. Он надел ей на голову наволочку, чтобы она не могла его видеть, отвел ее в одну из двух ванных в доме и усадил на пол. Отключил телефоны и начал лихорадочно обыскивать дом, но через две минуты вернулся к ней.

– Где бриллианты и деньги? – потребовал он.

– У меня их нет, – сказала она.

Он сильно ударил ее.

– Не ври! Где украшения, или ты сдохнешь!

– В другой ванной, – сказала она ему.

Он затащил ее во вторую ванную, и она показала ему свой тайник: в чашке в аптечке. Он быстро осмотрел содержимое чашки, мгновенно поняв разницу между фианитами и бриллиантами, и положил все в карман. Пока он занимался чашкой, она сняла с пальца бриллиантовое кольцо и бросила его в раковину. Едва он снова обратил на нее внимание, он заметил, что она сняла кольцо, и потребовал сказать, где оно, и Софи кивнула в сторону раковины. Он ударил ее по лицу, нашел кольцо и потащил ее обратно в спальню, где сорвал с нее трусы и велел раздвинуть ноги. Там он попытался изнасиловать ее анально, но не смог добиться эрекции.

Софи оставалась спокойной, насколько возможно, стараясь никак его не спровоцировать. Было очевидно, что он должен быть главным, и она осторожно делала все, чтобы дать ему почувствовать, что он контролирует ситуацию – иначе это могло быть смертельно опасно. Она тридцать восемь лет проработала с пациентами психиатрической больницы и многое знала о поведении психопатов.

Он расстегнул наручники, приковал ее ими к кровати и снова безуспешно попытался ее изнасиловать. Затем потребовал сказать, где спрятаны другие драгоценности. Он заставил ее поклясться Сатаной, что у нее ничего больше нет, и все время ровным, спокойным голосом Софи просила не причинять ей вреда. Он еще раз обыскал весь ее дом, положил находки в наволочку и оставил ее прикованной наручниками к кровати, предупредив, чтобы она не кричала.

– Помни, я знаю, где ты живешь! – пригрозил он ей и ушел, оставив в живых еще одного свидетеля, который мог его опознать.

Он поехал к своему скупщику, чтобы превратить награбленное в наличные. Скупщик достал лупу, рассмотрел камни, чтобы решить, сколько заплатить. Они сговорились о цене, и было решено, что человек в черном вернется за наличными позже.

Он бросил угнанную машину в Голливуде и на автобусе вернулся в центр Лос-Анджелеса. Всходило солнце, и небо играло кроваво-красными, ярко-оранжевыми, пастельно-желтыми и розовыми оттенками. Воздух был тихим и очень теплым.

Софи Дикман была близорука, без очков, но она видела злоумышленника вблизи, и его голос она уже не забудет никогда. «Требовательный, унижающий и угрожающий одновременно», – так описала она его полиции.

Убедившись, что он ушел, она попыталась освободить руки. Наручники были недорогие – такие можно было купить по всему Лос-Анджелесу, – но они держались. Софи знала, что через дорогу жила женщина, работавшая в правоохранительных органах. Она встала и, собрав все силы, придвинула кровать к окну. Ногами она открыла ставни и окно, наклонилась и закричала:

– Миссис Артур! О, миссис Артур, не могли бы вы мне помочь? Я через дорогу, миссис Артур…

Напротив Софи Дикман жила заместитель шерифа Линда Артур – привлекательная женщина ростом чуть выше 150 сантиметров. По совпадению, она работала на месте убийства Дои и была знакома с хаосом, посеянным «Взломщиком из Долины».

В июне того же года муж Линды был убит при исполнении служебных обязанностей. Он тоже работал в департаменте шерифа. Каррильо часто встречал ее на местах преступлений, и они стали хорошими друзьями.

Линда крепко спала, но крики Софи Дикман ее разбудили. Сначала она подумала, что это сон, и лежала в недоумении, когда Софи еще раз крикнула: «Миссис Артур, пожалуйста, помогите мне!» Внезапно она поняла, что женщина взывает о помощи. Она надела халат, вышла на улицу и направилась прямо к окну Софи, выходившему на улицу. Две женщины никогда ранее не общались. Софи извинилась и рассказала Линде о том, что произошло. Широко раскрыв глаза от мысли, что это может быть тот самый «Взломщик из Долины», Линда побежала домой и набрала 911.

Перл Каррильо отказалась дальше оставаться дома одна и уехала с детьми к родителям. Когда той ночью Гил вернулся в пустой дом, он вспоминал убийцу последними словами. Лежа в одиночестве в постели, не в силах заснуть, он неотрывно думал о нем. Гил задавался вопросом, где он сейчас – преследует, насилует, убивает или залег где-то, выжидая. Знает ли убийца, что Гил его ищет? Убийца ведь был умен и способен на все – даже на убийство полицейского и его семьи. Возможно, он пошел в дом Родригеса специально, чтобы убить заместителя шерифа. С этим парнем даже эту версию нельзя исключать. Каррильо встал с постели, вынул из кобуры ствол и положил на тумбочку на расстоянии вытянутой руки – пистолет 38-го калибра с двухдюймовым стволом.

Вскоре после трех часов ночи он начал засыпать, но ровно в 3:20 проснулся – как он понял позже, во время нападения на Софи Дикман в Монтерей-Парке. От кошмара про «Взломщика» он был весь в поту.

Он услышал шум, и первой мыслью его было, что убийца прознал, где он живет и проник в дом. Каррильо схватил пистолет, пригнулся и, с оружием на изготовку, начал красться в гостиную – при выключенном свете, чтобы не стать хорошей мишенью. Детектив переходил из комнаты в комнату, обыскивал туалеты, смотрел под кроватями, даже вышел на задний двор в поисках знакомого следа «Авиа», но ничего не нашел.