Текст книги "Охота на лиса"

– Та девушка, – выпалил он. – Она так же на меня смотрела!

Увидев вопросительный взгляд жены ему пришлось рассказать ей всё о девушке и Душке Джонс и о том, как всё это было странно. – И тогда оно посмотрело на меня, наклонил голову вот так, как будто могла видеть меня лучше одним глазом, чем обоими. Совсем как это животное.

– Птица, – поправила мужа Джандра. – Почему ты говоришь «оно», когда это была девчонка? Почему бы тебе просто не сказать «она»?

– Привычка, дорогая. С теми, кто с Левого Берега, никогда не угадаешь, он это или она, или нечто среднее… Я просто называю всех подобных им созданий – «оно».

Он достал файл с изображением из кармана и вставил его в имиджер, чтобы показать ей.

Джандра покачала головой, пораженная тем, как устроен мир, хотя её уже давно ничего не шокировало в рассказах мужа.

– Что же, мне придётся спуститься к Душке и проследить за этим, – объявила она тоном, не допускающим возражений. Она вгляделась в изображение, глядя в глаза существа. – Это совсем никуда не годиться, если беспомощное человеческое существо окажется там внизу совсем одно. Расскажи мне поподробнее об этой девушке. С ней что-то было не так? Может у неё проблемы со зрением?

– Ничего такого, насколько я мог заметить. Симпатичная, хорошо сложена, гладкие волосы и всё такое. Только вот выражение лица. Ну, посмотри сама на это.

– Что ты имеешь в виду, дорогой?

– Пустота, – сказал он, затем подумал немного и добавил. Её глаза выглядели совсем пустыми, как у чёртовой куклы.

***

На некотором расстоянии к востоку от Опалл-Холла глубоко в склоне холма находилась скрытая от посторонних взглядов пещера гиппеев, одна из многих, которые можно было бы найти на Траве, если бы кто-нибудь осмелился заглянуть туда. Узкие проходы вовнутрь были скрыты в тени буйных зарослей алой травы, ниспадающей мягкими колышущимися занавесями. Сквозь северный проход в виде щели в породе сновали существа, похожие на кротов. Это были мигерары, землеройки, удивительные существа-строители, строившие многочисленные пещеры, сообщавшиеся между собой длинными извилистыми туннелями.

Мигерары пробирались сквозь красно-фиолетовый полог травы; их пушистые складчатые сумки на животах были полны рыхлой земли, недавно соскобленной ими с пола в зале пещеры гиппеев.

Внутри зала царил полумрак; сводчатый потолок поддерживали колонны из бутового камня, сами камни были добыты при выкапывании пещеры; каждый такой камень был закреплен на месте природным клеем, представлявшим собой смесь из помёта мигераров и земли.

Землеройки-строители покрытые мехом цвета индиго подслеповато моргали своими прищуренными глазками; они переговаривались между собой, издавая звуки похожие на переливы крошечных флейт. Соскребая грунт с возвышенностей в низины своими плоскими когтями, они утаптывали рыхлую землю твердыми подушечками своих натруженных задних лап.

В пещеру вошел гиппей. Гордо вышагивая на своих огромных трёхгранных копытах по гладкому полу, он несколько раз обошёл пещеру, одобрительно кивая своей чудовищной головой; его губы растянулись в полурычании, обнажив поблёскивающие влажные зубы, острые шипы на шее издавали резкий диссонирующий звук. Зверь то и дело вскидывал огромную голову и ревел в потолок.

Мигерары делали вид, что не замечают его, возможно, они действительно не замечали. В их поведении ничего не изменилось. Они носились под самыми копытами гарцующего монстра, усердно скребли пол, набивали свои мохнатые сумки землёй и убегали в траву, чтобы избавиться там от своего груза. Только когда пол стал гладким как зеркальная гладь, они прекратили свои работы и принялись чистить свои круглые животы маленькими крепкими лапками, расчёсывать усики изогнутыми когтями цвета слоновой кости, моргая в полумраке пещеры у входных щелей. Затем, издав протяжный не то свист, не то писк, похожий на жалобный вой ветра, они ушли, растворились в траве, как будто их никогда и не было. В пещере позади них гиппей продолжали своё медленное шествие, в одиночестве величественно обозревая и одобряя проделанную работу. Время от времени он издавал рёв, заставляющий всю пещеру звенеть.

Второй монстр вошёл в залу, издав крик в ответ первому. Затем появился третий и четвертый. Вскоре пещера наполнилась множеством радостно гарцующих тварей. Они двигались, выписывая замысловатые фигуры на полу пещеры, переплетаясь и выстраиваясь параллельно друг другу, образуя двойки, четвёрки и шестёрки; ряды их менялись и сплетались в сложный узор, копыта били молотками по полу, попадая точно в следы, сделанные ими самими.

В деревеньке неподалёку от Опал Хилла, Дулиа Механик беспокойно ворочалась в своей кровати, наполовину разбуженная подземным грохотом.

– Что, что это? – пробормотала она сквозь сон.

– гиппеи танцуют, – ответил её молодой муж Себастиан Механик, уже совершенно проснувшийся.

– Откуда ты знаешь? Все так говорят, но откуда ты знаешь?

– Кто-то видел их танец, я полагаю. Кто-то, давным-давно

Сам Себастиан предпочел бы встретить верную смерть, чем красться в высокой траве, шпионя за Гиппеями.

Ночью, в пещере, откуда на всю округу лились звуки, похожие на раскаты далёкого грома, гиппеи довели свою безудержную кадриль до кульминации.

Внезапно, без всякого перехода, всё закончилось. гиппеи покидали пещеру так же, как и вошли в неё, по одному и по двое, оставляя за собой сложный и детализированный узор, похожий на рисунок на гобелене, глубоко втоптанный в пол. Древний язык гиппеев, состоящий из жестов, подрагиваний, и почти незаметных движений, был бесполезен для этой их цели, но гиппеи знали и другой язык. На другом языке, выученном давным-давно у другой расы, этот рисунок, выбитый глубоко в полу их пещеры, был их письменами.

В конюшнях на Опал Хилла лошади не спали, прислушиваясь. Миллефьёори заржала, обращаясь к жеребцу Дон Кихоту, а тот, в свою очередь, прохрипел что-то ирландской кобылке рядом с ним. Сдержанное похрапывание пробежал по всей длине конюшни, от стойла к стойлу, а затем вернулся обратно, как волна при перекличке. – Вот, – казалось, переговаривались они между собой. – Все на месте. Ничего не случилось. Всё в порядке.

Не то чтобы они думали словами. У них не было нужных слов. Это было скорее понимание того, как обстоят дела. Та штука там, на хребте холма, в тот день. И этот шум, движущийся в ночи, этот шум, который пытался проникнуть в уши, в головы, завладеть всем внутри. Это было словно неясная угроза.

Но в ночи было что-то ещё, и это… это было то, что они не могли определить ни как угрозу, ни как награду. И это приводило их в крайнее беспокойство.

***

Джандра Джеллико, как и обещала своему мужу, отправилась на Левый Берег, чтобы навестить Душку Джонс. Она встречалась с Душкой и раньше, и она ей очень импонировала, несмотря на бизнес, которым та занималась, и который Джандра не очень-то одобряла.

Тем не менее, она сидела в личной гостиной Душки Джонс, потягивая чай и разглядывала девушку, устроившуюся на ковре и мурлыкающую что-то себе под нос.

– Она ходит на горшок? – спросила Джандра Душку.

– Да, это она делает. Скулит, как мой щенок, когда ему приспичит. Скажи мне, что ты заберешь её, Джандра. Пожалуйста. Я не могу нянчиться с ней дни напролёт, у меня бизнес, понимаешь?

– О, конечно, затем я здесь – согласилась Джандра. – Я пошлю за ней позже… Но всё это крайне странно. Откуда она вообще взялась?

– Хотела бы я сама знать, дорогуша!

Джандра послала за девушкой в тот же день. Она потратила нескольких дней, обучая девочку есть пальцами вместо того, чтобы зарываться лицом в еду, и ходить на горшок самостоятельно, не хныкая. Когда она сделала это, она позвонила Кинни Файф по телефону и пригласила её в гости. Они пили чай и ели пирожные, наблюдая, как девочка играет с мячом на полу.

– Я подумала, что ты, возможно, знаешь, кто она, – сказала Джандра. – Или кем она была. Определённо, она не всегда была такой.

Кинни призадумалась. Было что-то в наклоне головы девушки, что напомнило ей о ком-то, но она не могла сказать, о ком именно. Девушка не из Коммонса, это было точно.

– Должно быть, она прибыла на одном из кораблей, – предположила Кинни.

– Я тоже склоняюсь к этой версии – согласилась Джандра. – Но муж говорит категоричное «нет». Душка просто нашла её сидящей у себя на заднем крыльце. Как будто она просто вылупилась там из яйца.

– И что же ты собираешься с ней делать?

Джандра неопределённо пожала плечами: – Посмотрим, смогу ли я найти ей дом, пристанище, не знаю… Но дело срочное. Муж дал мне всего неделю. Неделя, сказал он, а потом пусть выметается. Так что мне придётся поторопиться…

***

Риго был полон решимости устроить дипломатический приём. В этом его очень поддерживала Эжени, которая устала от вынужденной изоляции в Опал Хилл, так как у неё не было статуса, который позволил бы ей отправиться в другое место. Она даже не могла поприсутствовать на Охоте.

После первого раза у бон Дамфэльсов Вестрайдинги наблюдали за Охотой ещё за трижды; дважды всей семьей и один раз с отцами Сандовалем и Джеймсом в качестве гостей. Как заметил Тони, все три раза были похожи друг на друга. Они решили больше не присутствовать на Охоте, тем самым подтвердив предубеждение бонов относительно них. Однако к тому времени у Риго уже было чем заняться. Часть мебели для летних апартаментов прибыла вместе с Роальдом Фью, который пообещал, что все будет завершено через две недели.

– Драпировки, ковры, мебель, проекторы изображений для стен. Всё элегантное и высочайшего качества.

– Риго хочет устроить прием для бонов, – сообщила ему новость Марджори.

– Хммм, – хмыкнул Персанн Поллут.

– Что-то не так? – насторожилась Марджори.

– Видите ли, миледи, – тактично начал Роальд. – Вы, я вижу не совсем в курсе. Во время сезона Охоты вы не сможете заполучить к себе ни одного из бонов, кроме, может быть, кого-нибудь, рангом ниже. Тех из аристократов, кто уже не может ездить верхом. Те, кто ездит верхом, даже и не подумают приехать.

Марджори пристально поглядела в открытое доброжелательное лицо перед собой. Этот человек казался бесхитростным, кроме того, до сих пор он был с ней откровенен.

– Послушайте, уважаемый, мне нужна некоторая информация, – сказала она наконец очень тихим голосом.

Роальд понизил свой собственный голос: – Я к вашим услугам, леди Вестрайдинг.

– Бон Дамфэльсы были в трауре, когда мы были прибыли, верно?

– Да.

– Насколько я знаю, они потеряли дочь. В результате несчастного случая на охоте. Эрик бон Хаунсер лишился обеих ног, по его словам, тоже в результате несчастного случая на охоте. Когда я огляделась после той первой охоты, я увидела, что немалая часть местных аристократов также имеет заметные увечья. Я хотела бы разобраться в этих несчастных случаях.

– Ах. Ну, что же, – Роальд замялся и смущённо переступил с ноги на ногу.

– Несчастные случаи бывают разных видов, – произнёс Персан своим мягким, сухим лекторским голосом. – Во-первых, можно просто упасть с Гиппея или напороться на один из его шипов. Во-вторых, можно значительно пострадать, если чем-то разозлить Гончих. Наконец, известны случаи бесследного исчезновения на Охоте. – Последнее он произнес почти шепотом, и Роальд кивнул в знак согласия.

– Но всадники постоянно падают. Это ведь редко когда приводит к летальному исходу, – сказала Марджори.

– Если всадник падает, он или она будут втоптаны Гиппеями в траву. Пока от них ничего, кроме мокрого места не останется, вы понимаете?

Марджори кивнула, чувствуя внезапно подступившую тошноту.

– Если вы видели охоту, вы не могли не заметить, что для всадника всегда существует опасность быть проткнутым насквозь острыми выростами гиппеев. Удивительно, но такое случается не часто. Молодые проводят на специальных тренажерах дни напролёт, учась держаться подальше от этих роговых лезвий. Но всё же время от времени кто-то падает в обморок или гиппей слишком резко останавливается, и всадник падает всем телом вперёд…

Марджори сглотнула ком у горла.

– Недовольство Гончих обычно приводит к тому, что те откусывают охотнику руку или ногу, или кисть, или ступню, или обе, когда он спешивается в конце охоты.

– Но как это, вызвать недовольство Гончих? Чем?

– Не спрашивайте нас больше, леди, – отмахнулся Персан. «У нас в Коммонсе нет никаких гончих. Они не могут попасть к нам в город, и никто в здравом уме не пойдет вглубь Травы. Рядом с деревнями всё тихо, – Гончих там нет, но дальше… те, кто уходит, не возвращаются. Мы действительно не знаем, что могло бы обидеть Гончую. Насколько мы можем судить, боны тоже не знают этого.

– Ну, хорошо, а что насчёт Исчезновений?

– Ровно то, что я и сказал. Кто-то отправляется на Охоту и не возвращается. гиппей, которые его везёт, тоже исчезает. Обычно это случается с молодыми наездниками. Обычно с девушками. Редко, с юношами.

– Этот кто-то, тот, кто скачет в хвосте Охоты, – произнесла Марджори с внезапным пониманием. – Поэтому другие участники замечают пропажу не сразу?

– Да, леди.

– И что же случилось с девушкой из дома бон Дамфэльсов?»

– То же самое, что случилось с Джанеттой бон Маккёрден прошлой осенью, той, на которую имел виды Шевлок бон Дамфэльс. Исчезновение. Насколько я знаю, мой брат Кэнон женат на женщине, у которой есть двоюродная сестра Салла, и она работает горничной у Бон Дамфэльсов. Салла практически вырастила Димити с младенчества. Прошлой осенью Димити показалось, что за ней наблюдает одна из Гончих, и она рассказала об этом Ровене. В следующий раз произошло то же самое. Ровена и Ставенджер даже поссорились из-за участия их дочери, но, похоже, Ровене всё же удалось удержала девочку от дальнейших Охот в том сезоне. Этой весной Ставенджер настоял и заставил девушку снова отправиться на Первую Весеннюю Охоту! И, пуф, она исчезла.

– Димити, ты сказал? Сколько ей было лет?

– Диаманте бон Дамфэльс. Младшенькая. Где-то около семнадцати по земным меркам.

– Насколько я понимаю, у бон Дамфэльсов было пятеро детей?

– Семеро, леди. Они потеряли двоих, когда сами были ещё молодыми наездниками. Их растоптали, насколько я слышал. Мне жаль, что я не помню их имён. Теперь остались только Аметист, Эмирод, Шевлок и Сильван.

– Сильван, – сказала Марджори, вспомнив его по первой Охоте – он не был ни на одной из других, свидетелями которых они были. – Но он всё равно не пришёл бы на ваш приём, потому как он ездит верхом.

Роальд кивнул.

– Ещё есть Перерыв, – пробормотал Персан.

– Ах да, я же совсем забыл о Перерыве, – воскликнул Роальд.

– Что это?

– Видите ли, миледи, каждую весну наступает время, когда гиппеи и Гончие куда-то исчезают. Насколько я знаю, никто не знает, куда они именно и зачем. Возможно, это время спаривания. Или время вынашивания щенков. Или что-то в этом роде. Иногда люди слышат их лай и завывания. Длится это неделю или чуть больше.

– Когда именно? – Марджори была крайне заинтригована.

– Когда это происходит? Точного времени нет. Иногда чуть раньше, иногда чуть позже. Но всегда весной. Аристократы знают эти сроки, а нам, простому люду, это ни к чему, знаете ли.

– Ясно. Спасибо. Значит, если бы мы послали приглашения, указав: «На третью ночь Перерыва вы приглашены на…»

– Да, но такого рода приглашений никогда не делали, – пробормотал Персан.

– Ну так что же? – возразил ему Роальд. – Если ваш почтенный супруг настроен решительно, миледи, тогда стоит попробовать. В противном случае подождите до лета, когда Охота прекратится. Тогда вы сможете устроить свой приём среди летних балов.

***

Риго не захотел ждать до лета.

– Это же больше полутора земных лет, – сказал он, наморщив лоб. – Мы должны начать получать нужную нам информацию от бонов, Марджори. Нет времени ждать. Мы всё подготовим и разошлём приглашения, как только обустроим всё здесь для приёма. Несомненно, я получу предупреждение от бон Хаунсера, если мы преступим черту приличия местных обычаев.

Приглашения были разосланы во все эстансии. Удивительно, но согласия от бонов были получены быстро, а значит приёму суждено было состояться.

От такого стремительного развития ситуации Марджори изрядно разволновалась. Она поднялась в летние комнаты, чтобы немного успокоиться.

Верхние покои были преображены. Хотя в них всё ещё было довольно прохладно, они были полны огромными разноцветными цветочными букетами из разных миров. Земные лилии соседствовали с пучками серебристой травы, образуя ароматные гирлянды, бесконечно отражающиеся в парных зеркалах комнат. Марджори распорядилась настроить голографические проекции редких произведений искусства, и те светились на стенах и на специальных пьедесталах, расставленных среди дорогой мебели.

Снаружи, на террасе с балюстрадой, беспокойно ходила взад и вперед стройная фигура: Эжени. Марджори сжала свой молитвенник и напоминала себе, что терпение – это добродетель.

– Эжени, – поприветствовала её Марджори, всем своим видом стараясь выказать своё расположение к ней. – Мы так редко видимся с тех пор, как прибыли сюда.

Эжени покраснела. Риго сказал ей держаться подальше от большого дома. – Я не должна быть здесь. Я подумала, что могла бы прокатиться в город вместе с мастерами, вот и всё.

– Тебе что-то нужно?

Эжени снова покраснела. – Нет. Я просто хотела развеяться, провести день, осматривая магазины. Я могла бы переночевать в портовом отеле и посетить какие-нибудь местные развлечения…

– Тебе, должно быть, здесь скучно.

– Здесь чертовски скучно, – выпалила женщина и тут же смутилась. Она густо залилась краской, её глаза увлажнились.

Марджори предложила: Послушай, Эжени. Я знаю, ты не любительница верховой езды и лошадей или чего-то в этом роде, но почему бы тебе не посмотреть, есть ли у них в городе какие-нибудь домашние животные на продажу? Я не знаю, что у них может быть. Может быть, собаки или там котята. Какие-нибудь экзотические птицы. Маленькие животные очень забавны. Они помогают скоротать время.

– О, времени у меня много, – вздохнула Эжени. – Риго… ну, Риго бывает очень занят.

Марджори посмотрела через балюстраду террасы на ту части травянистого сада, которая называлась «Увядающая перспектива». Каждый гребень частично скрывал тот, что был позади, каждый был более бледного цвета, чем предыдущий, пока холм не растворялся на линии горизонта. Марджори вздохнула. Её первоначальная враждебность к Эжени исчезла, отступила. – Скоро у нас состоится первый официальный приём. Возможно, ты встретишь там каких-нибудь интересных людей…»

В конце концов, с кем могла встретиться Эжени? Дети презирали её. Никто из бонов не стал бы с ней общаться. Или всё-таки стали бы?

– Есть определенные люди, с которыми я хочу тебя познакомить, – задумчиво сказала Марджори. – Человек по имени Эрик бон Хаунсер. И Шевлок, старший сын бон Дамфелов.

– Пытаешься избавиться от меня? – произнесла Эжени с детской злобой. – Знакомишь меня с мужчинами?

– Не забывай, мы здесь для того, чтобы кое-что выяснить. Мы здесь для сбора информации, помни об этом, – мягко сказала Марджори

– Я не… Риго мне ничего не говорил об этом!

– О, моя дорогая! – сказала Марджори, крайне удивлённая неведением Эжени. – Но он должен был! Иначе зачем тогда он взял тебя сюда с собой?

Эжени уставилась на неё широко раскрытыми от удивления глазами. Эта женщина замужем за Родриго Юрарье, эта женщина, его жена, мать его детей, эта женщина… Она не знала?

– Потому что я люблю его, – почти прошептала Эжени. – Я думала, ты знаешь.

– Конечно же, я в курсе, – коротко ответила Марджори. – Но даже в этом случае, на твоём месте я бы не отправилась на Траву, если бы не знал причину.

Хотя Эжени не оценила совет Марджори насчёт домашнего питомца, она его услышала. В других обстоятельствах она скорее всего проигнорировала бы его из принципа, потому что предложение исходило от жены Риго, да и сам Риго вряд ли оценил бы, что его любовница в чем-либо прислушивается к советам его жены. Дома были рестораны, вечеринки и забавные места, куда можно было пойти. Там были покупки, одежда и парикмахеры, с которыми можно было поговорить. Были сплетни и смех. И сквозь всё это, как золотая нить сквозь парящий шифон её жизни, проходил Риго. Не то чтобы он часто бывал поблизости. Но в течение долгого времени он был там, на заднем плане, обеспечивая всё, в чём она нуждалась, заставляя её чувствовать себя желанной и важной. Такие мужчины, как он, объяснил ей Риго, со всей его важной работой в комитетах, клубах и тому подобном, нуждались в таких женщинах, как она, как в необходимом облегчении от утомительной работы, которую они были призваны выполнять. Это делало таких женщин, как она, особенно важными. Эжени часто думала об этом. Мужчины говорили ей много приятных вещей, но никогда раньше она не чувствовала себя такой нужной. Это был самый лестный комплимент, который она когда-либо получала.

И вот она была здесь, и Риго тоже. Она вероятно, предпочла бы остаться на Терре, если бы ей сразу подвернулся другой мужчина. Однако, взвесив относительные неудобства, связанные с поиском нового покровителя и сравнив их с необходимостью укладыванием вещей и погружением в криосон на время путешествия, она решила, что найти нового мужчину будет сложнее. Даже, не столько найти его, сколько узнать его. Его маленькие привычки. Его любимые блюда, запахи, цвета и маленькие фокусы в постели. Все мужчины верили, что в постели у них есть свои особые способности.

И потом, она действительно любила Риго; когда она сказала об этом Марджори, это не было ложью. Из всех мужчин, которым она дарила своё общество, она, вероятно, больше всего любила Риго. Он был самым весёлым из них.

Но весёлый нрав Риго куда-то испарился в этом месте, на Траве. Эжени стало скучно. То, что Марджори сказала о домашних животных, было, вероятно, лучшим советом, который кто-либо мог ей дать, даже несмотря на то, что она была женой Риго.

Евгения попросила Роальда Фью подвезти её до городка простолюдинов. Роальд посоветовал ей найти Джандру Джеллико. Он также счёл уместным предупредил её, что Джандра – получеловек. Но Эжени это ничуть не смущало.

После того как Эжени провела с Джандрой полчаса, та знала о ней почти всё. Она также знала, что Эжени появилась на пороге, чтобы решить её дилемму.

– У меня есть как раз то, что вам нужно, – сказала Джандра. – Я как раз получил кое-что от Душки Джонс, там, в Портсайде. Оно живёт у меня в доме, в спальне для гостей. Я называю это создание Гусиной Девочкой, – сказала Джандра, не объясняя почему.

– Это и вправду живая девушка, – сказала Эжени удивлённо, увидев питомицу Джандры. – Не животное.

– Ну, я бы могла поспорить об этом, – сказала Джандра, почёсывая кончик своего носа. – Оно не знает своего имения. Он не может само одеться. Зато, оно приучено к горшку. Он будет сидеть, расчесывая свои волосы большую часть дня, и у этого создания хороший аппетит, оно будет есть почти всё, с вашего стола. Да и оно обучено мною есть ложкой. Иногда оно издает звук, как будто собирается что-то сказать. Не часто, заметьте, так что оно не будет докучать вам.

– Вы должны говорить «она», – поправила Эжени. Девушка была такой же, как и она сама. Хорошенькая и миниатюрная.

– Ну, я склонна согласиться с Вами, я называю её «она» про себя. Она очень игривая. Любит катать мячик взад-вперед или играть с шариком, привязанным на конце верёвочки.

– Как котенок, – промурлыкала довольная Эжени. – Как ты думаешь, они позволят мне оставить её у себя?

Один из работников Роальда Фью отвёз Эжени и её нового питомца обратно в Опал Хилл, высадив их в густом травяном саду, в отдалении от большого дома, откуда Эжени смогла незаметно добраться до своего маленького домика. У Эжени уже была дюжина планов на Гусиную Девочку. Один из них заключался в обучения её танцам, но перво-наперво она намеревалась нашить ей красивых платьев и выбрать новое имея, поэлегантнее прежнего.

***

Марджори постучала в дверь кабинета Риго и вошла на звук его голоса. – Я не слишком рано?

– Заходи, – сказал он, его голос был усталым. – Асмир ещё не пришел, но я ожидаю его с минуты на минуту. Он сложил несколько бумаг вместе, засунул их в сейф и запер ящик на ключ. – Ты выглядишь таким же усталым, как и я.

Она легкомысленно рассмеялась. – Со мной всё в порядке. Вот Стелла опять капризничает. Некоторое время назад я попросил Персона отвезти её в деревню, думая, что она могла бы найти там кого-нибудь, с кем можно было бы весело провести время. Она была там раз или два и отказывается возвращаться туда. Она говорит, что все они там провинциалы, невежественные, как кочаны капусты.

– Ну, это, наверное, правда.

– Даже если так… – начала она, намереваясь сделать какой-нибудь комментарий, но вовремя осознала, что это разозлит Риго, – Тони говорит, что это не так. Он находит там дружеское общение.

– Что же, не беда. Стелла может найти какую-нибудь родственную душу на приеме.

Марджори покачала головой. – Никто из ровесников Стеллы не придёт к нам на приём.

– Мы же пригласили целые семьи бонов.

– Никто из ровесников Стеллы не прийдёт, – повторила Марджори. – Похоже они решили не допускать никакого… никакого сближения между нами.

– Проклятье! – выругался Риго. – Нам будет действительно трудно собрать интересующую нас информацию. Но я знаю, как нам поступить. Думаю, нужно зайти с другой стороны.

– Что ты имеешь ввиду?

– Люди говорят, что Зелёные Братья заходят вглубь прерий. Во всяком случае, некоторые из них. Если так, то они единственные, кто осмеливается на это. Кающиеся монахи Святого Престола. Те, кто раскапывают город Арбай. О'Нил упомянул об этом. Нам определённо нужно связаться с ними.

***

Риллиби Перезвон, одетый в незнакомые зелёные одежды, с сидел за братом Майноа в миниатюрном аэрокаре, который стремительно нёсся на север. – Могу я знать куда мы направляемся? – спросил он.

– В город Арбай, который я раскапываю, – спокойно ответил брат Майноа. – Мы остановимся там на день или два, пока ты не придёшь в себя от криосна, а потом я отвезу тебя в монастырь. Могу я в свою очередь узнать, что ты сделал такого, что тебя сослали к нам на Траву?

– Я всего лишь задавал вопросы.

– Какого рода вопросы?

– Не помрём ли мы все в скорости от чумы. Что толку, что нас всех заносят в списки машин, если мы все преставимся. Каким образом чтение наших имен в пустых комнатах может подарить нам бессмертие? Такого рода вопросы.

Помолчав некоторое время брат Майноа сказал: – Что же, нам придётся придумать тебе имя.

– У меня есть имя.

– Нам нужно дать тебе монастырское имя. Такие имена монастырей должны быть строго составлены определённым образом. Дай-ка подумать. Двенадцать согласных звуков и пять гласных, каждый со своим собственным священным атрибутом.

– Это чушь, – пробормотал Риллиби, хмурясь. – Вы и сами знаете, что это чушь. К чему столько чепухи?

– Слишком много для тебя?

Риллиби кивнул.

– Для меня тоже многовато будет, – сказал брат Майноа. – Но я не задавал вопросов. Я просто сбежал сюда. Ты, наверное, тоже был посвящённым послушником, не так ли? На какой срок ты был заложен?

– На самом деле я не был связан обязательствами. Они забрали меня, вот и все, когда… ну, когда мне больше некуда было идти. Они сказали, что через двенадцать лет службы я смогу идти на все четыре стороны.

– Что же, понятно… Что касается меня, то я был заложен на пять лет, но я не смог отслужить этот срок полностью. В семнадцать лет я прибыл сюда, на Траву, выкапывать кости Арбаев, и с тех пор я здесь… Брат Лурай – как тебе такое имя? Нравится?

А должно?

– Тише, юноша. Лурай – хорошее имя.

Риллиби с сомнением кивнул.

Последовало долгое молчание. Риллиби – брат Лурай спросил: – Кто такие Арбаи?

– Арбаи, брат, был жителем города Арбай, который уже давно мертв. Город Арбай – это единственный вид руин, найденных человечеством на любом из миров, которые мы ещё не заселили. Единственная разумная раса, которую мы когда-либо находили.

– Как они выглядели? Эти Арбаи?

– Выше нас. Около семи футов ростом. Двуногие и двурукие, как мы, но с кожей, сплошь покрытой маленькими пластинками или чешуйками. Мы находили тела, довольно хорошо мумифицированные, так что мы знаем, как они выглядели. Они были разбросаны по множеству миров, как и мы. Умели писать, как и мы, но не то чтобы мы можем прочитать их письмена… Пока не можем. Похоже, у них не было мужчин и женщин, как у нас, по крайней мере, мы пока не обнаружили никаких различий».

– Все умерли, не так ли?

– Все. Везде, во всех мирах и все как будто одновременно. Как будто их космическое время просто вышло. Но вот только, здесь на Траве они все умерли от чего-то, что разрывало их на части изнутри.

– Откуда вы знаете это?

– Так как мы их находим, брат. Рука здесь, нога там.

– Что же вы ищете?

– В основном, что-то, что скажет нам, почему они умерли. – Брат Майноа с любопытством посмотрел на Риллиби. – Из того, что ты сказал, можно заключить, что ты видел чуму, не так ли, брат. Ты знаешь, что она существует.

Тот кивнул. – Они никогда не говорили мне об этом, но это то, что убило мою семью. И Иерарх умер от этого. У многих людей в «Святости» она уже есть. Я тоже могу нести её в себе, даже не подозревая об этом.

– Ах. Что ж, это так. Хотя, может быть, и нет. Если бы мы могли что-нибудь выяснить здесь, на Траве…

– Как вы думаешь, мы сможем узнать что-нибудь о чуме?

Майноа повернулся, морщинки вокруг его глаз стали глубже из-за задумчивого прищура, с которым Брат оценивал своего нового члена семьи. – Что я думаю, – промурлыкал он, – это то, о чем мы с тобой сможем поговорить когда-нибудь после того, как ты побудешь некоторое время на Траве. – Он указал вниз. Там, раскинувшись на коротком отрезке северной равнины, виднелись раскопанные стены города Арбай; сложная сеть рвов, вырытых братьями, некоторые из которых были покрыты изогнутыми пучками высокой травы. Майноа снова указал в направлении их полета. Почти на горизонте разветвлённая громада монастыря темной массой вырисовывалась на фоне бледного неба. Когда они подлетели ближе, у Риллиби/Лураи перехватило дыхание от изумления. Над монастырем парил город из паутины, сетчатых арок и скелетообразных башен, которые двигались на легком ветру, как будто они были живыми существами, укоренившимися в почве далеко внизу. С нескольких высоких башен развевались знамёна Святости, дополненные золотыми ангелами.

– Дом, – сказал брат Майноа. – На самом деле неплохое местечко.

***

Прежде чем у Риго появился шанс встретиться с Зелёными Братьями, Бон Дамфэльсы снова собрались на Охоту, но ни Гончие, ни верховые животные гиппеи так и не появились. Наступила Пауза. Салла, один из информаторов Роальда Фью отправила об этом сообщение в Коммонс, а Роальд отправил весточку в Опал Хилл.