Текст книги "Когда жизнь подкидывает тебе лимоны"

Она прямо светится от воодушевления, когда призывает нас снова занять свои места и устраивает презентацию.

– Я понимаю, что наша компания, возможно, не входит в топ-лист желанных рабочих мест для молодых специалистов. Нам надо понять, как молодежь питается и чем определяются вкусовые предпочтения сегодняшних подростков. Поэтому я планирую организовать инновационные платформы…

Она замолкает, чтобы метнуть взгляд на экран. Одному богу известно, как ей удалось все это состряпать так быстро. Искусные графики маскируют тот факт, что этот якобы новый курс порожден паникой в ответ на шквал негативной информации в прессе. Должно быть, она трудилась над презентацией весь уик-энд.

– Во главе каждой платформы будет стоять не только менеджер старой школы, но также ментор, – объясняет Роуз, посылая нам лучезарную улыбку, в то время как мы, сидя на пластиковых стульях, заинтересованно внимаем. – Мы переходим к новой корпоративной культуре, где каждый будет сознавать свою значимость и иметь широкие возможности для карьерного и личностного роста.

– Что, по-твоему, это означает в нашем случае? – шепчу я сидящей рядом Белинде.

– Ни малейшего понятия, – бормочет в ответ она. – Я впервые об этом слышу. Думаешь, тебе по-прежнему придется разруливать для нее казусы с лобковыми волосками?

– Может, этим будет заниматься одна из новоиспеченных инновационных платформ? – ухмыляюсь я.

Роуз интересуется, у кого есть вопросы, и мы снова поворачиваемся лицом к ней. Белинда вскидывает руку. Она – особа активная и энергичная, которая отлично бы подошла на роль нападающего в нетболе.

– Да, Белинда? – говорит Роуз.

– В связи с курсом на прием только молодых людей непременно возникнут вопросы.

– Э-э, да, конечно, – Роуз коротко кивает.

– Мы не можем допустить, чтобы нас обвинили в дискриминации, – добавляет Белинда.

– Разумеется, нет. – Роуз посылает в зал очередную лучезарную улыбку, очевидно, призванную замаскировать панику («Об этом-то я не подумала!») и побыстрее свернуть тему.

– Вы планируете запустить программу найма выпускников высших учебных заведений? – спрашивает Белинда.

– Не настолько формально, – весело говорит Роуз. – Я просто ищу способы привлечь молодые креативные умы, чтобы встряхнуть компанию.

– О’кей. Но будет ли кадровая служба заниматься организацией…

– Все будет сделано очень деликатно, – с ноткой нетерпения говорит она, что явно означает «Отвали, кадровая служба!».

– Но что, если люди постарше, которые уже работают здесь, захотят принять участие? – упорствует Белинда.

– Как я уже сказала, – перебивает Роуз, улыбка которой становится натянутой, а тон голоса – жестким, – мы стремимся создать свежую молодую команду, а это будет во благо всем.

Белинда бросает на меня разочарованный взгляд, а Роуз быстро переходит к следующим вопросам.

– Итак, что я планирую делать дальше, – заключает она с сияющими глазами, сцепив руки перед собой, – это побеседовать с каждым из вас на тему о том, каким может быть ваш вклад в новое светлое будущее «Флаксико». Спасибо вам всем за уделенное время. Надеюсь, сегодняшняя встреча была полезной и конструктивной.

Когда мы выходим из конференц-зала, Белинда снова быстро смотрит на меня. Сотрудники, встревоженно переговариваясь, разбредаются по своим отделам. Я прикидываю, уж не это ли на самом деле имела в виду Роуз: «А главное – мне нужно принять решение, будете ли вы трудиться здесь дальше или нет». Хотя мы с ней отлично ладим, порой она увольняет сотрудников по самым хлипким поводам, совершенно игнорируя обязательную процедуру устного и письменного оповещения. Я надеюсь, она понимает, что я добросовестный работник, и что бы ни случилось, а без личного помощника ей не обойтись, но каким боком я могу вписаться в новый режим, этого я не знаю. И никак не могу остаться без работы в текущей ситуации.

Ранние часы вторника, 30 июля

Хотя мне неприятно это признавать, но в одном Энди был прав: это действительно как просыпаться в болоте. 3.27 утра. Я лежу в кровати, потная насквозь, а сердце отчаянно колотится из-за переживаний о том, что будет на работе, и, в частности, как я теперь, пробудившись в неурочный час, снова усну.

Пора бы мне привыкнуть к тому, что просыпаюсь мокрая, как мышь, и будит меня именно гиперактивность потовых желез, а не автосигнализация или собачий лай. Такое безумное потоотделение – просто дефект конструкции: оно не потому, что я истязаю себя в спортивном зале, а потому что спокойно себе лежу.

По крайней мере, так бывает с теми из нас, кому не суждено преодолеть климакс «на всех парах». У женщин он проходит по-разному. Мне кажется, что Эстелл Ланг вообще не потеет. У нее, вероятно, даже пор нет – и это довольно несправедливо, потому что мои хорошо просматриваются из открытого космоса, как огромные кратеры. В последний раз, когда я подступилась к продавцу-консультанту косметики в торговом центре, она оптимистично посоветовала «заштукатурить» их, как дырки в стене.

Незадолго до четырех утра я встаю, переодеваюсь в сухую пижаму и разглядываю в зеркале в ванной свою мертвенно-бледную физиономию. На подбородке вылез очередной волос. Я уже привыкла к ним и встречаю почти как добрых приятелей, но этот, по крайней мере, еще в зачаточном состоянии. Меня достают эти мерзкие гадины, которые раскачиваются на ветру черт знает сколько времени, и ни одной собаке не приходит в голову мне об этом сказать.

Потом я забираюсь обратно в постель и растягиваюсь на уцелевшем сухом участке. В этом, пожалуй, плюс быть брошенной ради другой женщины.

По крайней мере, в кровати есть где развернуться.

Глава тринадцатая

Среда, 31 июля

Роуз пропадает на совещаниях почти все утро, а затем снова появляется у нас на этаже и, цокая каблуками, летит в мою сторону.

– Пока не могу сказать ничего определенного, – шипит она, – но я хотела бы улучить минутку и переговорить насчет новой перспективы, связанной с тобой…

– В самом деле? – тотчас воодушевляюсь я. – И что за перспектива?

– Сначала нужно все согласовать, а потом мы обсудим, – она заговорщицки улыбается. – Извини, я почти все время в бегах на этой неделе. Столько всего навалилось, как ты сама видишь.

– Да, разумеется. Я понимаю.

– Так что ты думаешь насчет нововведений, которые мы предлагаем? Знаю, все происходит очень быстро.

– Звучит достаточно позитивно, – отвечаю я.

Она лучезарно улыбается, точно ребенок на детском утреннике.

– Я так рада это слышать, потому что действительно считаю, что ты могла бы сыграть ключевую роль. У меня есть предложение, которое, на мой взгляд, идеально тебе подходит.

Вообще-то с ее стороны не очень честно раздразнить меня и не намекнуть, о чем идет речь. А что я могу? Надо выполнять свою работу, а там видно будет. И всякий раз, когда Роуз проносится мимо, пожалуй, не стоит улыбаться с выражением «Ну, скажи, скажи!».

Дома у меня нет никакой возможности обмозговать ситуацию, потому что Иззи намерена сегодня вечером устроить кулинарное телешоу. Я несколько устало соглашаюсь с тем, что она устроит нам полномасштабное мексиканское застолье. Компонентов такое количество, что, когда мы садимся есть, на часах уже 20.40 и я начинаю метать все подряд, как не в себя. Возможно, программа «Готовим с Иззи!» губительна для моей талии, но, черт возьми, пережаренные бобы со сметаной – это просто язык проглотишь.

Пятница, 2 августа

Хотя никакой дальнейшей информации не поступало, сама мысль о том, что идет движуха и происходит что-то новое и позитивное, благодаря чему я смогу вырваться из рутины, очень возбуждает. Я лишилась дела, которое любила всей душой, с которым забывала обо всем и хорошо справлялась. Я хочу приносить пользу, занимаясь чем-то более важным, чем заказывать для Роуз такси из разных аэропортов по всему земному шару. Я понимаю, что у меня стабильная и к тому же не очень пыльная работа, и в этом смысле мне повезло. Просто иногда я ощущаю… пустоту. Однако обещание перемен держит меня в тонусе весь день и помогает пережить тот факт, что этим утром Иззи отправилась в поездку с Джулз, Эрлом и Мейв. Я знаю, ей предстоят потрясающие каникулы. Когда она радостно прыгнула к ним в машину, у меня лишь самую малость защемило сердце.

Дома пусто, я отмокаю в ванне и мысленно намечаю за выходные «причесать» резюме на тот случай, если Роуз пригласит меня на формальное собеседование. Как я всегда повторяла Спенсеру перед экзаменами, «подготовки много не бывает».

– Да что ты? – обычно отвечал он с бесячей усмешкой. – А я думал не париться и идти как есть, типа, сымпровизировать.

Суббота, 3 августа

Итак, целую неделю я буду предоставлена самой себе. Все будет замечательно, решаю я, потягивая кофе и пытаясь отогнать подальше унылые мысли. Конечно, я буду скучать по Иззи, но временем надо распорядиться с умом. У меня есть чем заняться.

Во-первых, нужно провести генеральную уборку на кухне, и хватит любоваться на диковинные ингредиенты: острое масло с перцем чили, белые грибы, копченую паприку и семена черного кардамона, приобретенные для будущих выпусков «Готовим с Иззи!». Я несколько раз переставляю содержимое наших кухонных шкафчиков, а потом возвращаю все на исходные позиции.

Затем нужно разобраться со стиркой, включая крохотные носочки, которые обитают в бельевой корзине с тех пор, как Иззи было три, и налезут разве что на куклу (хотя Иззи никогда не проявляла ни малейшего интереса к куклам). Попутно на дне обнаруживаются прокисшие боксеры Энди. Будь у меня его адрес, я всерьез подумала бы над идеей сложить их в конверт и отправить по почте на ее имя. Разрывает она упаковку, а там вонючие трусы – привет от любовника-докторишки! Жаль, что он по-прежнему скрывает свое местонахождение – такой шанс пропадает. Порезать их на кусочки – бессмысленно и только плодить заразу на кухне. Я осторожно вынимаю их за поясную резинку и швыряю в мусорное ведро.

Впервые в текущем столетии бельевая корзина пуста. Я разрешаю себе полюбоваться ею несколько мгновений, потом делаю еще одну чашку крепкого кофе и сажусь у кухонного окна, размышляя, чем бы заняться дальше. Я предпочла бы греться снаружи на солнышке, но Тим-крысоборец из соседнего дома пасется у себя в саду вместе с Крисси и сынишкой Лудо. Они с Иззи одногодки и должны бы быть приятелями, но нет.

Тим обрезает, прореживает, мотыжит и таскает огромные кули с ветками. Глубоко беременная Крисси отдает команды из патио, предназначенные, судя по всему, только для Тима, потому что никого не волнует, что Лудо лупит молотком по их кирпичному сараю. Даже со своего наблюдательного поста я вижу, как летят обломки, но ни мать, ни отец, похоже, не пытаются его остановить. Так они представляют себе «родительские обязанности»: позволять малолетнему вандалу делать что душа желает.

Должно быть, они полагают, что, разрушая сарай, пацан «набирается опыта».

За несколько недель до того как интрижка с Эстелл Ланг выплыла наружу и когда жизнь казалась относительно нормальной, мы с Энди копались в саду и увидели, что он швыряет камнями в кота на стене.

– Лудо, так нельзя! – крикнул мой муж совершенно спокойным тоном.

Крисси, должно быть, услышала, потому что тотчас нарисовалась и сделала нам выговор:

– Мы не говорим «нельзя».

А теперь я с возрастающим волнением наблюдаю за тем, как ребенок крушит сарай, пусть совсем не мой, и дохожу до той стадии, когда вынуждена отойти от окна и попытаться найти себе другое занятие.

Я могла бы позвонить подруге, однако вспоминаю, что у Пенни запланирована поездка на лодке со своим бойфрендом Хэмишем (Иззи всегда хохочет, когда я называю его бойфрендом, но Пенни это словечко очень нравится, так что как прикажете его называть?). Я могла бы звякнуть старым подругам, Шелли и Айле, – мы знакомы еще с начальной школы – но сваливаться на них в уик-энд как снег на голову будет довольно бесцеремонно.

Я знаю, что к концу рабочей недели Шелли основательно выматывается, и они с Лоренсом, ее партнером, любят проводить выходные скромно, в компании своих собак. Айла, мать-одиночка с тремя подростками, которые по-прежнему живут с ней, работает куратором в третье разрядном музее естествознания и все свободное время щучит своих отпрысков и за всеми приглядывает. Мне нравится встречаться с подругами, но я понимаю, что любое мое сегодняшнее послание будет воспринято как «Караул! Ума не приложу, куда себя девать!». А я твердо намерена этого не допустить и не вести себя как женщина, которая не в состоянии пережить несколько часов в одиночестве. Зато я могу позвонить Спенсеру – он, безусловно, обрадуется мне в субботний день.

– Привет, дорогой, – чирикаю я. – Звоню узнать, как ты.

– Привет, мамуля! – В его голосе слышится удивление, оно и понятно, потому что обычно, когда есть что обсудить, мы отправляем эсэмэски. – Все в порядке?

– Да, спасибо, отлично.

Я начинаю издалека и спрашиваю про здоровье и работу, с какими группами он сейчас сотрудничает и как поживают его соседи – словом, мощу дорогу к заманчивому предложению прыгнуть в машину и рвануть к нему в Ньюкасл прямо сейчас. Он же оценит, когда мама вот так стихийно возникнет на его пороге?

– Ты не дома? – спрашиваю я, вдруг уловив шум голосов и приглушенную музыку. Но сейчас время ланча, а он обычно работает в пятницу вечером, поэтому я предположила, что он только что встал.

– Да, мы тут сидим компанией в чудесном пивном саду, – говорит он. – Решили пропустить по кружке.

Значит, я тут полы драю, а он там пиво пьет днем?

– Звучит заманчиво, – говорю я.

– Так и есть. – «А теперь мне пора», – явно подразумевает он. – У Милли сегодня день рождения.

– Да что ты? Поздравь ее от меня, дорогой. Я просто хотела узнать, как ты. Я по тебе скучаю.

– Я тоже по тебе скучаю, мамуля. И спасибо за поздравление, я передам. Ну, до скорого!

Погоди! Может, я приеду к вам прямо сейчас и приглашу вас поужинать, то есть подмажу, чтобы вы провели со мной время?

– Да, милый, до встречи, – бормочу я. – Пока.

Разговор окончен, и я принимаюсь гадать, что делать дальше, понимая, что неумение занять себя – явный симптом дисфункционального расстройства. С тех пор как мы с Энди расстались, я осознала, что прежде почти не оставалась одна. Я была на работе, или с друзьями, или, чаще всего, с Иззи. Если она уходила с отцом, то всего на несколько часов.

А сейчас она уехала в путешествие без меня, Спенсер празднует день рождения своей подружки, а Энди вообще занят бог знает чем со своей пассией. Я уже слегка привыкла к тому, что наш брак лопнул по швам – ну, по крайней мере, больше не просыпаюсь в шоке от этой мысли и, открывая глаза, не ожидаю увидеть обожающий взгляд Энди с соседней подушки (вообще-то этого не было года этак с 1916-го, но тем не менее). Однако ярость по-прежнему кипит во мне, и порой так хочется забить на все приличия, позвонить ему и заорать, что это нечестно и каким похотливым идиотом надо быть, чтобы променять нашу совместную жизнь – нашу семью – на возможность залезть в трусы к другой телке?

Я стараюсь не поддаваться соблазну и твердой рукой запихиваю низменные порывы в глухие уголки мозга. Остаток моей сиротской субботы посвящен генеральной уборке в ванной, где я с особой тщательностью оттираю напольную плитку складной зубной щеткой Энди, которую он любил брать в поездки, надеясь, что это даст чувство удовлетворения от хорошо сделанной работы (фиг!).

Потом я тру ею внутренний ободок унитаза. А покончив с этим, перебираю картофель в овощном контейнере.

Воскресенье, 4 августа

Я знаю, чем заняться – садом! Края участка требуют внимания, а мне нравится копаться на свежем воздухе. Это одна из многих причин, почему я надеюсь остаться в этом доме, когда мы с Энди официально расстанемся (а главная – что для Иззи это единственный дом). Хотя мне тяжело признавать его заслуги, но по отношению к детям, надо отдать ему должное, Энди всегда вел себя образцово-показательно. Он сразу дал понять, что и впредь будет заниматься домом без всяких проблем, но кто знает, как оно обернется. Мне трудно смириться с мыслью о том, что в какой-то момент мы можем продать дом и поделить деньги, а я куплю себе квартиру, которая, само собой, будет замечательной, – но тем больше причин заняться садом сейчас.

Я принимаюсь полоть, и настроение улучшается. Так гораздо лучше. Однообразная успокаивающая работа полезна для души – Джулз сказала бы именно это. По прошествии чуть больше часа на смену тусклому утру приходит яркий день. Небо пронзительно голубеет, местами плывут белые облака. Посмотрите на меня, думаю я, одинокая женщина, предоставленная самой себе целую неделю, наконец-то нашла способ довольствоваться собственной компанией. Возможно, такой я стану с годами – не дикой кошкой, наподобие Пенни, которая недавно заметила, что «заниматься этим на лодке вдвое уменьшает качку», а степенной дамой в соломенной шляпе, увлекающейся садоводством.

Надо купить соломенную шляпу, решаю я, выпрямляюсь и поднимаю руки высоко над головой, как делает Джулз, разминаясь перед сеансом йоги. А затем я думаю, к черту, а сделаю-ка я несколько приветствий солнцу. В конце концов, день солнечный, никто не видит, а несколько базовых поз она мне показала.

И я начинаю делать упражнения, стараясь не обращать внимание на звучный треск, который, кажется, идет из всех моих суставов и сочленений. Поднять руки к небу, наклон вниз, руки свисают свободно. Ступня отведена назад, затем другая; опуститься на пол в позе собаки мордой вверх. Теперь «собака» мордой вниз – зрелище, безусловно, способное встревожить случайного наблюдателя, но мне плевать. Теперь я – йог и стою кверху задницей, благословляя движение солнца по золотой орбите.

– Тебе не должно быть больно, – наставляла Джулз, но на самом деле мне очень больно, так что, возможно, я выполняю неправильно, но это лучше той боли, которую я испытывала, таращась на фотографии любовницы своего мужа. Та боль – просто ментальная мука. А эта – хорошая, бодрящая мозг. Она… – ой!

Что-то ударяет мне в спину, и я падаю на землю. Затем с трудом поднимаюсь и возмущенно смотрю по сторонам. Меня что, птица в попу клюнула? Я нагибаюсь, чтобы отряхнуть траву с коленей, и тут что-то со свистом проносится в воздухе, чудом не задевая мне щеку.

Из соседнего сада доносится пронзительное хихиканье.

– А, привет, Лудо, – скалюсь я на него.

– Привет, Вив, – злобно ухмыляется он.

– Это ты, что ли, бросил?

Памятуя про отношение его родителей к слову «нельзя», я стараюсь выражать свои мысли в позитивной, безобидной форме.

– Не-а, – с возмутительной наглостью заявляет он, хотя валяющийся рядом комок земли доказывает обратное. – А где Иззи?

– Она уехала, – отвечаю я.

– А куда?

– В Озерный край вместе с Мейв и ее родителями.

Он насупливается и трясет курчавыми светлыми волосами.

– Мне не нравится Мейв.

– Вот как? Она очень славная, Лудо. – В отличие от тебя, малолетний истязатель кошек.

– Она никогда не принимает меня в игру.

– Какая жалость.

– А Энди где? – он смотрит на меня холодным взглядом.

Вопрос похож на короткий и сильный удар. Энди съехал почти пять месяцев назад, и не сказать, чтобы прежде эти двое были особенно дружны. Как раз наоборот. «Мелкий психопат» – так обычно называл его Энди при своих.

– Он тут больше не живет, – весело говорю я.

– А почему?

Я пристально смотрю на маленького человечка, понимая, что ответ «потому что у него случился секс на стороне» не совсем уместен.

– Иногда так бывает, – говорю я, надеясь на этом закрыть тему. И любой нормальный ребенок понял бы намек, потому что в процессе воспитания усваивает такие старомодные концепции, как манеры и вежливость.

– А где он теперь живет? – гнет свое Лудо.

Спроси что полегче!

– В своей квартире.

– А где…

– А ты, наверное, ждешь не дождешься, когда у тебя появится братик или сестричка? – Задаю я встречный вопрос, желая сбить его с курса.

Цель достигнута. Лудо ковыряет землю носком кроссовки и молчит.

– Как будет здорово, когда в доме появится малыш, – чирикаю я. Будет орать по ночам, требовать всеобщего внимания, доводить до изнеможения мамочку и папочку.

– Да, наверное, – бурчит он.

– А как вы его назовете?

Он бормочет что-то нечленораздельное.

– Как ты сказал?

– Чулан, – рявкает он.

– Чулан? – Ты что, собираешься упрятать его туда, когда родится? – Ты имеешь в виду – Дункан?

Лудо мрачно кивает и отчаливает, утратив интерес к беседе, съехавшей с темы моего семейного положения. Я направляюсь обратно к дому, пытаясь нащупать в кармане телефон. Его там нет. Возможно, я обронила его, когда изображала собаку мордой вниз.

Я возвращаюсь назад и осматриваю лужайку. Пора доставать газонокосилку. Ею всегда занимался Энди, а отныне, судя по всему, это моя работа. Теперь все моя работа.

– Вы разводитесь? – вопит с заднего крыльца Лудо.

Боже ж ты мой, куда запропастились его родители? Тут чудесным образом слышится треньканье телефона, извещая меня о его местонахождении на лужайке.

Я хватаю его и отвечаю на звонок.

– Как тебе дышится воздухом свободы? – интересуется Пенни, и я сразу понимаю, что она слегка подшофе.

– Отлично, – говорю я. – Сейчас в саду, болтаю с Лудо.

– С этим маленьким негодяем? – хихикает подруга. – Он такой же гадкий, как всегда?

Лудо внимательно смотрит на меня с заднего крыльца, сунув руки в карманы шортов.

– Да, тут все по-старому.

– Хм. Он думает, я не заметила, как он в тот раз дернул Бобби за хвост. Пес у меня не кусается, ты знаешь, но иногда я об этом жалею. Будем надеяться, что новый малыш окажется лучше первого. Ну, тебе там, наверное, хорошо одной, так что я не буду тебя беспокоить…

– Ты меня не беспокоишь, – быстро говорю я, заметив выходящую из дома Крисси, которая нежно улыбается дьявольскому отродью и начинает развешивать белье. Класс! Теперь он может упражняться в меткости, швыряя землю в папашины белые трусы Calvin Klein. – Но я думала, ты уехала с Хэмишем?

– Не срослось, – объясняет Пенни. – Судя по всему, забарахлил мотор, и Хэмиш сейчас по локоть в машинном масле. А день такой чудесный, что грех сидеть в вонючей лодке, которая стоит на месте…

– Это правильная мысль, – соглашаюсь я, двигаясь назад к дому.

– Идеальный день для бокала холодного белого вина.

Я улыбаюсь. На часах чуть больше двух, так что идея не самая отстойная.

– Звучит заманчиво.

– Тогда подтягивайся к нам!

– К нам? А с кем ты?

– С твоими подругами. – До меня доносится смех. – Я столкнулась с Шейлой и Айлой в музее «Келвингроув», а сейчас мы ждем тебя. Но поспеши, дорогуша, тебе придется нагонять упущенное.