Текст книги "Золото для революции"

Известно, что в эмиграции Махно жил крайне бедно, ему даже пришлось работать сапожником. Его жене Галине, покинувшей родину вместе с мужем, один из махновцев, Лев Задов, подарил на прощанье золотой перстень – все, что у него было. У самого Махно не было даже перстня. Интересно, куда же делись те несметные богатства, о которых упоминают все, кто пишет про повстанческую армию Махно? Но сначала я решил понять, откуда бралось у Махно золото и каким образом распределялось.

Золотые эксы

Как уже говорилось, к эксам в повстанческой армии батьки относились положительно. Впрочем, этим грешили практически все, кто сражался под знаменами революции. Ведь все они рассматривали революцию именно как способ перераспределения богатства и власти. Так что ограбить банк, освободить от золота и денег поезд, вынести из богатого дома ценности даже за грех не считалось – это было совсем иным: торжеством справедливости.

И справедливости ради стоит сказать, что крестьян или рабочих на вольной земле махновцы не грабили. Только в очень тяжелые дни, когда армии нечего было есть и нечего надеть, повстанцы позволяли себе проводить частичный отъем продовольствия и носильных вещей. Красные продотряды были куда как жесточе, обирая крестьян и подводя их к черте голодной смерти.

Однако меня особенности подножного кормления повстанческих отрядов не интересовали, меня как раз интересовали махновские эксы. То, что они были и проводились грамотно и часто, вовсе не слухи. Золото, гулявшее в этой армии, – тоже истинная правда. Конечно, периоды владения золотым запасом чередовались с периодами полнейшей нищеты. Но кто же, по документам, подвергался махновским эксам?

По материалам историков, изучавших махновское движение, я составил список пострадавших. Поскольку это тот тип историков, которые относятся к повстанческой армии с пиететом и потому стараются объяснить махновские эксы крайней необходимостью, то нет смысла не доверять списку.

Известно, что еще до революции, за 1908–1910 годы, было совершено 19 957 эксов (большая часть падает на анархистов, к которым относился и Махно). Но, само собой, дореволюционные эксы никак не могли стать источником легенды о богатстве повстанческой армии – тогда ее и в проекте не было. Эти деньги ушли на подпитку будущей революции. Они не попали ни в кубышки, ни в банки, ни в схроны. Так что с легкой совестью я вычеркнул все эксы до 1917 года. Хотя бы потому, что если даже в анархической среде золото и появлялось, то оно никак не было связано с самим батькой, который весь этот бурный период российской действительности просидел в тюрьмах, из них восемь лет – в колодках.

Экспроприаторством в армии махновцев занимался проверенный боевой товарищ батьки, уже упоминавшийся Зиньковский (Задов), имевший колоссальный опыт дореволюционных эксов. Весной 1919 года была создана специальная группа Черняка, которой вменялось в обязанности разрабатывать экспроприации в захваченных махновцами населенных пунктах. Называлась эта структура армии «группой по контрибуциям и реквизициям», позже она оформилась как армейская контрразведка.

Аналогичными группами кроме махновцев обладали все красные и черные войска. Например, экспроприациями и реквизициями занимался отряд Щорса, войско Григорьева, красная бригада Дыбенко и т. д. Другого способа выжить и продолжать деятельность не было ни у красных, ни у черных, ни у зеленых. Эксов, очевидно, было множество, это было самое обыденное явление. В мой список попали только те, которые выделялись на общем фоне, то есть принесшие богатый улов.

Боевику Соболеву было поручено действовать в Москве и взять для повстанческих нужд в некоем советском учреждении 40 миллионов рублей золотом. В феврале 1919 года эксы были проведены в Бердянске и Мариуполе. Сведений о захвате золота нет, поэтому принято считать, что в этих городах ограничились отъемом одежды и продовольствия. Тогда же был создан отряд М. Никифоровой, сплошь состоявший из боевиков. Предприимчивая экспроприаторша даже сумела выбить для подрывной деятельности в стане врагов-белогвардейцев немалые деньги у самого Махно.

Отряд планировал поход на Ростов для взрыва ставки Деникина, поход на Сибирь для уничтожения ставки Колчака, поход на Харьков для освобождения захваченного красными махновского штаба и взрыва Чрезвычайного трибунала. Никифорова знала, что батька не одобряет таких глобальных акций, поэтому, когда они встретились на станции Большой Токмак, между ними сначала произошла ссора, едва не закончившаяся перестрелкой, но «железная» женщина убедила Махно в серьезности намерений. Тому ничего не оставалось, как выдать Никифоровой 250 тысяч рублей золотом.

Глобальные походы не удались, но это не означает, что боевые отряды не занимались привычным делом по мере движения к цели, то есть что они не проводили эксы, совершая свои походы. К самому Махно никифоровские эксы отношения не имеют, но можно смело исключить из его обихода те 250 тысяч золотых рублей, которые были вручены Никифоровой. Скажем так: казна Махно стала легче именно на эту сумму.

В том же году в Москве был создан (совместно с левыми эсерами) «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан-анархистов подполья», филиалы этого комитета находились во множестве городов России и Прибалтики. Основная его задача – проведение эксов для снабжения армии Махно. Московский комитет активно готовил и террористические акты: планировалось даже взорвать Кремль со всем правительством. Взрывчатку для этой цели привозили с Поволжья, из Брянска и Тулы. В целом эксы оправдывали покупку и производство (имелась собственная лаборатория) взрывчатых веществ.

В июле 1919 года был ликвидирован атаман Григорьев со всем своим золотым запасом (тоже, между прочим, добытым с помощью эксов). Махновцы получили 124 килограмма золота в слитках, 238 пудов серебра и около полутора миллионов рублей золотыми монетами царской чеканки – атаман только что провел свой экс, взяв Одесский банк.

В местечке Синельниково бойцам Махно удалось не только разгромить деникинские части, но и захватить два обоза с ценностями и золотом. Это были деньги, которые Деникин должен был выплатить за помощь Антанты. Белому генералу пришлось доказывать ожидавшим уплаты французам, что золото частично оказалось в руках батьки Махно, следовательно, платить нечем. Антону Ивановичу верить можно: он никогда золота не присваивал и был исключительно честным человеком. Так что деникинское золото, с трудом собранное для того, чтобы оплатить поставленные белым пушки, одежду и еду, ушло в «золотой арсенал» повстанческой армии. Имеются сведения, что деникинское золото было упаковано в тюки и обтянутые рогожей сундуки, которые батька возил за собой. Сколько там было золота, никто не знает, но, очевидно, изрядное количество.

В Екатеринославе и Гуляйполе были проведены эксы по квартирам бежавших из добровольческой армии белых офицеров. Сам Махно открещивался, что давал такой приказ. Однако подобные эксы проводили – батьку просто не ставили об этом в известность. Очевидно, сумму полученных таким образом ценностей мы никогда не узнаем, но известно, что квартирный обход в Екатеринославе длился трое суток.

Взысканию контрибуции с банков положил начало сам Махно. Об этом он так рассказывал в своих воспоминаниях:

«В Гуляйполе был коммерческий банк, которого мы сознательно пока что не конфисковывали, деньги которого находились в Александровском государственном казначействе, но канцелярскими работами он еще занимался, надеясь и после Октябрьской революции развернуть свою работу для наживы бездельников.

<…>

Все время революции кредитный банк в Гуляйполе спекулировал и мародерствовал за счет труда. По праву он должен бы быть давно экспроприирован и передан в общий фонд труда. Ни коалиционное правительство Керенского, ни большевистско-эсеровское правительство этого сами до сих пор не сделали и мешают сделать это самому революционному народу. Поэтому я предлагаю, чтобы Гуляйпольский районный революционный комитет постановил не считаться с правительством большевиков и левых эсеров и потребовать от правления банка внести в революционный комитет на революционные цели в 24 часа двести пятьдесят тысяч рублей. Эта резолюция была принята без прений, единогласно.

На другой день я зашел в банк и объяснился по этому постановлению с директорами. Они попросили комитет продлить срок взноса на три дня. Сами же собрали всех вкладчиков и с ними сообща, при энергичном участии социал-демократа Збара, стоявшего за требование комитета, подписали свои пропорционально ими самими распределенные чеки. А кто не явился на это банковское собрание, тому дирекция банка послала своего агента вместе с членом революционного комитета, чтобы он подписал свой чек. В течение четырех дней чеки были собраны, а на пятый – член комитета с уполномоченным от банка поехал в Александровск и получил указанную сумму денег.

Так на первые шаги революционного дела, дела, открывающего путь борьбы за расширение, углубление и творческое развитие великой русской революции, которая находилась все время под гнетом власти, даже революционной, какой в это время была власть большевистско-левоэсеровского блока, революционный Гуляйпольский район трудящихся добыл себе денежные средства, нужные на литературу и разъезды пропагандистов и организаторов труда против капитала и власти».[14]14
  Махно Н. Воспоминания. М.: Республика, 1992


[Закрыть]

С весны 1919 года проводились регулярные эксы по всем банкам и казначействам, оказавшимся на территории, где проходила армия Махно. Их можно дать единым списком: Мариуполь, Юзовка, Бердянск, Мелитополь, Геническ, Александровск, Алешки, Нововоронцовка, Кривой Рог, Новый Буг, Екатеринослав. Эти эксы проводились совершенно официально, по приказу командования. На богатых жителей, то есть нетрудовой элемент (помещики, купцы, офицерские семьи, домовладельцы), накладывалась контрибуция, которую недаром называли «агрессивной». Точной меры, что считать контрибуцией, а что грабежом, не было.

По сведениям историков, на Александровск была наложена контрибуция в 50 миллионов рублей, на Екатеринослав – тоже 50 миллионов, на Бердянск – 25 миллионов, на Никополь – 15 миллионов. Однако полностью наложенную контрибуцию города выплатить не смогли. С Мариуполя получили 10 миллионов, с Екатеринослава – 7 миллионов, с Бердянска – 15 миллионов, с Никополя – 8 миллионов.

По приказу, экспроприации подлежали также все ломбарды на завоеванных землях. (Белые ломбарды не трогали.) Количество ценностей (драгоценности, предметы роскоши) учету не подлежало. Однако известно, что часть полученных таким образом сокровищ перераспределялась среди беднейших слоев местного населения: неимущих (раздача денег на пропитание), обитателей больниц и приютов. Сумма средств, выданных в одном только Екатеринославе, впечатляет – 1 миллион рублей.

Известно, что банковские эксы повстанцы проводили и в неподконтрольных им районах: в Ростове, Таганроге, Мелитополе. У них были и свои явочные квартиры, и боевики в Одессе, Николаеве, Херсоне, Киеве, Полтаве, Юзовке, Таганроге, Ростове-на-Дону, Ейске, Севастополе, Харькове, Черкассах, Новороссийске, Симферополе, Ялте, Керчи, Феодосии, Москве.

Деньги отряды Махно добывали и во время рейдов в тыл противника. В феврале 1920 года таким образом была взята деникинская армейская касса в Гуляйполе. Некоторые цифры эксовской деятельности можно соотнести, читая постановления махновского штаба. Например, один из проштрафившихся повстанческих командиров, до того являвшийся командиром гарнизона Екатеринослава, сумел прокутить 5,5 миллиона рублей контрибуции, за что и был расстрелян.

Эксы проводились и по всему пути следования армии летом 1920 года – в Полтавской, Херсонской, Екатеринославской областях. В банке города Старобельска, например, было взято 22 миллиона рублей. Экспроприация коснулась и богатых предприятий Украины – сахарных заводов. В 1920 году под экспроприацию попали Венгерский, Глебенский, Циглеровский заводы. Кроме наличности махновцы брали и сахар – в 1920–1921 годах 18 сахарных предприятий дали махновцам 17 тысяч пудов сахара, который в голодные дни считался даже лучшей валютой, чем золото.

Конечно, наиболее вероятные места, где может быть спрятано золото Махно, – это места, где значительное время стоял батька, места, где происходили крупные сражения. Менее значительные схроны можно искать вблизи взятых махновцами городов, которые приходилось спешно оставлять. Агентурные же клады, предназначенные для финансирования многочисленных агентов Махно в стане врага, – по всей европейской части страны и не только на Украине. Есть еще клады, не связанные с казной повстанческой армии, но имеющие отношение к рядовым повстанцам, которые могли прятать ценности после победы красных. Кто-то смог этими деньгами воспользоваться, а кто-то нет.

Так что исследователи называют в качестве возможных мест, где стоит искать сокровища батьки, Дибровский лес и Гуляйполе, город Старобельск, окрестности Никополя, берег Азовского моря, окрестности Мелитополя и Екатеринослава (село Гавриловка).

Ройте в Каменных могилах

– Хорошо поработал, – похвалил меня Лева, – начинаешь учиться. С этими сведениями будет куда как проще понимать, о чем нам сообщит товарищ Васильев из тетрадки.

«Сообщили из Таганрога, – с трудом разобрали мы почерк комиссара, – задержан с царскими червонцами местный житель по фамилии Попов. Проведен обыск. В доме под полом обнаружен тайник из шестнадцати монет, пяти золотых цепочек и кольца с красным камнем. Первоначально вводил следствие в заблуждение, сообщая, что случайно наткнулся на ценности, когда расширял погреб в доме. Допрошен с пристрастием, после чего показал, будто выкопал золото на пригорке за городом под большим валуном. Возили на место для опознания. Валуна не нашли. Попов под арестом.

Выехал срочно. Может быть, есть связь. Проверил. Попов Сергей Прохорович. Уроженец города Керчь. Переехал в Таганрог два года назад. Женат на местной, дочке священника. Имеет ребенка полутора лет. В контрреволюционной деятельности прежде замечен не был. Беспартийный. Инвалид (повреждено сухожилие на правой ноге, хром). Работает лудильщиком.

Допрошен мной, показал, что в момент находки был сильно пьян, потому места показать с точностью не может, помнит, что был за городом, проснулся у большого камня, стал осматриваться и вдруг заметил в лунном свете какой-то блеск, копнул пальцами (под ногтями выявлены следы земли), вытащил цепочку. Тогда взял осколок камня и начал рыть. Вытащил все, что лежало в ямке, совсем не глубоко, без тары. Набил карманы и побрел домой. Утром решил продать пару золотых зубному технику. Техник сообщил в органы. Тут-то гражданин Попов и был взят под стражу.

Рассчитал, что с больной ногой Попов вряд ли мог находиться далеко от города. По показаниям жены, вернулся домой еще до рассвета. Если стал копать при свете луны, то находку совершил в пределах четырех-пяти километров, с учетом раскопок. Отправил с разъяснением сотрудников обыскать окрестности города, обращая внимание на повреждение земли и прочие следы работ. Безрезультатно. Либо врет, либо место тайника расположено дальше, хотя это проблематично. Были опрошены владельцы автомобилей (шесть человек) и крестьяне из ближних сел. Результат отрицательный: гражданина Попова не подвозили. На время следствия Попов помещен в камеру.

Через день явилась с повинной жена Попова. Сказала, что ценности принадлежат ее отцу, ныне покойному. Были зарыты в подполе. Будто бы она не знала, что золото было спрятано, поскольку прятали во время махновщины, якобы была мала. Учитывая, что означенные события происходили 8–9 лет назад, а сегодня гражданке Поповой двадцать пять лет, то правду утаивает. Девушка в 16–17 лет была вполне сознательной. Ценности опознала, увидев цепочку с медальоном и кольцо. Принадлежали матери. По факту сокрытия ценностей от революционного народа велел действовать строго по закону. Для ребенка нашел хороший детский дом».

– Да, – вздохнул я, – какой гуманный человек. Душевный.

– А что ты удивляешься? – пожал плечами Левка. – Время было такое. Странно, если бы он дело закрыл и всех отпустил, вряд ли бы его начальство такой поступок оценило. Зато теперь, – и глаза у него сверкнули, – можно точно сказать, в каком году составлена эта тетрадка. Таганрог – это 1919 или 1920 год. Значит, записывал он в 1927–1928-м, может быть, но вряд ли в 1929 году, а совсем не в двадцать пятом! Скорее даже в 1927-м, да, думаю, что в двадцать седьмом. Сам, очевидно, большой надежды на этот след не питал. Иначе бы стал разрабатывать, вынимать признания. Сразу понял, что дело житейское – обычное сокрытие.

«Отправлен в Луганск. Ознакомился с показаниями гражданина Мякушко. При Махно был в составе банды. Содержался в тюрьме города Ленинграда. Перед этапированием показал, что совершал ряд диверсий в Красной Армии, дважды взрывал наши поезда, минировал здание Губчека; дал полное признание и указал, что ценности бандита Махно видел лично и помогал прятать в городе Старобельске Луганской области.

Просил разрешения у ленинградских товарищей допросить гражданина Мякушко лично. Отказано. Просил вывезти гражданина Мякушко для следственного дознания на месте преступления. Отказано. Послал запрос в Москву. Получил справку, что данный гражданин до места отбывания наказания не доехал, а умер от воспаления легких.

Протоколы допросов, касающиеся спрятанной казны Махно, получил. Ничего не понимаю. В качестве места сокрытия сокровища Мякушко указывает дом купца Лаврухина. Поднял архивы города. Означенного купца в городе Старобельске никогда не было, как не было и его дома. Адрес, указанный в качестве верного, занимает местная больница. Больница построена еще до революции и иного владельца не имела. В годы махновщины использовалась по назначению.

Послал свое заключение товарищам из Ленинграда с указанием их ошибок. Получил ответ, что арестованный мог намеренно вводить следствие в заблуждение. Целью следствия имелось выявить характер преступных деяний, а не вести розыск утаенных ценностей. Мне предложено провести розыск на основе показаний арестованного, по своему усмотрению. Приступил.

В ходе работы начал опрос местных жителей. Наиболее важные показания вношу в тетрадь.

Самойлова А., продавец. При махновцах не жила, но мать работала медсестрой. Один бандит ей втайне сообщил, что клад был утоплен Махно в трех верстах от города. Вроде бы не было времени прятать, так бандиты просто сбросили сундуки в количестве десяти прямо с тачанки. Не верю ни единому слову.

Мешкова Д., учительница. От стариков слышала, что клад утоплен. Сначала Махно приказал собрать все золото из тайников. Затем золото переплавили и отлили из него коня в натуральную величину с тачанкой и пулеметом. В таком виде затопили. Глупость. У бандита не было времени заниматься раскопками и что-то плавить и отливать. Он бежал от нашей армии со всех ног. Не верю.

Ушкуров И., старик. Слышал, что у бандита были интимные отношения с монашкой из Старобельского монастыря, та и помогла спрятать ценности в подземном ходе. Это следует проверить.

Рожин Г., фармацевт. Был в революцию мальчиком. Видел, как при отступлении бандитов черная сотня прятала сокровища. Может указать место. Очень настойчив. Теперь приходит ко мне каждый день. Не верю.

Иванов П., Клишкин Н., Сугурко Д., Охапча В., Лубенюк З. Показали, что если существует тайник, так расположен либо в самом монастыре, либо в подземных ходах под монастырем.

Жихарь А., Жгун В., Коноплев А., Турмахин И., Лыко И., Свержин К., Мшекотина А., Торгалева В., Суслик Ч. показали, что слышали рассказы старожилов, что клад находится в лесу. Место указать не могут.

Верчь И., Слюба В., Сухой Н., Кашкина Т., Кашкина Ф., Кашкин А., Лещук В., Дрошенко В., Гоголев Б. показали, что слышали от старожилов, будто клад вывезен из города при отступлении. По одним сведениям, бандиты спрятали его в скифских курганах, по другим – зарыли на берегу Азовского моря.

Потребовал выделить мне красноармейский отряд численностью в сорок человек и приступил к планомерной проверке версий.

Первоначально я постарался все выяснить о Старобельске. Город возник в конце XVIII века и затем переходил от одного административного центра к другому, побывал в составе Воронежской и Харьковской губерний. Застраивался согласно генеральному плану. В центре – особняки на улицах Дворянская, Коммерческая, Соборная, Торговая, Монастырская. По окраинам – хозяйства ремесленного народа: шорников, пекарей, портных, сапожников, кузнецов, плотников, каретников, медников. И улицы носят соответствующие названия: Кузнечная, Лесная, Разгульная, Народная. Наиболее богатые буржуи имели фамилии: Шебельский, Тевяшов, Струков, Дьяков, Кармазин, Трофименко, Бутков, Кожухов, Харченко, Марченко, Суханов, Муханов.

В городе было несколько заводов – маслобойный, пивной, колбасный, спиртовой, мыловаренный, сахарный; учебные заведения, в том числе несколько гимназий и пансионатов для девочек-дворянок, педагогическое училище, ремесленное училище и немало церковно-приходских школ; а также театр, концертный зал и кинематограф „Фурор“.

С середины XIX века в городе кроме церквей существовал и женский монастырь „Всех скорбящих радости“. Монастырь многократно достраивался и занимал огромное земельное угодье. Под монастырем и городом для связи был проложен подземный ход, одна ветка которого спускалась к реке Айдар. Длина подземного центрального хода три километра. Карты подземных коммуникаций в городе нет. Известно, что ходами связана центральная часть под особняками и купеческими постройками. Беседовал с музеем. У них тоже сведений не имеется.

Наивысшая трудность будет заключаться в том, что местами ходы размыты, обвалены или заложены кирпичом. Кто и зачем это делал, выяснить не удалось. Срочно связался с военными и попросил прислать несколько грамотных спецов по пещерам. Привезли источники освещения, шахтный бур и киевского профессора с прибором вроде компаса. Объяснил, что будет искать в ходах золотой металл по отклонениям стрелки.

Первое. Искать в реке не имеет смысла. Тут много пацанов. Если бы что-то нашли, сообщили бы. Дети – они всегда дети, молчать не умеют.

Второе. За городом, судя по ямам, искали уже и без нашего учреждения. На всякий случай послал приписанных ко мне солдат пройтись в радиусе в пять километров. Разбил на восемь групп. Ходили неделю. Результатов нет.

Третье. Указанные в других местах клады бандитов рассматривать в настоящее время не имеет смысла. Эти адреса нужно держать на всякий случай в памяти, но сейчас главное – поиски в городе.

Четвертое. Будем осматривать подземные ходы. Не все реально проходимы, поэтому попробуем выяснить причину обвала или закладки. Пригласил на беседу главного инженера, тот со страха чуть в штаны не наделал, с чемоданом пришел. Проверил по документам – чист. Значит, просто трус и перестраховщик. О ходах ничего толком не знает, кроме того, что они имеются. Сам не из города. Прежде жил в Смоленске. Когда понял, зачем спрашиваю, поклялся, что знает, где белогвардейское золото под Смоленском. Записал. Когда буду менее загружен, повезу его показывать мне золото под Смоленск. Поблагодарил. Инженер сразу из зеленого стал розовым. Успокоился. Нужно потом внимательнее его прошлое изучить. Может, что-то скрывает.

Пятое. Взял восемнадцать адресов бывших бандитов, которые уже отбыли заключение. Из восемнадцати шестеро сразу умерли, выйдя на волю. Остальных прошерстил. Говорят одно: золото, конечно, было. Но куда его батька дел – понятия не имеют. Дал указание поискать зацепки, чтобы взять под следствие. Тогда станут более разговорчивыми. А золото найдем – и вернем на благо революции».

– Что ж это за человек-то такой? – спросил я чисто риторически, подняв глаза к потолку.

– Обычный комиссар, – пожал плечами Левка. – Честный труженик.

– А… эти несчастные махновцы?

– Так они для него бандиты, – усмехнулся Левка, – разве непонятно? Вспомни Жеглова. Где должен сидеть вор? В тюрьме. Где должен находиться махновец? Там же. Что ты так удивляешься? Органы начинают переход к активной стадии поиска врагов народа. Идут громкие дела. А ты хочешь, чтобы успешный чекист был от всего этого в стороне и только золото искал? Золото – отлично, но обнаружение врага – тоже неплохо. И он в чем-то прав. Махновцы беседы беседовать с ним не стали бы, только в исключительном случае – если бы попали под арест. Тогда в надежде на свободу можно и про золото рассказать. Но сейчас самое интересное – отчет о подземных розысках.

«Угробил три недели на поиск в ходах. Идти очень тяжело, местами под ногами жидкое месиво. Заложенные ответвления, по моим подсчетам, не использовали около ста лет. В открытых ходах ничего найти не удалось. Профессор неделю походил с нами, потом извинился и отбыл в Киев. Один раз его компас что-то показал, мы приготовились бурить, но я снова вызвал инженера. Правильно сделал, была бы беда. Там проходит главная артерия с водой для города. После инцидента профессор и откланялся. Плохой у него прибор. А без прибора мы только вымотались и зря время потратили.

Пробовал подключить бывшую монашку, но та уже старуха. Прошла с нами триста метров и на воздух запросилась. Хотел предложить, чтобы ее на закорках несли, но солдаты отказались. И так сгибаться приходится, с бабкой и шага не ступишь, чтобы не упасть. Все бессмысленно. Проклятый город. Проклятый бандит».

– Да-а, – хмыкнул Левка, – не повезло ему. А сегодня только и разговоров про эти подземные ходы. Народ жалуется, что исследовали бы, да только поднялись грунтовые воды и все затопили. Эти-то искали еще до подъема вод и все равно ни черта не обнаружили. Вряд ли там вообще что-нибудь есть.

– А может, – спросил я, – не там искали? Может, не в подземных тоннелях нужно было искать, а в самом монастыре?

– Ну, – задумался Левка, – за прошедшие годы, наверно, это-то как раз предпринимали. Только ничего не нашли. Ведь кроме нашего комиссара были и другие искатели. А воз и ныне там. Ага, последняя страница первой тетрадки. Пара строчек есть.

«Я в отчаянии. Все врут. Приходила местная врачиха, сказала, что ничего в городе не найдем. Будто после разгрома тут уже наши искали. И в лесу копали у каждого крупного дерева, и речку проверили, и монастырь не забыли. Посоветовала не слушать сказок о Старобельске, а отправляться поближе к археологическим курганам. Объяснила, что, по рассказам, бандит вскрывал могилы и там свое имущество прятал. И с виду не понять, что кто-то копал, а если и поймут, так ведь можно сослаться, что археологи были из музея.

Врач подсказала дельную мысль: искать в исследованных могилах, которые были раскопаны учеными до погребальных камер. Получается двойная гарантия: кладоискатели не полезут, потому что уже ученые побывали и все золото забрали, а ученым могилы не интересны, потому что они их уже изучили. Она считает, что стоит проверить все крупные изученные курганы. Такие есть в заповеднике Каменные могилы. Можно также осмотреть район Никополя, Центральный Крым, берег Азовского моря. Особо выделила курганы Куль-Оба и Чертомлык».

– Здорово! – воскликнул Левка. – Ройте Каменные могилы! Вот уж никуда нам с тобой от скифского золота!

– А что, – рассмеялся я. – Если бы мне пришлось прятать вагоны и телеги с золотом, то изученный, но не срытый до основания курган – лучшее место. Пять с плюсом ставлю этой безвестной докторше за находчивость!

– Шесть с плюсом! – искренне согласился Левка. – Посмотрим-ка, посмотрим, что там во второй тетрадке нашего комиссара!