Текст книги "В доме"

12

– Совсем сбрендил? – возмутился Квентин.

– Заткнись!

Угрожая пистолетом, Мехди заставил их лечь на пол лицом вниз и положить руки за голову. Квентин не послушался и двинулся на него. Мехди навел пистолет на стену и выстрелил. Грохот оглушил всех. В отличие от кино в реальности звук выстрела, словно мгновенное предчувствие смерти, пронизывает жертву еще до того, как это сделает пуля.

Спустя три секунды все, включая Квентина, лежали на полу.

– Ты с ума сошел, что ли? – спросил на этот раз Максим.

– Не больше, чем вы все, уроды. Как долго я ждал этого момента!

– Что ты имеешь в виду? – дрожащим голосом произнесла Матильда.

– Отвернись и уткнись носом в пол, дура! – приказал Мехди, поставив ногу ей на голову. – Получили свободу – и вот результат! Одна слабоумная шлюха делает себе татуировку на черепе, другая богатенькая динамщица возбуждается от Сатаны, третья извращенка снимает дилдо.

– Это ты про нас, что ли? – удивилась Матильда.

– Заткнись! Все вы друг друга стоите. Свора паршивцев, привыкших купаться в благах западной цивилизации, вот вы кто!

– Слушай, что-то тебя заносит! – возмутился Максим. – Ты что, решил сыграть в бен Ладена?

От второго выстрела вдребезги разбилась бутылка водки; брызги стекла и алкоголя разлетелись по полу.

– Я же сказал, молчать! – надрывался Мехди.

От выстрела звенело в ушах, а в комнате чувствовался легкий запах пороха.

– Вы ничего не понимаете! Я ненавижу ваши никчемные заботы, ваши разнузданные вечеринки, ваши свинские попойки, нечестивые разговоры, пошлую музыку, ваши половые извращения…

– Подожди, но ведь это у тебя было больше любовных интрижек, чем у нас всех, – возразила Мари.

– Тихо! Это вы, сучки, сами бегаете за нами. Вам нужна чадра, чтобы знали свое место.

– Он что, стал радикалом или мне все это снится? – пробормотала Леа.

– Раскрой глаза! Это вы стали радикалами. Вы стали рабами общества безудержного потребления, материального изобилия и тупых развлечений! Вы обожаете быть рабами и хотите, чтобы все остальные народы тоже стали рабами. Вы – представители нового поколения дегенератов, которое продолжает бесконечно извращать человеческую душу! Посмотрите на себя, несчастные дебилы! Вечно вы напиваетесь, жрете всякое дерьмо, блюете, трясетесь под то, что вы называете музыкой. Устраиваете все эти вечеринки, чтобы поржать или попугать друг друга, как будто вам по десять лет! А сколько времени вы проводите перед экраном, поклоняясь ГАФЭМу и НЭТУ[23]23
  Аббревиатуры, обозначающие ведущие сетевые компании. ГАФЭМ – «Гугл», «Амазон», «Фейсбук», «Эппл» и «Майкрософт», НЭТУ – «Нетфликс», «Эрбиэнби», «Тесла», «Убер». – Примеч. авт.


[Закрыть]? И ваши итоговые курсовые – это только иллюстрация вашего вырождения. Никакой духовности, никакого видения мира, никакого идеала. Вы думаете только о себе, только о том, как бы извлечь прибыль из капиталистической системы, ежегодно одним только загрязнением воздуха убивающей семь миллионов человек. Да! Сегодня мой приговор будет заснят на камеры наблюдения!

Раздался щелчок, означавший, что в патронник пистолета дослан очередной патрон, готовый к выстрелу. Мехди проорал два слова, от которых у них кровь застыла в жилах.

– Аллаху акбар!

Настал их последний час.

Раздался третий выстрел, они закричали и заплакали, затем еще несколько, и лежавшие еще больше вжались в пол. Потом послышался сухой щелчок, означавший, что магазин пистолета расстрелян, приговор приведен в исполнение, теракт совершен на глазах у немых камер наблюдения. Камеры, направленные на тела, лежащие в гостиной посреди осколков стекла, засняли только изображение бойни, но не записали немного натужный смешок.

13

– Неплохо я оторвался! – проговорил Мехди.

Тела у его ног зашевелились, лежавшие подняли головы и непонимающе уставились на него.

– Что это было? – глупо спросил Квентин.

Мехди помахал оружием:

– Сигнальный пистолет. Холостые патроны с полноценным звуком выстрела. Гарантированный эффект.

Все встали на ноги, кроме Леа, которая все еще не могла отойти от шока. Мехди протянул ей руку, чтобы помочь.

– Ну же, Леа, ты не убита. Твой час еще не пришел.

– Зачем, блин, ты это сделал?

– Чтобы вас напугать. Разве у нас не такая тема вечеринки?

– Из-за тебя я поранился, – пожаловался Жюльен.

У него кровоточила ладонь.

– А как разбить бутылку холостыми патронами?

– Я сам сбросил ее на пол, когда вы уже лежали. Чтобы вы подумали, что патроны настоящие.

– Это было мощно! – одобрил Квентин.

– Ну, с моей арабской рожей и учитывая все, что говорят про мусульман, изобразить террориста было несложно.

– Я сначала подумала, что ты прикалываешься, – призналась Мари. – Но когда ты заговорил о женщинах и вообще о нас, получилось убедительно. Я решила, будто ты незаметно от нас заделался радикалом.

– Спасибо за «слабоумную шлюху», – проворчала Матильда.

– Сам-то я так вообще не думаю! Серьезно, я тащусь от твоих шикарных волос и не прочь поближе рассмотреть все твои татуировки, если ты, конечно, дашь зеленый свет.

– Между своими нельзя, это правило.

– Которое нарушили Леа и Квентин!

– Это исключение.

– Я тоже хочу стать исключением с тобой.

– Невозможно, ведь тогда это уже не будет исключением.

– Вы только посмотрите на этого бабника! – воскликнула Камилла. – Только что он был террористом, которого в раю поджидают семьдесят девственниц, а теперь уже клеится к девушкам!

– Слушай, а когда ты говорил, что мы жрем дерьмо, ты имел в виду мои дьявольские спагетти?

– Не, я вполне протащился от твоих спагетти, хоть они и не халяльные. Правда, ребят, очень трудно было весь вечер ни к кому не клеиться, молчать и особенно относиться к вам как к сучкам… Ведь девушек я люблю больше всего на свете… после моего восьмого айфона и четвертой «плейстейшн».

– Ну ты и маньяк! – заметил Максим.

– А все же, где ты всего этого набрался? – спросила Мари.

– На самом деле я вам не все рассказал о своем прошлом.

– То есть?

– Сейчас узнаете, только сначала вы должны кое-что сделать.

– Что?

– Выпить по четыре глотка.

14

В конце средней школы Мехди едва не подпал под влияние одного имама. Тогда он жил в пригороде Марселя, а родители почти не обращали на него внимания и совсем не занимались его воспитанием. Мехди оказался вне поля зрения семьи и образовательной системы, зато на него стали влиять друзья, тусовавшиеся во дворе его дома, и местный имам, чьи речи опирались на Коран, как обвинительное заключение на Уголовный кодекс.

Когда его достала пустая болтовня корешей, Мехди стал все больше прислушиваться к радикальным высказываниям хитроумного муллы, который создавал в его голове упрощенную и радужную картину мира, поделенного на воинов и нечестивцев. Радужной она была потому, что Мехди повезло родиться на стороне воинов, то есть ему оставалось только доказать, что он достоин этого, а в противном случае он рисковал попасть в другой лагерь и стать предателем.

В пятнадцать лет Мехди прогуливал школу в бывшем гараже, превращенном в мечеть. Имам рассказывал ему про общество, лишенное ценностей, которое выталкивало людей его веры в ряды проигравших. Он возносил Мехди на пьедестал, с которого тот однажды отомстит за своих братьев и отправится в рай. По сравнению с идиотскими прожектами его товарищей по двору или неизбежной перспективой оказаться в тюрьме, в числе безработных или в лучшем случае на стройке, божественная миссия казалась Мехди более привлекательной. Работать во имя Бога куда лучше, чем быть на побегушках у преподавателя, наркодилера или начальника.

От роли мученика его отговорила советница по профессиональной ориентации в школе. Мадам Броссар заметила в нем способности к рисованию и творчеству, которые не могли развиваться там, где искусство существовало лишь в виде витиеватых тегов граффитчиков на стенах. Кроме того, мадам Броссар обратила внимание и на то, что ученик стал проявлять признаки радикализации (хотя менее опытный человек мог бы принять это за подростковый бунт): отказывался от авторитетов и жизни в обществе, вел разговоры о теории заговора и конце света, внезапно заинтересовался языком, одеждой и кухней представителей своей религии…

Мадам Броссар убедила его родителей, которые тогда уже не работали, после окончания средней школы отправить его к бабушке в Ниццу, чтобы он смог попасть на отделение прикладных искусств в лицее Ванс. Мехди показал свои рисунки и прошел отбор. Из двадцати девяти учеников, поступивших вместе с ним, он занял восемнадцатое место. Но он больше преуспел благодаря хорошо подвешенному языку и способности представить свои работы в выгодном свете, чем талантам рисовальщика. Он умел продавать себя, и все, что он делал, тут же начинало восприниматься как произведение искусства.

Поскольку он нравился девочкам, он стал быстро пользоваться популярностью и завоевал интерес, а потом и дружбу «Восьмерки». На своем марсельском прошлом он поставил крест – оборвал все связи с имамом, кварталом и семьей. Осталась только мать, которая каждую неделю присылала ему свою выпечку.

– Ты никогда об этом не говорил, – заметила Леа.

– Ну, тут хвастаться особо нечем. Лучше вы будете считать меня приколистом, чем террористом.

– Знаешь, – призналась Мари, – самое ужасное в том, что не такую уж и глупость ты говорил. Мир и правда съехал с катушек.

– Да, но, поверь, исламизм его не исправит. Наоборот. Это все равно что прописать больному раком каптагон, чтобы он поверил, что выздоровеет.

– Прописать что?

– Каптагон, наркотик, вызывающий эйфорию, который исламисты дают смертникам, чтобы им было хорошо и чтобы они подрывали себя.

– Как бы то ни было, ты нас напугал, – признал Квентин.

– Терроризмом напугать несложно.

– Интересно будет посмотреть на записи твоего перформанса с камер, – сказала Камилла.

– На твоем месте я бы никому их не показывала, – посоветовала Мари. – Злонамеренные люди могут этим воспользоваться и навести на тебя спецслужбы или даже повесить на тебя попытку теракта.

– Можешь представить эти записи как итоговую работу, – пошутил Максим. – Уверен, ты сумеешь всем «продать» свою художественную концепцию.

– Ну, у моих коммерческих талантов все же есть пределы.

– А какой тогда у тебя итоговый проект?

– Пока ничего нет.

– Покажи эту запись! – взмолился Квентин. – Я сделаю для тебя копию. Искусство должно потрясать!

– ИГИЛ[24]24
  ИГИЛ – «Исламское государство Ирака и Леванта». Организация, запрещенная в РФ.


[Закрыть]. Почувствуйте разницу! – произнес Максим голосом диктора, рекламирующего стиральный порошок. – Получается вполне по теме.

– Расслабься, чувак! – сказал Мехди. – ИГИЛ – это традиционализм, консерватизм и конформизм в одном флаконе. Игиловцы не несут ничего нового, потому что они буквально интерпретируют книгу, написанную тысячу четыреста пятьдесят лет назад. ИГИЛ порождает баранов. Настолько, что теперь любой кретин, который хочет покончить со своей жизнью или с жизнью соседа, может скопировать методы исламских террористов, расстреливая людей из автоматического оружия или тараня их автомобилем. И ему не обязательно быть мусульманином! Нет, чтобы привязать эту запись к нашей теме различий как ценности, ее нужно вывернуть наизнанку.

– Как это?

– Наложить на изображение звук, который разорвет его суть. Например, вместо того чтобы нести чушь про неверных, я бы читал суфийское стихотворение и заставлял вас под дулом оружия учить его наизусть. Так, стоп! У меня появилась концепция! Художественный теракт! Заставить людей выучить стихотворение под угрозой смерти. Блин, я придумал свой итоговый проект! Спасибо, братья!

– Ты всех порвешь! – согласился Максим.

– Кстати, Квентин, ты ведь говорил, что у тебя есть Xbox?

– Да, а что?

– Мы могли бы порубиться в какую-нибудь игру. У тебя есть что-нибудь в стиле «ужасы и выживание», чтобы аж мурашки по коже?

– Until Dawn сойдет?

– Шик. Это единственная игра, от которой было страшно моей кузине.

– А про что там? – спросила Мари.

– Группу друзей убивает загадочный маньяк в особняке, убийца в маске.

– Да, обстановка подходящая, – согласился Квентин.

– А Resident Evil 7 у тебя тоже есть?

– М-м-м, нет.

– Жаль, она тоже страшная. К тому же ее можно пройти в VR[25]25
  VR – Virtual Reality. Виртуальная реальность – технология, позволяющая погрузиться в искусственный мир, созданный цифровыми средствами, в частности с помощью специального шлема. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Ты оказываешься в семье дебилов где-то в американской глубинке. Точно струхнешь, особенно когда твоя подружка, которую ты пришел спасать, втыкает в тебя нож.

– Странное дело, – сказала Мари.

Придя в себя после эмоциональной встряски, она снова принялась фотографировать.

– Что, опять фотик сглючил?

– У вас что-то не то с лицами.

– Ну, это не новость.

– Я не шучу.

Она хотела пролистать снимки на экране фотоаппарата, но они исчезли.

– Ничего не понимаю. Осталась только эта.

Она показала ее всем.

На фотографии были изображены танцующие Квентин и Леа, но узнать их было можно только по одежде, так как их лица, обращенные к объективу, были смазаны!

– Их отредактировали, – предположила Леа.

– Как бы я их отредактировала на фотоаппарате?

– А что там такое за нами? – спросила Леа.

– То же самое было на фотографии Пьера Бика, – заметил Квентин.

Он бросился к «Загадкам перевала Ванс» и открыл страницу с иллюстрациями.

– Смотрите, белесая сфера, вон там, за тем типом. Та же, что и на снимке Мари!

– И что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался Мехди. – Что к нам на вечеринку проникли инопланетяне? На этот раз ты меня не проведешь.

– Только снимок сделал не я.

– Ты договорился с Мари, – предположил Максим.

– Бред какой-то! Это был бы отстой.

– Давайте просто сделаем еще один снимок, – предложила Мари. – Встаньте все тут.

Друзья собрались перед объективом. Она нажала на кнопку, сразу же проверила результат и выругалась.

– Что? – спросил Квентин.

– Не могу найти снимок… Он… опять исчез.

Все смотрели, как она суетливо возится с фотоаппаратом, не понимая, разыгрывает она их или нет. Неожиданно Мари просветлела.

– А, нет, вот он. Странная, конечно, история.

– Можно глянуть? – спросил Квентин.

– Лица у вас нормальные, а светящейся сферы нет, – констатировала Мари.

– А это что такое? – спросил Жюльен, указывая на задний план.

Мари увеличила снимок, чтобы была видна антресоль. Изображение было нечетким.

– Похоже на человека.

Все повернулись к лестнице. Там уже никого не было.

– В доме есть кто-то кроме нас! – с ужасом проговорила Леа.

15

– Наверняка это Клеман что-то мутит, – предположила Матильда.

– Да забудь ты про него, – сказал Жюльен. – Он нас кинул – и точка.

– Но если это не он, то что же там было, на антресоли?

Квентин вооружился кочергой, стоявшей возле камина.

– Сейчас выясним.

– Я с тобой, – сказал Мехди, сжимая свой сигнальный пистолет.

– С холостыми патронами на инопланетянина? – прыснул Максим.

– Уж получше, чем с твоими шуточками.

Друг за другом, словно взломщики, они поднялись по лестнице. Впереди шел Квентин. Рассредоточившись, они осмотрели все комнаты и, ничего не найдя, собрались возле библиотеки.

– А тут есть чердак? – спросила Мари.

– Точно, чердак! – воскликнул Квентин. – Остался только он!

Он повел друзей в конец коридора, которым продолжалась антресоль. Там была еще одна дверь. Остановившись перед ней, он поколебался несколько секунд, наконец открыл ее и поставил ногу на узкую лестницу.

– Ты все-таки осторожнее там, – предостерегла его Леа.

В ответ раздался скрип деревянных ступеней под его ногами. Медленно поднявшись в темноте, он осторожно положил ладонь на пыльный пол, а потом встал и сделал несколько шагов вперед, стараясь не удариться о стропила.

– Клеман! – позвал он на всякий случай.

– Ты что-то видишь? – спросила Леа с лестницы.

Квентин не отвечал. Он включил фонарик на своем смартфоне и стал водить им вокруг себя. В углу луч выхватил какую-то подвижную тень. Он замер.

– Кто здесь?

Со своего места Квентин ничего не мог разглядеть. Он сделал еще один шаг вперед, стараясь не шуметь. В тот же миг на него набросилось нечто, пронзительно запищало и скрылось в другом конце чердака. Квентин тоже вскрикнул и выронил свой телефон. Остальные, во главе с Леа и Максимом, бросились ему на помощь.

– Ты как? – поинтересовалась Леа.

– Что это было? – спросил Максим.

– В жизни так не пугался, – только и смог ответить Квентин.

Он поднял телефон и осмотрел его. Фонарик все еще горел. Он посветил в ту сторону, где скрылся нападавший. Его рука дрожала.

– Ты цел? – забеспокоилась Леа.

– Уходим, – скомандовал Квентин.

– Почему ты кричал? – спросил Максим.

– Просто от неожиданности. Пошли, тут не на что смотреть.

Они спустились с чердака в коридор, где их ждали остальные. Ничего больше не говоря, Квентин направился в гостиную и налил себе водки с апельсиновым соком.

– Ты что творишь? – возмутилась Леа.

– Я испугался, значит, я пью.

Выпив, Квентин наконец признался, что испугался летучей мыши.

– Просто я первый раз увидел летучую мышь, – оправдывался он. – Сначала мне показалось, что на меня кто-то набросился.

– Это было существо размером несколько сантиметров, – уточнила Матильда.

– Я ничего не видел. А ее крылья запутались в моих волосах! Да еще этот жуткий крик!

– Чего же ты сразу не сказал? – удивилась Леа.

– Не хотелось выглядеть дебилом.

– Но все это не проясняет, что за фигня была у вас за спиной на фотографии, – напомнила Мари. – Уж точно не летучая мышь.

– Так, давайте сделаем перерыв на десерт? – сказал Максим, запуская руку в коробку с жевательным мармеладом.

Они разложили на столе сладости от мамы Мехди и вновь принялись за еду.

– Кстати, когда я говорил, что хочу жениться на твоей маме, ты тоже завелся понарошку? – поинтересовался Максим.

– Нет, всерьез. Еще раз скажешь, что хочешь жениться на моей маме, я выпущу тебе кишки.

С этими словами Мехди встал, взял со стола нож и приставил его к животу застывшего в ужасе Максима.

Мехди расхохотался.

– Снова я тебя поимел! Давай, четыре глотка! Извини, не смог удержаться.

Максим выпил свою рюмку.

– Конечно, я шутил, – успокоил его Мехди. – Да, я люблю маму, но не слетаю с катушек, как эти кретины, когда говорят про их родительницу. Э, да вы, оказывается, плохо меня знаете, вы, идиоты!

– Должна признать, что не узнавала тебя с самого начала вечеринки, – сказала Матильда.

– То есть вам ни разу не пришло в голову, что, когда я портил всем настроение, чтобы мой персонаж выглядел убедительнее, я вас разыгрывал?

– Тебе надо дать «Оскара», брателло, – признал Жюльен.

– Что ж, до сих пор все хорошо играли свои роли, – констатировал Квентин. – Еще только девять, а мы уже порядком надрались.

– А эти твои россказни про загадочных пришельцев – тоже все чушь? – спросил Мехди.

– На самом деле те случаи, о которых я говорил, – правда. Не я придумал эти книги, обращения в полицию, статьи в прессе, фотографии. Да вы и сами видели, что у Мари фотоаппарат сглючил.

– На самом деле нет, – призналась она. – Я вас надула. Просто воспользовалась твоими историями, чтобы вас напугать.

– Ты хочешь сказать, что фотографии…

– Я подменила карточку, чтобы вы думали, будто они пропали.

– А наши смазанные лица? И белые сферы?

– Нет ничего проще. У «Никона» есть функция обработки снимков. Я могу редактировать их прямо на фотоаппарате, изменять цвета.

Она показала всем, как можно исказить лицо или добавить на снимок какой-нибудь объект.

– А эта штука на антресоли – тоже ты?

– Вот уж нет, тут я ни при чем.

– Честно?

Увидев тревогу, застывшую на их лицах, Мари прыснула.

– Эй, я и тут вас надула. Я добавила этот эффект, когда делала вид, что ищу фотку на фотоаппарате. Не могла не посмотреть, как вы все струхнете и выпьете за мое здоровье.

Они вновь подняли рюмки, не осознавая, что чем больше пьют, тем уязвимее становятся. Затем взял слово Мехди:

– Если я правильно помню, Квентин напугал нас своими пришельцами и тем, как его душили, Камилла – танцем Садако, Мари – фотками, Матильда – отрезанными пальцами, Жюльен – своей крысой, а Леа – ролью призрака за стеклом. Я выступил в роли террориста-мученика. Поздравляю, вы все очень творческие люди. Та серьезность, с которой вы относитесь к нашим вечеринкам, достойна «Восьмерки». За это можно было бы выпить, если бы мы уже не надрались!

– Ну вот, наконец-то к нам вернулся прежний Мехди с его краснобайством, – заметил Жюльен.

– Я не только краснобай, я еще и считать умею, брат! Среди нас есть один человек, который еще не раскрыл своих карт. И это игрок в покер!

Все посмотрели на Максима.

– Чего это вы так на меня вылупились?

– Ты придумал, как нас напугать?

– И да и нет.

– Начинай с «да».

– Я принес вам спиритическую доску «Уиджа».

При слове «Уиджа», напомнившем множество страшных эпизодов из фильмов ужасов, в комнате повисла тишина. Молчание нарушил Мехди:

– А почему «нет»?

– Теперь мне уже не кажется, что это хорошая идея. Место неподходящее.

– Почему?

– Слишком много привидений вокруг.

– О чем это ты?

– Ты подсчитал только те моменты, которые мы сами подстроили, но забыл о тех, которые так и не получили объяснения.

– Ты говоришь о двери в подвал, которая открылась сама собой? – спросила Камилла.

– Не только. Еще кто-то бегал на чердаке, и был камень, который мы нашли на лестнице. Если этого не делал никто из нас, значит, в доме есть кто-то еще.

– Мы все обыскали и нашли только летающего грызуна, – заявил Квентин.

– Значит, это кто-то невидимый, – заключил Максим. – Поэтому я и говорю о привидениях.

– Но ведь есть в жизни вещи, которые невозможно объяснить, – сказал Квентин. – Например, круги на полях или прическа Матильды.

– Или твое чувство юмора, – добавила Матильда.

– Если привидения будут вмешиваться только с помощью открытых дверей и булыжников, то я ничего не имею против, – заявила Мари. – Лишь бы они на нас не нападали.