Текст книги "Смертные машины"

Филип Рив
Смертные машины

Philip Reeve

MORTAL ENGINES

Copyright © Philip Reeve, 2001

All rights reserved

© М. Лахути, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

* * *

Посвящается Саре

Название романа (Mortal Engines) взято из пьесы У. Шекспира «Отелло» (акт III, сц. 3): «And O you mortal engines whose rude throats / Th’immortal Jove’s dread clamors counterfeit». Процитируем некоторые варианты перевода этого фрагмента:

 
И вы, орудья смертные, чьи глотки
Громам богов бессмертных подражают.
 

(А. Радлова, 1935)

 
И вы, орудья гибели, чей рев
Подобен грозным возгласам Зевеса,
Навек прощайте!
 

(М. Лозинский, 1950)

Прощайте всѣ вы, грозныя орудія смерти, издающія изъ своихъ могучихъ жерлъ такіе-же потрясающіе раскаты на землѣ, какъ и небесные громы безсмертнаго Юпитера!

(П. Каншин, 1893)

Часть первая

Глава 1
Охотничьи Угодья

Пасмурный, ветреный весенний день клонился к вечеру. Посреди высохшего Северного моря Лондон гнался за мелким шахтерским городком.

В счастливом прошлом Лондон никогда бы не польстился на такую жалкую дичь. Движущийся мегаполис тогда охотился на города покрупнее, заходя до окраин Ледяных Пустошей на севере и берегов Средиземного моря на юге. Но в последнее время добычи стало меньше и большие города бросали на Лондон голодные взгляды. Он уже десять лет прятался от них, скитаясь по сырой холмистой местности на западе, – как утверждала Гильдия историков, здесь в древности располагался остров Британия. Десять лет Лондон питался крохотными фермерскими городками и затерянными среди холмов стационарными поселками. И вот наконец лорд-мэр счел, что пришло время вернуться через Перешеек в Большие Охотничьи Угодья.

Примерно на середине пути наблюдатели на дозорных башнях углядели шахтерский городок, вгрызающийся в солончаки миль на двадцать впереди. Лондонцам это показалось знаком свыше, и даже лорд-мэр (который не верил ни в знаки, ни в высшие силы) решил, что это хорошее начало для путешествия на восток, и дал приказ открыть охоту.

Шахтерский городок, заметив опасность, бросился удирать, но огромные гусеничные траки под брюхом Лондона уже закрутились быстрей и быстрей. Громада мегаполиса ринулась в погоню – движущаяся гора металла, словно семиярусный свадебный торт. Нижние ярусы окутаны дымом, на верхних палубах сверкают белые виллы богачей, и над всем парит золотой крест собора Святого Павла, на высоте двух тысяч футов над исковерканной землей.

Когда началась погоня, Том занимался тем, что протирал экспонаты в отделе естествознания Лондонского музея. По металлическому полу пробежала дрожь, а под потолком закачались, поскрипывая канатами, чучела китов и дельфинов.

Том не испугался. Он все свои пятнадцать лет прожил в Лондоне и привык к его движению. Он знал, что сейчас город меняет курс и набирает скорость. Чуть-чуть укололо волнение, древний охотничий инстинкт, присущий всем лондонцам. Наверное, заметили дичь! Побросав метелки и тряпки, Том прижал к стене ладонь и ощутил вибрацию, идущую от скрытого далеко внизу, в Брюхе, машинного отделения. Да, вот она – глубинная пульсация. Это включились вспомогательные моторы – бум, бум, бум, словно у него в костях бьет огромный барабан.

В дальнем конце галереи хлопнула дверь. На пороге появился Чадли Помрой, парик у него съехал набок, а круглое лицо покраснело от возмущения.

– Какого Квирка?! – рявкнул он, тараща глаза на качающиеся муляжи китов и чучела птиц, подпрыгивающие в клетках, словно они готовились в полет после долгого плена. – Ученик Нэтсуорти! Что здесь происходит?

– Идет охота, сэр! – ответил Том, изумляясь про себя, как это заместитель главы Гильдии историков ухитрился столько лет прожить на борту Лондона, так и не научившись распознавать, как бьется сердце города. – Наверное, хорошая добыча, – пояснил Том. – Все вспомогательные моторы включили. Такого уже давно не бывало. Может, нам наконец-то начнет везти!

– Пфа! – фыркнул Помрой и поморщился от дребезжащего звука – это стеклянные витрины отозвались дрожью на вибрацию моторов.

Под потолком задергался, раскачиваясь, как на качелях, громадный макет животного под названием «синий кит», вымершего тысячи лет назад.

– Не знаю, как там насчет везения, Нэтсуорти, – сказал Чадли Помрой, – но хотелось бы, чтобы Гильдия инженеров поставила наконец в здание Музея приличные амортизаторы. В нашей коллекции есть чрезвычайно хрупкие экземпляры. Так не годится! Совсем не годится!

Он вытащил из складок длинной черной мантии носовой платок в горошек и утер лоб.

– А можно мне, пожалуйста, сбегать на обзорную площадку посмотреть погоню? – спросил Том. – Хоть на полчасика? Уже столько лет хорошей охоты не было…

– Нет, конечно! – возмутился Помрой. – Посмотри, сколько пыли из-за этой злосчастной охоты насыпалось! Придется все заново протереть и проверить, не пострадали ли экспонаты.

– У-у-у, так нечестно! – завопил Том. – Я только что всю галерею почистил!

Он сразу понял свою ошибку. Старина Помрой был не так уж плох для гильдейца, но ему не понравилось, что с ним спорит ничтожный ученик третьего ранга. Он выпрямился во весь свой рост (чуть побольше его же ширины) и так нахмурился, что знак гильдии на лбу почти совсем скрылся между бровями.

– Жизнь вообще несправедлива, Нэтсуорти! – прогремел он. – Будешь еще дерзить – отправишься на дежурство в Брюхо, сразу как закончится охота!

Из всех кошмарных обязанностей, какие приходится выполнять ученику третьего ранга, дежурство в Брюхе Том ненавидел сильнее всего. Он мгновенно заткнулся, смиренно разглядывая замшевые носы ботинок главного хранителя.

– Сказано: работать здесь до семи, вот и работай до семи! – продолжал Чадли Помрой. – А я пойду посоветуюсь с другими хранителями насчет этой ужасной тряски…

Он поспешно ушел, все еще что-то бурча себе под нос. Том проводил его взглядом, собрал щетки и тряпки и, совершенно несчастный, вернулся к работе. Обычно ему даже нравилось заниматься уборкой, особенно в этом отделе, среди дружелюбных, поеденных молью животных, возле синего кита с широкой синей улыбкой. Если становилось скучно, Том погружался в мечты. Там он был героем, спасал красавиц от воздушных пиратов, а Лондон – от Лиги противников движения и жил потом долго и счастливо. Но какие мечты сейчас, когда весь город наслаждается первой за долгое время настоящей охотой?

Он выждал двадцать минут. Чадли Помрой не возвращался, и никого другого вокруг не было. Музей по средам был закрыт для посетителей, большинство старших гильдейцев и учеников первого и второго ранга в этот день получали выходной. Кому повредит, если Том выскочит минут на десять, хоть посмотреть, что происходит снаружи? Он спрятал за чучелом яка сумку с принадлежностями для уборки и, окруженный пляшущими тенями дельфинов, побежал к двери.

В коридоре аргоновые лампы тоже отплясывали вовсю, расплескивая свет на металлические стены. Мимо быстрым шагом прошли двое гильдейцев в черных мантиях. Том услышал тонкий недовольный голос старого профессора Аркенгарта.

– Вибрация! Вибрация! В коллекции керамики двадцать пятого века черт знает что творится!

Том переждал, пока они не скрылись за углом, и поскорее шмыгнул на ближайшую лестничную площадку. Сбежал вниз, промчался через галерею двадцать первого века, мимо огромных пластмассовых статуй, изображающих Плуто и Микки – божества с головами животных, в которых верили в давно погибшей Америке. Пробежал через главный зал, потом через другие галереи, заполненные предметами, чудом пережившими тысячелетия после того, как Древние уничтожили сами себя в безумном вихре под названием Шестидесятиминутная война, с использованием атомных снарядов «космос-земля» и бомб с искусственно выведенными вирусами. Скоро Том уже выскользнул через боковый вход и сразу окунулся в шум и суету Тотнем-Корт-роуд.

Лондонский музей стоял в самом центре Второго яруса, в оживленном районе под названием Блумсбери. Над самыми крышами, словно ржавое небо, нависала палуба Первого яруса. Том не боялся, что его заметят, пока он пробирается по темноватым людным улицам к общественному визи-экрану возле лифтовой станции «Тотнем-Корт-роуд». Втиснувшись в толпу зрителей, он впервые увидел на экране далекую добычу: размытое серо-голубое пятно, пойманное визи-камерами с Шестого яруса.

– Город называется Солтхук, – гремел голос комментатора. – Шахтерская платформа, население – девятьсот человек. В настоящий момент направляется на восток, но по оценкам Гильдии навигаторов мы догоним ее еще до захода солнца. Несомненно, за Перешейком нас поджидает еще много подобных городков, и это ясно доказывает, насколько мудрым было решение нашего любимого лорд-мэра вернуться на восток…

На памяти Тома Лондон еще никогда не путешествовал с такой скоростью. До чего же хочется постоять на обзорной площадке, почувствовать ветер, бьющий в лицо! Мистер Помрой и так его накажет. Наверное, еще несколько украденных минут не составят большой разницы?

Том пустился бежать и скоро оказался в парке Блумсбери, у самого края палубы. Когда-то здесь был настоящий парк, с деревьями и прудами, где плавали утки, но из-за нехватки добычи в последнее время парк приспособили для производства еды. На газонах разбили капустные грядки и установили цистерны для разведения водорослей. Но обзорные площадки остались – выступающие над краем палубы балконы, откуда можно любоваться проплывающими мимо пейзажами. Том бросился к ближайшей площадке. Здесь народу толпилось еще больше. Некоторые были в черных плащах Гильдии историков. Том старался быть как можно незаметней, проталкиваясь к поручням. Солтхук опережал Лондон всего на каких-нибудь пять миль. Он мчался на всех парах, из выхлопных труб валил черный дым.

– Нэтсуорти! – пролаял чей-то голос.

У Тома сердце сжалось. Оглянувшись, он увидел совсем рядом Меллифанта – коренастого мальчишку, ученика первого ранга.

Тот ухмыльнулся:

– Здорово, правда? Жирненькая соледобывающая платформа с сухопутными моторами «эс-двадцать». Для Лондона в самый раз!

Герберт Меллифант был из тех уродов, кто не просто тебя поколотит и сунет головой в унитаз; ему еще надо вызнать все твои секреты и болевые точки и потом без конца в них тыкать. Он обожал донимать Тома, потому что Том был мелкий, застенчивый и заступиться за него было некому, а сам он сдачи дать не мог, потому что Меллифанту родители оплатили первый ученический ранг, в то время как Том, без родных и без друзей, был всего лишь учеником третьего ранга. Он знал, что сейчас Меллифант с ним заговорил только потому, что выпендривался перед хорошенькой девчонкой из Гильдии историков по имени Клития Поттс – она стояла у них за спиной.

Том кивнул и отвернулся, наблюдая за охотой.

– Смотрите! – крикнула Клития.

Разрыв между Лондоном и добычей быстро сокращался. Над Солтхуком взмыло в небо темное пятно, потом еще и еще. Дирижабли! В толпе на обзорных площадках послышались ликующие крики.

– А, воздушные торговцы… – сказал Меллифант. – Поняли, что городу крышка, и спешат удрать, пока мы его не слопали. Иначе мы могли бы забрать их груз вместе со всем прочим!

Том втайне порадовался, видя, что Клития Поттс слушает Меллифанта со скукой: она все это и без него знала, потому что училась на год старше, уже сдала гильдейские экзамены и получила татуировку на лбу – знак историка.

– Смотрите! – повторила она и улыбнулась, встретившись глазами с Томом. – Летят, летят! Красота какая!

Том отвел назад лезущие в глаза растрепанные волосы, глядя, как дирижабли поднимаются все выше и исчезают за свинцово-серыми тучами. На какую-то секунду ему захотелось улететь вместе с ними – вверх, к солнцу. Если бы родители не были такими бедными и не оставили его на попечение гильдии! Он мог бы стать юнгой на небесном клипере и повидать все города мира: дрейфующий в Тихом океане Пуэрто-Анджелес и скользящий на металлических полозьях по замерзшим северным морям Архангельск, огромные города-зиккураты народа нуэво-майя и вросшие в землю крепости Лиги противников движения…

Но это всего лишь мечты, лучше их отложить на скучные дежурства в Музее. Толпа вновь разразилась приветственными воплями, – значит, погоня близится к концу. Том, забыв о дирижаблях, опять сосредоточился на Солтхуке.

Городок был уже так близко, что стало можно рассмотреть, как мечутся на верхних ярусах крохотные человечки, словно муравьи. Им, наверное, страшно – Лондон настигает и спрятаться некуда! Но жалеть их не надо, ведь это естественный процесс: большие города поглощают маленькие, а те – еще более мелкие, а самые крохотные городки поедают мизерные неподвижные поселения. В этом и состоит принцип муниципального дарвинизма. По этому принципу развивается мир уже сотни лет, с тех пор, как великий инженер Николас Квирк впервые превратил Лондон в движущийся город на гусеничном ходу.

– Лондон! Лондон! – закричал Том, вплетая свой голос в общий хор зрителей.

Наградой им стало радостное зрелище: у Солтхука отвалилось колесо. Шахтерский город занесло вбок, а потом он и вовсе остановился. Несколько дымовых труб отломились и рухнули на улицы, где толпились перепуганные люди. Тут их заслонили нижние ярусы Лондона. Палуба под ногами дрогнула, когда захлопнулись громадные гидравлические челюсти.

На всех обзорных площадках началось ликование. Громкоговорители, укрепленные на опорах Верхнего яруса, заиграли «Гордость Лондона». Совершенно незнакомый человек стиснул Тома в объятиях, крича в самое ухо:

– Добыча! Добыча!

Том не обиделся. В эту минуту он любил всех вокруг, даже Меллифанта.

– Добыча! – подхватил он общий крик, высвобождаясь.

Палуба снова задрожала. Где-то далеко внизу стальные челюсти ухватили Солтхук, подняли и потащили в Брюхо.

– …Может, ученик Нэтсуорти тоже хочет пойти? – сказала Клития Поттс.

Том понятия не имел, о чем она говорит. Он обернулся, Клития тронула его за локоть и объяснила с улыбкой:

– Вечером в Кенсингтонском саду будет праздник с танцами и фейерверками! Пойдешь с нами?

Том сперва решил, что она издевается: учеников третьего ранга обычно не зовут на праздники, и уж тем более их не приглашают такие красавицы, как Клития. Но Меллифант явно думал иначе. Он дернул Клитию к себе и сказал:

– Там такие, как Нэтсуорти, не нужны.

– Почему? – спросила Клития.

– Ну, ты же понимаешь, – хмыкнул Меллифант, побагровев лицом почти как мистер Помрой. – Он же третьеранговый, на побегушках. И знака гильдии ему не видать. Будет каким-нибудь помощником хранителя. А, Нэтсуорти? – Он гадко ухмыльнулся, глядя на Тома. – Жаль, что твой папочка не оставил тебе денег на нормальное обучение.

– Не твое дело! – разозлился Том.

Радость от удачной охоты испарилась без следа. Том снова напрягся, гадая, какое наказание назначит ему Чадли Помрой, когда узнает, что Том удрал с дежурства. Было совсем не до Меллифантовых подначек.

– Ну, видно, так уж получается, когда живешь в трущобе на нижних ярусах, – злорадно фыркнул Меллифант, снова обращаясь к Клитии. – Знаешь, у Нэтсуорти мамочка с папочкой жили на Четвертом, и когда случился Большой Крен, их расплющило, как пару блинчиков с малиновым вареньем: плямс!

Том не собирался его ударить; это как-то само собой получилось. Том еще и подумать ничего не успел, а его рука уже сжалась в кулак и рванулась вперед.

– Ай! – завопил Меллифант, от неожиданности шлепнувшись на задницу.

Рядом выкрикнули что-то ободряющее, а Клития тихонько захихикала. Том растерянно смотрел на свой дрожащий кулак и не мог понять, как все это вышло.

Но Меллифант уже вскочил на ноги, а он был гораздо выше и крепче Тома. Клития пыталась его удержать, но другие историки стали его подзуживать, а толпившиеся рядом мальчишки в зеленых ученических безрукавках Гильдии навигаторов начали скандировать:

– Драться! Драться! Драться!

Том понимал, что против Меллифанта у него шансов не больше, чем у Солтхука против Лондона. Он попятился, но толпа напирала. Тут кулак Меллифанта врезался ему в скулу, а колено со всей силы ударило между ног. Том согнулся пополам, шатаясь и ничего не видя от слез. Он ткнулся головой во что-то большое и мягкое, сказавшее:

– Уф!

Том поднял голову и увидел перед собой круглое красное лицо с кустистыми бровями под куцым паричком. Узнав Тома, лицо это покраснело еще больше.

– Нэтсуорти! – рявкнул Чадли Помрой. – Какого Квирка ты тут вытворяешь?

Глава 2
Валентайн

И вот, пока другие ученики праздновали успешный захват Солтхука, Тома отправили на дежурство в Брюхо. Сперва Помрой долго стыдил его и отчитывал («Нарушение дисциплины, Нэтсуорти… Еще и затеял драку со старшим учеником… Что сказали бы твои несчастные родители?»), а потом он поплелся на станцию «Тотнем-Корт-роуд», ждать лифта.

Лифт пришел переполненный. Сидячие места в верхнем отделении были заняты надменными представителями Гильдии инженеров – самой влиятельной из четырех гильдий Лондона. Смотреть на их лысые головы и длинные белые резиновые плащи было жутковато, поэтому Том остался стоять в нижнем отделении, где с плакатов по стенам на него смотрело суровое лицо лорд-мэра. Подписи на плакатах гласили: «Движение – это жизнь! Поможем Гильдии инженеров держать Лондон в движении!» Лифт спускался все ниже, мелькали знакомые остановки: Бейкерлоо, Верхний Холборн, Нижний Холборн, Бетнал-Грин – и на каждой остановке в кабину вваливалась очередная толпа. Тома чуть не расплющили о заднюю стенку, так что он почти с облегчением вывалился наконец в шум и суету Брюха.

В Брюхе разбирали на части захваченные Лондоном города. От Челюстей до машинного отделения сплошняком тянулись мастерские и заводы. Том эту часть города ненавидел. Здесь всегда было шумно, толклись грязные страшноватые рабочие с нижних ярусов и, еще хуже того, заключенные из тюрем Подбрюшья. От жары начинала болеть голова, от запаха серы Том постоянно чихал, а мигающий свет аргоновых ламп резал глаза. Но когда Лондон переваривал очередную добычу, при этом обязательно должен был присутствовать кто-нибудь от Гильдии историков, и сегодня именно Тому выпала обязанность напоминать суровым пожилым бригадирам, что любые книги и предметы старины на борту пойманного городка по праву принадлежат его гильдии и что история не менее важна, чем кирпичи, железо и уголь.

Он пробился к выходу из лифта на конечной станции и быстрым шагом двинулся к складу Гильдии историков по трубообразным коридорам, отделанным зеленой керамической плиткой, и металлическим мостикам высоко над огненными провалами Пищеварительных верфей. Далеко внизу раздирали на куски Солтхук. Шахтерский городок казался совсем крохотным по сравнению с огромным Лондоном. Здоровенные желтые машины для демонтажа ползали вокруг на гусеничном ходу, нависали сверху на подъемных кранах и карабкались прямо на город на гидравлических паучьих лапках. Колеса и оси уже сняли и приступили к разборке корпуса. Циркулярные пилы размером с колесо обозрения вгрызались в палубы, разбрызгивая веера искр. От плавильных печей веяло жаром, и не успел Том пройти и двадцати шагов, как черная форменная куртка под мышками промокла от пота.

Правда, когда Том наконец добрался до склада, ему открылась более обнадеживающая картина. В Солтхуке не было ни музея, ни библиотеки, а то немногое, что удалось спасти из городских антикварных лавок, уже начали упаковывать в ящики для отправки на Второй ярус. Если повезет, работа закончится рано и можно будет еще застать кусочек праздника! Интересно, кто из гильдейцев сегодня здесь за главного? Если старый Аркенгарт или доктор Веймут – тогда дело плохо. Они всегда заставляют отдежурить до конца смены, и не важно, есть тебе чем заняться или нет. А вот если Потти Пьютертайд или мисс Плим, то могут и отпустить…

Но, подходя к конторе управляющего, Том понял, что сегодня в Брюхе дежурит кто-то намного выше рангом. У конторы стоял блестящий черный «жук» с эмблемой гильдии на капоте – слишком шикарная машинка для рядовых историков. Рядом стояли двое в ливреях, какие носила обслуга высших чинов гильдии. Несмотря на роскошную одежду, вид у них был бандитский. Том сразу узнал этих типов: Пьюси и Генч, бывшие воздушные пираты. Они перековались и вот уже двадцать лет верно служили Главному историку. Когда он отправлялся в экспедиции, они пилотировали его дирижабль «Лифт на тринадцатый этаж»[1]1
  Дирижабль назван в честь техасской психоделической группы 1960-х годов The 13^th Floor Elevators.


[Закрыть]. «Валентайн здесь!» – подумал Том, пробегая мимо и стараясь не слишком таращиться.

Таддеус Валентайн был для Тома кумиром. Бывший кладоискатель сумел стать самым известным лондонским археологом и главой Гильдии историков, к возмущению и зависти таких людей, как Чадли Помрой. Том повесил его фотографию на стену над своей койкой и столько раз читал и перечитывал его книги, что выучил их наизусть: «Приключения практикующего историка» и «Покинутая Америка. Через Мертвый континент с ружьем, фотоаппаратом и дирижаблем». А как Том гордился, когда в двенадцать лет получил из рук Валентайна, приехавшего награждать учеников по случаю окончания учебного года, приз за сочинение о распознавании поддельных древностей! Он до сих пор помнил каждое слово великого человека. «Ученики, помните: мы, историки, – важнейшая гильдия Лондона! Мы не зарабатываем много денег, как купцы, но мы создаем куда бо́льшую ценность – знания. Мы не определяем курс города, как навигаторы, но что делали бы навигаторы без сохраненных нами древних карт и таблиц? Что касается инженеров, достаточно вспомнить, что все их машины разработаны на основе предметов олд-тека, высоких технологий древности, которые были найдены нашими археологами и хранятся в наших музеях».

Том в ответ еле-еле промямлил: «Спасибо, сэр» – и поскорее вернулся на свое место. Ему и в голову не могло прийти, что Валентайн его запомнит. Но когда он заглянул в контору, великий человек улыбнулся, подняв голову от бумаг.

– Нэтсуорти, я не ошибаюсь? Ученик, умеющий с блеском распознавать подделки? Придется мне сегодня поостеречься, как бы ты меня не разоблачил!

Простенькая шутка вмиг разбила неловкость, неизбежную между учеником и старшим гильдейцем. Том сразу успокоился, перестал топтаться на пороге и прошел внутрь, протягивая записку от Чадли Помроя.

Валентайн, встав из-за стола, шагнул ему навстречу. Высокий красавец лет под сорок, с густой гривой черных, чуть тронутых сединой волос и аккуратной черной бородкой. Серые глаза – глаза моряка – искрились весельем, а третий глаз на лбу, метка Гильдии историков – синий глаз, обращенный в прошлое, – словно подмигивал, когда Валентайн иронически выгибал бровь.

– Подрался, вот как? Что же такого сделал ученик Меллифант, чтобы заслужить синяк под глазом?

– Он говорил гадости про моих родителей, сэр, – тихо ответил Том.

– Понятно. – Исследователь кивнул, внимательно наблюдая за Томом.

Ругать его он не стал. Вместо этого спросил:

– Ты – сын Дэвида и Ребекки Нэтсуорти?

– Да, сэр. Но когда случился Большой Крен, мне было всего шесть… Я их почти не помню.

Валентайн снова кивнул. Глаза у него были добрые и печальные.

– Они были хорошими историками, Томас. Надеюсь, ты пойдешь по их стопам.

– О да, сэр! – воскликнул Том. – То есть… Я тоже надеюсь!

Его родители погибли, когда часть Чипсайда рухнула на нижний ярус. До сих пор никто о них не говорил хорошего слова. У Тома слезы навернулись на глаза. Он чувствовал, что Валентайну можно рассказать все, что угодно. Он хотел уже сказать, как скучает по маме с папой и как тосклива жизнь ученика третьего ранга, но тут в контору вошел волк.

Очень большой белый волк появился из двери в кладовую и, едва увидел Тома, бросился к нему, оскалив желтоватые клыки.

– А-а-а! – завопил Том, вскакивая на стул. – Волк!

– Ой, веди себя прилично! – раздался девчачий голос, и вслед за тем сама девушка появилась в комнате.

Она склонилась над зверем и пощекотала мягкий белый мех у него под подбородком. Свирепые янтарные глаза блаженно сощурились, а хвост с шорохом прошелся по ее коленям.

– Не беспокойтесь, – засмеялась девушка. – Он просто ягненочек! То есть на самом деле он, конечно, волк, но смирный, как ягненок.

– Том, – сказал Валентайн, весело блестя глазами, – познакомься, это моя дочь Кэтрин и Собака.

– Собака?

Том слез со стула, чувствуя себя довольно глупо. И все еще было страшновато. Он сперва подумал, что хищник сбежал из зверинца в Круговом парке.

– Это долгая история, – сказал Валентайн. – Кэтрин до пяти лет жила в плавучем городе, Пуэрто-Анджелесе. Потом у нее умерла мама, и Кэтрин переехала ко мне. Собаку я привез ей в подарок из экспедиции в Ледяные Пустоши. Кэтрин тогда еще плохо говорила на англичанском, а о волках и вовсе никогда не слышала. Как увидела, сразу сказала: «Собака!» Кличка так и прилипла.

– Он совсем ручной, – заверила девушка, с улыбкой глядя на Тома. – Когда папа его нашел, он был щеночком. Волчицу пришлось застрелить, а добить малыша у папы рука не поднялась. Он очень любит, когда ему щекочут пузико. Собака, в смысле, не папа.

Она засмеялась. У нее были длинные темные кудри, а глаза серые, как у отца, и такая же стремительная сияющая улыбка. Одета Кэтрин была в шелковые узкие брюки и свободную блузу – самый писк верхнелондонской моды этим летом. Восхищенный Том смотрел на нее во все глаза. Он видел раньше фотографии дочери Валентайна, но не замечал, какая она красивая.

– Смотри, ты ему понравился! – сказала Кэтрин.

Собака не спеша подошел, помахивая хвостом, и обнюхал край куртки Тома. Розовый мокрый язык царапнул Тому пальцы.

– Обычно если Собаке кто-нибудь нравится, то и мне тоже, – сказала Кэтрин. – Так что давай, папа, познакомь нас по-человечески!

Валентайн засмеялся.

– Познакомься, Кейт, это Том Нэтсуорти. Его прислали нам помогать, и, если твой волчище с ним закончил, надо бы дать ему возможность заняться делом. – Он доброжелательно положил руку Тому на плечо. – Работы не очень много; пройдемся напоследок по верфям и…

Он разорвал записку Чадли Помроя на мелкие кусочки, а кусочки выбросил в красную урну для вторсырья рядом с письменным столом.

– И можешь идти!

Том сам не знал, что его удивило сильнее – то, что Валентайн его отпускает или что он лично явился на верфь. Обычно старшие члены гильдии предпочитали сидеть у себя в уютных кабинетах, пока ученики вкалывают в жаре и чаду, а Валентайн как ни в чем не бывало сбросил черную мантию, сунул в карман жилета авторучку и уже на пороге улыбнулся Тому:

– Идем! Чем раньше приступим, тем раньше ты сможешь присоединиться к веселью в Кенсингтонском саду…

Они спускались по винтовым железным лестницам, а Собака и Кэтрин следовали за ними. Вниз, вниз, к Пищеварительной верфи, где от Солтхука почти уже ничего не осталось – только стальной скелет, да и тот рабочие механизмы раздирали на части, утаскивая лонжероны и куски палубного покрытия на переплавку. Тем временем груды кирпича, шифера, бревен, соли и угля уплывали на конвейерных лентах в глубину Брюха, а мебель и провизию увозили вручную на тележках.

Рабочие Пищеварительных верфей были истинными правителями этой части Лондона и отлично знали об этом. Они с кошачьей ловкостью расхаживали по узеньким мостикам, их голые торсы блестели от пота, а глаза прятались за темными стеклами защитных очков. Том всегда их боялся, а Валентайн здоровался с ними легко и непринужденно и спрашивал, не попадалось ли среди добычи чего-нибудь интересного для Музея. Иногда он останавливался перекинуться парой слов, шутил или спрашивал о здоровье родных и обязательно представлял своего спутника: «Мой коллега, мистер Нэтсуорти». Том прямо раздулся от гордости. Валентайн обращался к нему как к взрослому, а вслед за ним точно так же относились и рабочие – тронув свои засаленные кепки, улыбались во весь рот и называли свои имена. Всех их звали, кажется, или Лен, или Чумазнер.

– Ты не слушай, что об этих ребятах говорят в Музее, – предупредил Валентайн, пока очередной Лен вел их к мусорному контейнеру, где были свалены найденные реликвии. – Если они живут в нижних районах и не умеют правильно склонять слова, это еще не значит, что они плохо соображают. Поэтому я и люблю наведываться сюда лично, когда на верфях идет работа. Мусорщики и кладоискатели часто находят ценнейшие артефакты, которые просмотрели историки, я не раз такое видел.

– Да, сэр, – согласился Том, косясь на Кэтрин.

Ему страшно хотелось совершить что-нибудь выдающееся, чтобы Главный историк и его красавица-дочь оценили. Вот бы найти среди мусора удивительный и необыкновенный предмет олд-тека, чтобы они вспоминали Тома, когда уже вернутся домой, в блеск и роскошь Верхнего Лондона. А то, может, он с ними и не увидится больше никогда!

Полный надежд, он бросился к мусорному контейнеру и заглянул внутрь. В конце концов, предметы олд-тека в самом деле иногда можно найти в антикварной лавке маленького городка или на каминной полке в доме какой-нибудь старушки. Только представить, вдруг он раскроет утерянную тайну древности, вроде летательных аппаратов тяжелее воздуха или лапши быстрого приготовления! Даже если его находка и не пригодится Гильдии инженеров, – может, она все-таки попадет в Музей, будет стоять в витрине с пометкой на табличке: «Обнаружено мистером Т. Нэтсуорти». Том с надеждой рассматривал груду мусора в контейнере: пластмассовые обломки, разбитые настольные лампы, расплющенная детская игрушечная машинка… Его взгляд зацепился за плоскую металлическую коробочку. Том вытащил ее, открыл – и на него с серебристого пластикового диска уставилось собственное отражение.

– Мистер Валентайн! Смотрите! Сидюк!

Валентайн вынул диск из коробочки и повертел в руках. По блестящей поверхности побежали радужные блики.

– Совершенно верно, – подтвердил историк. – Древние использовали их при работе с компьютерами, для хранения информации.

– От него может быть польза? – спросил Том.

Валентайн покачал головой:

– Увы, Томас. Хоть Древние и жили в неподвижных поселениях, электроника у них была необычайно развита. Лондонским инженерам пока не удалось воспроизвести их достижения. Даже если на этом диске хранятся ценные сведения, у нас нет возможности их прочитать. Но находка хорошая. Сохрани ее на всякий случай.

Валентайн отошел, а Том убрал коробочку с сидюком в карман.

Кэтрин, должно быть, заметила, что он расстроился. Она тронула руку Тома:

– Такая красота! Любая находка, пережившая тысячи лет, прекрасна, пусть она и не пригодится этой жуткой Гильдии инженеров. У меня вот есть целое ожерелье из древних компьютерных дисков…

Она улыбнулась. Кэтрин была красавица, как девушки в его мечтах, только еще и добрая, и веселая. Том знал, что с этого дня все героини, которых он спасает в воображении, будут похожи на Кэтрин Валентайн.