Текст книги "Мечтатели"

– Принимайтесь за работу, – сказал он, оглядываясь через плечо на Франклина. – А я буду делать то, что снова научился делать, когда попал сюда.

Мишель вопросительно подняла бровь.

– Буду молиться, – сказал ей Монк.

15

– Остальное в руках Божьих!

Доктор Эмиль Радиссон вытер руки окровавленным полотенцем и закурил. Позади него Монк смотрел, как Мишель заканчивает перевязывать голову Джефферсону.

– Он поправится?

Прежде чем доктор успел ответить, Мишель сказала:

– Конечно, поправится. Монк взглянул на Радиссона.

– Некоторые осколки глубоко застряли в его черепе. Извлечь их было невозможно. Я не могу с уверенностью сказать, что они не будут давить на черепную коробку.

– А если отвезти его в полевой госпиталь? – спросил Монк. – Если доставить его как можно скорее на родину?

Радиссон пожал плечами.

– Не хочу показаться нескромным, но сомневаюсь, что ваши военные врачи смогут улучшить мою работу. Что касается того, что можно сделать для него в Америке, то на это я ничего не могу вам сказать. Я не знаком с вашими методами лечения.

– Главное сейчас, – закончил Радиссон, – это дать ему отдохнуть. Ему нужно набраться сил. Сейчас и речи не может быть о том, чтобы везти его куда-либо.

– Франклин будет здесь в безопасности, – пообещала Монку Мишель. – От укола морфия он проспит остаток дня. Я постараюсь достать еще морфия в госпитале.

– Кстати, раз уж вы заговорили о госпитале: нам с вами пора туда отправляться, – сказал доктор Радиссон, взглянув на свои старинные часы. – Даже с учетом нашего «дорожного происшествия», нам давно пора быть на месте.

Монк помог Мишель собрать запачканные кровью полотенца и отнести их для стирки.

– Я должен попытаться добраться до своих, – сказал он. – Если они собираются отбросить немцев назад, я хочу, чтобы какая-нибудь наша часть дошла сюда, к Франклину, как можно быстрее.

– Вам нельзя появляться средь бела дня в этой военной форме, – возразила Мишель.

– Мы, кажется, одного роста с вашим отцом. Дайте мне что-нибудь из его одежды. Я буду держать путь на запад, пойду в сторону от главного шоссе и, надеюсь, не нарвусь на немецкие патрули.

– Вам лучше подождать, пока стемнеет.

– Я уже и так слишком долго ждал. Я никогда не забуду того, что вы для нас сделали. Если вам что-то понадобится, я сделаю все, что в моих силах…

Мишель чмокнула его в щеку.

– Ну, друг, лучшее, что вы можете сделать – это дойти целым и невредимым до своих и вернуться за Франклином. В эти дни мы не можем просить Всевышнего о большем.

Серж Пикар продрог, устал и сильно проголодался. Одежда промокла насквозь от мокрого кустарника, в котором он сидел, наблюдая за хлевом фермы Лекруа. В животе непрестанно урчало, но, несмотря на все неудобства, Пикар не шевелился.

Проведя всю ночь без сна, измученный нерешительностью и сомнениями, Пикар вернулся на свой наблюдательный пункт, едва начало светать. Когда он увидел подъезжающих немцев, он воспрянул духом. Значит, Мишель одумалась. Как и полагается добропорядочной француженке, она выдает американцев. Но удовлетворение быстро сменилось недоверием, когда булочник заметил хитрую уловку Мишель.

После того как немцы уехали, несколько часов все было тихо. Поскольку и Радиссон, и Мишель оставались внутри, Пикар подумал, что, наверное, они ухаживают за раненым американцем. Его так и подмывало пробраться в деревню и показать этому высокомерному пруссаку фон Отту, как глупы его подчиненные. Сотни солдат побывали в этом районе, но никто не обнаружил двоих раненых американцев.

Лишь одно удерживало Пикара от этого: мысль о Мишель Лекруа. Ему никогда не удалось бы убедить фон Отта пощадить Мишель. Пикар места себе не находил, думая о том, какому риску подвергает себя Мишель. Но, с другой стороны, теперь он знал секрет, за сохранение которого Мишель пошла бы на все.

Воображение Пикара так распалилось, что он едва не проглядел одного из американцев, одетого в батрацкие штаны и рубаху, выходящего из хлева. Тот внимательно оглядел местность, затем исчез, растворившись в лесу.

Не успел Пикар сообразить, что делать дальше, как из хлева вышли Мишель и Радиссон. Он видел, как они, пройдя по аллее, починили коляску и уехали.

«Как они могли оставить его одного? Наверное, ему нельзя двигаться. Может быть, он мертв».

Пикаром овладело любопытство. Он осторожно приблизился к хлеву, то и дело беспокойно озираясь по сторонам. Потом отворил дверь; громко скрипнула щеколда.

«А что, если американец вооружен?» – подумал Пикар, дрожа от страха.

Глубоко вздохнув, он вломился в хлев. Признаков того, что здесь кого-то прятали, он не заметил. Стойла и сеновал были пусты. Булочник снова огляделся, на этот раз более тщательно, и нашел в полу потайной люк, прикрытый соломой и грязью. Схватившись за кольцо, он приоткрыл крышку люка, вытер пот со лба и заглянул вниз. В лунном свете, проникавшем сквозь пыль, он увидел лежащего на койке человека с забинтованной головой. Его дыхание было неглубоким и прерывистым, но он был жив.

Пикар долго не сводил глаз с американца. До тех пор, пока совершенно ясно не понял, что собирается делать.

Мишель Лекруа смертельно устала. Сразу же по возвращении в Сент-Эстас они с доктором Радиссоном с головой окунулись в ожидавшую их работу. Контрнаступление немецких войск далось дорогой ценой, и недостатка в раненых не было. Лишь к полуночи Мишель смогла помочь своему отцу, рана которого уже была промыта и зашита, сесть в коляску и отвезти его домой. Когда они стали подъезжать к ферме, Мишель почувствовала, как беспокойно забилось в груди сердце. Лицо того американского солдата преследовало ее, и девушка не могла дождаться, когда ее руки снова прикоснутся к Франклину Джефферсону.

Мишель ввела отца в дом, поудобнее уложила его на кровати, затем с фонарем выскользнула в темноту ночи. Тайник был прикрыт соломой так же, как она его оставила. Успокоенная, Мишель стала открывать люк.

В первое мгновение ей показалось, что он мертв. Франклин Джефферсон лежал так тихо, что она не могла различить ни малейшего движения. Только когда она приподняла его, она почувствовала тепло его тела. Он был жив. Слабый румянец появился на его лице. Мишель была убеждена, что он идет на поправку.

Она внимательно осмотрела повязку на голове Франклина. К ее радости, она не пропиталась кровью. Намочив в холодной воде кусок ткани, она приложила его к губам солдата. Она смотрела, как он, не просыпаясь, вбирает в себя воду.

«Что в нем особенного?» – спросила себя она. Откуда у нее такая нежность к совершенно незнакомому человеку, с которым она не перемолвилась и дюжиной слов? И почему возникло это чувство?

Погруженная в раздумья, Мишель не услышала, как открывается дверь хлева. Только мгновением позже она уловила сверху хруст соломы под чьими-то сапогами.

«Немцы! Наверное, они видели свет».

Мишель в ужасе вскочила на ноги, но сообразила, что бежать некуда. У нее не было даже оружия, чтобы защитить себя.

Над тайником нависла тень. Мишель зажала рот стиснутыми в кулаке руками, зубы впились в суставы пальцев. Но пронзительный крик, готовый вырваться из ее груди, превратился в стон облегчения, когда она увидела знакомое лицо Сержа Пикара.

Монк Мак-Куин преодолел без малого шесть миль за столько же изнурительных часов. Первое время он шел лесом, по охотничьим тропам, не переставая настороженно вслушиваться в каждый звук, непохожий на привычные звуки леса. Когда лес стал редеть, Монк вошел в воду речки и передвигался, держась берега, готовый в любую секунду укрыться в прибрежных кустах и деревьях. Ближе к вечеру он нашел пристанище в небольшой лощине, где жадно набросился на хлеб и сыр, которые дала ему в дорогу Мишель.

Хотя его тело изнывало от усталости, Мак-Куин упорно продолжал идти вперед. Он обогнул окраину Сент-Эстаса и сразу направился на запад. Ночь застала его в двух шагах от немецких позиций. У Монка опустились руки, когда он увидел, как далеко продвинулся неприятель. Он размышлял, где бы найти лазейку, чтобы пробраться на нейтральную полосу, разделявшую немецкие и американские войска.

Монк ускорил шаги. Его удача зависела сейчас от облаков, закрывавших луну. Он полз по полям, покрытым вязкой грязью, и прятался среди сонных свиней, когда пришлось спасаться от приближающегося патруля. Он подобрался к немецким передовым позициям так близко, как только смог, и видел иногда пулеметчиков, спящих на своих лафетах, чувствовал согревающий аромат табачного дыма. Наконец, дойдя до заброшенной мельницы, Монк перестал бороться с усталостью. Собрав последние силы, он забрался в расщелину за неподвижным водяным колесом и свернулся в клубок.

* * *

– Боже мой, Серж, ты меня до смерти напугал!

От облегчения после пережитого испуга у Мишель подкашивались колени, и она едва сумела выбраться из тайника по приставной лестнице.

– Что ты здесь делаешь, ночью, в такой час?

Пикар нервно облизнул губы. С растрепанными волосами, разметавшимися по груди, Мишель была прекрасна, как никогда прежде.

– Кто это? – спросил он.

Едва переводя дух, Мишель ему все объяснила.

– Серж, я так рада тебя видеть, – сказала она, окончив рассказ. – Ты не смог бы принести нам чего-нибудь поесть? В доме совсем ничего не осталось.

– Для тебя, Мишель, – все что угодно, – пылко отвечал Пикар.

Мишель, улыбнувшись, показала на Франклина Джефферсона.

– Не для меня, а для него.

Булочник взглянул через ее плечо на неподвижного солдата.

– Мишель, – нерешительно произнес он, – то, что ты делаешь, очень опасно…

– Разве у меня был выбор? Я же не могла отдать его в руки немцев.

– Именно это ты и должна была сделать, – сказал Пикар, удивленный твердостью ее тона. – И ты все еще можешь это сделать. Тебе нужно только сказать, что ты нашла его у хлева и промыла ему рану перед тем, как пойти в комендатуру.

– Серж, ты что, шутишь? – воскликнула Мишель. – Как только немецкий врач снимет повязки и увидит швы, он поймет, что была операция. А поскольку Радиссон – единственный французский хирург на километры в округе, он немедленно будет арестован. А вместе с ним арестуют и меня с отцом.

– Нет, Мишель, так нельзя, – сказал Пикар, схватив ее за руки. – Надо, чтобы ты выполнила свой долг, объяснила фон Отту…

– Мой долг? – крикнула Мишель, не веря его словам. – Мой долг – помочь выгнать бошей, которые захватили мою родину.

– Мишель, прошу тебя, послушай, – умолял Пикар. – Рано или поздно фон Отт узнает, что ты прячешь у себя американца.

– Как, Серж? Как он узнает? Всего три человека, кроме меня, знают, что он здесь. Я могу положиться на двоих из них. Пожалуйста, скажи, что я могу доверять и тебе.

Пикар дрогнул. Может быть, стоит промолчать и превратиться в героя в ее глазах?

«Ты будешь героем, пока остаешься для нее единственным мужчиной, – нашептывал ему злобный голос. – Как ты думаешь, надолго ли она останется с тобой после того, как вернутся другие мужчины? И потом неужели ты хочешь рисковать состоянием, которое уже накопил?»

– Нет, Мишель, – услышал он собственный голос. – Я не могу позволить тебе подвергаться такой опасности. Если ты не скажешь фон Отту, я сам скажу ему.

Мишель не верила своим ушам. Она вцепилась в Пикара, заставляя его глядеть ей прямо в глаза.

– Серж, ты не… ты не работаешь на немцев… Ты не можешь!

Весь Сент-Эстас думал, что Пикар снабжает противника хлебом по принуждению. Это было одним из неизбежных следствий войны, и все это понимали. Но что, если все было не так?

Мишель с трудом заставляла себя выслушивать возражения Пикара и его признания: он любит ее, он ее боготворит, он сделал все это ради нее. Когда он закончил свои излияния, она была ошеломлена и преисполнена отвращения.

– Хватит! – пронзительно закричала она. – Убирайся отсюда! Быстро! Видеть тебя больше не хочу!

– Мишель, я люблю тебя! – У Пикара был жалкий вид, когда он произносил эти слова. – Ты – моя…

– Твоя?! Да как ты можешь говорить такое! Я думала, что знаю тебя, Серж. Как ты мог предать людей, среди которых вырос?

Мгновение оба молчали.

– Я люблю тебя, Мишель, – снова выговорил наконец Пикар. – Разве это плохо?

Мишель покачала головой.

– Но я тебя не люблю.

– Ты полюбишь, Мишель…

– После того, что ты сделал?

– Но я сделал это для тебя. Для нас…

– Нет, Серж. Ты сделал это для себя одного. Только для себя самого. – Мишель помолчала. – Тебе лучше уйти. Нам нечего больше сказать друг другу.

Серж Пикар уже давно уверил себя, что пойдет на адские муки ради Мишель. Поэтому сейчас он послушался ее. Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.

– Нет, Мишель, – негромко сказал он. – Нам очень многое нужно сказать друг другу. У нас впереди еще вся жизнь вместе…

Когда он встал перед ней и посмотрел в лицо, Мишель задрожала. Глаза Пикара остекленели.

– Серж…

– Ведь это не американец, Мишель? – хрипло прошептал он. – Ведь ты не влюбилась в него?..

– Конечно, нет!

– Тогда тебе все равно, если я его выдам, да? – сказал Пикар, медленно приближаясь к ней.

– Ты не сделаешь этого! – закричала Мишель. – Я тебе не позволю!

– Но почему, дорогая моя Мишель? Почему бы мне не сдать его моему хорошему другу, майору фон Отту?

Глаза Мишель сверкнули, руки сжались в кулаки, когда Пикар подошел ближе.

– Потому что ты убьешь его!

– Он мне безразличен, – сказал Пикар. – Я люблю только тебя.

Он был так близко, что она чувствовала отвратительный запах его тела. Мишель содрогнулась, когда он дотронулся до ее груди и начал ласкать ее. Она знала, чего он хочет.

– Я не смогу полюбить тебя, если ты причинишь ему зло, Серж, – услышала она свои собственные слова. – Я никогда бы не смогла полюбить убийцу.

«Боже милостивый, что же я делаю?!»

– Я не трону его, любимая моя, – ворковал Пикар, вминая ее в жирные складки своего тела. Мишель вонзила ногти ему в спину, чтобы не закричать во весь голос.

«Сопротивляйся ему! – кричало ее сердце. – Бей его ногами, царапайся, кричи! Делай что-нибудь!»

«Если ты будешь сопротивляться, Франклин умрет».

Мишель почувствовала, как валится на пол под тяжестью тела Пикара. Его руки блуждали по ней, задирая юбку, щупая между ног.

– Мишель! Мишель…

Мишель отвернулась в сторону. Волосы ее разметались по мокрому от слез лицу. Она крепко зажмурила глаза, пытаясь вызвать образ Франклина. Потом с ней случилось что-то ужасное, как будто ей вырвали все внутренности. Она пронзительно закричала, как сумасшедшая, колотя Пикара по спине кулаками. Она не знала, как долго пыталась наказать его, пока ее боль не разлетелась на куски и не наступила спасительная тьма.

В нескольких метрах от них, в темноте тайника, Франклин Джефферсон слышал женские крики, от которых душа его разрывалась. Он слышал каждое слово и пытался кричать, звать ее. Но слова, если он их вообще произносил, не достигали ее слуха.

Глухие удары и стук наверху все не прекращались, и Франклин проклинал свое бессильное тело. Не в силах пошевелиться, он лишь шептал снова и снова:

– Я убью его, мой ангел. Клянусь тебе: я убью его!

16

Сон Монка оборвался от свиста артиллерийских снарядов. Инстинктивно он глубже забился в свое логово, зажав уши руками. Но грохот все равно оставался оглушительным.

Обстрел, казалось, продолжался до бесконечности. Земля дрожала и выгибалась, а мельница превратилась в месиво из осколков камней, кирпича и дерева. Потом внезапно воцарилась тишина, нарушаемая только стонами раненых. Монк осторожно выкарабкался из-под навеса.

Водяное колесо каким-то чудом не было повреждено. Проверив, выдержат ли лопасти, Монк взобрался по ним до мостика, перекинутого через реку. Он перепрыгнул через ограждение и тут же обо что-то споткнулся. Мостик и ведущая к мельнице дорожка были покрыты телами немецких солдат, не успевших спастись из-под обстрела. Задерживая дыхание, Монк начал пробираться между мертвыми и умирающими.

«Одна нога, потом другая. Шаг, еще шаг…»

– Стой, стрелять буду!

Монк остановился и оглянулся. В нескольких метрах от него стоял молодой солдат и целился в него из винтовки. Его глаза казались неестественно белыми на покрытом копотью лице. Монк устало опустился и сел прямо посреди дороги.

– Убери эту штуку, сынок, – сказал он, – я свой.

И, сорвав с шеи свой и Франклина личные знаки, бросил их ошеломленному солдату.

Быстрота и жестокость американской атаки застала немцев врасплох. Они в панике отступали и сдавались в плен тысячами. В сущности, наступление американцев остановилось только из-за того, что победители не справлялись с таким количеством военнопленных.

Неразбериха, в которой очутился Монк, расстраивала его. Целый день ушел на медосмотр, получение новой амуниции и снаряжения. Наконец он вернулся в свою родную часть, вернее к тем, кто остался жив. Все его мольбы о боевом задании оставались без ответа.

– Мы не продвигаемся ни на дюйм, – сказал ему командир роты. – Господи, мы не знаем: что делать с этими ублюдками, которых повесили нам на шею!

У Монка оставался в запасе лишь один ход. Он выяснил, что штаб генерала Першинга расквартирован на передовых позициях. Начальник штаба был одноклассником Монка и помнил Франклина Джефферсона еще с тех пор, когда молодой солдат получил награду за храбрость от генерала Першинга.

– Ах, вот и ты! Рад тебя видеть, сынок! – просиял генерал, подняв голову от шаткого столика, заваленного картами.

Монк, не теряя времени, объявил, какая участь постигла его часть, и рассказал о тяжелом ранении Франклина.

– Ему нужна помощь, генерал, – закончил он. – Я прошу у вас разрешения пойти за ним.

Першинга тронули решительность и преданность Монка.

– Так ты говоришь, Джефферсон?

– Так точно, сэр.

– Тот самый парень, которого я недавно наградил на поле боя?

– Тот самый, сэр.

– Вот что, сынок, нечего тебе здесь стоять. Возьми кого тебе надо и привези его сюда.

– Так точно, сэр!!!

Сидя на кухне своей фермы, освещенная одной-единственной лампой, Мишель Лекруа раздумывала о том, что же будет с ней дальше. После того раза Пикар приходил каждую ночь. С ее молчаливого согласия он всегда являлся прямо в хлев, где без всяких предисловий набрасывался на нее. Мишель, как ни старалась, не могла заглушить его хриплых криков страсти и признаний в любви. После этого она всегда старательно скребла себя щеткой, но все равно чувствовала себя нечистой.

Скотство Пикара не знало границ. Он заходил в госпиталь по несколько раз на дню и открыто целовал и обнимал ее. Вскоре весь персонал начал понимающе улыбаться и подмигивать Мишель. По деревне пошли слухи о том, что она влюбилась в молодого булочника.

Несмотря на все это, Мишель не падала духом. Немцы не навечно останутся в деревне, а когда вернутся американцы, она объявит, что Пикар – предатель. А пока ее ненависть к нему возрастала с каждым его прикосновением.

На ее счастье, Пикар по крайней мере соблюдал условия сделки. Он, казалось, забыл о спрятанном в тайнике американском солдате. Более того, что касалось самой Мишель, то Пикар открыл перед ней свою сокровищницу.

Мишель была поражена, какое богатство он скопил в то время, когда другие голодали и умирали. Но пища и лекарства, которые она принимала от Пикара, помогали Франклину Джефферсону восстанавливать силы. Хотя он все еще страдал от невыносимых приступов головной боли и периодических обмороков, Мишель верила, что самое страшное уже позади. Она урывала часы, чтобы ухаживать за ним и оставляла ему еду, когда уходила. Мишель ни на секунду не сомневалась, что Франклин не знает о страшной цене, которую она платит за его жизнь. Она ошибалась.

Однажды вечером, когда Мишель была в тайнике с Франклином, сверху раздался зов Пикара: он пришел за ней. Франклин схватил ее за руку.

– Не надо.

Мишель почувствовала, как горят ее щеки. Она постаралась сохранить бравый вид.

– Это просто мой друг. Франклин не выпускал ее руку.

– Не надо, – повторил он.

«Он знает», – подумала она с замирающим сердцем.

На следующий день Мишель приготовила Франклину еду гораздо раньше, задолго до того, как должен был прийти Пикар. Но, подходя к хлеву, она видела, что дверь уже приоткрыта.

«Не может быть, чтобы он уже пришел!»

Мишель проскользнула внутрь и уже готова была позвать Пикара по имени, когда почувствовала, как чья-то рука зажимает ей рот. В темноте зажегся огонек спички; на Мишель смотрели глаза Монка Мак-Куина.

– С вами все в порядке? Мишель поспешно кивнула.

– Франклин?

– Он в безопасности.

– Ему уже можно двигаться?

– Да… да, думаю, что так.

Сердце Мишель наполнилось радостью, когда она увидела Монка и троих пришедших вместе с ним солдат. Американцы вернулись! Они спасут ее! Но надежды ее рассеялись, когда Монк объяснил, что они пришли только для того, чтобы забрать с собой Франклина Джефферсона. Основные силы американской армии были все еще в нескольких километрах от Сент-Эстаса. Монк заметил ее удрученный вид и постарался ободрить ее.

– Мы еще вернемся. Для нас сейчас только вопрос времени – отбросить немцев назад.

«Время! А для меня каждый час – смертельная мука!»

Она обернулась к Монку, но тот уже спускался в тайник.

– Хватит толкаться, я тебе сказал! – пробормотал Франклин. – О господи, это и вправду ты. А я думал, мне снится страшный сон.

– Не разговаривай! Скажи только, можешь ли ты двигаться, – сердито сказал Монк. – Старина Блэк Джек хочет поговорить с тобой. Кажется, насчет еще одной медали.

Франклин Джефферсон приподнялся на локте и ощупал повязку на голове.

– Смогу, – сказал он. – Но я никуда не пойду. Во всяком случае сейчас.

– Черта с два ты не пойдешь! Думаешь, я прошел весь этот путь…

– Послушай меня! – торопливо прошептал Франклин. – Ты не знаешь, что здесь происходит…

Монк долго сидел в тайнике, слушая Франклина и стараясь совладать с подступавшей к горлу яростью. Он с трудом верил своим ушам, но, взглянув наверх, увидел в глазах Мишель горькую правду.

– Мишель!

Жалобный зов Сержа Пикара эхом отдавался под крышей хлева. Булочник явился нагруженный данью: свежим хлебом, копченой поросячьей ножкой, за которую отвалил целое состояние, сыром и дорогим вином, которое добыл в немецкой офицерской столовой. Но самым драгоценным подарком была маленькая коробочка из ювелирного магазина, которая жгла ему карман. Это только поможет ему навсегда привязать к себе Мишель, пока ветры войны не переменились и у нее нет возможности ускользнуть от него.

Пикар тщательно осмотрел хлев и онемел от изумления, обнаружив, что тайник пуст. Куда мог исчезнуть американец? Кто мог унести его? Мишель не смогла бы сделать это одна.

Спотыкаясь от страха, Пикар побежал к дому. Дверь была заперта на замок; он обошел, волоча ноги, вокруг дома и заглянул в окно. Кровать была пуста. С упавшим сердцем Пикар взобрался на свой велосипед и направился к деревне, изо всех сил нажимая на педали. Он не мог поверить, что Мишель попытается бросить его.

Когда он поднимался по ступеням своего дома, еле двигаясь от невыносимой боли в мышцах, он дал себе обещание, что, как только найдет Мишель, заставит ее заплатить за эти выходки. Сначала он сделает ее своей невестой, а затем будет учить ее послушанию.

Тяжелый стук в дверь моментально разбудил Пикара. Ворча, он вылез из кровати.

– Ладно, ладно! Иду!

Последние его слова потонули в грохоте разбиваемого дерева, и входная дверь слетела с петель. В дом ворвались вооруженные немецкие солдаты. Двое из них схватили Пикара и швырнули его лицом к стене. Остальные рассеялись по комнатам, открывая полки и шкафы.

– Что вы делаете? – завопил Пикар.

– Просто хотим взглянуть, что за специальные добавки вы подмешиваете в свое тесто, – сказал майор фон Отт, входя в комнату.

– Ничего не понимаю, – ревел Пикар, поддерживая пижамные штаны. – Какие еще специальные добавки? Вы что ищете?

Фон Отт подошел к нему ближе, холодно улыбаясь.

– Мы все об этом скоро узнаем, не правда ли?

– Герр майор! – крикнул один из солдат. Офицер быстро направился в кухню и заглянул в шкафчик за раковиной. Затем полез в него и начал вытряхивать наружу содержимое. Отнеся сверток в спальню, он один за другим стал бросать к ногам Пикара предметы одежды.

– Полевой мундир американского солдата, плечо запачкано в крови, – нараспев произносил он, – рубаха от той же формы, крови на ней еще больше. Носки, трусы. Вы проявили большую щедрость, булочник, поделившись с противником вашим нижним бельем.

Голова Пикара лишь дергалась из сторону в сторону, когда фон Отт наотмашь бил его по лицу, затем схватил за волосы.

– Ах ты продажная тварь, подонок, – шипел фон Отт. – Как ты посмел меня так обмануть?

– Я ничего не знаю! – захлебывался кровью и собственными выбитыми зубами Пикар. – Клянусь, я не…

– Наверное, американец пришел сюда сам, воспользовался вашим гостеприимством, пока вы были у своей шлюхи, и смылся, даже не сказав вам «спасибо», – насмешливо заметил фон Отт.

– У меня никогда не было ничего общего с американцами! – слабо простонал Пикар. – Я никогда вас не предавал!..

– Тогда откуда взялась эта одежда? – спросил немец. – И вот это?

Он сунул под нос булочнику пачку американских оккупационных банкнот.

– Вы заглядываете слишком далеко, друг мой. Пока еще мы, а не американцы, у власти в Сент-Эстасе!

– Вывести его на улицу, – приказал фон Отт своим людям.

Пикара, подтягивающего пижаму и продолжающего орать, стащили вниз и вытолкнули из дома. Как только он увидел односельчан, собравшихся на улице, он позабыл об аресте и о безумном положении, в котором очутился. Единственное, о чем он мог думать в эту минуту – как нелепо он, наверное, выглядит, полуголый, дрожащий от смущения и стыда.

– Мишель!

Имя ее смешалось в его крике с кровью и слюной. Последним отчаянным усилием Пикар вырвался из рук солдат, шатаясь, подбежал к стоявшей посреди улицы Мишель и свалился к ее ногам.

– Мишель, где ты была?..

Пикар смотрел на нее с земли и уже видел ясный ответ в этих синих, ледяных глазах.

– За что, Мишель? Я же любил тебя…

Когда немцы подняли Пикара на ноги, Мишель отступила от него на шаг и плюнула ему в лицо.

– Чтоб ты сгнил в аду за то, что сделал со мной!

Жители Сент-Эстаса отшатнулись и в то же мгновение увидели, что из дома выходит фон Отт, неся в руках одежду американца.

– Ведите его на площадь! – приказал офицер.

Он повернулся к Мишель и, щелкнув каблуками, отвесил ей глубокий поклон.

– Как вы и ожидали, мадемуазель Лекруа, – сказал он, показывая ей одежду. – Ваш любовник работал на американцев. Вы честно выполнили свой долг.

Мишель не слышала ни его слов, ни протестующих воплей Пикара, когда уходила прочь. В душе ее было пусто, и она знала, что эту пустоту ничто и никогда не заполнит.

– Putain![5]5
  Шлюха! (фр.)


[Закрыть]

Первый камень попал ей в плечо, заставив ее вскрикнуть. Второй до крови поранил ногу.

– Collaboratrice![6]6
  Коллаборационистка! (фр.)


[Закрыть]

Мишель, пятясь, отступила назад, видя, как жители Сент-Эстаса один за другим поднимают из грязи камни.

– Как ты смела выдать такого порядочного человека? – раздался женский голос. – Позор!

– Немецкая подстилка! – крикнула другая женщина. – Подожди, придет и твой черед!

Мишель побежала. Камни градом летели в нее. Она вскрикивала от боли, но все это было как во сне, как будто происходило не с ней, а с кем-то другим. Только голос Монка Мак-Куина был реальным, только он, как эхо, звучал в ее сознании. Она вспомнила, как он посмотрел на нее, выбравшись из тайника.

– Пикар заплатит за все, – сказал он спокойно и решительно.

Мишель не соглашалась, умоляла его забыть об оскорблении, которое нанес ей булочник. Но, даже произнося эти слова, Мишель ощущала их гулкую пустоту. Кожа ее горела везде, где к ней прикасался Пикар. Она все еще чувствовала, как он давит на нее своим телом и разрывает все внутри. И она послушалась Мак-Куина…

– Я подсуну одежду в комнату Пикара, когда его не будет дома. На следующее утро вы пойдете к фон Отту и скажете ему, что Пикар прячет у себя раненого солдата союзников. А потом просто уходите, Мишель. Уходите прочь от всего этого. Все остальное сделают немцы.

Мишель бежала, стараясь оторваться от разъяренной толпы, и не остановилась, обгоняя немецких солдат, ведущих Пикара на площадь.

Все произошло точно так, как говорил Монк, думала она, продолжая бежать все быстрее; ноги несли ее дальше и дальше, хотя теперь она была уже на безопасном расстоянии от деревни. Потом она услышала звук одиночного выстрела и похолодела. Она рухнула на пыльную дорогу и зарыдала.

Дойдя до фермы, Мишель обнаружила, что ее ждут отец и Монк Мак-Куин. Услышав ее рассказ о том, что произошло в Сент-Эстасе, Монк сказал:

– У вас нет выбора. Вы должны идти со мной. Если все думают, что вы коллаборационистка, ваша жизнь в опасности. Я рассказал все о вас генералу Першингу. С нами вам ничто не будет угрожать.

– Я не могу оставить отца, – возразила Мишель.

– Можешь и должна, – сказал Эмиль Лекруа. – Я знаю этих людей. Что бы они о тебе ни думали, меня они не тронут.

С неохотой Мишель вынуждена была признать, что отец прав. В конце концов правда о Серже Пикаре откроется, и ее невиновность будет доказана. Но до тех пор жить в Сент-Эстасе будет небезопасно, и она будет окружена врагами.

– Мы возвращаемся на наши позиции, – сказал Монк, словно читая ее мысли. – Франклин и те, кто с ним, уже там. – Его голос стал мягче. – Вы скоро сможете его увидеть.

«Но что я скажу ему? Что общего захочет он иметь с женщиной, которая стала шлюхой – даже если сделала это ради него?»

– Собирайтесь-ка лучше, – мягко сказал Монк. – Нам предстоит долгий и трудный путь.

Мишель собрала в дорогу то немногое, что у нее было из одежды, и свои личные вещи. Она страстно обняла отца, и слезы жгли ей глаза, когда он, благословляя, положил руку на ее голову. Затем они с Мак-Куином отправились в дорогу, держа путь на запад. Как Мишель ни старалась, она не могла освободиться от глубокого чувства, что ее жизнь необратимо меняется. Она знала только, что никогда еще не испытывала такого ощущения – так же, как никогда раньше не знала, что такое любовь, пока не встретила Франклина Джефферсона.

Когда они миновали американские передовые позиции и приблизились к городу Сен-Дени-дез-Анж, штаб-квартире американского наступления, Мишель стала беспокоиться все больше и больше. Она не могла выбросить из головы образ Франклина. Она помнила, как крепко он сжимал ее руку, помнила тембр его голоса, когда он просил ее не ходить к Пикару. В то мгновение какая-то незримая связь возникла между ними, и от этой связи она уже не могла отречься.

«Нужна ли я еще ему?»

Мишель страстно хотелось убедить себя в том, что Франклину она нужна. И все же, увидев огромный флаг Красного Креста перед зданием госпиталя, она замедлила шаг.

– Я пойду и посмотрю, там ли он, – сказал ей Монк. – Не волнуйтесь, все будет отлично.